Текст книги "Неподходящее место для леди"

– Я могу остаться и получить деньги с остальных жильцов, – предложила мисс Теккерей. – И миссис Скадпол я отчитаю сама. Подумать только, присвоила себе лучшую спальню, а Талассу выпроводила в комнату, где свалена старая мебель.

– Надо как-то оповестить людей, что они могут взять нужную им мебель, – сказала я.

– В холле у входной двери есть доска объявлений, – подсказал мистер Алджер. – Я бы назначил определенное время, когда можно прийти и отобрать мебель, иначе вас не оставят в покое весь день. Кроме того, вы, наверное, захотите проследить, чтобы дележ был справедливым и чтобы никто не захватил мой стол, – добавил он, бросив взгляд на свою реликвию.

– Я повешу объявление, – предложила мисс Теккерей. – Что, если назначить на восемь-десять часов сегодня вечером? Все будут дома и получат равный шанс.

Я согласилась. Теперь я была свободна до вечера. Удалившись с спальню, я надела шляпку и накидку и вернулась в салон. Миссис Скадпол в сравнительно чистом переднике мыла нижнюю лестницу. Мистер Алджер с любопытством наблюдал эту необычную сцену.

– Мне действительно очень хотелось бы, чтобы вы остались в этом доме, мисс Ирвинг. Думаю, что вы сможете превратить это место в нечто настоящее, – произнес он взволнованно.

– Может быть, вам и удастся меня уговорить, сэр, но для начала вы должны убедить вашу домовладелицу, что не обязательно проезжать через Лонг Акр, чтобы попасть в цивилизованную часть города.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Занятая своими делами, я не стала размышлять, где может пребывать кучер мистера Алджера, и как он уведомляет его о желании проехаться в город. Вскоре мне стало ясно, что кучера вообще не было и значит, не о чем волноваться. Алджер сам правил спортивной двуколкой. Он помог мне взобраться на довольно высокое сиденье, вскочил на место кучера и натянул поводья. Мне еще не приходилось ездить в легком открытом экипаже. Дочери провинциального священника полагалось особенно следить за своим поведением на людях, но так как мне не грозило встретить знакомых, я решила получить максимум удовольствия от прогулки.

– Лорд Долман, должно быть, еще молод, – заметила я, когда резвые лошади бойко покатили открытую карету по булыжной мостовой.

– Не совсем; а почему вы решили, что он молод?

– По этой карете. Когда вы рассуждали о независимости, мне показалось, что он должен быть ворчливым старцем.

– Он бы пришел в ужас, если бы услышал, как вы его характеризуете. Нет, он вполне приличный и здравомыслящий человек, но, когда гостишь в чьем-либо доме, поневоле стараешься угодить и попадаешь в зависимость. То нужен лишний человек за столом, и ты должен менять планы, то нужно сопровождать кого-то в театр…

– Последняя обязанность может быть весьма приятной.

– Зависит от того, кого приходится сопровождать. Можете не сомневаться, что вашей дамой оказывается, как правило, не первая красавица королевства. У них недостатка в провожатых не возникает, – он мило улыбнулся. – Я, видите ли, несколько разборчив и предъявляю особые требования к дамам, которых мне приходится сопровождать по городу.

Думаю, его фраза предназначена была стать мне комплиментом, но в ней прозвучало высокомерие, которое мне не понравилось и даже показалось обидным.

– Не всякой женщине выпадает счастье быть красивой. Да это в сущности не столь важно, если у нее добрая и честная душа.

– Так может сказать только та женщина, которая уверена в своей привлекательности, – он улыбнулся.

– Вы могли бы позволить себе такую разборчивость, если бы для вашей карьеры не нужно было расширять круг… влиятельных знакомых, – сказала я, с трудом подобрав нужное слово для обозначения того типа людей, которых нельзя было встретить на Дикой улице, но которые могли оказать поддержку начинающему политику.

– Я часто бываю по вечерам в компании друзей Долмана, однако предпочитаю делать это по доброй воле, получив приглашение заранее. Но у меня есть своя жизнь, а также свой круг друзей.

– Разумеется, – сказала я, сделав легкий кивок головой, словно в знак согласия. Но в глубине души подумала, что это могла быть за жизнь, и какие друзья его окружали, если их нужно было скрывать от патрона. Мне казалось, что если бы мистер Алджер был действительно заинтересован в карьере, он был бы более терпим к лорду Долману и старался бы снискать его расположение.

Карета двигалась с такой скоростью, что моя шляпка еле держалась на голове, а накидка готова была улететь с плеч от потока встречного воздуха. Мне было вполне понятно, почему Алджер избрал такую скорость, и я попросила его ехать немного помедленнее.

– При всем желании, мистер Алджер, и даже с помощью таких прекрасных лошадей вам не удастся скрыть от меня, что место, по которому мы пролетаем со скоростью ветра, до ужаса неблагопристойно. Взгляните на них, – я указала на двух бедолаг, еле державшихся на ногах, потому что в десять утра уже были пьяны в стельку.

– Не желает ли дочь благочестивого священнослужителя спешиться и попробовать свои силы в искусстве перевоспитания заблудших душ? – предложил он игриво. Я строго посмотрела на него. – Скоро мы въедем в Стрэнд, – сказал он, и, проехав еще несколько кварталов на рискованной скорости, мы действительно попали на Стрэнд, умудрившись не повредить карету. Мистер Алджер отлично правил лошадьми.

– Теперь можете убавить темп до шестнадцати миль в час, – сказала я, поправляя шляпу и возвращая на место разлетевшиеся полы накидки.

Он повернул к скверу, на Пиккадилли, и поехал с нормальной скоростью по Нью-Бонд – Стрит, где дефилировал весь бомонд, одетый по последнему слову моды. Я не могла сдержать возгласа восторга.

– Так это и есть Нью-Бонд-Стрит, о которой я так много читала в «Избранном обществе»? А в последнем номере рекламировалась точно такая же шляпка, как на той даме. Ну не прелесть ли? Интересно, где такую можно купить?

– Немного внушительнее, чем в вашем Рэдстоке на главной улице, не так ли, мисс Ирвинг? – он был доволен тем, что наконец что-то произвело на меня впечатление.

– Это даже получше Милтон-Стрит в Бате, – выпалила я.

– В ваших устах это высокая похвала.

Несколько модно одетых леди и джентльменов приветствовали Алджера кивками или весело махали ему рукой. Одна очень хорошенькая молодая блондинка в очаровательной остроконечной шляпке притормозила карету и заговорила с ним:

– А я видела вас вчера на вечере у леди Бингам, Алджи. Вы же мне обещали вальс.

– Мы компенсируем это на следующем вечере, – отозвался он и покатил дальше. – Это была мисс Картер, – пояснил он.

Это имя мне ничего не говорило, но лицо ее нельзя было не оценить, оно не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. Однако он не остановил карету, чтобы поболтать с ней, да и с другими знакомыми, приветствовавшими его, не остановился даже тогда, когда я попробовала намекнуть, что магазины выглядят очень заманчиво – он просто пропустил это мимо ушей.

Я продолжала с интересом рассматривать витрины с различными элегантными вещами и толпы людей на улицах, по которым мы проезжали.

– Такого скопления народа я не видела даже в Бате, – сказала я.

– Для нас, лондонцев, поездка в Бат означает удалиться в глушь, в провинцию. Когда вы привыкнете к прелестям Лондона, вы тоже так будете думать. Театры, балы, рауты…

Элегантно одетый молодой джентльмен с риском для жизни пытался пересечь улицу, лавируя между вереницами карет.

– Привет, Алджи, – крикнул он. – Ты будешь вечером в клубе?

– Сегодня – нет, Пелхэм, вечером я занят.

Тот, кого звали Пелхэм, с ухмылкой окинул меня взглядом.

– Конечно.

– По его двусмысленной усмешке было ясно, что он был уверен, – мистер Алджер будет вечером заниматься со мной. К счастью, пешеходу пришлось отскочить в сторону, чтобы не попасть под ехавшую сзади двуколку.

– Это был лорд Хардинг, – сказал мистер Алджер. – Но вернемся к нашему разговору – мы обсуждали прелести лондонской жизни, которые вам предстоит вкусить, если вы останетесь в Лондоне.

Я чувствовала, что, если останусь на Дикой улице, мне не удастся свести знакомства с теми людьми, от которых как раз и будут зависеть мои развлечения. Ответ мой прозвучал довольно резко:

– Я не собираюсь тотчас же пускаться в развлечения, о которых вы упомянули. Я еще не появлялась в свете, к вашему сведению. К тому же я в трауре.

– Но вы не носите траурные платья, – заметил он.

– Ну и что же? Я, действительно, не была знакома с миссис Каммингс, и папа счел возможным избежать лишних разговоров. То есть…

– Понимаю. Раз вы не считаете, что миссис Каммингс была вам настолько близка, чтобы носить траур, то скромные развлечения не будут выглядеть кощунством.

– Если я останусь, мы с мисс Теккерей снимем скромную квартиру – и с удовольствием будем посещать театры, библиотеки, галереи и просто выезжать на прогулки.

– Предлагаю посетить художественную выставку в Сомерсет Хаус как-нибудь во второй половине дня, когда карета и я будем свободны. Можете сами предложить день, не стесняйтесь. Мы ведь договорились.

Предложение показалось мне заманчивым и вернуло хорошее настроение.

– Это будет великолепно! – согласилась я.

Так как Алджер не стремился оставить карету и прогуляться пешком, я решила, что он спешит на работу, и спросила, не ждет ли его лорд Долман.

– Он никогда не бывает в палате раньше полудня.

– Лондон меня поражает: мужчины не ходят на работу раньше двенадцати, моя тетушка спала до середины дня, не ела в своей столовой.

– Я предупреждал, что вам придется узнать много нового, – он засмеялся. – Свою работу я постарался выполнить вчера. Теперь о балах, мисс Ирвинг. Я понимаю ваше нежелание появляться на них в период траура, но я ангажирован на многие менее официальные приемы. Если вы любите танцы, я думаю, что это развлечение не запрещено молодой леди, которая еще не была представлена в свете.

– Искренне благодарю, но я не рассчитывала на такие развлечения, и не вполне к ним подготовлена. Папа ждет меня дома в Рэдстоке, как только мне удастся выставить дом на продажу.

– Но вы говорили о квартире в Лондоне, – он вопростильно смотрел на меня.

– Вы правы, но папа об этом еще не знает, – призналась я. – Пока я не получу деньги за дом, боюсь, я не смогу уехать от отца.

– Значит, в ваших жилах все же течет бунтарская кровь. Если не сочтете чрезмерным мое любопытство, то интересно, чем вам не угодил отчий дом.

Алджер повернул назад и теперь мы ехали по Нью-Бонд-Стрит к Грин-Парк. В этот ранний час там было менее оживленно. Когда он убедился, что нам не грозит появление интересных знакомых молодых людей или привлекающих внимание магазинов, он предложил выйти из кареты и прогуляться пешком. Неожиданно для себя, пока мы прогуливались по аллеям парка, я рассказала ему о миссис Хеннесси и ее дочерях.

– Понимаю, что мои объяснения тривиальны и эгоистичны, особенно когда познакомишься с тем, как живут иные люди – миссис Кларк, например, или мистер Батлер, – но я, как и вы, мистер Алджер, хочу самостоятельности. В доме отца, после того, как он женится, у меня ее никогда не будет.

– На вашем месте я бы сделал то же самое, – сразу согласился он. – Но как опытный в делах человек я бы посоветовал вам временно остаться на Дикой улице и подождать, пока недвижимость возрастет в цене и можно будет получить приличную сумму, которая обеспечила бы вам безбедную жизнь и позволила снять небольшой домик в лучшей части Лондона.

– А как бы вы обеспечили себе приличный круг знакомых, живя на Дикой улице? В это место уж никак не пригласишь состоятельного и образованного человека.

– В Лондоне все возможно. Вы удивитесь, на какие странности здесь часто закрывают глаза, когда леди обладает солидным приданым, мэм.

– Такого приданого у меня нет, всего пять тысяч фунтов.

– И еще пять в виде имения на Дикой улице, по сегодняшним ценам. Итого – десять тысяч, вполне до статочно, чтобы получить в мужья баронета. Если подождете с продажей несколько лет, ваш капитал увеличится до пятнадцати тысяч. Мы, записные охотники за приданым, накидываем еще немного на внешность невесты, если она того заслуживает, – он остановился и придирчиво осмотрел мое лицо, не скрывая восхищения, от чего я почувствовала, что заливаюсь краской. – Такое лицо как ваше, – не изнуренное, не беззубое, без особых пятен и неправильностей – повышает вашу стоимость до двадцати тысяч. Могу поручиться, что у вас не будет отбоя от герцогов.

Я сказала неодобрительно:

– Не валяйте дурака.

– Почему бы и не подурачиться в погожий весенний денек… да еще в обществе приятной дамы? И пока вы не успели прийти к какому-нибудь необдуманному решению, позвольте заверить, что насчет вашей красоты я не шутил. Вы действительно красивы, хотя сами этого не понимаете.

– Я не тупица.

– Вы переворачиваете с ног на голову все, что я говорю – я хотел сказать, что вы не осознаете своей привлекательности.

– У меня некрасивый цвет волос.

– Рыжеватый, как львиная грива. И глаза тоже как у львицы – зеленые, с особым оттенком.

– Но у львиц не бывает веснушек.

– Веснушек у них нет. И они не оспаривают каждое слово, когда мужчина пытается сделать им комплимент.

– Благодарю, мистер Алджер. Вы тоже интересны внешне. Однако мое лицо через несколько лет сильно упадет в цене.

Он лукаво улыбнулся.

– Тогда следует ковать железо, пока горячо, если, конечно, вас устроит баронет.

– И если баронета устроит семейный очаг на Дикой улице. Как я понимаю, ваши баронеты не имеют собственного дома, куда бы они могли привести жену.

– Это уж как повезет, мэм. Но не отчаивайтесь, ваше лицо будет котироваться еще лет десять, не меньше. Вам ведь не более двадцати?

– Двадцать один.

– Тогда можете не волноваться. Верных десять лет есть еще у вас в запасе. Я и то считаю себя еще младенцем.

– Возможно. Но собаки и женщины стареют быстрее.

– Воздержусь от комментариев по поводу столь мудрых наблюдений. – Он взял меня за локоть, и мы пошли дальше по аллее. – Мне важнее знать, что вы решили по поводу Дикой улицы. Если вас беспокоит недостаток друзей из людей вашего круга, я могу помочь.

Я уже убедилась, что у мистера Алджера не было недостатка в друзьях и приятелях! Перспектива войти в их круг была заманчива, но Дикая улица…

– Я подумаю, мистер Алджер. Конечно, придется написать папа и посмотреть, что он скажет.

– С нетерпением буду ждать его ответа. А пока что, мисс Ирвинг, не позволяйте жильцам злоупотреблять вашей неопытностью.

– Я не привыкла позволять окружающим злоупотреблять собой, мистер Алджер, – он прищурился, соображая, следует ли отнести это замечание на свой счет. – Я заметила, что мисс Уэйтли и мистер Шарки еще не уплатили за квартиру. Сегодня же потребую с них ренту, – он не ответил, но в серых глазах блеснули озорные огоньки. – Все жильцы производят хорошее впечатление. Меня удивило, что все они почтенные люди.

– Спасибо, мэм. Мы стараемся хорошо себя вести.

– Я не имела в виду вас, мистер Алджер! – сказала я, смеясь.

Однако, он был одним из моих квартиросъемщиков. После того, как я провела час в его обществе, я еще больше терялась в догадках, каким образом он оказался на Дикой улице. Он был намного выше других по положению, воспитанию, связям. У него даже были родственники среди знати. Очевидно, какие-то таинственные обстоятельства вынуждали его жить в столь неподходящем для него окружении. Он с такой горячностью уговаривал меня не продавать дом, что это свидетельствовало о том, что он намеревался оставаться в нем.

– Если бы вы захотели поселиться, например, в Олбани, вам бы это обошлось намного дороже, чем в моем доме? – спросила я. – Один мой знакомый, мистер Наджент из Рэдстока снимал там комнаты, когда жил в Лондоне несколько лет назад. Он говорил, что это излюбленный район холостяков.

– Да, этот район стоит гораздо дороже, – ответил Алджер твердо. – Боюсь, мне он не по карману, – затем он лукаво улыбнулся и продолжал: – Похоже, что вам не терпится избавиться от меня, мисс Ирвинг. Надеюсь, что отчаянная скорость, с которой я гнал экипаж, не привела вас к выводу, что я вообще бесшабашный парень, не внушающий доверия.

– Нет, просто эта уловка все же не скрыла от меня факта, что место, где находится мое имение, не внушает доверия. Но я обдумаю все, что вы сказали. Весьма возможно, что отец распорядится, чтобы я продала дом и вернулась тотчас же.

– А непокорная дочка послушается родителя?

– Скорее всего да. Но когда… если… он женится на миссис Хеннесси, я конечно уеду либо в Бат, либо в Лондон.

– Сейчас отвезу вас домой, чтобы вы написали письмо. Давайте договоримся, когда пойдем в Сомерсет Хаус. Как насчет завтра после обеда?

– А как насчет вашей работы? – отпарировала я.

– Я могу сделать работу утром. Долман будет весь день заседать в комиссиях, я ему буду не нужен.

– Вы неплохо устроились.

– Не жалуюсь.

– Еще бы. Хорошо, пусть будет завтра после обеда. Мы вернулись к экипажу и вскоре вновь оказались на Дикой улице. Неожиданно для себя я обнаружила, что дом уже не кажется таким ужасным, каким он мне показался сначала. Если бы он находился на более респектабельной улице, и окна были бы вымыты, а дверь выкрашена, он мог бы производить впечатление вполне достойного и даже элегантного особняка.

Мистер Алджер проводил меня до двери – ему еще предстояло поехать в Уайтхолл. Эта дверь вызывала отвращение – несколько слоев облупившейся краски, поверхность производила впечатление месива, цвет которого невозможно было описать. Последний слой был, вероятно, серым или черным, но от времени он принял невообразимый оттенок и вызывал брезгливость.

Миссис Скадпол приготовила великий ленч из все той же холодной баранины и сыра.

– Нельзя требовать от нее и готовки, и уборки и прочего, – сказала я виновато; было неловко перед мисс Теккерей. – Если папа согласится, чтобы мы остались в Лондоне, пока дом не будет продан, нужно будет нанять еще прислугу. И отослать его карету тоже.

В тот же день я написала подробное письмо, обрисовав положение дел и потенциальный доход, если не сразу продать дом, и произвести капитальный ремонт. Муллард опустил конверт в ящик. По его виду можно было заключить, что ему в Лондоне уже изрядно надоело, хотя он и не произнес ни слова жалобы.

– Может найдете мне какую работу по дому, мисс Ирвинг? Если убрать со двора мусор, можно было бы сделать небольшой цветник.

Мы с мисс Теккерей пошли за ним на задний двор, чтобы посмотреть, в каком он состоянии. Если комнаты были похожи на склад старой мебели, то двор напоминал мусорную свалку. Тетушка выбрасывала сюда всю развалившуюся рухлядь, которая уже совсем ни на что не годилась: ломаные стулья, старые плиты, разбитый фарфор – все было свалено в невыразимом беспорядке.

– Я мог бы разрубить стулья на дрова, – предложил Муллард. – Плиты можно отдать кузнецу, а битую посуду закопать.

Мисс Теккерей, имевшая непреодолимую тягу к земле, предложила половину расчищенной земли засадить овощами, а вторую – превратить в цветник.

– Здесь когда-то росли цветы, – сделала она вывод, осмотрев то, что оказалось погребенным под свалкой. – Вот листья пионов, а вот розовый куст, у него остались только шипы.

Было решено, что Муллард займется расчисткой двора. Я снова осмотрела фасад дома. Если покрасить дверь, здание могло бы преобразиться. Сначала предстояло тщательно соскрести прежние слои краски, или спалить их. Посоветовавшись, мы остановились на темнозеленом цвете. Более светлый тон был бы симпатичнее, но диссонировал бы с общим, не очень радужным стилем дома. Темный цвет был практичнее, так как дверью пользовалось много людей и не все аккуратно, вскоре пятна появились бы и могли испортить работу.

– Куплю медный молоточек, – сказала я, предвкушая, как привлекательно он будет смотреться. – Завтра мы с мистером Алджером поедем в Сомерсет Хаус на выставку, я попрошу по дороге отвезти меня в магазин, где я смогу его приобрести.

Я уже посвятила мисс Теккерей в свои планы на завтра и предложила присоединиться к нам – мне не хотелось снова оставлять ее одну.

Остаток дня мы уделили сортировке мебели в комнатах; на те вещи, которые могли быть использованы жильцами, мы приклеивали этикетки.

– Когда мистер Шарки и мисс Уэйтли придут за мебелью, потребуем плату за квартиру, – сказала мисс Теккерей. – Странно, что они за целый день не появились. Могу допустить, что мистер Шарки занят на работе, но чем занимается мисс Уэйтли?

В холле раздались шаги.

– Это она, – шепнула мисс Теккерей.

Мы обе выжидательно посмотрели на дверь.