Текст книги "Рождественский ангел"

Глава 3

К тому времени, когда Леандр вернулся в Хартуэлл, он уже принял решение рассказать обо всем Бет и Люсьену. Ему нужна их помощь.

После обеда он рассказал о том, что произошло у реки. Супруги разразились хохотом при описании сцены.

– Вот это да! – выдохнул Люсьен. – И это ты, побеждавший всегда и во всем? Ты, кого мы подсылали к кухарке, чтобы ее умаслить и получить лишнюю порцию сладкого? Где же твой дипломатический талант, Ли?

– Похоже, все мои таланты оставили меня как раз в тот момент, когда я в них больше всего нуждался. Что же мне теперь делать?

– Ты хочешь сказать, что собираешься продолжить осаду? – нахмурился Люсьен.

– Не слишком ли грубый вопрос? – поморщился Ли.

– Может, и грубый, – невозмутимо отозвался Люсьен. – Но когда это мы с тобой придавали особое значение грубости?

Леандр тут же забыл свою мимолетную заносчивость. И правда, с чего это он так обиделся?

– Мне нравится миссис Росситер, – сказал он после некоторого раздумья. – В ней есть духовная и физическая сила и чувство юмора в придачу. И дети ее мне тоже нравятся, что само по себе уже хорошо и говорит в ее пользу. Я думаю, она станет хорошей матерью и моим детям. К тому же я ей нужен точно так же, как и она мне. Что может быть лучше? Все это составляет солидную основу для брака по расчету.

Люсьен поморщился:

– И все же я никак не пойму, зачем тебе нужна именно она.

– Я приехал в Англию, чтобы остаться здесь навсегда. Несколько лет назад я понял, что кочевая жизнь родителей не для меня, но только после Ватерлоо я принял окончательное решение. – Леандр взглянул на Бет и Люсьена: – Знаете, я чуть не погиб тогда. Мой конь упал на меня и раздавил бы насмерть, если бы подо мной не оказалась яма. Моим товарищам удалось вытащить меня из-под коня за несколько минут до того, как французы пошли в атаку. Это может показаться странным, но за всю войну я ни разу не думал о собственной смерти. А тогда жизнь показалась мне бесценной. В тот момент она означала для меня дом, семейный очаг, родовое гнездо, Англию…

– У тебя же есть дом, – тихо сказал Люсьен, – даже несколько.

– У меня есть недвижимость, – возразил Леандр. – А мне нужен родной очаг. Я хочу свить гнездо в Темпл-Ноллисе, но вряд ли мне удастся сделать это в одиночку.

– Не понимаю, что в этом такого, – пожал плечами Люсьен.

– Ну, ты сам подумай, – нетерпеливо заговорил Леандр. – Твой дом там, где ты родился и вырос, где ты провел всю свою жизнь. Ты любишь эту землю всем сердцем и душой, ты знаешь и понимаешь людей, живущих на ней. И значит, ты знаешь и понимаешь Англию. А вот я ее не понимаю. – Он развел руками. – Я понимаю Санкт-Петербург и Ватикан, интриги Германии и кровавые военные стычки. Но вот свою собственную страну я не понимаю.

– Думаешь, в этом тебе поможет жена?

– Надеюсь, мне поможет англичанка. Но мне нужна не просто женщина, а друг. Что мне делать? Отправиться в Темпл-Ноллис и бродить там в полном одиночестве?

– Но ведь у тебя большая семья и много родственников, не так ли?

На лице Леандра появилось напряженное выражение.

– Да, в Темпл-Ноллисе живет много моих родственников. Вот только они вряд ли одобрят мои планы относительно усадьбы.

– Что за планы? – поинтересовалась Бет. – Насколько мне известно, этот дом – настоящее совершенство, шедевр!

– Да, это драгоценная жемчужина архитектуры и искусства. Даже слишком драгоценная. Строительство дома обескровило все земли графства. Я собираюсь восстановить равновесие и, если понадобится, распродать драгоценности. Всем известно, после войны жизнь не бывает легкой. Наша обязанность – помочь стране. Впрочем, не могу себе представить, что дядя Чарлз, положивший всю свою жизнь на то, чтобы довести Темпл-Ноллис до совершенства, одобрит мои намерения.

– И для этого тебе так нужен этот поспешный брак? – скептически поинтересовался Люсьен.

– И для этого тоже.

– Я бы лучше нанял хороших консультантов. А вдруг миссис Росситер ничего не смыслит в графских усадьбах?

– Я знал, что тебе это покажется бессмыслицей, – вздохнул Леандр. – Мне тоже порой так кажется. После того случая у Ватерлоо я почувствовал острую потребность завести семью и пустить корни. Брак по расчету кажется мне надежнее, чем брак по любви. Джудит Росситер понимает Англию, она станет мне помощницей и советчицей. То, что у нее уже есть дети, только к лучшему.

Откинувшись на спинку кресла, Люсьен взглянул на Бет. Та пожала плечами.

– Мне очень нравится Джудит Росситер, и дети у нее просто чудесные. Это хорошо, что ты оценил физическую силу и стойкость духа, – улыбнулась она Леандру. – Другой бы на твоем месте ограничился восторгом по поводу ее хорошей фигуры и потрясающих глаз.

– Да? – приподнял брови граф. – Но ведь хозяин Темпл-Ноллиса не может быть таким бестолковым.

И все же замечательная фигура и чудесные глаза вдовы не могли оставить его равнодушным.

– Может быть, она хотела, чтобы ты написал сонет о ее глазах, – предположил Люсьен. – Потому-то и рассердилась.

– Вряд ли.

– Может, она подумала, что ты станешь писать о ней стихи, – вмешалась Бет, – и это ее сильно расстроило, поскольку напомнило покойного мужа…

– Это больше похоже на правду, – сказал Леандр. – Кстати, вы видели его надгробие и эпитафию?

– Да, – поежилась Бет. – Как будто его призрак постоянно следит за каждым движением вдовы. Но большинство находит эту эпитафию трогательной, в том числе и сама Джудит, иначе она бы не поместила ее на надгробии.

– Подумай, – серьезно сказал Люсьен, – ведь если ты женишься на ней, покойный Себастьян будет вечно стоять между вами, в том числе и в супружеской постели. Должен признать, ты и покойный Росситер вряд ли похожи. А вдова-то хороша!

Бет многозначительно кашлянула.

– Кажется, теперь настала моя очередь ревновать.

– Но, моя дорогая, – лукаво улыбнулся Люсьен, – ты же знаешь, я люблю тебя исключительно за твой ум.

Почувствовав надвигавшуюся супружескую ссору, Леандр тут же вмешался:

– Так как же мне исправить ошибку?

– Испугался семейной ссоры? – понимающе улыбнулась Бет.

– По старой дипломатической привычке, – тоже улыбнулся граф.

– Мне кажется, – сказала Бет, – что миссис Росситер приняла тебя либо за самозванца, либо за странного шутника. С ее точки зрения, подобный брак невозможен. Она имеет к аристократии очень далекое отношение, поскольку ее отец был всего лишь четвертым сыном виконта. Только представьте себе – перед ней, словно из-под земли, появляется некий граф, да еще с предложением руки и сердца! Завтра я поеду к ней и объясню, что ты по крайней мере не самозванец и намерения у тебя самые серьезные. Может быть, тогда она согласится выслушать тебя.

– Спасибо, Бет, – улыбнулся граф. – Будь моей защитницей, ладно?

– Я всего лишь проложу дорожку, а остальное придется сделать вам, милорд.

Всю дорогу домой Джудит злилась, но старалась, чтобы этого не заметили дети.

– Лорд Чаррингтон сказал, что хочет жениться на тебе, мама, – нахмурился Бастьен. – Разве он тебе не понравился?

– Просто я совсем не знаю его, – нарочито спокойно ответила Джудит. – К тому же я сомневаюсь, что он действительно лорд.

– Зачем ему лгать? – со слезами в голосе вмешалась Роузи. – Он показался мне таким добрым…

Джудит ласково положила руку на плечо дочери.

– Милая, иногда люди только притворяются добрыми. Этот господин просто пошутил. Выброси все это из головы, потому что больше мы его никогда не увидим.

Чтобы окончательно отвлечь детей от неприятных мыслей, Джудит повела их в дом соседей, чтобы поглядеть на котят.

Это были прелестные маленькие и пухленькие создания, и Джудит охватило страстное желание взять их всех, чтобы избавить от ужасной участи быть утопленными в реке, что, по ее собственному признанию, собиралась сделать соседка. Роузи понравился игривый белый котенок с черными пятнышками на спинке. Его и взяли.

Котенка назвали Мэгпай,[1]1
  Magpie – сорока; птица с черно-белым оперением, сходным по цвету с мастью котенка.


[Закрыть] и он заставил детей забыть о странном происшествии у реки.

Детей, но не Джудит. Ей нужно было еще приготовить ужин, соорудить постель для котенка и совершить привычный вечерний ритуал – почитать детям на ночь, прежде чем остаться наедине с собой и выместить весь гнев на изюме.

Теперь гнев уже почти прошел, оставив после себя лишь горький осадок.

На какое-то мгновение тот человек у реки понравился ей, и поэтому его шутка показалась Джудит столь жестокой. Приятный молодой человек с характерной благородной внешностью. Несмотря на свою репутацию безутешной вдовы, Джудит не была безразличной к мужской красоте. Кажется, его что-то сильно тревожило, и она искренне захотела помочь ему. Вот тут-то он и сыграл с ней свою злую шутку.

Поначалу Джудит решила, что он еще один глупый поэт. Хотя ее муж никогда не зарабатывал денег своими стихами, ему все же удалось собрать группу почитателей, которые тоже пытались писать стихи и иногда приезжали к нему.

Весь последний год эти почитатели регулярно приезжали в Мейфилд, чтобы посетить могилу Себастьяна и посмотреть на Джудит, на его Ангельскую невесту. Четверо из них предлагали ей выйти замуж, причем трое сделали ей предложение в стихах.

По правде говоря, если бы кто-нибудь из них оказался состоятельным в финансовом отношении, она решилась бы пойти на повторный брак ради счастья своих детей, хотя для нее было сущей пыткой снова стать объектом нескончаемых и похожих друг на друга хвалебных од. Но все женихи были стеснены в средствах, и она им всем отказала.

Если бы сегодняшняя встреча тоже оказалась поэтической глупостью, Джудит огорчилась бы, но не более того. Но все обернулось гораздо хуже. Это была жестокая шутка. Может, на спор? Маркиз Арденн был типичным лондонским щеголем, и до его женитьбы в Хартуэлле наверняка бывали дикие пирушки. Неужели он опустился до того, чтобы заключить подобное пари со своим гостем? Неужели они всерьез рассчитывали на то, что она поверит подобному предложению выйти замуж?

Или же они думали, что она с радостью примет это предложение, поскольку откровенно бедствует?

В ней снова проснулся гнев. Швырнув остатки изюма в миску, Джудит принялась мерить шагами маленькую кухню, представляя себе, как бы она отомстила этим господам, отомстила бы с очаровательной улыбкой, с гипнотизирующим взглядом и не мучаясь угрызениями совести.

Потом Джудит остановилась и рассмеялась.

Подойдя к буфету, она откупорила последнюю прошлогоднюю бутылку крепкого вина из ягод бузины. Она берегла ее к Рождеству, но теперь глоток вина не помешает. Подняв бокал, Джудит тихо сказала:

– Благодарю вас, мистер Как-вас-там, за то, что вы дали мне отличный повод отведать вина!

На следующий день Джудит была на кухне и вместе с Роузи готовила сладкую начинку для рождественского пирога, когда раздался стук в дверь.

– Бастьен! Посмотри, пожалуйста, кто там! – крикнула она, помогая Роузи размешивать сладкую ароматную массу.

– У нас будет пудинг и сладкий рождественский пирог, – довольно вздохнула девочка. – Мама, у нас будет чудесное Рождество!

– Да, дорогая…

В кухню ворвался Бастьен и поспешно прошептал:

– Это леди Арденн, мама! Я провел ее в гостиную.

Джудит выронила из рук ложку. Что еще за неожиданный визит? Время от времени она видела новую маркизу после воскресной службы в церкви, и леди Арденн ей, в общем, нравилась. Не могло быть, однако, и речи о каких-то дружеских отношениях между ними, учитывая огромную разницу в социальном положении. Джудит печально подумала, что если бы маркиза явилась к ним в дом при жизни Себастьяна, то они вполне могли бы стать подругами, но теперь…

– Мама! – нетерпеливо проговорил Бастьен, выводя ее из задумчивости. – Она ждет тебя!

– Да, конечно. – Джудит торопливо сняла с себя рабочий фартук и направилась к рукомойнику отмывать липкие руки. – Дети, прошу вас, вскипятите чайник, но не заваривайте чай, пока я не скажу. – Семья не могла позволить себе заваривать чай попусту. – Леди Арденн, возможно, не станет пить чай.

На первом этаже домика было всего две комнаты, одна из которых служила гостиной. Там стояли стол, два мягких кресла и три стула. Больше в гостиной ничего не помещалось.

Когда Джудит вошла в гостиную, гостья поднялась с кресла и улыбнулась:

– Простите, что явилась к вам столь неожиданно, миссис Росситер, но нам нужно поговорить.

Джудит поняла, что этот визит как-то связан со вчерашним происшествием. Наверное, маркиза пришла извиниться за своего мужа или его гостя. Вчерашний шутник сказал, что гостит в Хартуэлле. А вдруг он душевнобольной?

– Тогда давайте выпьем чаю, – предложила Джудит и велела детям приготовить чай.

– Миссис Росситер, – начала маркиза, – вчера, насколько я понимаю, вы познакомились с нашим гостем.

Джудит сохраняла невозмутимое выражение лица, пока еще не понимая, куда клонит маркиза.

– Да, он сказал, что гостит в Хартуэлле, миледи.

– Так оно и есть. Я говорю о графе Чаррингтоне. Он старый школьный товарищ моего мужа. Он участвовал в битве при Ватерлоо, и его долгое время не было в Англии.

При этих словах Джудит слегка успокоилась. Так вот в чем дело! Бедняга пострадал от контузии или чего-нибудь в этом роде.

– Сочувствую, – мягко сказала она.

Леди Арденн недоуменно приподняла бровь.

– Не думаю, что ему так уж не нравилось быть за границей.

– Я имела в виду его… его нездоровье, миледи.

– Нездоровье? – удивилась Бет и расхохоталась. – Так вы считаете его сумасшедшим? Бедный Ли! Впрочем, он заслуживает этого, потому что опрометчиво пошел напролом.

В гостиную вошел Бастьен, осторожно неся чайный поднос, и разговор прервался. Вслед за Бастьеном шла Роузи с тарелкой печенья. Джудит обрадовалась возникшей паузе, благодаря которой получила время осмыслить сложившуюся ситуацию. Пока что она ничего не понимала.

Леди Арденн улыбнулась детям:

– Я совсем забыла, что привезла с собой торт. Он там, в карете. Вы поможете мне, мои милые? Принесите его сюда. Нам с мамой вряд ли захочется торта, но вы можете съесть по кусочку, если мама разрешит.

Джудит кивнула, и дети убежали за тортом. Как только они исчезли, все хорошее настроение Джудит улетучилось, поскольку она так и не нашла подходящего объяснения случившемуся. Твердой рукой она разлила чай по чашкам.

– Никак не могу понять, миледи, какую роль во всем этом играете вы, – сдержанно произнесла Джудит.

Бет взяла предложенную ей чашку.

– Почетную роль, заверяю вас, миссис Росситер.

Ее интонация заставила Джудит поднять глаза.

– Смею заверить вас, – продолжала Бет, – я бы никогда не стала участвовать в потехе, которая могла бы навредить другой женщине.

Джудит хотелось верить ей.

– Тогда что происходит? Тот человек был либо сумасшедшим, либо злым шутником.

Бет сокрушенно покачала головой:

– Да, у вас есть все основания сомневаться в здравом уме лорда Чаррингтона, но он не сошел с ума и не любит злых розыгрышей. Я не могу говорить за него, но у него имеются свои причины для женитьбы. Он хочет жениться на женщине, которая относится к браку скорее практически, чем романтически. Когда он узнал о вас, то подумал, что вы удовлетворяете всем его требованиям. Что же касается ваших требований, то могу сказать вам только то, что он богат и не поскупится на содержание и ваших детей. Я думаю, вы сами уже убедились в том, что его нельзя назвать неприятным человеком.

Джудит во все глаза смотрела на Бет, так и не притронувшись к своей чашке.

– Добрая половина всех женщин Англии с радостью вышла бы за него замуж. Почему именно я?

Бет взглянула на свою чашку, пытаясь найти подходящий ответ, но так и не нашла его.

– Честно говоря, – вздохнула она, – я и сама этого не понимаю. Но уверяю вас, миссис Росситер, вы ничем не рискуете, по крайней мере, согласитесь обсудить этот вопрос с лордом Чаррингтоном. Его намерения серьезны и содержат немало плюсов. Давайте будем откровенны. Вы бедны, и бедность эта ужасна. Она существенно осложнит жизнь ваших детей. Замужество резко изменит эту ситуацию.

– Слишком резко. Я не дура, леди Арденн, и знаю, что за это придется платить.

– На вашем месте я бы тоже так подумала, но позвольте ему хотя бы поговорить с вами. Может быть, он лучше объяснит свои намерения. Возможно, цена окажется не такой уж высокой…

* * *

Таким образом Джудит Росситер через час оказалась в библиотеке Хартуэлла, тревожно ожидая разговора с лордом Чаррингтоном.

Это была небольшая комната – Хартуэлл вообще был не очень большой усадьбой, но в ней было уютно. По всем признакам библиотекой пользовались часто – ковер на полу был местами заметно вытерт, кожаные кресла лоснились от долгого использования. На столике красного дерева лежали три книги – очевидно, их читали совсем недавно.

В камине горел огонь. Джудит подошла и протянула руки к огню, скорее для успокоения, чем для тепла. Она не знала, что делать.

Она позволила леди Арденн уговорить себя на этот разговор с лордом Чаррингтоном. Маркиза привезла ее в своей карете, настояв на том, чтобы дети поехали вместе с матерью. Бастьен и Роузи были теперь вместе с маркизом и его супругой в конюшне, и Джудит казалось, что это хитрая форма давления на нее.

Глаза Бастьена засияли при одной лишь мысли о том, что он снова увидит лошадей, поскольку его собственный пони был продан сразу после смерти Себастьяна. Джудит не могла не думать о том, что граф, став отчимом, конечно же, подарит Бастьену другого пони. Уже ради этого любая жертва казалась ей оправданной.

Но она не могла забыть, что все имеет свою цену и расплачиваться, возможно, придется не только ей. Выйдя замуж за лорда Чаррингтона, она вручит ему не только свою судьбу, но и судьбу своих детей. И если что-то пойдет не так, дети могут оказаться даже в гораздо худшей ситуации, чем теперь.

Дверь в библиотеку открылась, и Джудит резко обернулась.

Граф остановился на пороге. Он был очень серьезен.

– Моя дорогая леди, неужели я так сильно вас напугал?

Джудит быстро взяла себя в руки.

– Разумеется, нет, милорд. Я лишь слегка встревожилась.

Он закрыл дверь и подошел к ней.

– Но вы разозлились.

Она поняла, что он говорит о вчерашнем дне, а не о сегодняшнем, и почувствовала, как покраснела. Джудит внимательно смотрела на графа, стараясь все же не казаться вызывающей.

– Прошу вас, – сказал он, изящно разводя руками. – Смотрите на меня, сколько вам будет угодно. Это совершенно естественно.

Эти слова не помогли ей собраться с мыслями, и все же она вскинула подбородок.

Граф был чуть выше ее, строен, широкоплеч. Как она успела заметить, он двигался гибко и непринужденно. Черты лица были правильными и тонкими. Особенно выделялись глаза бронзового оттенка. Глубоко посаженные, они притягивали к себе внимание собеседника.

В его внешности не было ничего необычного, и все же в графе чувствовалась какая-то таинственная сила. Он казался существом из другого мира. Джудит никогда не видела иностранцев, но интуитивно почувствовала иностранца в лорде Чаррингтоне. Он вел себя как хозяин положения. Это был уже не вчерашний импульсивный молодой человек, а блестящий аристократ.

– Мне двадцать пять, – спокойно произнес граф. – Я богат, обладаю уравновешенным темпераментом, не имею особых пороков. Родился в Стамбуле, рос и воспитывался в разных городах мира, периодически приезжал в Англию. Окончил школу в Харроу. Я не учился в английских университетах, но посещал курсы в Утрехте, Люцерне и Риме. До поступления на военную службу был на дипломатической службе вместе с лордом Силчестером, главным образом работал в России. Сражался на Пиренеях, потом в битве при Ватерлоо. Был трижды ранен, но все три раза легко. У меня есть шрамы, но нет увечий.

Пока он произносил свою удивительную речь, Джудит не сводила с него глаз – уж не горячечный ли это бред? Когда он замолчал, она заговорила ему в лад:

– Милорд, мне двадцать девять, через два месяца будет тридцать. У меня двое детей, и я никогда не выезжала отсюда. У меня нет особых заслуг и достижений. Что может нас связывать?

Граф невозмутимо улыбнулся и жестом пригласил Джудит занять кресло.

– Прошу вас, миссис Росситер, садитесь.

Когда они оба удобно устроились в креслах, граф продолжил:

– Вчера я сказал вам, что хочу жениться на вас. Не могу досконально объяснить все свои доводы в пользу этого брака, но, поверьте, в них нет ничего плохого. Скажу вам откровенно – я хочу жениться и обзавестись собственным домом, мне не нужна невеста, которая ждет от меня больше, чем я могу ей дать.

Интуиция подсказывала Джудит, что он говорит правду, но ей все же было трудно поверить в это. Точнее, она боялась поверить. До сих пор Джудит не признавалась себе в том, насколько ужасно положение, в котором она оказалась. Теперь, когда перед ней приоткрылась дверь в ослепительное будущее, стало страшно.

– Так что же вы можете дать своей жене, милорд? – едва слышно спросила она.

– Уважение, заботу, доброту, – с расстановкой ответил граф.

Чего же еще желать?

– А чего вы ждете взамен?

– Надеюсь получить то же самое, но, в общем, достаточно просто хороших манер.

– Вы просите так мало… Я должна подвергнуть сомнению ваши слова, – глубоко вздохнула она.

Граф удивленно приподнял брови.

– Что ж, хорошо. При встрече со мной вы должны всякий раз делать реверанс и каждый вечер танцевать для меня перед камином в обнаженном виде.

Его глаза озорно блеснули, и Джудит поняла, что он шутит. Нервно рассмеявшись, она сказала:

– Не могли бы вы объясниться так, чтобы я вас поняла, милорд?

Он безнадежно развел руками. Его жесты казались Джудит очень красноречивыми. Такого она еще не видела.

– Боюсь, это прозвучит хвастливо, – начал граф, – но… у меня всегда был талант располагать к себе людей, миссис Росситер. Частично этот талант унаследован от моего отца, владевшего им в совершенстве, но я отполировал наследство, служа на дипломатическом поприще. Мое европейское воспитание вызывает недоверие у англичан и восхищение у англичанок. Впрочем, до недавнего времени я и не подозревал, что мой дипломатический дар и европейское воспитание производят столь сокрушительное впечатление на чувствительных молодых англичанок.

– Они падают в обморок при виде вас? – скептически поинтересовалась Джудит. Граф был привлекателен, но не настолько, чтобы терять из-за него голову.

– Такое было только один раз, слава Богу.

– Неужели кто-то действительно упал к вашим ногам без чувств? – удивилась Джудит.

– Мне было ужасно неловко, – улыбнулся граф. – Я пытался улизнуть от слишком влюбчивой наследницы приличного состояния и пригласил на танец какую-то очень некрасивую девушку, которую никто не приглашал. Она встала, сделала два шага и упала в обморок.

– Ну что ж, по крайней мере вас учили обращению с дамами в обморочном состоянии, – заметила Джудит, и на губах графа мелькнула улыбка признательности за остроумную реплику. Он покачал головой:

– В тот раз я словно остолбенел. На помощь бросилась ее пожилая спутница, а я поспешно удалился. И не куда-нибудь, а в Хартуэлл.

Джудит стало жаль и графа, и ту девушку, которую он так неудачно пригласил на танец.

– Понимаете, она, возможно, долго смотрела на вас издалека, у нее могли возникнуть романтические мечты, но она знала, что вы никогда не обратите на нее никакого внимания. И вдруг все сбылось наяву!

– Полагаю, именно так и было, – слегка поморщился граф. – Зато теперь вам понятно, почему я сбежал сюда. Я ужасно не люблю причинять людям боль. В том обществе, где я вырос, оскорбленные чувства и обидные слова могут привести к настоящей резне.

Джудит чувствовала, что все больше подпадает под его очарование.

– Странно, что с такими убеждениями вы отправились воевать, – сказала она.

– О, война – это совсем другое дело! – покачал он головой. – Это гораздо честнее, чем оскорблять чувства других людей. Вот почему я хочу жениться на женщине, которая не станет требовать от меня слишком многого.

– И вы полагаете, что я и есть такая женщина?

– А разве нет?

Джудит задумчиво смотрела на графа, не отвечая на его вопрос. И хотя она не совсем понимала, почему граф оказывал такое неотразимое впечатление на лондонских красавиц, его слова казались ей правдой. Его кошачьи глаза, общий облик изысканности, лукавый юмор могли, наверное, возыметь такой эффект.

И все же вся эта затея казалась Джудит смехотворной. Ей никогда и не снилось, что на свете существуют такие мужчины, а тут вдруг предстоит выйти за него замуж!

Но если с его стороны это было честное предложение, то его можно было расценивать как ответ на ее горячие молитвы о самом несбыточном.

Она с отвратительной ясностью понимала, что граф делает ей предложение, исходя из ложных предпосылок. Но она всегда была честной женщиной, так что же ей теперь делать?

– Значит, вам бы не хотелось, чтобы я вас любила, – тихо сказала она.

– Совершенно верно.

– И вы уверены, что и сами меня никогда не полюбите?

– Именно так, – после некоторого колебания сказал он. – Это не имеет никакого отношения лично к вам, миссис Росситер. Просто я не способен на романтическую любовь.

Могла ли она поверить в это? Но зачем ему лгать?

Она сама была когда-то безумно, по-настоящему влюблена, и ее любовь увенчалась законным браком с Себастьяном, но этот брак, к ее смятению, показал, что романтическая любовь оставляет желать много лучшего. Теперь она спокойно обойдется без этой глупости, особенно при условии обещанного уважения, заботы и доброты и освобождения от нужды.

И все же ей казалось, что в этой бочке меда должна быть своя ложка дегтя.

– Вы будете заботиться о моих детях? – уточнила она.

– С огромным удовольствием. Они у вас просто золотые!

Джудит отлично понимала, что, рассматривая предложение о браке, она решает не только свою судьбу, но и судьбу своих детей. Замужество даст графу власть отца над ее детьми. Даже мягкосердечный Себастьян временами бывал крайне раздражительным, оскорблял детей и даже шлепал их. Однажды он основательно отшлепал маленькую Роузи за совсем незначительную шалость.

– Увы, иногда и мои дети шалят, милорд. Каковы ваши представления о дисциплине?

Граф ответил не сразу, тщательно обдумывая каждое слово.

– Быть отцом для меня совершенно новое дело, и, смею заверить вас, миссис Росситер, я буду прислушиваться к вашим советам. В этом вы гораздо опытнее меня. Однако мне кажется, тут есть два способа решить этот вопрос. Я мог бы предоставить воспитание Бастьена и Роузи целиком и полностью вам с тем, чтобы позднее заняться собственными детьми. Надеюсь, вы хорошо понимаете, что я надеюсь иметь наследников?

– Разумеется, милорд – с готовностью ответила она, и щеки залил яркий румянец. Ей было трудно представить интимные отношения с этим элегантным молодым незнакомцем.

– Однако, – продолжал тем временем граф, – нежелательно, чтобы Бастьен и Роузи чувствовали, что они отличаются от других детей в семье. Значит, я должен воспитывать и наказывать ваших детей точно так же, как и будущих общих детей.

– Мудрое решение, – чуть хрипло произнесла Джудит. – А… в какой форме вы намерены наказывать детей?

Леандр понимал, что этот вопрос имел для ее нежного материнского сердца важное значение. Наверняка ее покойный муж был мягкосердечным человеком, но Леандр собирался воспитывать детей, особенно мальчика, так, как воспитывали его самого.

– Вы поступили очень мудро, мадам, что задали этот вопрос до принятия окончательного решения. Если вы хотите знать, считаю ли я допустимым телесные наказания, то вынужден ответить «да», особенно в отношении мальчиков.

У нее упало сердце. Вот она, ложка дегтя! Если не считать случайных, под горячую руку, шлепков, Себастьян ни разу по-настоящему не бил детей.

– Но это жестоко, – сказала она.

– Моя дорогая леди, было бы жестоко не наказывать детей. При определенной удаче и правильном поведении Бастьен мог бы окончить школу, избегнув наказаний, хотя я не знаю ни одного такого счастливчика. Если он будет озорничать, его непременно будут пороть, поэтому лучше заранее научиться принимать наказание как подобает мужчине. Заверяю вас, жестокость не в моем характере.

– Но почему нужно обязательно наказывать за шалости? – расстроилась Джудит.

Граф рассмеялся.

– В школе я был членом «компании повес». Это была группа мальчиков, защищавших друг друга от школьного насилия и несправедливости. Наш лидер Николас был убежден в том, что мы не должны избегать заслуженных наказаний.

Магическое слово «школа» постепенно проникало в сознание Джудит, и она уже не была так решительно настроена против замужества.

– Вы отправите Бастьена в школу?

– Разумеется. В Харроу. Моя дорогая миссис Росситер, я знаю, вам будет очень трудно расстаться с ним, но так будет лучше для Бастьена.

Неужели он считает ее такой дурой, предполагая, что она будет цепляться за сына, вместо того чтобы дать ему отличный жизненный старт? Она только об этом и мечтала после смерти Себастьяна.

Но школа была тем местом, где Бастьену придется столкнуться с учителями и старшими школьниками, вооруженными розгами и палками. Ее братья учились в школе, хотя и не в такой престижной, как Харроу, и рассказывали дома ужасающие вещи.

– О Боже! – тревожно проговорила Джудит, глядя на графа в ожидании утешения или ободрения.

Он, казалось, прочитал ее мысли.

– Все, что я могу сказать, миссис Росситер, это то, что я буду относиться к вашим детям так же, как к своим, так же, как относился ко мне мой отец, допускавший физическое наказание только за серьезный проступок. Если ребенок окончательно не погряз в грехе, в большинстве случаев можно ограничиться замечанием и соответствующим наказанием. Однако если я решу, что необходимо физическое наказание, я применю его лично или велю это сделать гувернеру, которого следует нанять для Бастьена. – Граф помедлил и с грустной улыбкой продолжил: – Знаете, когда я был ребенком, я даже радовался наказанию, потому что оно давало мне ощущение искупления вины и к тому же довольно быстро кончалось. Мне было гораздо хуже испытывать муки совести и стыда в течение многих часов, а то и дней.

– А как же Роузи? – тихо спросила Джудит.

– Ее воспитание я предоставлю вам. Возможно, у девочек более чистые души. Похоже, они гораздо реже проказничают.

– Видно, у вас не было сестер, – покачала головой она.

– Ну, тогда сами наказывайте ее, если сочтете нужным, я в это вмешиваться не стану.

Джудит молча взглянула на свои натруженные руки. Этот невероятный план графа начинал казаться ей все привлекательнее.

И все же он был неслыханным!

Леандр встал, подошел к ней и взял за руки. Джудит тоже встала.

– Все сводится к доверию, – сказал он. – Вы должны доверять мне так же, как я хочу доверять вам. Бастьен не может унаследовать мой титул или имущество, но во всех других отношениях он будет моим сыном. Я буду заботиться о нем и постараюсь сделать все, чтобы он смог добиться успеха в жизни, какую бы стезю ни выбрал. Розетта станет моей дочерью. Но это все только в том случае, если вы станете моей женой.