Текст книги "Полет сокола"

Джоан Хол
Полет сокола

Моим дочери и зятю:

Элси и Клиффорду Клайну.

Будьте счастливы, дети

Глава 1

Знак опасно покачнулся на резком октябрьском ветру. Трос натянулся, и знак замер, затем снова начал подниматься к самой верхушке высотного здания.

Флинт Фэлкон стоял на великолепном деревянном настиле, ведущем к отелю, подставив свою широкую спину холодному ветру, дующему с Атлантики. Его прямые черные волосы обвевали его продолговатое скуластое лицо. Прищурив темно-серые глаза, он наблюдал, как плещется подхваченное порывом ветра полотнище знака. Ветер развернул символ его заведения – темную птицу с распростертыми крыльями на голубом фоне, парящую навстречу бесконечному дню.

Тонкие, но прекрасно очерченные губы Фэлкона едва заметно шевельнулись в мимолетной улыбке. Вид развевающегося знака доставил ему удовольствие. Птица была соколом. Ее полет и голубизна неба символизировали бесконечность времени. В казино времени не существует – разве что, может быть, для игры.

Фэлкон оторвал взгляд от закрепленного рабочими знака; теперь его прищуренные глаза выискивали огрехи всей конструкции, но их, разумеется, не было.

Со своего широкого многоэтажного фундамента башня величественно поднималась в затянутое туманом небо; стройная, прямая, она была самым высоким зданием, чей силуэт был выгравирован на небе Атлантик-Сити, в штате Нью-Джерси.

Для Фэлкона эта элегантная конструкция была не символом каприза, но олицетворением упорства и отличной напряженной работы. Для него это был долгий путь, отнюдь не усыпанный розами. Выдержанная в бежевых тонах башня доказывала, что вопреки непреодолимым обстоятельствам Флинт Фэлкон предстал высоким и сильным, не только не сломленным, но и не склонившим головы. Он победил. И доказательство его победы во всем своем величии поднялось в небо на всеобщее обозрение.

– Вот он, мистер Фэлкон. – Бригадир рабочих приветствовал Флинта с другой стороны настила. – Знак надежно укреплен. «Полет Сокола» готов к взлету.

– Благодарю, Морриси. – Усмешка оживила мрачное лицо Флинта. Он приветственно поднял руку, затем его взгляд скользнул по высокому шпилю вверх, к знаку.

Последние отделочные работы в здании были закончены в начале недели. Все службы предприятия Флинга могли начать работу намного раньше, но он наотрез отказался рассматривать эту возможность. Задержка была за знаком – его личной печатью на сооружении. Дело могло начаться только после того, как знак будет надежно установлен.

Сегодня вечером Флинт давал второй, и последний, прием. Как и вчерашний, этот прием предназначался исключительно для служащих. Поскольку в отеле-казино на постоянной работе занято огромное количество людей и почти столько же на временной, он решил устроить два приема, чтобы все могли попасть на торжество. Праздновавшие вчера вечером в прекрасном настроении обслужат сегодня своих коллег.

Флинт знал толк в своем деле. Главное – клиенты, и их полагалось обслужить по высшему классу – или насколько позволял закон. Вопросы морали Флинт предоставил каждому решать в индивидуальном порядке. Общие проблемы оставил для теологов. Его совесть была чиста. Он понимал, что интересы клиентов стоят на первом месте, но без служащих ни о каком бизнесе не может быть и речи.

Как и предыдущим вечером, все было продумано и предусмотрено на высшем уровне. Так же как и прошлым вечером, Флинт собирался чисто символически показаться своим сотрудникам, а затем исчезнуть. Он не любил приемы, даже те, которые устраивал сам.

Флинт быстро прошел по деревянному настилу в отель. Работник службы безопасности средних лет распахнул перед ним широкую стеклянную дверь. Он не был одет в специальную форму заведения, но и в своем штатском костюме выглядел подтянутым и моложе своих лет. Как и большинство других сотрудников этой службы, он был отставным офицером исполнительной власти и работал до этого в патрульных войсках на дорогах одного из западных штатов. В службе безопасности Флинта работали только профессионалы, мужчины или женщины.

Охранник уважительно наклонил голову, пока Флинт придирчиво осматривал до блеска начищенную черно-серебряную отделку широкого фойе. Дымчатая стеклянная дверь холла отделяла его от расположенного за посеребренными дверями просторного казино.

– Знак в порядке, мистер Фэлкон? Намек на улыбку тронул сурово сомкнутые губы Флинта, расслышавшего ноту озабоченности в вопросе охранника. Число его постоянных служащих доходило до нескольких тысяч. Невероятно, что большинство из них понимали, как важен знак для их работодателя.

– Знак на месте, – ответил Флинт, берясь за одну из длинных полированных ручек входной двери. – Почему бы вам не выйти и не взглянуть на него? – спросил он, распахивая массивную дверь.

– Обязательно, сэр, – ответил охранник, усмехнувшись. Хоть ему и хотелось взглянуть на знак, но без разрешения Флинта он ни на секунду не покинул бы своего поста.

Едва заметно кивнув головой. Флинт вошел в безмолвное казино, разместившееся на площади в сорок тысяч квадратных футов. Ничто не могло укрыться от его прищуренных глаз. Флинт прошел по широкому центральному проходу, идущему вдоль просторного зала и переходящему в регистрационный холл отеля.

Черно-серебряные тона холла и казино соответствовали указаниям Флинта; кое-где эту суровость оживляли пятна сияющего пурпурного цвета. Эти же краски повторялись в униформе служащих, в ней доминировал красный цвет с серебряной и черной отделкой. Флинт хотел, чтобы дизайн интерьера и всего комплекса производил строгое, элегантное впечатление по сравнению с роскошью многочисленных казино отеля, расположенных вдоль всей линии деревянного настила. В то же время отделка отеля «Полет Сокола» была простой и изысканной.

Перед тем как свернуть в коридор холла, Флинт задержался, чтобы бросить последний взгляд на большое безмолвное помещение казино и насладиться охватившим его чувством завершенности. В течение ближайших суток этот зал претерпит существенную перемену. Молчание будет нарушено смешанным гулом голосов азартных игроков – новичков и опытных. К этой какофонии добавятся щелчки игровых автоматов, низкие, хорошо поставленные голоса дилеров и крупье и музыка, доносящаяся из расположенных по всему периметру казино салонов-баров. Предвкушение всего этого вызвало удовлетворение в глазах Флинта, и он зашагал по коридору, затем повернул направо по более короткому проходу. Там, в тупике, была едва заметная дверь без ручки. Вытащив из кармана тонкую пластмассовую пластинку, он вложил ее в узкую щель в дверной раме. Несколько мягких щелчков, и замаскированная дверь бесшумно отъехала в сторону, открыв небольшой лифт. Войдя в него, Флинт нажал на панели единственную безымянную кнопку из шести рядов пронумерованных.

Дверь лифта закрылась, и Флинт поднял трубку черного телефона, укрепленного на стенке лифта.

– Это Фэлкон, – произнес он, услышав голос своей секретарши. – Я буду в своем офисе.

– Да, сэр, – прозвучал по-мужски быстрый и короткий ответ.

Положив трубку на рычаг, Флинт наблюдал за мельканием цифр этажей в маленьком окошечке над дверью лифта. На табло появились буквы ЛА, и лифт бесшумно остановился. Двери открылись, и Флинт ступил на толстый ковер, устилавший просторную площадку перед лифтом, затем прошел по другому коридору, в котором было два окна: одно – напротив лифта, второе – в конце коридора.

Флинт опять вынул из кармана пластмассовую пластинку и вставил ее в щель на ярко-красной двери, затем скользнул взглядом по двум блестящим черно-серебряным вазам, стоящим на полу. Отметив про себя, что ему нужно будет поблагодарить заведующего хозяйственным отделом за прекрасно выполненную работу, Флинт толкнул дверь и вошел в свои личные апартаменты.

Это огромное помещение располагалось на двух уровнях. Здесь было четыре спальни с ванными, просторная гостиная с примыкающей к ней роскошной дамской туалетной комнатой, столовая для приемов и личная столовая, большая кухня-столовая и офис Флинта, к которому также относились просторная ванная комната и небольшая гардеробная.

Каждый раз, входя сюда. Флинт мрачно улыбался. Всего несколько лет назад его жилая площадь состояла из тюремной камеры, которая была меньше ванной комнаты при офисе Флинта, и он делил эту камеру с еще одним человеком. Тогда Флинт мечтал о своем собственном жилье. Теперь это забавляло его.

Закрыв за собой дверь, Флинт остановился у входа. Он не замечал роскошного пушистого ковра под своими двухсотдолларовыми ботинками, который был расстелен до трех ступенек, ведущих в элегантную, строго отделанную гостиную. Флинт жил в этих апартаментах месяц и уже привык к черно-серебряно-красным тонам комнаты. Но то, к чему Флинт не мог привыкнуть, и то, что заставляло его каждый раз останавливаться у входа, был потрясающий вид, открывавшийся из огромного, расположенного напротив входной двери окна-стены.

С этой высоты Флинт не мог видеть городских улиц, деревянного настила, ведущего к его отелю, или бежевого пляжа. Его глаза темнели, становясь почти черными от переполнявшего чувства. Взгляд вбирал в себя панораму океана и неба, во всем своем величии простирающуюся до горизонта.

Свобода. Пространство. Этот вид утолял две страсти его души. Отбывая срок в камере, вызывавшей у него клаустрофобию, Флинт поклялся себе, что он скорее умрет, чем даст снова отнять у него свободу. Флинт также дал себе клятву создать собственное пространство, где бы он мог, выражаясь метафорически, расправить крылья и парить подобно соколу, чье имя он носил.

Флинт понятия не имел, как долго он любовался этим завораживающим зрелищем. В эти минуты он не думал о времени. Его ждала работа, деловые звонки, контракты, которые нужно было изучить. Мимолетная удовлетворенная улыбка промелькнула на его сосредоточенном лице. Работа будет сделана тогда, когда он решит ее сделать.

Флинту Фэлкону принадлежало пятьдесят пять процентов пая в отеле-казино, строительство которого обошлось в двести восемьдесят миллионов долларов. Флинт Фэлкон ни от кого не получал распоряжений.

– У тебя совершенно вымотанный вид, Лесли.

Откинувшись на спинку стула, Лесли Фэйрфилд рассеянно улыбнулась официанту, который налил ей еще кофе. Когда молодой человек отвернулся от их стола, Лесли перевела взгляд на женщину, сидевшую напротив нее.

– Ты говоришь словно мать, – пожурила Лесли свою любимую подругу.

– Я и есть мать, – отпарировала несколько располневшая женщина. Поставленная ею на блюдце изящная чайная чашечка слегка звякнула, выдав ее волнение. – К тому же я твоя лучшая подруга, и я беспокоюсь о тебе. – Она нахмурилась, и тоненькие морщинки собрались вокруг ее добрых карих глаз.

Зеленые глаза самой Лесли потемнели от переполнявших ее чувств, когда она перегнулась через стол и взяла свою подругу за руку.

– Я не хочу, чтобы ты волновалась из-за меня, Мэри. Я даю тебе слово, что я в полном порядке. – В глазах Лесли проскочила веселая искорка. – Тебе хватает забот с этим трехлетним моторчиком, твоим сыном, и с его отцом, не говоря обо всем списке твоих забот. – Лесли слегка прикрыла свои сияющие глаза. – Между прочим, как Тони-старший?

– Тони-старший прекрасно. – Мэри Феррини нахмурилась. – Но слушай, я действительно обеспокоена твоим состоянием. – Ее полные губы недовольно сжались. – Ты выглядишь ужасно. Тебе нужно расслабиться.

– Знаю, – ответила Лесли. Она глотнула горячего кофе из чашки, прежде чем продолжить. – Мне еще осталось четыре спектакля, и на этом я покончу с этой пьесой.

– Публика будет скучать по тебе, – тепло заметила Мэри. – Критика была в полном восторге. «Со времен удивительной Кэтрин подмостки не знали такой рыжеволосой красавицы», – выразительно процитировала Мэри высказывание одного из желчных критиков.

– Гм, – пробормотала Лесли и удовлетворенно улыбнулась. – Мерси за хорошие отзывы, но я знаю, когда наступает время откланяться. – Улыбка погасла на ее лице. – Я выдохлась. Я уже не живу в образе. Я играю роль.

Мэри понимающе кивнула. Она сама была актрисой, и ей легко было понять отсутствие энтузиазма у своей подруги. Лесли играла эту роль уже десять месяцев, не пропустив ни одного спектакля. Пьеса была посвящена двум женщинам, которые помогают друг другу пережить разрушительные последствия развода, и Лесли участвовала почти в каждой сцене. К тому же ее подогревали личные чувства, так как ей самой пришлось пережить развод. Мысленно отправив бывшего мужа Лесли туда, где он должен был находиться по заслугам, – в преисподнюю, Мэри весело улыбнулась.

– Итак, каковы твои планы? Но прежде чем Лесли успела ответить, она наставительно добавила:

– Надеюсь, у тебя и в мыслях нет еще одной долгоиграющей пьесы?

Отрицательно покачав головой, Лесли вытащила из пачки золотого цвета длинную сигарету и, прежде чем ответить, закурила.

– Нет. – Она выдохнула дым. – Я думаю о долгоиграющем отпуске.

– Он тебе необходим, – заметила Мэри, с неодобрением глядя, как Лесли нервно курит. Хотя из-за развода Лесли удалось достоверно трактовать образ ее героини, но, по мнению Мэри, это стоило ей слишком многих физических и моральных усилий.

– Да, я знаю.

Лесли погасила сигарету и тут же закурила новую.

– Хотя эта роль и увлекла меня, но в то же время и измотала. Я устала. – Улыбка скривила ее губы. – Я постоянно ощущаю беспокойство, неустроенность, странную неудовлетворенность… – Голос ее ослабел, и она вздохнула.

Мэри вздохнула вслед за ней.

– Самое время тебе отдохнуть. Может, поедешь в круиз?

– Нет. – Лесли сделала гримасу. – Хоть я и люблю смотреть на океан, у меня нет никакого желания оказаться в нем. – Она мягко улыбнулась. – Но при этом я все же увижу океан. Я заказала номер в отеле-казино, и на следующий день после моей лебединой песни на сцене я уеду в Атлантик-Сити.

– Ты что, собралась на побережье в октябре?

Недоверчивое выражение лица Мэри вызвало взрыв смеха у Лесли.

– Я собираюсь погрузиться в игру на столе, а не в океан, – проворчала она.

Мэри не разделяла оптимизма Лесли. Она недовольно поджала губы.

– Ты же провела целых три ночи за игрой в Лас-Вегасе, у своего кузена Логана в Неваде прошлой осенью? – подозрительно спросила она.

– Да, – спокойно ответила Лесли. – Ну и что?

– Ну, видишь ли… – протянула Мэри.

– Что? – спросила Лесли, зажигая еще одну сигарету.

– Ты же несколько раз ездила в Атлантик-Сити с тех пор? – настаивала Мэри. Лесли мрачно усмехнулась.

– Более чем несколько… Ну и что с того? – нетерпеливо спросила она.

– Значит… – Мэри облизнула губы, потом выпалила:

– Просто я надеюсь, что это увлечение игрой не станет твоей страстью.

– Страстью? – На секунду Лесли растерялась, затем раздался ее очаровательный глуховатый смех. – О Мэри! – задохнулась она. – Что бы я делала без тебя?

– Думаю, что ты бы прекрасно обошлась без меня, – проворчала в ответ Мэри, вспыхнув от удовольствия.

Мягкая улыбка появилась на губах Лесли.

– Дорогая подруга, уверяю тебя, что мне не грозит превратиться в заядлого игрока с безумным взглядом… – Посерьезнев, она погасила сигарету и допила свой уже остывший кофе. – Деньги, которые я трачу в казино, ничего не значат для меня, ты же прекрасно это знаешь. – Ее тонкие, красиво очерченные брови вопросительно поднялись.

Мэри ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Всем друзьям Лесли было известно ее отношение к деньгам, и все они извлекали из него ту или иную пользу. Лесли ценила в деньгах только то удовольствие, которое они могли ей доставить, независимо от того, тратила ли она их на себя или на друзей, осыпая их подарками и давая взаймы. Когда ее бранили за это или подсмеивались над тем, что она не бережет деньги и не думает о будущем, она всегда отвечала: «Жизнь на самом деле очень коротка, а в саване нет карманов».

Как большинство людей, которым трудно смириться со своей будущей смертью, Мэри расстраивалась из-за отношения Лесли к деньгам и приберегала каждый свободный доллар в надежде, что он поможет ей встретить загадочное завтра. И она продолжала упрекать Лесли за ее расточительный образ жизни.

– Не пили меня, – умоляюще сказала Лесли, будучи не в силах скрыть хитрую усмешку. – Тебе легче будет, если я признаюсь, что не так уж много и трачу на игру?

Мэри продолжала скептически смотреть на нее, и Лесли утвердительно кивнула головой.

– Поверь мне, это на самом деле так, – произнесла Лесли настойчиво, усмешка исчезла с ее губ. – Верь мне или нет, но я довольно часто выигрываю. И ничья у меня бывает чаще проигрыша. – Она беззаботно пожала плечами, и ее роскошная копна темно-рыжих волос вспыхнула искрами настоящего пламени. – По моим подсчетам, я трачу на игру не больше, чем мне стоил бы хороший психоаналитик. – Она улыбнулась. – Но это меня развлекает гораздо больше.

– Да? – воскликнула Мэри, от волнения ее зрачки расширились. – Я не знала, что ты собираешься сходить к психоаналитику.

– Нет, не собираюсь, – успокоила ее Лесли.

– Но ты же только что сказала…

– Я сказала, что гораздо больше развлекаюсь в казино, чем у психоаналитика, – пояснила Лесли.

Мэри вздохнула.

– Я просто не поняла тебя. Лес.

– Я вижу, – улыбнулась Лесли. – Но ты не волнуйся. Я-то себя прекрасно понимаю.

– А ты уверена, что не обманываешь себя? – продолжала настаивать Мэри. – Ведь большинство маньяков утверждают, что на самом деле они не нуждаются в объектах своих маний.

– Но я же никогда не говорила, что мне это не нужно, – ответила Лесли. – Мне необходимо это, и я это знаю.

– Но… – начала Мэри.

– Но не игра нужна мне, – сказала Лесли, снова прерывая ее. – Мне нужно отключиться. – Губы ее упрямо сжались, когда она увидела, как нахмурилась Мэри. – Это сама обстановка казино, его атмосфера, – пояснила она. – По какой-то непонятной причине я обо всем там забываю, независимо от того, играю ли я сама или просто слоняюсь, наблюдая за игрой других. – Она тихо засмеялась. – Возможно, я не очень хорошо объясняю, но, когда я в казино, я не ощущаю депрессии, стресса, у меня пропадает ощущение времени – уходящего между пальцами или настигающего меня. Когда я там, я испытываю облегчение… – Она помедлила минуту, потом пробормотала:

– Чувствую себя свободной. – Зеленые глаза Лесли засияли, когда она взглянула на Мэри. – Понятия не имею, как долго это будет действовать, но пока что казино – мое прибежище, мое укрытие. Мне нужно это бегство. Ты даже не можешь себе представить, как я ценю твое отношение, Мэри. – Ее глаза предательски блеснули. – Но на сегодняшний день мои периодические бегства – это единственное, что поддерживает мои силы.

– Тогда поезжай туда! И к черту побережье!

Смех Лесли обрушился на них как поток солнечного света. Этот совет полностью противоречил характеру ее бережливой подруги, и именно поэтому он особенно согрел душу Лесли. Вновь схватив руку Мэри, Лесли улыбнулась, глядя прямо в ее серьезные карие глаза.

– Спасибо тебе, дружок, – пробормотала она, потому что от волнения ком застрял у нее в горле.

– За что? – Голос Мэри тоже прозвучал глухо.

– За твою поддержку, хотя ты и не уверена, что я поступаю правильно.

Пятью днями позже Лесли забросила свой багаж в небольшую машину, которой не часто пользовалась, и наконец-то применила на практике уроки вождения, маневрируя в плотном потоке машин в Манхэттене. Выбравшись из города, она расслабилась и вздохнула свободно, надеясь получить удовольствие от сравнительно короткой дороги до Атлантик-Сити. Машин на шоссе было немного, и они плавно неслись по Нью-Джерси Гарден Стейт Паркуэй, предоставляя Лесли некоторую свободу действий и возможность обдумать вчерашние события.

Несмотря на то что роль, которую она так давно играла, начала тяготить Лесли, свой последний спектакль она провела с таким блеском, что публика приветствовала ее стоя, после того как опустился занавес. Ей подарили четыре букета роз, множество цветов были брошены к ее ногам. Смеясь и плача, Лесли трижды выходила на бис и после спектакля приняла поздравления целой орды доброжелателей у своей уборной.

Восторженная толпа наконец рассеялась. Лесли едва успела снять грим и переодеться перед тем, как ее на руках вынесли к машине и отвезли в ночное заведение, где в ее честь труппа и продюсеры устроили прием.

Мэри с мужем уже ждали ее там вместе с большинством других ее друзей. Там была музыка и много еды, еще немного слез и много смеха, и только под утро вечеринка закончилась. Поскольку это был прощальный ужин, было много людей, просивших Лесли не забывать их, масса теплых рукопожатий и еще больше теплых объятий и опять немножко слез. А потом Лесли поехала домой… одна.

Мигая из-за подступивших слез, Лесли въехала на скоростную дорогу в Атлантик-Сити. Как только она увидела первые небоскребы на фоне неба над городом, тут же вспомнила последние слова телефонного разговора с Мэри перед отъездом, и лукавая улыбка коснулась ее губ.

– Развлекайся, но все-таки и отдохни немного, – как наседка, наставляла ее Мэри. – Я не желаю видеть ни одной морщинки на твоем лице, когда ты вернешься.

– Я займусь этим, – пообещала Лесли. А затем полушутя-полусерьезно добавила:

– Кто знает?.. Если мне невзначай доведется встретить высокого, темноволосого, дьявольски красивого мужчину, я, возможно, закручу безумный роман.

Припарковывая машину на стоянке у отеля «Полет Сокола», Лесли улыбнулась, вспомнив, как одобрительно засмеялась Мэри.