Текст книги "Страсть еще жива"

Он посмотрел на Ларк, женственные формы которой не могла скрыть консервативная одежда, и его бросило в жар. На фото ее спина и плечи были напряжены. Был тому причиной он или папарацци, которые их преследовали? В любом случае он не хотел, чтобы в ее жизнь вернулся стресс. Когда они ехали в машине, ему показалось, что их по-прежнему друг к другу влечет.

В следующий момент телефон в его руке завибрировал, и на экране появилось имя его агента.

Выругавшись про себя, он нажал кнопку соединения, потому что не мог вечно уклоняться от этого разговора.

– Привет, Декс. Что случилось? – произнес он небрежным тоном, выйдя на улицу.

– Я просто хочу, чтобы ты знал, что спрос на тебя растет с каждым днем, приятель. Чем дольше ты не комментируешь слухи о твоем возвращении на лед, тем больше команд тебя хотят. Сегодня утром мне позвонил третий менеджер.

– Я ушел из спорта, забыл? – Это решение далось ему с трудом. Как назло, его агент постоянно уговаривал его вернуться. – Я не отвечаю на подобные предложения, потому что я уже публично заявил о своем уходе.

Болезнь матери заставила его по-другому расставить приоритеты. Он понял, что уделял недостаточно внимания близким людям.

– Не отвечаешь до тех пор, пока тебе не предложат супервыгодный контракт, – произнес Декстер спокойным уверенным тоном. – Сомневаюсь, что в своей глуши ты сможешь найти себе такое же увлекательное занятие, как профессиональный хоккей.

Гибсон не мог отрицать, что будет скучать по игре. Ледовая арена была единственным местом, где он чувствовал себя по-настоящему успешным.

Его личная жизнь, напротив, складывалась неудачно. Его короткий брак закончился разводом. Сейчас, два года спустя, они с Ларк случайно встретились, и он боялся снова ее расстроить. Искушение вернуться в любимый спорт было слишком велико.

Ему было необходимо проветриться. С этой мыслью он вошел в гараж через боковую дверь, но на этот раз сел не в «порше», а в пикап. Открыв ворота с помощью пульта дистанционного управления, он завел мотор.

– Мне необходима передышка, – напомнил он в очередной раз Декстеру, подключив телефон с помощью блютуз к динамикам автомобиля.

Их с Декстером нельзя было назвать друзьями, поэтому Гибсон не сказал ему о болезни своей матери. Он восхищался деловыми качествами Декстера, доверял ему решение вопросов, касающихся его карьеры, но никогда не обсуждал с ним свою частную жизнь.

– Когда-то ты уже говорил нечто подобное, помнишь? – раздался из динамиков голос Декстера.

Разумеется, Гибсон помнил. Он был готов уйти из хоккея, чтобы спасти свой брак. После своего турне по Канаде он сказал Декстеру, что настало время менять приоритеты. Но Ларк бросила Гибсона до окончания того сезона. Она собрала вещи и покинула их дом в Лос-Анджелесе, когда он находился в дороге. Она даже не удосужилась ему сказать, что между ними все кончено. Он это понял, только когда обнаружил в фойе коробки с ее вещами, которые она не успела забрать.

Он понял, что опоздал, и уходить из хоккея не было смысла. Он сообщил об этом Декстеру и играл еще два сезона. Когда здоровье его матери ухудшилось, ему пришлось завершить спортивную карьеру.

– Я все прекрасно помню, но на этот раз все по-другому.

Его мать в нем нуждается, и он должен доказать ей и самому себе, что он может быть хорошим сыном. Должен хорошо позаботиться хотя бы об одном близком человеке.

Он выехал с подъездной дороги в тот момент, когда прибыл его подрядчик. Помахав ему рукой, Гибсон отправился в одно из своих любимых мест – разрушенный мост, находящийся неподалеку от его ранчо.

Это место ему показала Ларк. Он помнил, как они сидели на камне и болтали ногами в воде. После их расставания он ездил туда всякий раз, когда бывал в Кэтемаунте, но не находил умиротворения, которое он чувствовал, когда был там вместе с ней.

– Те, кто предлагает тебе выгодный контракт, не будут долго ждать, и ты прекрасно это знаешь, – предупредил его Декстер. – У тебя мало времени.

Гибсон кивнул, хотя агент не мог его видеть. Он ехал вдоль притока Уайт-Ривер. Густые кроны деревьев, растущих на его берегах, заслоняли солнце, и в кабине грузовика не было жарко.

– Я это знаю, и я благодарен тебе за то, что ты обо мне заботишься, но я не намерен менять свое решение.

Ему было тяжело игнорировать сообщения товарищей по команде, которые уговаривали его вернуться.

Попрощавшись с Декстером, Гибсон нажал кнопку на приборной панели и разорвал соединение. Он подумал, что ему лучше оставить телефон в машине, чтобы не поддаться соблазну и не открыть сайт с фотографиями, на которых была Ларк. Ему хотелось побыть наедине с собой и попытаться выбросить из головы все мысли.

Но, похоже, не в этот раз.

Когда впереди показался разрушенный мост, он увидел у моста высокую стройную фигуру своей бывшей жены.

Глава 3

Г слышав шум приближающегося автомобиля, Ларк вцепилась ногтями в кору березы. Ее дыхание участилось еще до того, как она увидела синий пикап Гибсона, едущий по ухабистой дороге.

Она пришла сюда, в свое любимое место, которое она когда-то показала своему бывшему мужу, потому что надеялась встретить здесь Гибсона?

«Конечно нет», – сказала она себе, снова повернувшись лицом к мелкой речке, которая текла чуть ниже. Ей было жаль, что она когда-то показала Гибсону свое тихое убежище.

Хлопнула дверца грузовика, затем послышался шорох сухой прошлогодней листвы под ногами.

Когда Гибсон приблизился к ней, внутри у нее все сжалось, и она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Я знаю, что не могу тебе запретить жить в Кэтемаунте, – сказала она, не оборачиваясь. – Но не мог бы ты оставить мне хотя бы это место? Разве я о многом прошу?

Она знала, что говорила как обиженный ребенок, а не как взрослая женщина, но не могла ничего с собой поделать. Почему ее бывший муж до сих пор так на нее действует?

Шаги за ее спиной стихли.

– Нет, не о многом. – Тембр его голоса пробудил в ней не только грустные, но и приятные воспоминания. – Ты хочешь, чтобы я ушел?

Ларк перевела взгляд с реки на него. Он стоял футах в пятнадцати от нее. На нем были джинсы и черная футболка, под которой угадывался рельеф мышц. Его темные волосы, все еще влажные после душа, были зачесаны назад.

– Нет. Забудь, что я сказала, – ответила Ларк, напомнив себе, что она дипломированный психолог, а не только обиженная бывшая жена. Если он побудет с ней здесь несколько минут, ничего страшного не случится. Она будет с ним вежливой и докажет себе, что забыла его. – Просто я немного взвинчена из-за всей этой ситуации с судебной тяжбой.

Кивнув, он подошел ближе и указал ей на большой камень, на котором они сидели, когда были женаты.

– Посидишь со мной?

Ларк подумала, что им следует положить конец вражде, поскольку они оба сейчас находятся в Кэтемаунте и наверняка еще не раз встретятся.

– Несколько минут, – ответила она и опустилась на край большого камня, который был опорой рухнувшего много лет назад деревянного моста.

Садясь рядом с ней, Гибсон задел коленом ее колено. От этого контакта она вздрогнула и пожалела, что надела сегодня шорты, а не длинную юбку. Если Гибсон и заметил ее реакцию, то не подал виду. Запрокинув голову, он устремил взгляд на кроны деревьев. Легкий ветерок колыхал листву, в воздухе пахло илистой почвой и сосновой смолой. На ветке кричал зимородок с синей головой и белой шеей.

– Ты как-то сказала, что, когда мне будет нужно о чем-то подумать, следует прийти сюда. У меня тоже сейчас непростое время.

Сбитая с толку тем, что он не только запомнил ее совет, но и воспользовался им, Ларк внимательно посмотрела на него и впервые заметила следы усталости под его глазами.

– Жалеешь о своем решении уйти из спорта? – спросила Ларк и снова услышала в своем голосе застарелую обиду.

Она не собиралась ссориться с Гибсоном, но его слепая преданность хоккею всегда выводила ее из себя. Бесконечное стремление к совершенству отнимало у него так много времени и энергии, и для нее оставались лишь крохи.

– Нет, не жалею. Я просто не могу понять, кто я теперь после того, как перестал быть хоккеистом. – Он улыбнулся одним уголком рта. – Переживаю своего рода кризис.

Гибсон Вон был чем-то обеспокоен? Он редко проявлял открыто свои переживания, демонстрируя миру хладнокровие и уверенность в себе. Ларк знала, что это лишь фасад. Раньше она была спортивным психологом. Они познакомились, когда он обратился к ней за профессиональной помощью.

Когда Гибсон впервые вошел в ее кабинет, между ними проскочил электрический разряд. Разумеется, она его проигнорировала, потому что флиртовать с пациентами было не в ее правилах. Гибсон это понял, отказался ходить к ней на консультации и пригласил ее на свидание.

После нескольких недель общения по телефону и в мессенджере она согласилась прийти на дневной матч с его участием, а затем поужинать с ним. Он был очарователен, внимателен и настойчив. Перед ним было невозможно устоять.

Ларк нельзя было назвать романтичной. После того как ее отец поступил с ее матерью, она не доверяла мужчинам и избегала отношений. Чтобы с ней не произошло ничего подобного, ей пришлось стать независимой и самодостаточной. Гибсону удалось пробить ее защитную броню.

– Ты собираешься стать фермером? – предложила она, наблюдая за тем, как зимородок нырнул в воду и мгновение спустя вынырнул с блестящей рыбкой в клюве. – Когда я в последний раз разговаривала со своей бабушкой, она упомянула о твоих планах.

Гибсон ответил ей не сразу. Сорвав травинку, которая росла в расщелине камня, он с задумчивым видом намотал ее на палец. Разувшись, Ларк потрогала мыском ноги воду, затем снова посмотрела на своего бывшего мужа.

– Антония говорила мне, что у меня есть все для того, чтобы стать хорошим фермером, – произнес он наконец.

Теплота в его голосе напомнила ей о том, что ему доставляло удовольствие общаться с ее бабушкой. Он не любил говорить о своей семье. Ларк знала, что суровый деспотичный отец бросил их с матерью, когда Гибсону было восемь или девять лет. Что после этого матери пришлось работать на двух работах, чтобы обеспечивать себя и сына. Из-за этого она мало времени проводила дома. Ларк сочувствовала Стефани Вон. Та хотела сблизиться с сыном, но Гибсон держал ее на расстоянии.

– Раз бабушка так сказала, значит, так оно и есть. – Она посмотрела на его руки с тонкими полосками старых шрамов. – Но у тебя получились бы и многие другие вещи. Главное, найти что-то, что будет доставлять тебе удовольствие.

Издав невеселый смешок, он бросил травинку на землю.

– Мне доставляет удовольствие то, что у меня хорошо получается.

– Гибсон, у тебя столько денег, сколько большинству людей никогда не удастся заработать. Ты можешь заняться тем, к чему испытываешь страсть. Осуществить любую свою мечту.

Он повернулся к ней лицом:

– Это неправда, Ларк. Когда-то я испытывал страсть к тебе, но ты осталась для меня недосягаемой мечтой.

От этих слов ее разум затуманился. Она почувствовала, что ее по-прежнему к нему влечет, несмотря на всю боль, которую он ей причинил. Но она не собиралась идти на поводу у этого влечения, каким бы сильным оно ни было. Она напомнила себе, что Гибсон даже не попытался бороться за сохранение их брака. Он не попытался ее вернуть и сразу сдался.

Она ни за что не стала бы просить его уйти из спорта, но она была абсолютно уверена в том, что он мог бы проводить больше времени дома. Другим игрокам это удавалось. И он мог бы что-то делать, чтобы она не чувствовала себя одинокой, когда он уезжал.

– Мы оба сделали выбор и отказались от мечты. – Покачав головой, она ударила мыском ноги по воде, и брызги разлетелись в стороны. – То, что между нами было, подобно реке, в которую нельзя войти дважды.

Поднявшись, Ларк обулась и сказала себе, что ей пора уходить.

Гибсон смотрел вслед удаляющейся Ларк. В голове у него повторялись ее последние слова. Он хотел ее окликнуть, но понимал, что ему следует быть осторожным.

Он не был с ней согласен, но не был готов спорить со своей умной бывшей женой. Будучи опытным психоаналитиком, она умела быстро проникнуть сквозь его защитные барьеры и понять, какая внутренняя причина заставляет его отстаивать ту или иную точку зрения.

И все же он не мог не отреагировать на приговор, который она вынесла их отношениям. Не мог позволить ей обесценивать то, что между ними было.

Встав с камня, он немного пробежал вдоль реки, затем свернул на тропинку, ведущую в Крукт-Элм, и быстро догнал Ларк.

– Ты ведь знаешь, что это неправда, Ларк.

Она остановилась и повернулась к нему лицом. Ее зеленые глаза были ярче обычного.

– Что из того, что я сказала, неправда? То, что мы оба отказались от своей мечты? Или то, что между нами давно все кончено и прошлое забыто?

Внутренний голос напомнил ему, что это не он отказался от их общей мечты. Но тема для спора была слишком опасной, поэтому он решил в нее не погружаться.

Они стояли так близко друг к другу, что он чувствовал аромат лавандового мыла, которое она предпочитала. Его тут же охватила ностальгия, такая же сильная, как сексуальное желание, которое он испытывал всякий раз, когда она была рядом.

– Да, наши отношения в прошлом, но ни один из нас их не забыл. Иначе бы… – Его взгляд самопроизвольно опустился на ее грудь, и он заставил себя снова посмотреть на ее лицо и сжал руки в кулаки, чтобы не прикоснуться к ней. – Иначе бы мы оба не были так напряжены.

Ларк моргнула несколько раз. Это определенно указывало на то, что ей понадобилось время, чтобы сохранить самообладание.

– Причина кроется в уязвленной гордости, нежели в чем-то другом. Не думаю, что кому-то из нас доставляет удовольствие терпеть неудачи.

– Ты считаешь, что наш брак был неудачным?

Черт побери, она всегда умела давить на его болевые точки.

– Он закончился в здании суда, и мы разошлись в разные стороны. – Ее глаза заблестели, дыхание участилось. – Как еще его можно назвать?

Двумя лучшими годами в его жизни. Затем она ушла от него, когда он больше всего в ней нуждался. Но сейчас ему меньше всего хотелось бередить старые раны.

– Называй его как хочешь, но ты не можешь отрицать, что нас все еще влечет друг к другу. Брак можно расторгнуть, но от влечения нельзя избавиться с помощью постановления суда.

Ларк открыла рот, словно собиралась возразить, но тут же его закрыла и прикусила край нижней губы. Он вспомнил, как эти пухлые розовые губы покрывали поцелуями его плечи, грудь, живот…

Должно быть, его мысли отразились на его лице, потому что Ларк слегка вздрогнула. Если бы он в этот момент моргнул, он этого не заметил бы.

Воздух между ними наэлектризовался. Гибсон поднял руку, готовый прикоснуться к Ларк.

В следующий момент рядом с ними с пронзительным криком пронеслась птица. Ларк резко отпрянула. Вопреки здравому смыслу Гибсон расстроился. Он знал, как ему себя вести с Ларк, но от этого его желание не становилось слабее.

– То, что влечение существует, не означает, что мы должны ему подчиняться. Мы оба взрослые люди, и мы определенно знаем, как нам следует себя друг с другом вести.

Высоко над деревьями солнце зашло за облако, и их внезапно окутал полумрак.

– Продолжай себя в этом убеждать, а я тем временем буду думать, могу ли я как-нибудь тебе помочь выиграть судебное дело против твоего отца.

Он специально сменил тему. Он по-прежнему хотел прикоснуться к Ларк, и ему нужно было как-то отвлечься.

В таком маленьком городке, как Кэтемаунт, новости распространялись быстро. От других своих соседей Гибсон узнал о том, что сын Антонии Баркли решил опротестовать ее завещание, и сразу же встал на сторону ее внучек.

Ларк посмотрела на него с любопытством:

– Я благодарна тебе за твое желание помочь, но ты вряд ли можешь что-то сделать. Если, конечно, Антония не поделилась с тобой своими планами относительно будущего Крукт-Элм.

На плечо Ларк упал березовый листок, и она смахнула его небрежным движением.

– Поделилась. Она сказала мне, что, когда станет немощной и соберется покинуть ранчо, она передаст его тебе и твоим сестрам.

Он часто помогал Антонии на ранчо, привозил ей продукты. Сначала он делал это из добрых побуждений, но быстро понял, что ему доставляет удовольствие разговаривать с этой мудрой и остроумной пожилой женщиной. У нее на все было свое мнение. Она не боялась его высказывать, но никому его не навязывала, поэтому с ней было легко общаться.

– Правда? – Ларк неожиданно схватила его за запястье. – Она действительно тебе это сказала?

От ее прикосновения пульс Гибсона участился.

– И не только это. До нашего с тобой развода твоя бабушка часто говорила, что в будущем нам с тобой следует объединить твою долю Крукт-Элм с моим ранчо. Ей доставляло удовольствие думать, что ты будешь жить здесь. – Говоря это, он заметил, как помрачнело ее лицо. – После нашего развода она говорила, что ты обязательно сюда приедешь. Пусть даже только для того, чтобы продать свою долю ранчо.

Он не хотел, чтобы она ее продавала. Она так любила это место, что он купил для них ранчо по соседству, когда они были женаты.

Ларк резко отпустила его запястье, словно обжегшись.

– Твои показания сыграли бы важную роль на суде. Ты готов их дать?

– Да, готов, – кивнул он.

– Отлично. Спасибо. Флер и Джессамин будут рады об этом узнать, – ответила она и пошла дальше по тропинке.

– Подожди, – сказал Гибсон, не готовый так быстро ее отпустить. Она остановилась и повернулась. – Я могу попросить тебя об ответной услуге?

Ларк подняла бровь:

– Если благодарности моей семьи для тебя недостаточно, проси.

На мгновение ему захотелось попросить ее о поцелуе или свидании, но он удержался от соблазна.

– Я надеюсь, что ты согласишься навестить мою мать, когда она сюда приедет. Она о тебе спрашивает.

В зеленых глазах Ларк промелькнули удивление и сочувствие. Значит, она помнила о диагнозе его матери.

– Как мило с ее стороны, – кивнула она. – Я обязательно к ней зайду. Когда она приедет, дай мне знать.

– Хорошо. Дай мне телефон вашего адвоката, чтобы я с ним проконсультировался насчет показаний.

– Я пришлю тебе сообщение с его контактными данными. – Ларк выглядела растерянной, что было для нее необычно. – Еще раз спасибо за то, что предложил помочь.

Он успел лишь кивнуть в ответ, прежде чем она быстро пошла по тропинке в сторону Крукт-Элм. Ему не осталось ничего другого, кроме как провожать ее взглядом, пока она не скрылась из виду.

Глава 4

– Ларк, ты вовремя! – помахала ей Флер с заднего двора.

Джессамин приняла предложение руки и сердца всего два дня назад, но в Крукт-Элм уже вовсю шла подготовка к свадьбе. От разговоров о платьях, церемонии регистрации, гостях и праздничном меню у Ларк голова шла кругом.

Чтобы немного отдохнуть от всего этого, она сегодня заперлась на несколько часов в столовой и работала по видеосвязи со своими пациентами. Но стоило ей выйти во двор, чтобы подышать свежим воздухом, как она тут же понадобилась своим сестрам. Флер стояла у стола для пикника рядом с женихом и невестой. Из стоящей на скамейке блютуз-колонки доносилась классическая музыка.

– Я вышла всего на несколько минут, – предупредила Ларк остальных, спустившись с крыльца на газон. Солнце было низко над горизонтом, и его мягкий розовато-оранжевый свет окутывал луга. – Мне нужно доделать работу.

Меньше всего в ее работе ей нравилось вести электронные карты пациентов, но ничего не поделаешь.

– Это не займет много времени, – ответила Флер. – Джессамин хочет, чтобы я научила их с Райдером вальсировать. Мне было бы проще это сделать, если бы у меня был партнер.

Взгляд Ларк задержался на Джессамин. Одетая в джинсовую мини-юбку, черную футболку с названием местного родео и ковбойские сапоги, она выглядела так, словно всегда жила на ранчо. Одна ее рука лежала на плече Райдера, другой она держала его за руку. Он смотрел на нее так, словно она была единственной женщиной на свете.

Ларк подумала, что когда-то Гибсон смотрел на нее точно так же, заставляя ее чувствовать себя самой счастливой женщиной на земле. Ей казалось, что их любовь так сильна, что сможет выдержать любые испытания.

Но она их не выдержала.

У нее сдавило горло, и она тяжело сглотнула.

– Я тоже не умею танцевать вальс.

– Тебя я тоже научу, – не сдавалась Флер. – Ну пожалуйста, Ларк.

Не найдя веских причин для отказа, Ларк присоединилась к ним.

– Хорошо. Что я должна делать?

Флер взяла свой мобильный телефон, чтобы выбрать мелодию. Мгновение спустя заиграла популярная романтическая баллада.

– Все просто, – сказала Флер, сняв испачканный мукой фартук. – Вальс будет в стиле кантри, потому что на свадебном приеме будут играть «Хеймейкерс». – Она улыбнулась, продолжая радоваться тому, что ей удалось заказать популярную группу благодаря внезапно образовавшемуся окну в их плотном графике. – Эту песню они обычно играют на свадьбах.

– Она мне нравится, – сказала Джессамин, не сводя глаз со своего жениха.

Стиснув зубы, Ларк полностью сосредоточилась на объяснениях Флер, чтобы не вспоминать то время, когда она была безнадежно влюблена. Сегодня она и так слишком много думала о Гибсоне. Она заблокировала новости спорта во всех своих социальных сетях, но все ее друзья и знакомые в Кэтемаунте обсуждали уход Гибсона Вона из хоккея. Одни предполагали, что он останется здесь и займется фермерством, другие – что он не выдержит и до начала нового сезона заключит контракт с другой командой.

Нубийские козы, пасшиеся в небольшом загоне во дворе, заблеяли.

– Итак, ритм у вальса в стиле кантри такой же, как у обычного вальса, – сказала Флер и начала повторять «раз-два-три, раз-два-три» в такт музыке. – А теперь давайте начнем танцевать. – Отбросив назад через плечо свои рыжие волосы, собранные в хвост, она подошла ближе к Ларк и положила руку ей на талию. – Мы с Райдером будем вести, а вы будете повторять наши движения, отставая на шаг.

Она продемонстрировала основные шаги, и Ларк их скопировала, желая, чтобы этот урок поскорее закончился. Она вспомнила, что когда-то уже танцевала вальс. Это было до развода их родителей. До того, как их семья развалилась на части. Теплым летним утром она подпевала радио на кухне в родительском доме. Затем туда вошел отец, поставил ее на свои ступни и начал с ней танцевать. Тогда он был ее героем. Тогда она думала, что он хороший человек.

Ларк сбилась с ритма и наступила Флер на ногу.

– Прости, – сказала она, отстранившись. – Я не могу сосредоточиться, потому что мои мысли занимает работа.

Откуда взялось это воспоминание? Она слишком долго злилась на своего отца и не искала в нем положительные качества.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросила Флер.

В следующий момент мимо них пронеслись в танце Джессамин и Райдер и отвлекли ее от дальнейших расспросов.

– По-моему, у нас неплохо получается, – сказала Джессамин. – Думаю, мы сможем станцевать вальс на нашей свадьбе.

– Мне нужно вернуться к работе, – произнесла Ларк, желая как можно скорее уйти.

Романтическая атмосфера в Крукт-Элм, постоянные напоминания о бывшем муже, живущем по соседству, и судебная тяжба с отцом – как ей не сойти с ума от всего этого?

– Если тебе так нужно, иди работай, – неохотно ответила Флер и подошла к загону, чтобы погладить черно-белую козу по кличке Джиневра. – Ты не могла бы позвонить сегодня маме и узнать, когда она прилетает? Она сказала, что хочет присутствовать на свадьбе. Было бы замечательно, если бы ты встретила ее в аэропорту.

– Правда? – выпалила Ларк и только потом поняла, как грубо это прозвучало. Она тоже подошла к загону и стала гладить коричневую с белым козу, которая ткнулась мордой ей в бедро. Если она ничего не путала, эту козу звали Морган Ле Фэй. – Разумеется, я узнаю, когда она прилетает, и встречу ее в аэропорту. Меня просто удивило, что она согласилась прилететь в Кэтемаунт. – Ларк посмотрела на Джессамин, которая, весело смеясь, кружилась в вальсе с Райдером.

Ее действительно удивило, что их мать согласилась присутствовать на свадьбе, учитывая то, что до недавнего времени Джессамин была на стороне их отца. Мать не держала зла на Джесс, но их отношения были натянутыми. Обычно они друг друга избегали.

Флер тоже посмотрела на танцующую пару.

– Джессамин сама приехала к маме после того, как Райдер сделал ей предложение, и они поговорили по душам. – Флер поправила ошейник с серебряной табличкой с именем на шее Джиневры. – Джесс упомянула в разговоре, что отец собрался опротестовать бабушкино завещание. Мама сказала, что есть множество свидетелей, включая ее саму, которые слышали, как бабушка говорила, что она собиралась оставить Крукт-Элм нам.

Руки Ларк замерли на шее Морган Ле Фэй.

– Думаешь, мама захочет снова встретиться с отцом в зале суда?

Ларк стала изучать психологию не потому, что хотела стать психотерапевтом. Ей просто хотелось разобраться в том, что пошло не так в ее семье. Это был ее способ справиться с болью. Когда-то у нее было двое любящих родителей. Затем мать уличила отца в измене, и их дом превратился в зону боевых действий. Оба родителя были так поглощены гневом, что забывали забирать дочерей из школы, отводить их в спортивные секции и даже покупать продукты. Однажды они доспорились до того, что оба наотрез отказались ехать в супермаркет. Шестнадцатилетней Ларк, которая подрабатывала няней после уроков, пришлось покупать еду на неделю на свои деньги. Позднее она узнала, что у матери была депрессия, и смогла простить ей кошмар, который растянулся на два года.

Пожав плечами, Флер перевела взгляд на грунтовую дорогу, над которой повисло облако пыли.

– Со здоровьем у мамы сейчас все в порядке, так что она сама может решать, выступать ей в суде или нет. Кроме того, адвокат принимает письменные свидетельские показания.

– Если судье понадобится больше информации или отцовский адвокат усомнится в маминых показаниях, они могут потребовать, чтобы мама пришла в суд и подтвердила свои показания, – заметила Ларк.

– Все будет хорошо, – ответила Флер, по-прежнему глядя на дорогу. – Я не узнаю машину, которая сюда едет. А ты?

Вздохнув, Ларк сделала шаг в сторону, чтобы ей не закрывал обзор нижний сук тополя.

Это может быть Гибсон?

Ее пульс участился, но, приглядевшись, она увидела не «порше» и не пикап, принадлежащие Гибсону, а незнакомый внедорожник.

Но дальше по этой грунтовой дороге находилось только ранчо Гибсона. Он ездил по ней домой.

– Не знаю, – сказала Ларк, подойдя ближе к полосе деревьев, частично закрывавшей обзор дороги, и прищурилась.

– Кажется, сбоку есть логотип, – произнесла Флер в тот же момент, когда Ларк увидела и узнала его.

– Это спортивная пресса, – пробормотала Ларк. Внутри у нее все сжалось, и она направилась к входу в дом. – Я не позволю чертовым папарацци меня сфотографировать, написать статейку с крикливым заголовком и заработать на кликбейте.

По крайней мере, ее не сфотографировали вальсирующей в саду на фоне загона с козами. В противном случае в завтрашних изданиях появилась бы заметка о том, как ей, должно быть, одиноко без Гибсона, раз она танцует со своей сестрой.

Негодуя на то, что люди, зарабатывающие на сплетнях и не имеющие никакого отношения к спорту, называют себя спортивными журналистами, Ларк замедлила шаг.

Почему она должна прятаться от этих людей? Разве имеет значение, что они о ней напишут теперь, когда они с Гибсоном уже два года в разводе?

Она приехала в Кэтемаунт, чтобы положить конец прошлому. Чтобы сблизиться с сестрами. Чтобы защитить Крукт-Элм от притязаний их алчного отца. И наконец, перестать видеть свою долю вины в том, что ее брак развалился.

Возможно, ей также пора послать куда подальше спортивную прессу? Как долго еще она собирается прятаться от этих людей и надеяться, что они ее не заметят? Как она могла им позволить оказывать на нее влияние?

Она способна за себя постоять, и она должна им об этом сказать.

– Иди в дом, – сказала ей Флер, когда гравий зашуршал под колесами внедорожника. – Я их прогоню.

Покачав головой, Ларк закатала рукава рубашки.

– В этом нет необходимости. Им нужна история? Они ее получат.

Гибсон разговаривал по скайпу с управляющим ранчо по имени Джексон Дэйл, которого он недавно нанял, когда его мобильный телефон зазвонил в третий раз. Зачем он так срочно понадобился Декстеру?

Разговор с управляющим был важным, потому что Гибсон всерьез решил заняться разведением буйволов. Он тщательно исследовал рынок и нашел прекрасную возможность для получения прибыли.

– Простите. Мне нужно ответить, – сказал он новому управляющему, лицо которого было перед ним на экране компьютера. На время строительных работ он превратил столовую в свой кабинет. Какой смысл обставлять второй этаж, пока не осела пыль?

– Конечно, – ответил Джексон Дэйл, приподняв свой стетсон. – Мне хватит работы до конца недели.

Несколько друзей Гибсона выразили желание вложить средства в его новое предприятие, и им нужно было сначала увидеть бизнес-план. Гибсон поручил управляющему его составить.

– Спасибо, Джексон.

Закрыв окно программы, Гибсон взял телефон и нажал кнопку соединения.

– Привет, Декс. Зачем ты мне названиваешь посреди рабочего дня?

– Ты смотришь новости? – Голос Декстера был напряженным.

– Конечно нет. Я работаю, – ответил Гибсон, откинувшись на спинку удобного кресла. – Впрочем, я не смотрел и не читал спортивные новости, даже когда играл в хоккей.

– Речь идет не о новостях спорта. Включи ваш местный канал. Там сейчас показывают анонс сюжета, в котором будут фрагменты интервью твоей бывшей жены. Он начнется после рекламного блока.

Гибсон так резко дернулся вперед, что чуть не выпал из кресла.

– Они вернулись в город, чтобы преследовать Ларк?

Грубо выругавшись, он поднялся, прошел в гостиную и включил большой телевизор над камином. Он проклинал репортеров за то, что они снова вмешались в его личную жизнь после того, как он наладил контакт со своей бывшей женой.

– Судя то тому фрагменту, который я увидел, в этот раз она не пыталась от них убежать.

Найдя нужный канал, он увеличил громкость, и в следующий момент на экране появилось красивое лицо Ларк. В простом белом сарафане она стояла на фоне дома в Крукт-Элм. Выражение ее лица было серьезным, и она смотрела прямо в камеру.

«С каких пор в новостях спорта стали рассказывать о жизни жен, подруг и бывших жен звезд спорта? – произнесла она в микрофон, вырванный из рук репортера. Ее зеленые глаза сверкали так же, как во время их с Гибсоном ссор. – Вы знаете, сколько профессиональных женских команд есть в Лос-Анджелесе, где я живу? Вы не считаете, что эти талантливые спортсменки больше заслуживают вашего внимания, нежели я? Почему вы…»

Внезапно звук прервался, на экране появился ведущий программы, и на застывшем над его плечом уменьшенном изображении Ларк появилась надпись: «Бывшая жена Гибсона Вона высказала свое мнение о женском спорте». Ведущий быстро переключился на другую тему, и Гибсону осталось лишь гадать, как местный канал раздобыл видео, которое не было снято его репортерами. Наверное, они нашли его в Интернете.