Текст книги "Пусть идет снег (сборник)"

[глава одиннадцатая]

Стюарт не шутил. В его комнате царил хаос. Она была полной противоположностью комнаты Ноя. Единственной вещью, которая стояла на своем месте, была фотография в рамочке на комоде – та самая, что я видела у него в кошельке. Я подошла и взглянула на нее. Хлоя была восхитительна, без шуток. Длинные темно-коричневые волосы. Ресницы, которыми можно было пол подметать. Широкая лучезарная улыбка, естественный загар, россыпь веснушек. Настоящая красотка.

Я села на незаправленную кровать и попыталась думать, но голова гудела слишком сильно. Внизу звучала музыка: Стюарт играл рождественские песни, играл хорошо, выразительно, с душой. Он легко мог бы устроиться пианистом в отель или в ресторан. Наверное, и куда-нибудь получше, но я, если честно, видела пианистов только в ресторанах и отелях. За окном отряхивались от снега две маленькие птички, приютившиеся рядом на ветке.

На полу лежал телефон. Я взяла его и набрала номер. В голосе Ноя, когда он ответил, прозвучала едва заметная нотка раздражения:

– Привет! Как дела? Мы собирались идти и…

– В последние двадцать четыре часа, – прервала его я, – моих родителей арестовали. Меня заставили сесть в поезд, который застрял из-за метели. Я прошла много миль по снегу с полиэтиленовым пакетом на голове. Я провалилась под лед, а теперь застряла в странном городе с незнакомыми людьми. И ты не можешь со мной поговорить… почему? Потому что сейчас Рождество?

Это заставило его замолчать. Я не этого хотела, но все же обрадовалась тому, что его пристыдила.

– Ты все еще хочешь со мной встречаться? – спросила я. – Скажи честно, Ной.

На другом конце провода повисла долгая пауза. Слишком долгая, чтобы можно было ждать ответа: «Да. Ты любовь всей моей жизни».

– Ли, – сказал Ной хрипло и напряженно. – Сейчас нам лучше об этом не говорить.

– Почему? – спросила я.

– Потому что сегодня Рождество.

– Разве это не лишний повод поговорить?

– Ты же знаешь наши семейные традиции.

– Что ж, – сказала я, удивившись злобе в собственном голосе. – Ты должен со мной поговорить, потому что нам нужно расстаться.

Мне самой не верилось в то, что я это сказала.

Слова возникли откуда-то из глубины, из какой-то кладовки внутри меня, о существовании которой я даже не подозревала.

Снова повисла долгая тишина.

– Ясно, – сказал он.

Я не могу утверждать точно, что послышалось тогда в его голосе. Может быть, грусть. А может, облегчение.

Он не стал просить меня взять свои слова обратно. Не прослезился. Он вообще ничего не сделал.

– Ну? – спросила я.

– Что «ну»?

– И ты даже ничего не скажешь?

– Я давно об этом догадывался, – сказал он. – И думал об этом. Если ты этого хочешь, то, наверное, это к лучшему, и…

– С Рождеством, – сказала я. И повесила трубку. Моя рука тряслась. Да и все тело тоже.

Я села на кровать Стюарта и обхватила себя руками. Музыка внизу умолкла, и дом захлестнула тишина.

Стюарт осторожно приоткрыл дверь.

– У тебя все хорошо? – спросил он.

– Я это сделала, – ответила я. – Взяла телефон – и сделала.

Стюарт подошел и сел рядом. Он не стал меня обнимать, просто сел рядом, но все же чуть поодаль.

– Он даже не удивился, – сказала я.

– Сволочи никогда не удивляются. А что он сказал?

– Что-то про то, что он давно об этом знал и, наверное, это к лучшему.

Сказав это, я почему-то икнула. Мы сидели в тишине. У меня кружилась голова.

– Хлоя была похожа на Ноя, – сказал он наконец. – Просто… совершенство. Красивая. Отличница. Она пела, занималась благотворительностью… и была… тебе понравится… черлидершей.

– Да она, похоже, просто сокровище, – мрачно буркнула я.

– Я так и не понял, почему она со мной встречалась. Она была Хлоей Ньюланд, а я – обычным парнем. Мы встречались год и два месяца. И мне казалось, что мы были счастливы. По крайней мере, я был счастлив. Была только одна проблема: Хлоя всегда была занята, и со временем дел у нее становилось все больше и больше. Слишком много, чтобы останавливаться у моего шкафчика в школе, звонить, писать письма и приходить в гости. Так что я сам ходил к ней в гости. И звонил ей. И писал ей письма. – Все это звучало ужасно знакомо. – Однажды, – продолжил он, – мы договорились делать уроки вместе, а она не пришла. Я приехал к ней, но ее мама сказала, что ее дома нет, и я заволновался. Обычно, если у нее не получалось прийти, она посылала мне эсэмэску. Я решил поездить по городу и поискать ее машину – в Грейстауне не так уж много мест, куда можно пойти. Нашел ее я у «Старбакса», что было неудивительно. Мы там часто занимаемся, потому что, ну… общество не предоставляет нам другого выбора, да? «Старбакс» или смерть… Он яростно заламывал руки.

– Я решил, – сказал он, выразительно подчеркнув эти слова, – что ошибся, просто забыл, что мы договорились делать уроки в «Старбаксе». Хлоя вообще не очень-то любила приходить к нам. Ее, веришь или нет, раздражала моя мама.

Он посмотрел на меня, будто ждал, что я засмеюсь.

Я слабо улыбнулась.

– Я ужасно расстроился, пока колесил по улицам, и очень обрадовался, когда увидел ее машину. И почувствовал себя полным идиотом. Ну конечно, она ждала меня в «Старбаксе». Я зашел внутрь, но ее ни за одним из столиков не было. Моя подруга Адди работает там баристой, и я спросил ее, не видела ли она Хлою, раз ее машина стоит у кафе.

Стюарт провел руками по волосам, и они взлохматились. Мне страшно хотелось пригладить их, но я поборола это желание. Мне даже нравилась такая прическа. Она меня даже развеселила – облегчила жгучую боль в груди.

– В общем, Адди посмотрела на меня грустными-грустными глазами и сказала: «По-моему, она в туалете». Что такого грустного в том, что она сидит в туалете, я не понимал. Так что я заказал себе и Хлое по напитку, сел и стал ждать. В нашем «Старбаксе» туалет только один, рано или поздно она должна была оттуда выйти. Ни компьютера, ни книжек у меня с собой не было, так что я просто уставился на стену около туалета. Я думал о том, какой я дурак, что на нее разозлился, что заставил ее ждать. Но потом я понял, что она сидит в туалете уже очень долго, а Адди все еще смотрит на меня жутко грустными глазами. Адди подошла к двери туалета и постучала, и Хлоя вышла. И следом за ней – Пума Тодд.

– Пума Тодд?

– Это не прозвище. Он правда Пума. Наш талисман. Одевается в костюм пумы, танцует и все такое. Минуту я стоял, пытаясь понять, что к чему, почему Пума Тодд и Хлоя оказались вместе в туалете «Старбакса». Я надеялся, что ничего дурного они не делали, ведь все знали, что они там. Но, взглянув на Адди с Хлоей – на Тодда я не смотрел, – я все-таки понял, что произошло. Я до сих пор не знаю, спрятались ли они там, увидев меня, или сидели уже давно. Но, понимаешь, когда прячешься в туалете с Пумой от собственного бойфренда, детали, в общем, не так уж важны.

Я тут же забыла про свой звонок и оказалась в том «Старбаксе» со Стюартом, и незнакомая мне черлидерша вышла из туалета с Пумой Тоддом у меня на глазах. В моем представлении Пума Тодд в этот момент был одет в костюм пумы, хотя едва ли так было на самом деле.

– И что ты сделал? – спросила я.

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего. Я стоял молча и думал, что меня сейчас стошнит. Прямо там, на месте. Но Хлоя разозлилась. На меня.

– Это почему это? – возмутилась я.

– По-моему, она просто перепугалась из-за того, что ее застукали. Она обвинила меня в том, что я за ней шпионю. Она сказала, что я не даю ей прохода. Что я давлю на нее. Наверное, она имела в виду – эмоционально давлю, но это прозвучало ужасно. Так что после всего, что случилось, она еще и выставила меня развратником перед всеми посетителями «Старбакса», то есть, считай, перед всем городом – слухи здесь быстро расходятся. Мне хотелось сказать: «Ты целовалась с Пумой в туалете „Старбакса“. Не я в этой истории злодей». Но я этого не сказал, потому что потерял дар речи. И со стороны все, наверное, выглядело так, как будто я с ней согласился. Как будто я признал, что я сексуальный маньяк и сталкер… а не мальчик, который любит ее, больше года любил, и сделал бы все, о чем бы она ни попросила…

Может быть, когда-то Стюарт и рассказывал о своем расставании каждому встречному, но явно уже давно этого не делал и потерял сноровку. Выражение его лица нисколько не изменилось – все эмоции выражались руками. Он перестал их заламывать, и теперь они едва заметно дрожали.

– В конце концов Адди вывела ее из кафе и прочитала ей нотацию, – сказал он. – Так все и закончилось. Ну, еще мне сделали латте за счет заведения, так что нет худа без добра. Но я стал парнем, которого у всех на глазах бросила девушка, изменив ему с Пумой. Но я к чему это все говорил? К тому, что вон тот парень… – он обвинительно указал пальцем на телефон, – козел. Хотя ты с этим сейчас, наверное, не согласишься.

Передо мной стремительно проносились воспоминания о том, что случалось в прошлом году, но теперь я смотрела на все иначе. Вот Ной идет по школьному коридору на шаг впереди меня. Он держит меня за руку и практически тащит за собой, разговаривая по пути с кем угодно, кроме меня. Вот я сижу с ним на первом ряду во время школьного баскетбольного матча. Он знал, что с тех пор, как меня ударило мячом по лицу, сидеть там я боялась. Но все равно сидела рядом с ним, замерев от ужаса, и наблюдала за матчем, который на самом деле меня ни капельки не интересовал.

Да, я обедала в столовой с отличниками-старшеклассниками, но все разговоры с ними были одинаковыми. Они разговаривали только о том, как они заняты, как они пишут свои резюме для поступления в колледж. О том, как встречаются с вербовщиками студентов, как составляют в Сети свои расписания, и о том, кто пишет для них рекомендательные письма.

Боже… Целый год я маялась от скуки. И целую вечность не слышала, чтобы кто-то говорил обо мне.

Но Стюарт… Стюарт говорил обо мне. Он был ко мне внимателен. Это было непривычно и немного смущало, но это было так здорово.

В глазах защипало.

Стюарт повернулся ко мне. Между нами возникло какое-то напряжение. Что-то должно было произойти.

Я почувствовала, что вот-вот слезы хлынут ручьем. Это меня разозлило. Ной не заслуживал этого. Нет, я не буду плакать.

И тогда я поцеловала Стюарта. По-настоящему поцеловала. Он даже назад отклонился. И поцеловал меня в ответ. Это был очень приятный поцелуй. Не слишком сухой, не слишком влажный. Разве что немного суматошный – наверное, потому, что никто из нас не был к нему готов и мы оба думали: «А, да! Поцелуй! Быстрей! Быстрей! Двигаемся! Работаем языком!»

Только минуту спустя мы немного опомнились и стали целоваться медленнее.

Я почувствовала, что куда-то уплываю, но в это время снизу послышались топот и вопли. Видимо, Дэбби и Рейчел решили, что поездка на собачьих упряжках по улицам Грейстауна окончена, поставили собак на привязь и вернулись домой, жутко топая ногами, как всегда бывает, когда приходишь домой в дождь или снег. Почему в сырую погоду все шумят сильнее, чем обычно?

– Стюарт! Джубили! У меня для вас есть вкуснятина, кексики в подарок от Санты! – крикнула Дэбби.

Никто из нас не пошевелился. Я все еще сидела, прижавшись к нему. Мы услышали, как Дэбби поднялась до середины лестницы, а значит, наверняка увидела, что в комнате горит свет.

Нормальная мама сказала бы в такой ситуации: «Выходите сию же секунду, пока я не рассвирепела!» Но Дэбби была не обычной мамой, поэтому она хихикнула и ускользнула прочь со словами:

– Тс-с-с! Рейчел! Иди к мамочке! Стюарт занят!

От внезапного появления Дэбби у меня скрутило живот. Стюарт закатил глаза. Я отпустила его, и он вскочил.

– Я спущусь вниз, – сказал он. – Все хорошо? Тебе ничего не нужно?

– Нет, все отлично! – с неизвестно откуда взявшимся безумным энтузиазмом сказала я, но Стюарт уже привык, что я изо всех сил пытаюсь доказать ему, будто я в своем уме.

Приняв разумное решение, он стремительно выбежал из комнаты.

[глава двенадцатая]

Хотите знать, сколько времени мне потребовалось, чтобы бросить своего «идеального» парня и начать целоваться с другим? Мне потребовалось… подождите… двадцать три минуты. (Я посмотрела на часы, когда брала телефон. Секундомера у меня с собой, разумеется, не было.)

Как бы мне этого ни хотелось, но прятаться вечно в комнате Стюарта я не могла. Рано или поздно мне пришлось бы спуститься. Я села на пол в дверном проеме и прислушалась к тому, что происходит внизу. Слышно было только, как Рейчел гремит игрушками, но потом открылась дверь. Кто-то вышел на улицу. Я решила, что это знак, и тихонько выползла на лестницу.

В гостиной Рейчел возилась с «Мышеловкой», которая все еще лежала на столе. Она широко улыбнулась мне и спросила:

– Ты играла со Стюартом?

Это был провокационный вопрос. Даже пятилетняя девочка понимала, какая я пошлая, развратная женщина.

– Да, – сказала я, пытаясь сохранять достоинство. – Мы играли в «Мышеловку». Как тебе снег, Рейчел?

– Мама говорит, Стюарту ты нравишься. А я могу засунуть бусинку в нос! Показать?

– Нет, не нужно…

Рейчел засунула один из шариков «Мышеловки» себе в нос, потом вынула его и продемонстрировала мне.

– Видишь? – сказала она.

О, я видела.

– Джубили? Это ты?

В дверях кухни возникла Дэбби, румяная и промокшая до нитки.

– Стюарт пошел помочь нашей соседке миссис Адлер расчистить дорожку к дому, – сказала она. – Он увидел, как ей тяжело. У нее ведь больная спина и один глаз стеклянный… Как вы… провели время?

– Неплохо, – коротко ответила я. – Мы играли в «Мышеловку».

– Так вот как это теперь называется? – спросила она, ухмыльнувшись (ужасная ухмылка!). – Пойду помогу Рейчел принять ванну. Угощайся чем хочешь, можешь сварить себе шоколад!

Она едва не добавила: «…будущая невеста моего единственного сына».

Дэбби с Рейчел ушли, оставив меня наедине со стыдом, позором и горячим шоколадом.

Я подошла к окну гостиной.

Конечно же Стюарт был на улице – с радостью помогал соседке в трудную минуту. На самом деле он просто избегал меня. Это было разумно, я бы и сама поступила так же. Не менее разумно было предположить, что дальше будет только хуже. Я буду скатываться по наклонной, все глубже и глубже погружаясь в болото необъяснимых и безрассудных поступков. Как и мои оказавшиеся в тюрьме родители, я была опасным оголенным проводом.

Лучше уж пойти к стеклянноглазой соседке и выгрести пару тонн снега, надеясь, что я уйду поскорее…

Именно так я и должна была поступить. Уйти. Уйти из этого дома, уйти из его жизни, пока у меня еще осталась хоть капля человеческого достоинства. Я уйду и найду свой поезд, который наверняка уже скоро отправится.

Приняв это решение, я сразу же бросилась на кухню. Я взяла свой телефон с кухонной стойки, где оставила его накануне, тряхнула им посильней и нажала кнопку «Вкл». Я не надеялась, что он включится, но он сжалился надо мной и через пару секунд ожил. Вместо букв на экране была какая-то абракадабра, но телефон явно работал.

Моя одежда, обувь и рюкзак были в прачечной рядом с кухней. Что-то уже высохло, а что-то еще нет. Я накинула пальто, оставив свитер на стиральной машине. В углу стоял контейнер с полиэтиленовыми пакетами, и я взяла десяток. Мне было стыдно брать вещи без спроса, но такие пакеты даже вещью не назовешь. Они вроде салфеток, только дешевле. Наконец, я взяла из органайзера на кухонной стойке наклейку с адресом. Напишу им, когда доберусь домой. Может быть, я и полный псих, но псих воспитанный.

Ясно, что выходить мне нужно было через заднюю дверь, ту самую, через которую мы вошли сюда вчера.

Если бы я вышла через парадную дверь, Стюарт меня бы заметил.

У задней двери намело не меньше шестидесяти сантиметров снега, и это был уже не тот скользкий, мокрый снег, что вчера. Он здорово подмерз на холоде. Но меня подстегивал Отдел замешательства и паники. Он, как я уже говорила, всегда готов приняться за работу, только и ждет этого.

Я изо всех сил навалилась на дверь, и она заскрипела. Я боялась, что сорву ее с петель, а это грозило усложнить ситуацию. Я ясно представила, как Стюарт или Дэбби находят в снегу дверь и полиция пишет в своем отчете: «Она вошла в дом, совратила юношу, украла полиэтиленовые пакеты и сбежала, сорвав дверь с петель. Сейчас она наверняка собирается вызволить из тюрьмы своих родителей».

Дверь наконец поддалась, и я протиснулась наружу, порвав рюкзак и оцарапав руку.

Когда я выбралась, дверь заклинило, и еще минуты две-три ушло на то, чтобы ее захлопнуть.

Справившись с этим, я столкнулась с другой проблемой. Мне вовсе не хотелось снова купаться в ледяном ручье, поэтому я не могла вернуться обратно той же дорогой, какой пришла. Да и где эта дорога, я все равно не знала. Все наши следы уже замело. Я стояла на небольшом пригорке, глядя на островок голых деревьев и задние стены одинаковых с виду домиков. Я знала только то, что ручей где-то за деревьями. Безопаснее всего было держаться поближе к домам, петляя по задним дворам. Так я смогу вернуться на дорогу, а оттуда, подумала я, легко дойти до автострады, «Вафельной» и моего поезда.

Я уже говорила, что слишком много себе воображаю.

Улицы в районе Стюарта вовсе не были такими же прямыми, как в Деревне Санта-Флоби. Дома были расставлены пугающе хаотично, по диагонали, с неровными промежутками между ними, как будто архитектор города сказал: «Пойдем за котом, а где он сядет, там что-нибудь и построим».

Я так запуталась, что я даже не могла понять, где дорога.

Улицы не были расчищены, и фонари не горели. Небо теперь было белым, а не розовым, как вчера. Я никогда еще не видела такого темного горизонта, и дороги различить не могла.

Я плелась по улицам, и у меня было достаточно времени, чтобы задуматься над тем, что я натворила. Как я объясню своим родителям, что мы расстались? Они любили Ноя. Не так сильно, как меня, но все равно любили и гордились тем, что у меня такой замечательный бойфренд. Но с другой стороны, мои родители сидели в тюрьме из-за Отеля эльфов фирмы «Флоби». Возможно, им стоило пересмотреть взгляды на жизнь. Кроме того, если бы я сказала, что без Ноя я счастлива, они бы смирились с моим решением.

Мои друзья, ребята в школе… это уже другая история. Но я встречалась с Ноем не ради того, чтобы нравиться другим.

Ну и Стюарт, конечно.

Стюарт, который успел увидеть меня в самых разных обстоятельствах переживающей целую радугу эмоций. Он видел меня, застрявшую в незнакомом городе, потому что мои родители в тюрьме, он видел меня, сумасшедшую балаболку, дерзящую мальчику, который хотел помочь, он видел меня, расстающуюся с бойфрендом, и – самое популярное мое обличье – меня, бросающуюся на людей.

Я все, все испортила. Всё. Сожаление и стыд причиняли мне гораздо более сильную боль, чем снег, который снова летел в лицо. Только пройдя несколько улиц, я поняла, что жалею о расставании… не с Ноем, а со Стюартом. Стюарт спас меня. Стюарт хотел проводить время со мной. Стюарт говорил со мной откровенно и хотел, чтобы я ценила себя.

Но Стюарт будет только рад, что я ушла, – по вышеперечисленным причинам. Пока сюжеты в новостях об аресте моих родителей оставались не слишком подробными, найти меня он не может. Ну, почти. Конечно, меня не трудно обнаружить в Сети, но он не станет искать, думала я. Уж точно не после того представления, что я закатила.

Если я, конечно, сама не вернусь к двери его дома.

Проблуждав примерно час, я поняла, что именно это мне, скорее всего, и грозит. Я застревала в тупиках, снова и снова видела одни и те же дурацкие дома. Иногда я останавливалась и спрашивала дорогу у людей, разгребавших снег на дорожках, но все они сетовали, что я решила отправиться так далеко в такую погоду, и дорогу показывать не хотели. Каждый второй приглашал меня зайти к ним домой отогреться (что было бы очень кстати), но я больше не собиралась рисковать. В один дом в Грейстауне я уже зашла, и посмотрите, что из этого вышло.

Я проплелась мимо стайки хохочущих девчонок, и меня охватило настоящее отчаяние. Я уже не чувствовала ног и готова была расплакаться. Колени одеревенели. И тут я услышала за спиной его голос.

– Стой! – сказал Стюарт.

Я внезапно остановилась. Убегать – это позорно, но еще хуже – когда тебя ловят. Я застыла на месте, потому что не хотела (да и не могла) повернуться к нему лицом. Мне хотелось, чтобы выражение моего лица говорило: «Надо же, рада тебя снова встретить», – но судя по тому, как напряглись мышцы за ушами, было больше похоже на то, что я вывихнула челюсть.

– Извини, – сказала я с натянутой улыбкой. – Я решила, что мне лучше вернуться на поезд и…

– Ага, – сказал он, невозмутимо прервав меня. – Я так и подумал.

Стюарт даже не смотрел на меня. Он вынул из кармана смешную шапку с помпоном. Похоже, она принадлежала Рейчел.

– Я решил, что тебе это понадобится, – сказал он, протягивая мне шапку. – Возьми. Рейчел она не нужна.

Стюарт, похоже, был готов стоять с шапкой в протянутой руке до тех пор, пока не растает снег, поэтому я взяла ее и натянула на голову. Шапка была мне немного маловата, но все равно приятно согревала уши.

– Я шел по твоему следу, – ответил он на немой вопрос. – По снегу это легко.

Меня выследили. Как медведя.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось так далеко забраться, – сказала я.

– Да не так уж много я и прошел, всего-то три улицы. Ты кругами ходила.

Да, как очень тупой медведь.

– Ты вышла из дому в полусырой одежде? Ничего себе! – сказал он. – Я тебя провожу. Этой дорогой обратно не дойти.

– Я сама дойду, – быстро ответила я. – Мне подсказали дорогу.

– Знаешь, тебе не обязательно уходить.

Я хотела сказать что-то еще, но не смогла придумать что именно. Он принял это за знак того, что я хочу, чтобы он ушел, и поэтому кивнул:

– Береги себя, ладно? И дай знать, когда доберешься. Позвони или…

И тут у меня зазвонил телефон. Наверное, звонок тоже сломался из-за воды, потому что теперь он стал высоким, пронзительным – такой звук могла бы издать русалка, которую ударили по лицу. Удивленный. Уязвленный. Обвиняющий. Булькающий.

Звонил Ной. На моем сломанном экране было написано «Мобг», но я знала, что это значит. Я не ответила, просто уставилась на телефон. И Стюарт тоже. А девочки уставились на нас. Телефон замолчал, а потом зазвонил снова, настойчиво пульсируя у меня в руке.

– Прости, если я вел себя как идиот, – сказал Стюарт, повысив голос, чтобы перекричать звонок. – Тебе, наверное, все равно, что я думаю. Можешь не отвечать.

– Почему это как идиот? – удивилась я.

Стюарт замолчал. Звон прекратился и начался снова.

Мобг очень хотел со мной поговорить.

– Я сказал Хлое, что буду ждать ее, – наконец сказал Стюарт. – Ждать столько, сколько будет нужно. Она сказала, что мне не на что надеяться, но я все равно ждал. Много месяцев я вообще не смотрел на девочек. Даже на черлидерш. Ну, ты понимаешь, в каком смысле не смотрел. – Я понимала. – Но я увидел тебя, – продолжил он. – И это свело меня с ума, с первой же минуты. И не просто увидел, но и понял, что ты встречаешься с парнем, который кажется тебе совершенным, но на самом деле он тебя не заслуживает. Честно говоря, я и сам был в таком положении. Хотя он, кажется, осознал свою ошибку. – Он кивнул в сторону телефона, который снова зазвонил. – Я все равно рад, что ты гостила у нас, – добавил он. – Не поддавайся этому парню. Хорошо? Не поддавайся. Он тебя не достоин. Не позволяй ему себя дурачить.

А телефон все звонил и звонил. Я в последний раз посмотрела на экран телефона, потом на Стюарта, а потом размахнулась и бросила телефон как можно дальше (к сожалению, не так уж далеко), и он исчез под снегом. Восьмилетки, пристально наблюдавшие за нами, побежали к сугробу.

– Потеряла, – сказала я. – Упс.

И тут Стюарт впервые посмотрел на меня. Ужасная гримаса с моего лица уже сошла. Он подошел ко мне, приподнял мою голову за подбородок и поцеловал. Поцеловал меня. Поцеловал. Я забыла про холод, и мне было все равно, что девчонки, откопавшие мой телефон, подошли к нам сзади и дружно воскликнули:

– Ооооооооооо!

– Только вот что, – сказала я, когда голова перестала кружиться. – Маме своей не говори. По-моему, она что-то себе вообразила.

– Что? – невинно спросил он, приобняв меня за плечи. – Разве твои родители не глазеют, когда ты с кем-то целуешься? Это в вашем городе считается странным? Хотя они такое, наверное, не часто видят. Ну, в тюрьме.

– Ой, помолчи, Вайнтрауб. А то уроню тебя в снег, и эти девчонки на тебя накинутся и сожрут.

Мимо нас пропыхтел одинокий грузовик, Чувак-в-фольге за рулем натянуто поприветствовал нас. Все мы – Стюарт, я, девочки – расступились, чтобы пропустить его. Стюарт расстегнул пальто и пригласил меня идти с ним под руку, и мы снова зашагали по снегу.

– Обратно к дому пойдем долгой дорогой? – спросил он. – Или напрямик? Ты же, наверное, замерзла.

– Долгой, – ответила я. – Конечно, долгой.