Текст книги "Тайны ночи"

Она рванулась в сторону, пытаясь выползти из-под него, но он ее удержал.

– Конечно, нет.

– Признателен вам за вашу доброту, госпожа. Итак, когда я поем и восстановлю силы, каковы будут ваши распоряжения?

– Никаких распоряжений.

Она опять солгала, и он прекрасно все понял. В его взгляде вспыхнули озорные искорки, но он тут же потупил глаза.

– Жаль! Значит, я не сумел доставить вам удовольствие. Принесите-ка мне снова бритву, моя госпожа, и я покончу со своим бессмысленным существованием.

– Ни за что! Отныне вы будете растить бороду!

– Что ж, значит, придется повеситься на простынях.

– Тогда я заберу у вас все простыни.

Тут он и вовсе развеселился:

– Ага! Вы хотите, чтобы я был голым!

– Нет! – Смеясь, Розамунда опять попыталась вырваться и прекратить эту глупую болтовню. – Я ваша госпожа и приказываю вам жить. Повинуйтесь мне! – торжествующе воскликнула она и только тут сообразила, что ему удалось-таки втянуть ее в игру.

Глядя на него снизу вверх, она вдруг подумала, что это тоже входило в его щедрую плату: он дарил ей легкость и радость – то, чего не было в ее повседневной жизни, а она охотно поддалась беспечному настроению.

Тем не менее Розамунда вывернулась из-под него и встала с постели.

– Я знаю, кто вы такой, сэр! – со смехом объявила она. – Вы странствующий комедиант, а ваши друзья из Терека – это ваша театральная труппа!

– Увы, – сказал он, садясь на кровати и прикладывая руку к сердцу, вернее, к своей великолепной рельефной груди, – я всего лишь актер-любитель.

– Зато в любви вы профессионал, не так ли?

Он громко расхохотался:

– Нет, моя милая госпожа. В этом деле я тоже любитель, правда, не из простых.

Любитель… Тот, кто делает что-то по увлечению, а не ради денег.

Он имел в виду совсем другое, но веселая атмосфера игры была нарушена. Здесь нет места любви. Он просто отдает долг – платит ей за свою спасенную жизнь. И она пришла сюда не ради забавы, не для того, чтобы шутить и ребячиться. Ей нужно забеременеть. Больше того, она ни в коем случае не должна доверять этому сладкоречивому прохвосту. О да, он милый и обаятельный, но, без сомнения, прохвост. Разбойник с большой дороги или бесшабашный игрок, а может, и вовсе перекати-поле – кочует с места на место, разбивая сердца и ускользая от кредиторов.

– Что вы будете есть? – спросила Розамунда, нехотя возвращаясь к действительности. Покрутив головой, она нашла свои туфли и обулась.

– Я съем то, что пожелает моя госпожа, – ответил он, подперев руками подбородок.

Она нарочно стала перечислять те блюда, которые любила меньше всего:

– Гороховый пудинг? Угорь? Язык?

Он озорно блеснул глазами.

– Язык. Именно язык! – Розамунда покраснела до корней волос. О Господи, какая двусмысленность! – А вот от угря я воздержусь, – продолжил он. – Да, и молю вас, только не приносите мне местный деликатес, который готовят из коровьих копыт!

– А как насчет маринованных свиных ножек? – спросила она, едва сдерживая смех.

– Признаюсь, я еще никогда не видел такую ножку, которую мне хотелось бы съесть. – В глазах его вдруг вспыхнули веселые огоньки. – Впрочем, сейчас я могу укусить…

Она невольно поджала ноги.

– Не надо!

– Не надо? Как скажете, госпожа. Ваше желание для меня закон. До завтрашнего утра я ваш и не прикоснусь к вам без вашего согласия. А вы вольны делать со мной все, что пожелаете.

Он говорил совершенно серьезно, и Розамунда представила, как целует его нагое тело – дюйм за дюймом. Справившись с внезапным волнением, она шагнула вперед и наткнулась на его любопытный, поощряющий взгляд.

Полная грешных мыслей, она уже готова была переступить черту и покрыть поцелуями его нагого, безвольно лежащего под ней. Она не станет раздеваться, и это послужит ей защитой от его посягательств. Сумеет ли она сделать с ним то, что творил с ней он, – довести до высшей точки блаженства, а самой наблюдать и наслаждаться?

Бренд вдруг поднял взгляд, как будто она высказала вслух свои безумные фантазии, и ее накрыло жаркой волной желания. А в самом деле, почему бы не остаться с ним еще ненадолго? Не так уж это и опасно. Милли и Джесси работают внизу, они не станут…

Внезапно с улицы донеслось знакомое позвякивание колокольчиков.

– Не может быть! – испуганно охнула девушка, мигом сорвавшись с пламенных высей в пропасть холодной действительности.

– В чем дело? – Бренд вскочил с кровати, вмиг встревожившись и посерьезнев.

– Моя мама!

Он замер, потом непонимающе уставился на девушку:

– Ваша мама?

– Я слышу звон колокольчиков на упряжке ее пони. Черт, только этого мне не хватало!

Розамунда подбежала к окну, осторожно выглянула из-за шторы и увидела, как мать подъезжает в маленьком однолошадном экипаже к парадному крыльцу.

– Она не одна! – Розамунда обернулась. – Что же мне делать?

Он чуть не расхохотался:

– Мама и напроказившая дочка!

– Она все узнает!

Бренд схватил ее за плечи.

– Успокойтесь, таинственная незнакомка. Может быть, она вообще не узнает о том, что я здесь. А если и узнает, то я всего лишь больной, за которым вы ухаживаете. – Он быстро оглядел ее с головы до ног и даже со спины, а потом подтолкнул к двери. – Идите. Она ни о чем не догадается. – Тут он смешался:

– Она захочет сюда зайти?

Розамунда, взявшись за ручку двери, тихо охнула:

– Если она узнает про вас… – а это может случиться, если миссис Акентвейт решит, что на мать Розамунды секретность не распространяется, – если она узнает, что у меня здесь больной, то может подумать, что я не правильно за вами ухаживаю.

– Плохо же она вас знает! – сказал он с усмешкой. – Но на случай ее прихода надо как-то избавиться от запаха.

Только тут Розамунда ощутила специфический запах любви вокруг.

– О Боже!

– У вас есть джин?

– Сейчас не время пить! – Она, впрочем, тут же догадалась, что он намерен делать. – Нет, постойте!

Заскочив к себе, Розамунда взяла бутылку портвейна, которая всегда имелась в их с Дианой спальне: сначала это было запретным детским удовольствием, потом переросло в приятную традицию перед сном.

Запретное удовольствие… Знали бы они, что это такое!

Когда она вернулась обратно, в парадную дверь постучали.

Бренд по-прежнему был не одет. Но он успел распахнуть окно и поворошить ароматическую смесь в чаше на каминной полке. Достаточно ли этого? Розамунда сунула ему в руки бутылку портвейна, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь еще.

Он между тем вытолкнул ее за дверь. Она сбежала вниз по лестнице, но на нижней площадке остановилась и рванула назад, чтобы запереть его спальню. Колени ее подгибались, сердце бешено колотилось. Точно так же она чувствовала себя лет в двенадцать, ожидая скорого разоблачения после какой-нибудь жуткой проказы.

Впрочем, нынешняя проказа с прошлыми не шла ни в какое сравнение.

Что скажет мама, если узнает?

Розамунда поспешно спустилась в гостиную, и вовремя: усталая бедняжка Джесси только ковыляла по коридору, чтобы открыть парадную дверь. Глубоко вздохнув, Розамунда сняла маску и сунула ее в карман. Однако, взглянув в зеркало и увидев на лице отчетливые следы от тесемок, она со стоном снова напялила маску.

Едва она уселась в кресло с книгой в руках, как дверь гостиной распахнулась.

– Привет, Рози! – воскликнула ее мать, невысокая полная женщина с живыми блестящими глазами. – Мы узнали, что ты застряла здесь с каким-то таинственным полумертвым незнакомцем, и заехали взглянуть.

Глава 7

«Мы?» О Боже, только не это! Из-за спины миссис Эллингтон выглядывала любопытная сестра Розамунды.

Девушка вскочила с кресла, стараясь разыграть радостное удивление.

– Мама! Саки!

Саки, которая была на шестом месяце беременности, между тем крутила в руках одну из фарфоровых статуэток, разглядывая надписи на дне.

– Зачем ты нацепила эту ужасную маску, Рози? – спросила она.

Розамунда деланно засмеялась и сняла маску.

– Да так, по глупости. Я думала, это чужие.

– В самом деле глупо, – заметила мать, усаживаясь в кресло. – Чужим ты бы ведь не позволила войти, верно? И вообще, уже давно пора усвоить, что шрамы тебя совсем не портят. – Она пожала плечами, потому что не раз говорила об этом своей дочери. – Ладно, милая, рассказывай нам про своего больного. Кажется, миссис Акентвейт считает его бандитом.

– Разбойником с большой дороги? – небрежно подхватила Розамунда. – Если так, то он был не очень удачлив в своем ремесле, потому что свалился с лошади.

– Вот как? Он свалился с лошади?

Вошедшая в комнату Джесси почтительно присела в реверансе:

– Чаю, миледи?

– Да, спасибо, – кивнула Розамунда, надеясь, что таким образом положит конец мучительным расспросам. – Мы с удовольствием попьем чаю.

Но как только Джесси ушла, мать уточнила:

– Так кто же он, милая?

Розамунде опять пришлось лгать:

– Не имею понятия. При нем не было ни вещей, ни рабочих инструментов. У него вообще ничего не было, кроме одежды и носового платка. Либо он пропил все деньги, либо его обобрали.

– А разве сам он не знает? – поинтересовалась Саки, оторвавшись от полки с книгами, которые в данный момент просматривала.

Будучи не только любопытной, но и хитрой, она могла в мгновение ока разнюхать любой секрет. «Только бы она не наткнулась на какие-нибудь следы моего грешного утра! – мысленно молила Розамунда. – Хоть бы раз в жизни мне удалось прикрыться ложью!»

– Он всю ночь пролежал без сознания, – бросила она равнодушно, – и до сих пор не совсем пришел в себя.

– А может, ему просто нравится валяться в мягкой постели? – предположила Саки.

Розамунда почувствовала, что краснеет, и широко улыбнулась, чтобы скрыть свое смущение.

– Где ты его положила, милочка? – поинтересовалась мать.

Розамунда встала и начала помогать служанке.

– В спальне на втором этаже.

– Рози! – воскликнула Саки. – Ты мягкосердечная дура.

– Не понимаю, что в этом такого. Он не бродяга.

– Откуда ты знаешь?

– Он прилично одет.

– Ну, одежду он мог украсть.

Эта мысль никогда не приходила Розамунде в голову.

– И говорит как джентльмен. К тому же у него холеные руки, явно не привыкшие к труду.

– Значит, проходимец.

Розамунда промолчала, соглашаясь.

– Хватит спорить, девочки, – заявила мать. – Я думаю, Диана не стала бы возражать, узнав, что Рози положила больного человека в хорошую спальню, если, конечно, у него нет вшей.

– Конечно, нет! – возмутилась Розамунда.

– Итак, готов ли этот образец чистоты и невинности к приему гостей? – спросила Саки, усаживаясь возле подноса. – Как он хоть выглядит? Симпатичный?

– Когда блюет? – усмехнулась Розамунда.

– Ему до сих пор плохо?

– Нет. Вообще-то он довольно симпатичный, – ответила Розамунда. Она сомневалась, что Саки уйдет из дома, не взглянув на Бренда, поэтому врать не имело смысла.

– Лысый?

– Нет.

– Косой?

– Нет!

– С гнилыми зубами?

Розамунда собралась прорычать очередное «нет», но вовремя спохватилась.

– Кажется, нет.

– В таком случае, – заявила Саки, слизывая с пальцев крем, – в этих краях его вполне можно считать ангелом.

– Насколько я помню, Гарольд не страдает ни одним из перечисленных недостатков, – заметила Розамунда, имея в виду мужа своей сестры.

– А я всегда говорила, что вышла замуж за ангела, – откликнулась Саки, прихлебывая чай.

– И когда же твой ангел расправит крылышки? – вмешалась в разговор мать.

– Надеюсь, что завтра. Мне не терпится вернуться домой.

– Конечно, милая. – Мать кивнула, тряхнув седыми локонами, выбивавшимися из-под строгой шляпки.

– Но Дигби меня не ждет. Он не станет волноваться, – начала вдруг оправдываться дочь.

– Конечно, нет, милая.

Розамунда решила, что мать предложит передать Дигби письмо, но она этого не сделала, и девушка встревожилась. Если миссис Акентвейт и могла что-нибудь заподозрить, то ее мать не из тех, кто обращает внимание на изнанку.

– Ну что, – сказала Саки, допив чай и проворно вставая с дивана, – позволь нам подняться на небеса и навестить твоего ангела.

Розамунда попыталась возразить, хотя заранее знала, что это бесполезно:

– Зачем?

– Ты не приглашала к нему доктора Уоллеса. Если беднягу рвало и он до сих пор лежит в постели, то, по всей видимости, тебе все-таки надо обратиться к врачу. Мы с мамой посмотрим и выскажем свое мнение.

– Он наверняка спит.

– Тогда мы тихонько войдем и взглянем на него. Его лихорадит?

Розамунда возмущенно уставилась на сестру. Отправить Саки домой, не дав ей взглянуть на таинственного незнакомца, было так же нереально, как сию же минуту вознестись в рай. И все же она еще силилась выдумать какой-то предлог, пока мать вытирала губы салфеткой и выходила из гостиной.

– Он кашляет, милая? – поинтересовалась мать, с решительным видом поднимаясь по лестнице. – Я слышала, ты подобрала его насквозь промокшим.

– Да, так оно и было. – Розамунда поспешно шла за ней и старалась говорить громче, чтобы предупредить Бренда. – Но, насколько я могу судить, он избежал неприятных последствий.

– Еще ничего не известно. Легкие – вещь коварная.

– Если жара нет, то, наверное, обойдется, – вмешалась в разговор Саки.

И тут Розамунда поняла, что они приехали сюда не из простого любопытства. Саки была старше ее на три года и имела двоих детей, а мать родила восьмерых и двоих потеряла. Они гораздо лучше ее разбирались в уходе за больными.

– Ночью его тошнило, потом прошло, – сказала Розамунда.

– По всей видимости, он отравился спиртным, – объяснила Саки. – А потом избавился от ядов, и ему стало легче.

Розамунду удивила такая осведомленность. Неужели Гарольд Давенпорт тоже склонен к пьянству? Во всяком случае, сестра никогда ей об этом не говорила.

– У него ужасно болела голова, – добавила она. – Я дала ему порошок. Кажется, помогло.

Розамунда вставила ключ в замочную скважину и нарочно долго возилась с замком.

– Ты запираешь его спальню, милая? – спросила мать.

– Береженого Бог бережет, а он совершенно посторонний человек, – объяснила Розамунда и, мысленно помолившись, отворила дверь.

Окно было занавешено, но широко открыто. Шторы слегка колыхались от теплого летнего ветерка, который влетал в темную спальню вместе с пением птиц. Потянув носом, Розамунда прежде всего различила в воздухе ароматическую смесь и портвейн, однако ей показалось, что сквозь них пробиваются и другие, грешные запахи.

Ее тайный любовник лежал в постели, укрытый одеялом. Глаза его были закрыты.

– О Боже! – прошептала Саки, на цыпочках подходя к кровати. – Не сказать, что ангел, но для простого смертного очень даже симпатичный.

Розамунда заметила, как у Бренда дрогнули уголки губ, и стала молиться еще горячее, чтобы у него хватило сил совладать с собой.

– Подумаешь, симпатичный! С лица воды не пить, – прозаично сказала мать и слегка приоткрыла шторы. В комнате стало светлее. – От красавцев обычно одни неприятности.

Мать подошла ближе и, приподняв уголок простыни, заметила темно-красное винное пятно.

На соседнем столике стояли пустая бутылка из-под портвейна и грязный стакан.

– Ты с ума сошла, Рози! Зачем ты дала ему вино?

– Я подумала, что ему надо опохмелиться, – промямлила Розамунда. – Говорят, это помогает.

Мать покачала головой и пощупала его лоб.

– Холодный, ты права. И цвет лица хороший. Я думаю, он поправится, если только ты не будешь снабжать его спиртным. Пойдемте, пусть спит.

– Он что, голый? – прошептала Саки, когда они отошли к двери.

– А ты думала, он упал в придорожную канаву с ночной рубашкой в кармане?

Розамунда вывела их из спальни и плотно затворила дверь, не сомневаясь, что Бренд сейчас еле сдерживает смех.

– У мистера Акентвейта наверняка есть лишняя.

– Сет Акентвейт на шесть дюймов ниже его и гораздо худощавее.

– А говорят, у ангелов нет…

– Замолчи!

– Саки Давенпорт, – одернула ее миссис Эллингтон, покачав головой, но глаза ее весело заблестели, – порой ты меня удивляешь.

Саки только посмеялась в ответ.

– Кто же снял с него мокрую одежду и уложил в постель?

Розамунда заперла дверь и двинулась вниз по лестнице.

– Мистер Акентвейт и Том отнесли его в кровать, а мы с миссис Акентвейт раздели его и растерли насухо. Надеюсь, вы не станете об этом болтать? Начнутся кривотолки.

– Конечно, мы будем молчать, – заверила ее мать. – И Хестер Акентвейт тоже. Она рассказала только мне, потому что решила, что мать должна знать такие вещи.

«Какие вещи?» – едва не потеряв самообладание, подумала Розамунда.

Мать поцеловала ее в щеку – чуть крепче, чем обычно.

– Береги себя, милая.

– И все-таки кто он такой? – спросила Саки. – Ангел?

– Обычный мужчина, – твердо произнесла Розамунда, провожая мать с сестрой к парадной двери, – только и всего.

Миссис Эллингтон с дочерью сели в экипаж, и он со звоном покатил по дорожке. «Я стала отличной лгуньей», – подумала Розамунда, махая им вслед рукой.

Как только коляска скрылась за поворотом, девушка облегченно вздохнула и привалилась спиной к стене. Замышляя свой план, она и представить не могла, что ей придется принимать мать в доме, в котором она грешила! Ее так и подмывало убежать наверх, чтобы…

Да просто так.

Улыбнувшись, Розамунда поняла, что хочет посмеяться над случившимся вместе с Брендом. Ангел? Конечно, он ангел. Однако его не мешает как следует покормить. Он это заслужил.

Они с Джесси прикидывали, что можно приготовить на скорую руку, когда дверь кухни распахнулась. Розамунда вздрогнула, решив, что вернулись мать с сестрой. Но в помещение влетела Диана, графиня Аррадейл. В шикарном вишневом костюме для верховой езды с отделкой из золотой тесьмы, она сердито похлопывала по ладони расшитыми жокейскими перчатками, посверкивая драгоценными перстнями.

– Добрый день, Джесси, – кивнула она засуетившейся горничной, потом обратила суровый взгляд на Розамунду:

– Мне надо с тобой поговорить.

Сестры были одного роста и комплекции, но Диана казалась выше за счет своей царственной осанки, как будто титул пэра приподнимал ее над землей. Конечно, здесь сказывалась еще и любовь к высоким каблукам, которые были даже на ее жокейских сапогах. Она решительно зашагала прочь из кухни, цокая каблучками, полагая, что Розамунда пойдет за ней. Сестра так и сделала, покосившись на горничную и с унылым видом приготовившись выслушать уничтожающую лекцию о трусости.

В гостиной Диана бросила на диван свои блестящие перчатки и мужскую треуголку, открыв взору рыжеватые волосы более яркого оттенка, чем у Розамунды, уложенные в высокую затейливую прическу.

– Ты сбежала!

– Да, – кротко откликнулась Розамунда.

– Как ты могла? Все шло как по маслу. По крайней мере двое мужчин лихорадочно искали Колумбину.

Вчера Розамунда была бы совершенно раздавлена, но сейчас с трудом сдерживала улыбку.

Диана тотчас внимательно посмотрела на Розамунду и села.

– Что ты затеяла? – спросила она.

– Ребенка, если повезет, – судорожно сглотнула Розамунда.

– Что? Так ты ушла не одна? С кем же?

– Я ушла одна, – прошептала сестра, усаживаясь напротив, – а его нашла на дороге. – Она с готовностью поведала кузине о своем приключении.

Диана даже рот открыла от удивления.

– И ты думаешь, что этот тип безопаснее моих гостей? Слушай, Роза, да ты совсем рехнулась! Он задушит тебя и утащит из дома фамильное серебро!

– Нет! Он джентльмен, у него отличные манеры.

– У бандитов тоже бывают отличные манеры. – Она резко встала. – Мне надо на него взглянуть…

– Нет. – Диана замерла, потом вопросительно взглянула на подругу. – Я не хочу, чтобы ты вмешивалась, Диана.

– Это пока еще мой дом.

Розамунда только сейчас вспомнила об этом и умоляюще выдохнула:

– Прошу тебя!

Диана прищурила свои голубые глаза:

– Ты что-то задумала.

– Конечно, задумала! Я задумала… – оказалось не так-то просто произнести это вслух, – изменить мужу. – Впрочем, она не чувствовала себя изменницей.

– Но это очень опасно! Тебя разоблачат.

– Не разоблачат. Никто не догадается, что я… стану прелюбодействовать с больным человеком, которого спасла от смерти.

– Он что, болен?

– Уже нет. Но я держу его в спальне как больного. – Она закусила губу. – Он мой тайный раб-любовник.

От удивления Диана округлила глаза, потом вдруг расхохоталась. Заразившись ее весельем, Розамунда тоже зашлась в припадке дикого смеха, как когда-то в юности.

Диана наконец успокоилась и покачала головой.

– Он все знает, милая, – хмыкнула она. – А на маскараде ты могла найти себе партнера и не бояться, что он кому-то расскажет о вашей связи.

– Да, конечно, но, думаю, все обойдется. Я была в маске. И потом, я надеюсь вывезти его отсюда таким образом, чтобы он не увидел, где провел время… и с кем.

– Как ты это сделаешь? Он спрашивал, где находится?

– Да. Я сказала, что в Гиллсете.

– В имении миссис Гиллсет? Умно придумано! Представляю, в каком шоке он будет, если ему взбредет в голову разыскать свою таинственную любовницу. У вас уже было?..

Услышав столь откровенный вопрос, Розамунда вздрогнула и невольно покраснела, но потом кивнула.

Диана ободряюще обняла подругу.

– Храбрая девочка! Надеюсь, тебе было не очень противно?

Розамунда не спешила откровенничать, ее захлестывали эмоции, и в конце концов она решила не таить содеянное от кузины.

– Знаешь, Диана, все было так замечательно… Я никогда не думала…

– Роза! Уж не влюбилась ли ты в этого бродягу?

– Конечно, нет. И он не бродяга. Он джентльмен.

– Ха!

– Джентльмен, говорю тебе! – Она осеклась, неожиданно уразумев смысл вопроса Дианы, и слегка испугалась. – Нет, я не влюбилась. Смешно было бы. Я едва его знаю. – И все же она призадумалась. Как же тогда назвать то нежное чувство, которое он вызывал? Почему ей хотелось улыбаться, разговаривать с ним, делиться своими мыслями? – Это был просто половой акт. – Она убеждала не столько кузину, сколько себя. – Я наконец-то поняла, почему некоторые сходят с ума от этого.

Диана наморщила лоб:

– Вот как? Почему же?

Розамунда не нашлась с ответом и только произнесла:

– О, это нечто особенное. Такие ощущения…

– Другие, нежели с сэром Дигби?

– Другие. – Поскольку слово прозвучало чересчур предательски, она попыталась оправдаться:

– То есть я хочу сказать…

Ее спас стук в дверь. В гостиную заглянула Джесси:

– Все готово, миледи. Мне отнести поднос?

– Я сама! – вскочила Розамунда.

Диана тоже встала:

– Не думай, Роза, что, говоря загадками, ты сумеешь уйти от моих вопросов. Тебе известно хотя бы, как его зовут?

Розамунда застыла с подносом в руках. Если она скажет, что спала с мужчиной, не зная его имени, то будет выглядеть как последняя проститутка.

– Маллорен, – отозвалась она, – мистер Бренд Маллорен. – Она поспешила к выходу.

– Что?! – тотчас раздалось у нее за спиной.

О нет!

– Роза! – кричала Диана. – Вернись!

Но Розамунда уже мчалась вверх по лестнице. Тарелки скользили по подносу, из носика выплескивалась огненная жидкость, но она не желала знать, почему Диана вдруг так завизжала. Может, он и в самом деле бандит и по всей Англии расклеены объявления «Разыскивается опасный преступник» с его именем?

На мгновение остановившись, чтобы надеть ненавистную маску, она повернула ключ в замке и влетела в комнату, хлопнув дверью.

– Что случилось? – спросил Бренд, тут же встревожившись.

Он стоял у окна, замотанный в простыню, как в тогу, и смотрел во двор через щелочку, не открывая штор.

– Вас разыскивают? – выдохнула она, не смея поставить поднос.

– Разыскивают?

– Вы нарушили закон?

– Насколько я знаю, нет. – Бренд приблизился, взял у нее поднос и поставил его на маленький столик. – Вообще-то я еще не полностью вспомнил, чем занимаюсь, а потому не могу утверждать наверняка. А, мясной пирог! Спасибо. – Он откусил большой кусок, прожевал и только потом спросил:

– А что? Чем вызван ваш вопрос?

– Не важно.

Его явно не удовлетворил ее ответ.

– Может быть, посидите со мной, пока я ем?

После некоторого колебания девушка села напротив и потрогала свою маску, желая убедиться, что она на месте. Ей действительно хотелось остаться. Кроме того, она пыталась хотя бы ненадолго оттянуть разговор с Дианой.

– Трудно судить из-за этой проклятой маски, но, мне кажется, вы сильно взволнованны. У вас неприятности с мамой?

Розамунда смущенно разгладила юбку на коленях.

– Нет. Все в порядке, – ответила она.

– Она показалась мне очень приятной женщиной. Хорошо, что у вас такая мама.

– Хорошо. – Девушка не знала, уместно ли спрашивать о личном, но все же не удержалась:

– А у вас есть мама?

– Была. Она умерла, когда я был маленьким.

– Простите.

– Мне очень ее не хватало. И, наверное, не хватает сейчас. Она была чудесной женщиной – жизнерадостной, нежной, сильной. Как было бы замечательно, если бы я мог приезжать к ней в гости, рассказывать о своих делах, помогать…

Удивительно, он сказал об этом так буднично, как о самых обычных отношениях между сыном и матерью. Нет, интуиция ее не обманула: это хороший человек, даже если он и разбойник.

Бренд съел весь пирог и поднял голову, весело блеснув глазами.

– А вторая дама убедилась, что я не ангел?

– Это моя сестра Саки, – с улыбкой сказала Розамунда. – Она поверила мне на слово.

– Значит, с ними у вас не возникло проблем?

– Нет.

Он налил себе в чашку густой шоколад и сделал глоток, внимательно глядя на девушку.

– Может быть, сейчас, после приезда вашей мамы, вы желаете отменить наш уговор?

– Нет.

– Я польщен. Значит, я такой потрясающий любовник, что ради меня вы готовы на риск. Но почему?

Розамунда задумчиво провела пальцем по гравированной поверхности серебряного сосуда с горячим шоколадом. Ей вовсе не хотелось его обманывать.

– Дело в том, что до вас у меня не было любовника. И вряд ли будет после.

– Вы еще молоды.

– Но я замужем.

Помолчав, он заметил:

– Простите мою бестактность, но ваш муж – старик.

– Ему только пятьдесят пять, – проговорила она, надеясь, что это не прозвучало как жалоба.

Она не желала Дигби смерти, но, по правде говоря, жалела, что вообще вышла за него замуж. Ее угнетала безысходность. Но больше всего ее угнетала мысль о том, что она столько потеряла, трусливо спрятавшись от всего мира после аварии.

– Ему пятьдесят пять, а вам?

– Двадцать четыре, – машинально ответила она.

– Сколько же вам было, когда вы выходили замуж?

– Шестнадцать.

– Черт возьми! Зачем вы это сделали?

Розамунда никогда прежде не подвергала сомнению свою отчаянную потребность в укромном и безопасном пристанище. Она бежала от родных, изводивших ее своей жалостью, бежала от необходимости встречаться с незнакомыми людьми. И сейчас было слишком больно ворошить эту рану.

– А что такого? – резко спросила она. – Многие девушки рано выходят замуж, и некоторые предпочитают пожилых мужчин. Мой муж – хороший человек, пожалуй, я больше не стану подвергать риску наши супружеские отношения.

Бренд хотел было поспорить, но передумал и, откинувшись на спинку кресла, отхлебнул свой шоколад.

– Я не буду болтать. Даю слово. Вы жалеете о своем поступке?

– Нисколько.

– Прекрасно. – Он осушил чашку. – Итак, что прикажете?

Она на мгновение растерялась, потом залилась румянцем:

– Ничего.

– Ничего? Учтите, милая леди, хоть вы и обворожительны, но я буду служить вам только до рассвета. У меня дела, я не могу ими пренебречь. Если вы попытаетесь меня удержать, то вместо послушного раба получите врага.

– Я не стану вас удерживать.

«Однако вам не понравится тот способ, которым я вывезу вас отсюда», – мысленно добавила Розамунда. Она еще не придумала, как это сделает, но знала, что в любом случае Бренд превратится в ее врага. Так будет лучше. Увы!

– Ко мне пришла гостья, я должна уделить ей внимание, – сообщила она, вставая. – К тому же мне нельзя находиться у вас слишком долго – это вызовет подозрения.

– Во всем виновата моя ангельская внешность, – усмехнулся он. – Никто не поверит в вашу безгрешность.

– Вот именно. Будь вы некрасивы, все было бы гораздо проще.

– Я могу косить глазами, – сказал он и тут же это продемонстрировал. – Но, к сожалению, долго не получается. – Розамунда лишь покачала головой. Неудивительно, что он оказался пьяным в канаве. К сожалению, этот красивый мужчина был ужасно несерьезным. – Можно мне хотя бы одеться? – спросил он. – В этом году римский стиль не моден.

– А жаль! – сказала она и решила напоследок полюбоваться римским стилем. Бренд засмеялся. – Ваша одежда сильно поистрепалась, но я распоряжусь, чтобы горничная принесла ее.

– Так когда мне вновь приступать к своим обязанностям?

Розамунда вцепилась в пустой поднос, выставив его перед собой как щит. Умом она понимала, что не должна больше встречаться с этим мужчиной. Конечно, новое свидание повышало вероятность зачатия, но если она опять отдастся своему рабу-любовнику, то не ради ребенка, не ради Венскоута, а из чистого желания, из потребности насытиться его теплотой на все последующие унылые годы.

Надо объяснить, что она больше не нуждается в его услугах, и отдать его на попечение Милли…

– Сегодня вечером, – прошептала она, – как только улягутся слуги. – Помолчав, она добавила: – Они ложатся рано.

– Прекрасно. Значит, у нас будет больше времени до рассвета.

Целую ночь? Неужели такое возможно?

Розамунда попятилась к двери, словно покидала опасного зверя. Поставив поднос на колено, она хотела было повернуть дверную ручку, но он подошел помочь, потрясающе элегантный в своей тоге из простыни.

Она наконец решилась задать вопрос, который все это время не давал ей покоя:

– Почему ваше имя вызывает тревогу?

Он замер, не успев распахнуть дверь:

– У кого?

Он стоял совсем близко, задевая ее рукой и плечом. Ей неудержимо хотелось прильнуть к его гладкому сильному телу, вобрать в себя знакомое уютное тепло.

Нет, нельзя! Она не имеет права заводить любовника.

– Не важно, – бросила девушка и выскользнула из спальни.

Она заперла дверь, хоть теперь в этом не было смысла: опасность уже вырвалась наружу и таилась в ней самой.