Текст книги "Всё та же я"

Глава 5

Потом я была даже рада, что в зале так много народу. Когда я врезалась в стоявшего поблизости человека, он инстинктивно протянул мне руку, и, словно по мановению волшебной палочки, еще несколько мужчин в смокингах пришли мне на помощь. Я вдруг увидела море улыбок и встревоженных лиц. Пока я извинялась и рассыпалась в благодарностях, до меня дошло, что я ошиблась. Конечно, это был не Уилл, хотя волосы были того же цвета и так же подстрижены, да и кожа того же карамельного оттенка. Должно быть, я слишком громко вздохнула, потому что мужчина, которого я приняла за Уилла, сказал:

– Простите, неужели я вас напугал?

– Я… Нет. Нет. – Я приложила руку к щеке, по-прежнему не сводя с него глаз. – Вы… вы просто очень похожи на одного человека, которого я знаю. Знала. – Я почувствовала, что краснею. Алое пятно на груди поднималось все выше, заливая лицо до корней волос.

– Вы в порядке?

– Господи! Отлично. У меня все отлично. – Теперь я чувствовала себя форменной идиоткой. Мое лицо буквально пылало.

– Вы англичанка.

– А вы нет.

– И даже не ньюйоркец. Я из Бостона. Джошуа Уильям Райан Третий. – Он протянул мне руку.

– Вас даже зовут так же, как его.

– Простите?

Я пожала ему руку. Вблизи он совсем не был похож на Уилла. Глаза темно-карие, лоб более низкий. И тем не менее едва уловимое, но явное сходство напрочь выбило меня из колеи. С трудом оторвав взгляд, я поняла, что продолжаю держать его за руку.

– Извините. Я немного…

– Позвольте принести вам чего-нибудь выпить.

– Нет, не могу. Я должна быть с моей… с моей подругой. Вон там.

Он посмотрел на Агнес:

– Тогда я принесу выпить вам обеим. Тем более что вас… хм… будет нетрудно найти. – Он с ухмылкой тронул меня за локоть и ушел.

Я старалась не смотреть ему вслед.

Подойдя к Агнес, я увидела, как ее собеседника силой уволакивает прочь жена. Агнес подняла руку, словно собираясь что-то ему ответить, но увидела лишь необъятную спину в смокинге. Она повернулась, ее лицо стало похожим на маску.

– Прошу прощения. Застряла в толпе.

– У меня неподходящее платье, да? – прошептала она. – Я сделала колоссальную ошибку. – Она наконец поняла: в этом людском море платье слишком бросалось в глаза и казалось скорее вульгарным, нежели авангардным. – Что мне делать? Это катастрофа. Мне необходимо переодеться.

Я попыталась прикинуть, успеет ли она заехать домой и вернуться обратно. Даже без учета пробок на все про все уйдет не меньше часа. А кроме того, имелся очень большой риск, что она вообще сюда не вернется.

– Нет! Нет, никакой катастрофы. Отнюдь. Все дело в том… – Я замялась. – Понимаете, вы должны вести себя как ни в чем не бывало.

– Что?

– Нести себя. Идти с гордо поднятой головой. Словно вам глубоко насрать. – (Агнес выпучила от удивления глаза.) – Меня научил этому друг. Мужчина, на которого я когда-то работала. Он говорил, чтобы я с гордостью носила свои полосатые колготки.

– Твои – что?

– Он… Ну, он говорил, это нормально – быть не такой, как все остальные. Агнес, вы выглядите в сто раз лучше, чем все эти тетки, вместе взятые. Вы роскошная женщина. И платье потрясающее. Так пусть оно будет для них словно огромный средний палец. Понятно? Я ношу что хочу.

Агнес пристально на меня посмотрела:

– Ты так думаешь?

– Ну да, конечно.

Она сделала глубокий вдох:

– Ты права. Покажу им всем средний палец. – Агнес расправила плечи. – А мужчинам вообще плевать, какое на тебе платье. Ведь так?

– Всем до единого.

Лукаво улыбнувшись, она бросила на меня заговорщицкий взгляд:

– Их заботит лишь то, что под платьем.

– Мэм, ваше платье – просто улет! – Рядом со мной появился Джошуа. Он протянул нам по изящному бокалу. – Шампанское. Единственным желтым напитком был «шартрез», но уже при одном взгляде на него меня начинает подташнивать.

– Благодарю. – Я взяла шампанское.

Мой новый знакомый протянул руку Агнес:

– Джошуа Уильям Райан Третий.

– Вам непременно нужно чуть подкорректировать имя. – (Они оба удивленно уставились на меня.) – Такие имена годятся разве что для мыльных опер, – заявила я и, спохватившись, поняла, что начинаю озвучивать свои мысли.

– Ну ладно. Можете звать меня просто Джош, – согласился он.

– Луиза Кларк, – произнесла я и тут же добавила: – Первая.

У него слегка сузились глаза.

– Миссис Леонард Гупник. Вторая, – сказала Агнес. – Хотя вам наверняка это известно.

– Действительно известно. Вы у всего города притча во языцех. – Его слова могли показаться излишне суровыми, но он произнес их с удивительной теплотой в голосе.

Я заметила, что Агнес слегка расслабилась.

Джош сообщил нам, что сопровождает свою тетю, так как ее муж в отъезде, а ей не хотелось идти одной. Он работает на фирму, занимающуюся управлением рисками для брокеров и хедж-фондов. И специализируется в области акционерного капитала и долгов корпораций.

– Если честно, я без понятия, что это значит, – заявила я.

– Должен признаться, я тоже.

Спору нет, Джош был само очарование. И атмосфера в зале вдруг стала не такой холодной. Он родился в Бэк-Бэй, пригороде Бостона, недавно переехал в Нью-Йорк, поселился, по его словам, в кроличьей норе в Сохо и со времени переезда набрал два килограмма: уж больно хороши рестораны в центре города.

– А как насчет вас, Луиза Кларк Первая? Чем занимаетесь?

– Я, собственно…

– Луиза – моя подруга. Приехала погостить из Англии.

– Ну и как вам Нью-Йорк?

– Мне нравится, – ответила я. – У меня до сих пор голова идет кругом.

– И Желтый бал – ваше первое светское мероприятие. Так, так, так, миссис Леонард Гупник Вторая, вы явно не размениваетесь по мелочам!

Тем временем вечер шел своим чередом, и после второго бокала шампанского стало немного легче. За ужином я сидела между Агнес и мужчиной, который так и не сумел назвать мне свое имя и заговорил со мной лишь один раз, поинтересовавшись у моих грудей, с кем они тут знакомы, но, узнав, что практически ни с кем, повернулся к ним спиной. Выполняя просьбу мистера Гупника, я внимательно следила за тем, что пила Агнес. Я незаметно поменяла ее полный бокал на свой почти пустой и с облегчением увидела едва заметную одобрительную улыбку мистера Гупника. Агнес слишком оживленно разговаривала с мужчиной справа от нее, ее смех был чуть-чуть громче, чем нужно, ее жесты – нервными и порывистыми. Я исподволь наблюдала за присутствующими женщинами и видела, как они смотрят на нее и многозначительно переглядываются, словно желая подтвердить вынесенный в частном порядке обвинительный вердикт. Все это было ужасно.

Мистеру Гупнику, сидевшему напротив жены, было до нее не дотянуться, но я видела, как он бросал на Агнес настороженные взгляды, даже когда улыбался, и пожимал руки, и с виду казался самым спокойным человеком на этой земле.

– Где она? – (Не расслышав, я наклонилась к Агнес поближе.) – Бывшая жена Леонарда. Где она? Луиза, ты должна выяснить. Я не смогу расслабиться, пока не узнаю. Я буквально кожей ее чувствую.

Фиолетовый код.

– Ладно, я выясню план рассадки. – Извинившись, я вышла из-за стола.

Я остановилась у огромного стенда у входа в обеденный зал. На схеме значилось более восьмисот напечатанных мелким шрифтом имен, а я даже не знала, сохранила ли миссис Гупник фамилию бывшего мужа. Черт! И тут возле меня возник Джош.

– Потеряли кого-то?

Я понизила голос:

– Мне необходимо выяснить, где сидит первая миссис Гупник. Вы, случайно, не знаете, сменила она фамилию или нет? Агнес… хотелось бы знать, куда ее посадили. – Джош нахмурился, и я добавила: – Агнес немного переживает.

– Боюсь, ничем не могу помочь. А вот моя тетя – возможно. Оставайтесь здесь. – Джош легко коснулся моего обнаженного плеча и размашисто зашагал обратно в обеденный зал.

Я попыталась сделать вид, будто я не романтическая особа, которую бросает в краску от прикосновения незнакомого мужчины, а светская дама, внимательно изучающая стенд в поисках полдюжины близких друзей. Он вернулся буквально через минуту.

– Она по-прежнему Гупник. Тетя Нэнси говорит, что, возможно, видела ее у стола аукциониста. – Он пробежался наманикюренным пальцем по списку имен. – Нашел. Столик сто сорок четыре. Я специально прошел мимо. Там действительно сидит женщина, внешность которой подпадает под приметы миссис Гупник. Пятьдесят с хвостиком, темные волосы, стреляет отравленными стрелами, извлеченными из сумочки «Шанель», так? Они посадили ее на максимальном удалении от Агнес.

– Ой, слава богу! – обрадовалась я. – Ей сразу станет легче.

– Жуткое дело – эти нью-йоркские матроны. Поэтому я не осуждаю Агнес за то, что предпочитает не поворачиваться к ним спиной. Интересно, а в Англии высшее общество столь же кровожадно?

– Высшее общество? Ой, не знаю… Я не любитель светских мероприятий, – поспешно сказала я.

– Я тоже. Честно говоря, я ужасно изматываюсь за день и самое большее, на что способен после работы, – это заказать еду навынос. А вы, Луиза, чем занимаетесь?

– Э-э-э… – Я бросила растерянный взгляд на телефон. – Боже мой! Мне нужно вернуться к Агнес.

– Мы еще увидимся до вашего ухода? За каким вы столиком?

– За тридцать вторым, – ответила я и сразу прикусила язык, поняв, что совершила ошибку.

– Тогда увидимся позже. – Его улыбка на мгновение пригвоздила меня к месту. – Кстати, я собирался сказать, что вы очень красивая. – Он наклонился и, слегка понизив голос, произнес мне на ухо: – На самом деле ваше платье нравится мне гораздо больше платья вашей подруги. Вы уже сделали фотографию?

– Фотографию?

– Вот. – Он поднял руку и, прежде чем я поняла его намерения, снял нас, практически голова к голове, на телефон. – Отлично! Дайте мне ваш номер, и я пошлю вам фото.

– Вы хотите послать мне фото, где мы вдвоем?

– Как вам удалось разгадать мои тайные мотивы? – Он ухмыльнулся. – Тогда ладно. Оставлю фотографию себе. На память о самой красивой девушке в этом зале. Если, конечно, вы не захотите стереть снимок. Ну вот. Решайте, стирать или нет. – Он протянул мне телефон.

Мой палец завис над кнопкой. После секундного колебания я отдернула руку:

– По-моему, это невежливо – стирать кого-то, с кем ты только что познакомился. И вообще… спасибо вам… за разведданные о рассадке за столами. Очень мило с вашей стороны.

– Всегда к вашим услугам.

Мы улыбнулись друг другу. После чего я, чтобы не брякнуть лишнего, поспешила вернуться за свой стол.

Я сообщила Агнес благую весть и, услышав ее громкий вздох облегчения, села на место, чтобы съесть кусочек уже успевшей остыть рыбы и заодно унять звон в ушах. «Он не Уилл», – твердила я себе. Не тот голос. Не те брови. Он американец. И тем не менее было нечто такое в его манере держаться – самоуверенность в сочетании с острым умом, аура сильного мужчины, способного отбить любую твою подачу, и этот взгляд, от которого я вдруг почувствовала себя выпотрошенной. Я оглянулась, вспомнив, что не спросила Джоша, где он сидит.

– Луиза? – (Я поймала на себе пристальный взгляд Агнес.) – Мне нужно в туалет.

У меня ушло не меньше минуты, чтобы сообразить, что моя обязанность – проводить туда Агнес.

Мы медленно прошли через зал в сторону дамской комнаты. Усилием воли я заставляла себя не вертеть головой в поисках Джоша. Буквально все присутствующие в зале не сводили глаз с Агнес, и не только из-за кислотного цвета платья, а скорее, из-за того, что от нее исходил некий магнетизм, невольно притягивающий взгляды.

И как только мы оказались в дамской комнате, она рухнула в кресло в углу, жестом попросив меня дать ей сигарету:

– Боже мой! Ну и вечер! Я точно умру, если мы в ближайшее время не уйдем домой.

Служительница – женщина лет шестидесяти – при виде сигареты выразительно подняла брови и отвернулась.

– Э-э-э… Агнес, я не уверена, что здесь можно курить.

Но Агнес, похоже, было наплевать. Если вы реально богаты, для вас не писаны правила, действующие для обычных людей. Да и что, собственно, ей могли сделать? Выставить вон?

Агнес прикурила сигарету, затянулась и облегченно вздохнула:

– Фу! Это платье жутко неудобное. И трусики «танга» врезаются, словно струна сырорезки. – Она задрала платье и, извиваясь перед зеркалом, сунула под подол ухоженную руку. – Эх, зря я надела нижнее белье!

– Но вы хорошо себя чувствуете?

Она улыбнулась мне:

– Я хорошо себя чувствую. Сегодня вечером некоторые гости вели себя очень мило. Этот Джош очень милый, и мистер Петерсон, который сидел рядом со мной, был очень дружелюбным. Все не так плохо. Может, рано или поздно люди примут как факт, что у Леонарда новая жена.

– Им просто нужно какое-то время.

– Подержи-ка. Я хочу сделать пи-пи. – Она протянула мне недокуренную сигарету и исчезла в кабинке. Я осторожно зажала сигарету между пальцами, как раскаленный уголь. Мы переглянулись со служительницей, она пожала плечами, будто желая сказать: А что тебе остается делать?

– О боже! – послышался из кабинки голос Агнес. – Мне придется снять чертово платье. Его невозможно задрать. Потом поможешь мне застегнуть молнию.

– Хорошо, – ответила я.

Служительница вновь подняла брови, мы обе с трудом сдерживали смех.

Вошедшие в туалет две дамы средних лет бросили неодобрительный взгляд на мою сигарету.

– Вся штука в том, Джейн, что им словно шлея под хвост попадает, – произнесла одна из дам.

Она остановилась перед зеркалом поправить прическу, в чем, собственно, не было особой необходимости: волосы были так густо залиты лаком, что даже десятибалльный шторм вряд ли сумел бы их растрепать.

– Знаю. Все это старо как мир.

– Но обычно им, по крайней мере, хватает воспитания не вести себя вызывающе. Именно это больше всего и расстраивает Кэтрин: вызывающее поведение.

– Да, другое дело, если бы это был кто-то более-менее из нашего круга. А этой явно не хватает класса.

– Верно. Он повел себя как в плохом анекдоте.

И в этот момент головы обеих дам повернулись ко мне.

– Луиза? – донеслось из кабинки. – Не могла бы ты подойти ко мне?

Я поняла, о ком они говорили. Сразу поняла, когда увидела их лица.

В туалете повисла напряженная тишина.

– Надеюсь, вы понимаете, что здесь не курят? – с нажимом произнесла одна из дам.

– Разве? Я дико извиняюсь. – Я затушила окурок в раковине и залила водой.

– Луиза, ты можешь мне помочь? У меня заело молнию.

Они тоже все поняли. Сложили два и два, после чего их лица окаменели.

Прошествовав мимо них, я постучалась в кабинку, Агнес меня впустила.

Агнес стояла в бюстгальтере, желтое платье-футляр обмотано вокруг талии.

– Что… – начала она, но я приложила палец к губам и молча показала на дверь.

Агнес прищурилась, словно могла видеть, что там за дверью, и нахмурилась. Я развернула Агнес спиной к себе. Молния, уже на две трети расстегнутая, застряла на талии. Я потянула за «собачку» раз, другой, третий, потом достала из вечерней сумочки телефон и включила фонарик, чтобы понять, в чем дело.

– Ты можешь ее починить? – прошептала Агнес.

– Я пытаюсь.

– Ты должна. Я не могу появиться перед этими женщинами в таком виде.

Агнес, в крошечном лифчике, стояла совсем близко от меня, от ее бледной плоти теплыми волнами поднимался аромат дорогих духов. Косясь на заевшую «собачку», я пыталась обойти Агнес то так, то этак, но все было бесполезно. Требовалось больше свободного пространства, чтобы стянуть платье и дать мне возможность поработать над молнией. А иначе все было без толку. Я посмотрела на Агнес и пожала плечами. На ее лице появилось страдальческое выражение.

– Агнес, не уверена, что смогу сделать это в кабинке. Здесь негде развернуться. И абсолютно ничего не видно.

– Но не могу же я выйти в таком виде. Они скажут, что я шлюха. – Она в отчаянии закрыла лицо руками.

Давящая тишина снаружи говорила, что две дамы затаились в ожидании нашего следующего шага. Они даже не делали вида, будто им нужно справить нужду. Мы оказались в ловушке. Чуть отступив, я задумчиво покачала головой. И тут меня осенило.

– Средний палец, – прошептала я.

У Агнес округлились глаза.

Тогда я посмотрела на нее в упор и едва заметно кивнула. Она нахмурилась, затем ее лицо просветлело.

Я распахнула дверь кабинки и отступила в сторону. Агнес сделала вдох, выпрямила спину и продефилировала мимо оторопевших дам, точно топ-модель у задника сцены, верх от платья по-прежнему был закручен вокруг талии, бюстгальтер – два крошечных треугольника – практически не скрывал белую грудь. Она остановилась в центре комнаты и наклонилась вперед, чтобы я смогла осторожно стянуть с нее платье через голову. Потом, практически обнаженная, если не считать двух тонких лоскутков нижнего белья, выпрямилась, демонстрируя абсолютную безмятежность. Не решаясь взглянуть на лица тех двух дам, я перекинула желтое платье через руку и неожиданно услышала, как одна из них театрально, с громким всхлипом, втянула в себя воздух.

– Ну, я… – начала она.

– Мэм, может, дать вам набор для шитья? – Возле меня появилась служительница.

Пока она открывала пакетик с иголками и нитками, Агнес элегантно сидела в кресле, вытянув в сторону сжатые с притворной скромностью длинные бледные ноги.

В туалет вошли еще две дамы. При виде полуобнаженной Агнес они оборвали разговор. Одна из них поперхнулась на полуслове, обе демонстративно отвернулись и, спотыкаясь, кое-как продолжили обмен банальностями. Тем временем Агнес полулежала в кресле, явно пребывая в блаженном неведении.

Служительница вручила мне булавку, и я, орудуя острым концом, зацепила попавшую в «собачку» тонкую ниточку и осторожно вытащила ее, освободив наконец молнию.

– Готово!

Агнес поднялась и, опираясь на руку служительницы, вступила в лежащее на полу платье, которое мы общими усилиями натянули на ее стройное тело. Я легко застегнула молнию, Агнес расправила платье вокруг своих длинных ног, и оно элегантно заструилось по коже.

Служительница взяла баллончик с лаком для волос.

– Вот. Позвольте вам помочь. – Наклонившись вперед, она прыснула лаком на зацепку. – Теперь она никуда не денется!

– Огромное спасибо за вашу доброту. – Вытащив из сумочки пятидесятидолларовую банкноту, Агнес вручила ее служительнице, потом обратила ко мне сияющую улыбку. – Луиза, дорогая, ну что, пожалуй, пора вернуться за стол? – Царственно кивнув опешившим дамам, Агнес решительно вздернула подбородок и неторопливо зашагала к двери.

В туалете повисла напряженная тишина. Затем служительница повернулась ко мне и с широкой улыбкой сунула деньги в карман.

– Вот это и есть, – неожиданно громко и отчетливо произнесла она, – самый настоящий класс.

Глава 6

На следующее утро Джордж не пришел. Мне об этом никто не сказал. Я сидела в холле в шортах, заспанная, с красными глазами, и только в половине седьмого поняла, что занятия, должно быть, отменили.

Итак, Агнес встала с постели уже после девяти, тем самым заставив Иларию то и дело неодобрительно поглядывать на часы. Агнес послала мне сообщение с просьбой отменить все назначенные на первую половину дня встречи. Вместо этого около полудня она заявила, что хотела бы прогуляться вокруг Центрального водохранилища. День выдался ветреным, мы замотались до подбородка шарфами и шли, сунув руки в карманы. Всю ночь я вспоминала лицо Джоша. Оно по-прежнему не давало мне покоя, невольно заставляя задаваться вопросом: сколько еще призрачных двойников Уилла прямо сейчас бродит по свету? У Джоша были более густые брови, глаза другого цвета, другой акцент. И все же.

– А знаешь, что мы делали с подружками, когда наутро мучились от похмелья? – нарушив ход моих мыслей, спросила Агнес. – Мы шли в японский ресторанчик возле Грамерси-парка, ели лапшу и говорили, говорили, говорили.

– Тогда давайте сходим.

– Куда?

– Туда, где подают лапшу. А по пути можем подобрать ваших подружек.

Она загорелась, но тотчас же пошла на попятную:

– Нет, не могу. Теперь все по-другому.

– Нам совершенно не обязательно вызывать Гарри. Поймаем такси. Оденетесь попроще и внезапно объявитесь. Это будет здорово.

– Я ведь сказала: теперь все по-другому. – Агнес повернулась ко мне. – Луиза, я уже пробовала это сделать. Несколько раз. Но мои подруги – они любопытные. Им хочется знать все о моей теперешней жизни. А когда я говорю им правду, они начинают вести себя… странно.

– Странно?

– Понимаешь, в свое время мы все были примерно на равных. А теперь они говорят, что сытый голодного не разумеет. Потому что я богатая. И у меня, типа, не может быть проблем. Потому что они для меня чужие, словно я теперь совсем другой человек. Словно все перемены к лучшему в моей жизни – для них смертельное оскорбление. Думаешь, я могу хоть кому-нибудь из окружающих поплакаться по поводу домоправительницы? – Агнес остановилась посреди дороги. – Когда я вышла за Леонарда, он открыл счет на мое имя. Свадебный подарок. Чтобы мне не пришлось клянчить у него деньги. И тогда я дала своей ближайшей подруге Пауле небольшую сумму. Десять тысяч долларов. Рассчитаться с долгами и начать новую жизнь. Сперва она была просто счастлива. И я тоже! Помочь лучшей подруге! Чтобы у нее, совсем как у меня, больше не было финансовых проблем! – В голосе Агнес прозвучали тоскливые нотки. – А потом… потом она ни с того ни с сего больше не захотела меня видеть. Она жила другой жизнью, и у нее никогда не было времени, чтобы со мной встретиться. И я наконец поняла: она не может мне простить то, что тогда я помогла ей. Всякий раз, когда мы встречались, она вольно или невольно думала лишь о том, что она моя должница. Она ведь гордая, очень гордая. И ей не хотелось жить с этим чувством. Итак… – Агнес передернула плечами. – Теперь она не отвечает на мои звонки. Так что о совместном походе в ресторан можно и не мечтать! Из-за денег я потеряла подругу.

– Богатые тоже плачут, – глубокомысленно заметила я, поняв, что она ждет моей реакции. – А проблемы есть у всех.

Агнес отошла в сторону – пропустить малыша на самокате. Задумчиво посмотрела ему вслед, затем повернулась ко мне:

– У тебя есть сигареты?

Теперь я уже успела подготовиться. Вытащила из рюкзака пачку сигарет и протянула Агнес. Сомневаюсь, что мне следовало поощрять эту пагубную привычку, но Агнес была моим боссом. Она затянулась и выпустила длинную струйку дыма.

– Да, проблемы есть у всех, – медленно повторила она. – А у тебя, Луиза Кларк?

– Я скучаю по своему парню. – Я, скорее, хотела убедить в этом себя, нежели Агнес. – А так… Вроде особенно нет. Все… отлично. И я здесь счастлива.

Агнес кивнула:

– Когда-то я чувствовала то же самое. Нью-Йорк! Всегда что-то новое! И всегда волнующее. А сейчас я ужасно… скучаю по… – Она осеклась.

На секунду мне показалось, будто в глазах у Агнес блеснули слезы. Но ее лицо тут же окаменело.

– А знаешь, кто меня ненавидит?

– Кто?

– Илария. Ведьма. Она была домоправительницей при той, бывшей, и Леонард не захотел лишиться столь ценного кадра. Теперь мне от нее никуда не деться.

– Может, со временем она вас полюбит?

– Может, со временем она решится подсыпать мне в еду мышьяка. Я ведь вижу, как она на меня смотрит. Она хочет, чтобы я умерла. Представляешь, каково это жить под одной крышей с человеком, который жаждет твоей смерти?

Честно говоря, я и сама слегка побаивалась Иларии. Но не хотела, чтобы об этом знала Агнес. Мы двинулись дальше.

– В свое время я работала на одного человека, который, я уверена, поначалу меня буквально ненавидел, – сказала я. – Мало-помалу я поняла, что дело тут вовсе не во мне. Он просто ненавидел свою жизнь. А когда мы узнали друг друга поближе, то в конце концов отлично поладили.

– А он, случайно, не подпаливал твою лучшую блузку? Не стирал твое нижнее белье порошком, от которого, как он точно знал, у тебя будет зудеть промежность? Не распространял о тебе мерзкие слухи, выставляя тебя проституткой?

У меня отвисла челюсть, совсем как у золотой рыбки в аквариуме. Я поспешно закрыла рот и потрясенно покачала головой.

Агнес убрала упавшие на лицо пряди волос:

– Луиза, я люблю его. Но жить его жизнью оказалось для меня невозможным. Моя жизнь стала невозможной… – Она снова осеклась.

Мы остановились, молча наблюдая за гуляющей публикой: молодежью на роликах и детишками на самокатах, идущими рука об руку парочками, патрулирующими полицейскими. Температура заметно понизилась, и мне стало зябко в куртке от спортивного костюма. Я невольно поежилась.

Агнес вздохнула:

– Ладно. Возвращаемся назад. Посмотрим, какую из моих любимых вещей эта ведьма испортит на сей раз.

– Нет, – ответила я. – Лучше пойдемте-ка есть вашу лапшу. Уж что-что, а это мы точно можем сделать.

Доехав на такси до Грамерси-парка, мы вышли у здания из бурого песчаника на тенистой стороне улицы, которое выглядело настолько задрипанным, что сразу наводило на мысль о кишечной палочке. Но как только мы сюда приехали, Агнес сразу повеселела. Пока я расплачивалась с водителем такси, она взлетела по ступенькам и прошла в сумрачный зал ресторана. Выбежавшая из кухни молодая японка бросилась ей на шею, словно давней подруге, и, взяв Агнес под руку, принялась расспрашивать, куда та запропастилась. Стянув с головы вязаную шапочку, Агнес начала расплывчато объяснять, что была очень занята, вышла замуж, переехала в другой дом, при этом ни словом, ни полусловом не давая понять о кардинальных изменениях в своей жизни. Я заметила, что она надела простое обручальное кольцо, а не бриллиантовое, помолвочное, которое было настолько массивным, что разрабатывало трицепсы лучше любых гантелей.

И когда мы устроились в отделанной пластиком кабинке, я увидела, что напротив меня сидит совершенно другая женщина. Агнес была веселой, оживленной и шумной, с отрывистым, кудахтающим смехом, и я сразу поняла, почему в нее влюбился мистер Гупник.

– А как вы познакомились? – поинтересовалась я, пока мы, причмокивая, поглощали горячую лапшу в горшочках.

– С Леонардом? Я была его массажисткой. – Она замолчала, словно ожидала, что я буду шокирована ее заявлением, но, не увидев бурной реакции с моей стороны, опустила голову и продолжила: – Я работала в отеле «Сент-Реджис». И они каждую неделю посылали к нему домой массажиста. Обычно это был Андре. Андре хорошо знал свое дело. Но в тот день Андре приболел. И меня просят его заменить. Я думаю: «Ой нет, еще один парень с Уолл-стрит!» Ты даже не представляешь, сколько их развелось, причем, как правило, одни говнюки. Они тебя даже за человека не считают. Не здороваются, не разговаривают… Некоторые просят… – она понизила голос, – чтобы им подрочили. Ты только прикинь, подрочили! Словно ты проститутка какая-то. Фу! Но Леонард, он добрый. Здоровается со мной за руку, прямо с порога спрашивает, хочу ли я черного чая. Ему так нравилось, когда я массировала его. И я точно знаю.

– Что именно?

– Что она никогда его не трогала. Его жена. Ну, ты понимаешь, не трогала его тело. Она была холодной, холодной женщиной. – Агнес потупилась. – А иногда у него случаются дикие боли. Ужасно болят суставы. Еще до появления Натана. Пригласить Натана было моей идеей. Помочь Леонарду оставаться здоровым и крепким. Ну да ладно. Я действительно стараюсь хорошо его отмассировать. Даже отрабатываю дольше положенного времени. Прислушиваюсь к тому, что говорит мне его тело. А после он был очень благодарен. И просит, чтобы на следующей неделе прислали меня. Андре, конечно, был не слишком доволен, но я-то тут при чем? Итак, я начинаю ходить дважды в неделю к нему домой. Иногда после массажа он предлагает мне выпить с ним черного чая, и мы разговариваем. А потом… Ну, это нелегко. Потому что я понимаю, что влюбляюсь в него. И тут уже ничего не поделаешь.

– Ну да, как врачи и пациенты. Или учителя.

– Вот именно. – Агнес положила в рот клецку. Я еще никогда не видела, чтобы она столько ела. Прожевав, она продолжила: – Но я не могу заставить себя перестать думать об этом мужчине. Так грустно. И так сладко. И так одиноко! В конце концов я говорю Андре, чтобы пошел вместо меня. Не могу туда больше ходить.

– А что случилось потом? – Я даже перестала жевать.

– Леонард приезжает ко мне домой! В Квинс! Он как-то разузнал мой адрес, и его большая черная машина подкатывает к моему дому. Мы с подружками сидим на пожарной лестнице и курим, и я вижу, как он выходит из автомобиля и говорит: «Мне нужно с вами поговорить».

– Совсем как в «Красотке»!

– Да! Вот именно! И я спускаюсь в переулок, а он весь из себя такой злой. И говорит: «Я что, вас чем-то обидел? Неподобающе с вами обошелся?» А я только качаю головой. Он расхаживает взад-вперед и говорит: «Почему бы вам не вернуться? Я больше не хочу Андре. Я хочу вас». И тут я, как последняя дура, начинаю реветь. – Глаза Агнес наполнились слезами. – Реву средь белого дня прямо на улице, на глазах у своих подруг. Ну а потом говорю: «Я не могу вам сказать». И он начинает сердиться. Хочет знать, не оскорбила ли меня его жена. Или, может, у меня что-то случилось на работе. И тогда я наконец признаюсь: «Я не могу вернуться, потому что вы мне нравитесь. Очень сильно. А это непрофессионально. И я могу потерять работу». А он так пристально смотрит на меня, но ничего не говорит. Вообще ничего. Потом садится обратно в автомобиль, и водитель его увозит. И я думаю: «Ой, нет! Я больше никогда не увижу его и потеряю работу». И вот на следующий день я прихожу в наш отель и ужасно нервничаю. Ужасно нервничаю, Луиза. Даже живот болит!

– Потому что вы решили, он пожалуется вашему начальнику.

– Совершенно верно. Но знаешь, что случилось, когда я туда пришла?

– Что?

– Меня ждет огромный букет красных роз. Я такого никогда в жизни не видела. Прекрасных махровых ароматных роз. Таких мягких, что хочется их потрогать. И нет никакой карточки. Но я сразу все понимаю. А потом каждый день новый букет красных роз. Наша квартира забита розами. Подруги говорят, им уже дурно от запаха. – Агнес расхохоталась. – И вот в последний день он снова приезжает ко мне домой, и я спускаюсь вниз, и он предлагает мне сесть к нему в машину. И мы сидим на заднем сиденье, и он просит водителя пойти прогуляться и говорит мне, что очень несчастен и с той минуты, как мы встретились, не перестает обо мне думать и одного моего слова будет достаточно, чтобы он оставил жену и мы были вместе.

– И вы даже не целовались?

– Ничего. Конечно, я массировала ему ягодицы, но это совсем другое дело. – Она выдохнула, смакуя воспоминание о сладостном мгновении. – И я поняла. Поняла, что мы должны быть вместе. И я сказала это. Сказала «да».

Я была потрясена.

– В ту ночь он идет домой и говорит своей жене, что больше не хочет быть ее мужем. И она сердится. Так сердится! И она спрашивает его почему, и он говорит ей, что не может жить в браке без любви. И в ту же самую ночь он звонит мне из отеля и просит приехать к нему, и мы в этом роскошном номере в «Риц-Карлтоне». Ты когда-нибудь останавливалась в «Риц-Карлтоне»?