Текст книги "Пусть идет снег (сборник)"

[глава восьмая]

Утро явилось ко мне в обличье пятилетней девочки, прыгавшей у меня на животе. Она с такой силой давила на меня, что у меня глаза выпучились.

– Как тебя зовут? – весело спросила девочка. – Меня – Рейчел!

– Рейчел! Перестань прыгать! Она же спит!

Это был голос мамы Стюарта.

Рейчел оказалась жутко веснушчатым мини-Стюартом с улыбкой до ушей и взъерошенными со сна волосами. От нее едва заметно пахло колечками Cheerios, и ей явно не помешало бы вымыться. Дэбби стояла рядом с кружкой кофе в руках. Она включила Деревню Санта-Флоби. Откуда-то со стороны кухни вышел Стюарт.

Я ненавижу просыпаться и обнаруживать, что чуть ли не целая толпа глазеет на то, как я сплю. Но, к сожалению, со мной такое часто бывает. Я ужасная соня. Я однажды проспала пожарную тревогу. Дрыхла три часа. Правда, в собственной спальне.

– Мы пока не станем открывать подарки, – сказала Дэбби. – Просто перекусим и побеседуем с утра.

Она явно решилась на этот шаг ради меня, потому что для меня у них подарков не было. Лицо Рейчел стало похоже на переспелый фрукт, готовый распасться пополам. Стюарт посмотрел на маму, как бы спрашивая: «Ты уверена, что это хорошая идея?»

– Ну, для Рейчел мы сделаем исключение, – быстро добавила она.

Удивительно, как быстро у детей меняется настроение. Я и чихнуть бы не успела, а полное отчаяние на веснушчатом личике уже сменилось восторгом.

– Нет, – сказала я. – Лучше вы и свои откройте.

Дэбби решительно мотнула головой и улыбнулась.

– Мы со Стюартом подождем. Иди умойся перед завтраком.

Я прошмыгнула в ванную и уставилась на себя в зеркало. Волосы у меня выглядели так, будто я собиралась устроиться в цирк, кожа покраснела и шелушилась. Я попыталась привести себя в порядок при помощи холодной воды и мыла, но получилось не очень.

– Хочешь позвонить родителям? – спросила Дэбби, когда я вышла из ванной. – Поздравить с праздником?

Тут мне пришлось обратиться за помощью к Стюарту.

– Ты только не падай, – сказал он. – Ее родители из Пятерки «Флоби».

Тайное стало явным. Но Дэбби это совершенно не смутило. Наоборот, ее глаза заблестели, как будто она познакомилась со знаменитостью.

– Твои родители участвовали в протесте? – спросила она. – Ох, почему же ты сразу не сказала? Я обожаю Деревню Санта-Флоби! Какая глупость – арестовывать людей! Им обязательно должны разрешить поговорить с дочерью! В Рождество! Они же никого не убивали, в конце концов!

Стюарт посмотрел на меня, как бы говоря: «Вот видишь!»

– Я даже не знаю, в какой они тюрьме, – сказала я.

И мне сразу стало стыдно. Родители томятся где-то в тюрьме, а я даже не знаю где именно.

– Ну, это легко узнать. Стюарт, посмотри в Интернете, в какой они тюрьме. В новостях наверняка говорили.

Стюарт тут же вышел из комнаты со словами «Будет сделано».

– Стюарт в этом настоящий мастер, – сказала его мама.

– В чем?

– Ой, да он что угодно в Интернете найти может.

Дэбби, как и многие другие мамы, еще не поняла, что любой может отыскать в Интернете что угодно, для этого вовсе не обязательно быть волшебником. Но я ей об этом не сказала, потому что не люблю намекать людям на то, что они не понимают простых вещей.

Стюарт вернулся, добыв нужную информацию, и Дэбби набрала номер.

– Я заставлю их разрешить тебе поговорить с родителями, – сказала она, прикрыв трубку рукой. – Они еще не знают, какая я настой… а, здравствуйте!

Кажется, звонку Дэбби были не рады, но Дэбби их приструнила. Сэму бы это понравилось.

Она протянула мне телефон и, улыбаясь, вышла из кухни. Стюарт взял на руки извивающуюся Рейчел и вынес ее из комнаты.

– Джубили? – сказала мама. – Доченька, ты как? Добралась до Флориды? Как бабушка и дедушка? Ох, доченька…

– Нет, я не во Флориде. Туда поезд не доехал. Я в Грейстауне.

– В Грейстауне? Не доехал? Ох, Джубили… Где ты? Еще в поезде? Все хорошо?

Мне не хотелось рассказывать маме все, что случилось за последние сутки, поэтому я решила говорить коротко:

– Поезд застрял. Пришлось сойти. Я встретила новых знакомых. Сейчас я у них дома.

– У знакомых? – В голосе мамы прозвучали нотки волнения, которые говорили о том, что она подумала, уж не попала ли я к насильникам или наркодилерам. – У каких знакомых?

– У хороших знакомых, мам. У мамы с двумя детьми. У них есть Деревня Санта-Флоби. Не такая большая, как у нас, но некоторые домики совпадают. У них есть магазин жвачки с полным прилавком. И лавка дядюшки Фрэнка. И даже кафе «Весельчаки» первого поколения.

– Вот как, – с облегчением произнесла мама.

По-моему, мои родители считали, что коллекционерами домиков «Флоби» могут быть только порядочные люди. Социопаты не стали бы любовно выставлять малюсеньких пряничных человечков в витринах лавки. Хотя именно это многим казалось признаком неуравновешенности. Наверное, кто для одного – псих, тот для другого – образец здравомыслия. Я подумала, что очень находчиво описала Стюарта (хотя о нем и не было речи) как «одного из двух детей», а не как «какого-то парня с пакетами на голове, которого я встретила в “Вафельной”».

– Ты все еще там? – спросила мама. – А что с поездом?

– По-моему, он все еще на путях. Вчера он врезался в сугроб, и отопление и электричество отключили. Поэтому мы и сошли.

Я снова здорово придумала – сказать «мы», а не «я одна плелась по автостраде в метель». И я не соврала. Джеб с Эмберами и Мэдисонами сошли с поезда сразу после того, как я проторила им дорогу. В шестнадцать лет за своими словами нужно следить со строгостью гениального дипломата.

– Как ты там в…

Как спросить у мамы, хорошо ли ей в тюрьме?

– Неплохо, – смело сказала она. – Ох, Джули, доченька! Мне так жаль… Мы не хотели…

Я слышала, что она вот-вот разрыдается, а это означало, что и я скоро разрыдаюсь, если ее не остановлю.

– У меня все хорошо, – сказала я. – Обо мне тут очень заботятся.

– Можно с ними поговорить?

«С ними» означало «с Дэбби», поэтому я позвала ее. Она взяла трубку, и они поговорили как мама с мамой: ну, в стиле «ох уж эти дети». Дэбби говорила с мамой очень убедительно, и, слушая ее, я поняла, что завтра она меня точно никуда не отпустит.

Я слышала, как она решительно отвергла идею о том, что мой поезд скоро сможет тронуться с места и я наконец доеду до Флориды.

– Не волнуйтесь, – сказала она моей маме, – мы позаботимся о вашей дочке. У нас много вкусной еды. Мы ее накормим и отогреем, а там все и образуется. Она хорошо проведет праздники, я вам обещаю. А потом мы отпустим ее домой.

Пауза, за которой скрывался высокий голос мамы, высказывающей искреннюю сестринскую благодарность.

– Что вы, она нас вовсе не беспокоит! – продолжила Дэбби. – Она просто чудесная гостья! Да и разве не для того нужны праздники, чтобы принимать гостей? Берегите себя. Мы, коллекционеры «Флоби», очень переживаем за вас.

Повесив трубку, Дэбби промокнула глаза и записала номер телефона в «Эльфийском списке», прикрепленном к холодильнику.

– Мне нужно позвонить насчет поезда. Если можно, – сказала я.

К телефону никто не подошел, наверное, из-за праздников, но автоответчик предупредил меня, что ожидаются «значительные задержки». Пока голос перечислял, что и зачем я могу нажать, я выглянула в окно. Все еще шел снег, сильный, но уже не похожий на конец света.

Дэбби ненадолго задержалась в кухне, но потом вышла. Я набрала номер Ноя. Он взял трубку после седьмого гудка.

– Ной! – сказала я полушепотом. – Это я. Я…

– Привет! – сказал он. – Слушай, мы тут как раз собирались завтракать.

– У меня была тяжелая ночь, – сказала я.

– Ох. Очень жаль, Ли. Слушай, я тебе скоро перезвоню, ладно? Номер у меня есть. С Рождеством!

Он не сказал «Я люблю тебя». Не сказал «Мой праздник без тебя испорчен». Теперь уже я была готова разрыдаться. Слезы душили меня, но мне не хотелось выглядеть плаксой, рыдающей из-за того, что с ней не может поговорить мальчик… даже несмотря на то, что моя ситуация была не совсем обычной.

– Конечно, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Пока. С Рождеством.

А потом побежала в ванную.

[глава девятая]

Не вызывая подозрения, долго в ванной не просидишь. Через полчаса люди уже начинают недоумевать и пялиться на дверь. А я просидела там точно не меньше получаса, в закрытой душевой кабине, рыдая в полотенце с надписью «Пусть идет снег!»

Да, пусть идет снег. Пусть идет снег, и пусть он похоронит меня под собой. Очень смешно, Жизнь.

Я немного боялась выходить, но когда все же вышла, то обнаружила, что на кухне никого, хотя ее успели немного прибрать к празднику. На столе горела рождественская свеча, весело пел Бинг Кросби, а на кухонной стойке ждали торт и дымящийся кофейник со свежим кофе. Дэбби вышла из прачечной, дверь в которую была прямо рядом с плитой.

– Я послала Стюарта к соседям, одолжить комбинезон для Рейчел, – сказала она. – Из нашего она уже выросла, а у соседей есть комбинезон как раз нужного размера. Он скоро вернется.

Она понимающе кивнула мне: «Я знаю, тебе нужно немного побыть одной. Я об этом позаботилась».

– Спасибо, – сказала я, усаживаясь за стол.

– Я говорила с твоими бабушкой и дедушкой, – добавила Дэбби. – Номер мне твоя мама дала. Они волновались, но я их успокоила. И ты не волнуйся, Джубили. Я знаю, что праздники – время тяжелое, но мы попытаемся, чтобы этот стал для тебя особенным.

Мама сказала ей мое настоящее имя. Дэбби тщательно выговорила его, словно хотела показать мне, что запомнила его, доказать свою искренность.

– Я всегда рада праздникам, – сказала я. – Мне еще ни разу не было скучно.

Дэбби налила мне кофе, поставила передо мной галлон молока и огромную сахарницу.

– Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, – сказала она, – но я верю в чудеса. Знаю, звучит глупо, но правда верю. И, по-моему, то, что ты гостишь у нас, тоже маленькое чудо.

Наливая молоко в кофе, я засмотрелась на нее и чуть не налила через край. В ванной я заметила табличку «Обнимашки – здесь!». Дэбби была доброй, но до смешного сентиментальной, хотя в этом нет ничего плохого.

– Ну, спасибо… – сказала я.

– Я к тому, что… Стюарт сейчас выглядит счастливее, чем… Наверное, мне не стоит об этом говорить, но… Он тебе, наверное, уже говорил. Он всем рассказывает, а вы, кажется, нашли общий язык, и…

– Говорил про что?

– Про Хлою, – сказала она, широко раскрыв глаза. – Не говорил?

– Какую Хлою?

Дэбби ответила только после того, как отрезала мне большой кусок торта. Очень большой. Размером с седьмую книжку про Гарри Поттера. Таким можно было бы оглушить грабителя. Но когда я его попробовала, то подумала, что размер в самый раз. С сахаром и маслом Дэбби творила чудеса.

– Хлоя, – прошептала она, – была девочкой Стюарта. Они расстались три месяца назад, и он… он такой нежный мальчик… для него это был большой удар. Она ужасно с ним поступила. Ужасно. Вчера вечером, когда ты сидела рядом с ним, я впервые за долгое время узнала в нем прежнего Стюарта.

– Я… что?

– У Стюарта очень доброе сердце, – продолжила она, не обращая никакого внимания на то, что я застыла с куском торта около рта. – Когда папа Стюарта и Рейчел, мой бывший муж, бросил нас, Стюарту было всего двенадцать. Но видела бы ты, как он помогал мне, как возился с Рейчел. Он очень хороший мальчик.

Я не знала, что сказать. Было ужасно неловко обсуждать с мамой Стюарта его расставание с девушкой. Говорят, что мама – лучший друг мужчины. Это неправда. Мама – лучшая сваха мужчины. И это не случайно.

Хуже того – если могло быть хуже, а выходит, что могло… Я была бальзамом, заживляющим раны ее сына. Ее рождественским чудом. Она собиралась держать меня здесь вечно, кормить тортом и одевать в безразмерные свитеры. Я стала бы Невестой Флоби.

– Ты ведь в Ричмонде живешь, да? – не умолкала она. – Это два-три часа езды отсюда, да?

Я уже собиралась снова запереться в ванной, но в этот момент в дверях появилась Рейчел. Шаркая тапочками, она подошла ко мне, забралась мне на колени и посмотрела прямо в глаза. Ей все еще не мешало бы вымыться.

– Что случилось? – спросила она. – Почему ты плачешь?

– Она скучает по родителям, – сказала Дэбби. – Потому что не может провести с ними Рождество из-за метели.

– Мы о тебе позаботимся, – сказала Рейчел, взяв меня за руку. Таким милым голоском – «хочешь, я расскажу тебе секрет» – разговаривают только маленькие дети. Но после слов ее мамы это прозвучало несколько угрожающе.

– Очень мило, Рейчел, – сказала Дэбби. – Пойди почисти зубы, как большая девочка. Вот Джубили чистит зубы!

Чищу, но не почистила. Не захватила с собой щетку. Я была явно не в форме, когда собирала вещи.

Я услышала, как открывается входная дверь, и минуту спустя в кухню вошел Стюарт с зимним комбинезоном в руках.

– Я только что просмотрел двести фоток в цифровой рамке, – сказал он. – Двести. Миссис Хендерсон очень хотела, чтобы я оценил, что в нее вмещается двести фоток. Я уже говорил, что их было двести?

Он отложил в сторону комбинезон, а потом ушел, чтобы сменить джинсы, промокшие из-за снега.

– Не волнуйся, – сказала Дэбби, когда он ушел. – Вы со Стюартом вчера жутко замерзли. Поживешь у нас, пока мы не узнаем, что с поездом. Мы тебя отогреем. Я обещала твоей маме, что позабочусь о тебе. Мы с малышкой поиграем на улице, а вы со Стюартом оставайтесь дома. Можете заняться чем душе угодно. Выпейте горячего шоколада, покушайте, укройтесь одеялом…

В других обстоятельствах я бы подумала, что она имеет в виду «укройтесь двумя отдельными одеялами, сядьте в метре друг от друга и посадите между собой волка на цепи», ведь родители всегда имеют в виду именно это. Но сейчас мне показалось, что Дэбби готова разрешить нам что угодно. Если бы мы захотели укрыться одним одеялом, она бы не стала возражать. Да что там, она наверняка выключила бы отопление и спрятала все одеяла, кроме одного.

Дэбби взяла комбинезон и ушла искать Рейчел. Это так меня напугало, что я на время забыла о своей травме.

– Ты какая-то напуганная, – сказал Стюарт, вернувшись. – Мама перепугала?

Я рассмеялась так, что поперхнулась тортом. А Стюарт посмотрел на меня, как вчера в «Вафельной», когда я что-то плела ему про косвенного шведа и плохую телефонную связь. Но как и вчера, он ни слова не сказал о моем поведении. Только молча налил себе кофе и принялся наблюдать за мной уголком глаза.

– Мама с сестрой выйдут ненадолго, – сказал он. – Так что мы останемся одни. Чем хочешь заняться?

Я молча заглотила торт.

[глава десятая]

Пять минут спустя мы со Стюартом уже были в гостиной, около весело мигавшей Деревни Санта-Флоби. Мы сидели на диване, но не под одним одеялом, как наверняка надеялась Дэбби, а под двумя отдельными. Я подогнула ноги и отгородилась от Стюарта коленом.

С верхнего этажа доносились приглушенные крики Рейчел, на которую пытались надеть комбинезон.

Я осторожно наблюдала за Стюартом. Он был красивым, но не таким, как Ной. Ной был небезупречен. У него не было какого-то одного сногсшибательного достоинства. Вместо этого в его характере и в его внешности было множество приятных черт, и все соглашались в том, что вместе они составляют очень и очень привлекательное целое. К тому же это целое всегда было безупречно одето. Он не был снобом в одежде, но удивительным образом предугадывал моду. Например, если он начинал заправлять рубашку в брюки только с одной стороны, то через какое-то время все парни в модных каталогах уже носили рубашки именно так. Он всегда шел на шаг впереди остальных.

А вот Стюарт вовсе не был стильным. Его вообще едва ли сильно интересовала одежда, и наверняка он даже не подозревал, что рубашку и джинсы можно носить по-разному. Он стянул с себя свитер, и под ним оказалась обычная красная футболка. Для Ноя она была бы слишком обычной, но Стюарт не стеснялся своей одежды, и потому она ему шла. И хотя она и не была облегающей, я заметила под ней мускулы. Мальчики умеют удивлять.

Если он и знал, что задумала его мама, то никак это не выказывал. Он весело рассказывал мне о подарках для Рейчел, а я натянуто улыбалась и притворялась, что слушаю.

– Стюарт! – позвала Дэбби. – Иди сюда! Рейчел застряла.

– Я сейчас вернусь, – сказал он.

Он поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки разом, а я встала с дивана, подошла к домикам и осмотрела их. Может быть, если я заговорю с Дэбби об их стоимости, она перестанет говорить со мной о Стюарте. Хотя, конечно, такой план мог сработать и против меня: я могла понравиться ей еще сильнее.

С верхнего этажа слышалось бормотание – шел семейный совет.

Я не знала, что именно случилось с Рейчел и комбинезоном, но, похоже, что-то серьезное.

– Может, мне ее вниз головой перевернуть… – сказал Стюарт.

И вот вопрос: почему он не сказал мне об этой Хлое? Конечно, мы не были лучшими друзьями, но нашли общий язык, и он чувствовал себя достаточно раскованно, чтобы позволить себе въедливо допрашивать меня о Ное. Если Дэбби права и он всем рассказывал о своей бывшей девушке, почему он промолчал, когда я упомянула ее?

Хотя мне, конечно, было все равно. Какое мне дело!

Скорее всего, Стюарт просто хотел скрыть душевную боль, не держать ее при себе. Наверное, потому, что не считал меня близким человеком. Мы были друзьями. Новыми друзьями. И не мне судить его за то, что он попал в неловкое положение из-за странного поведения мамы. Это у меня родители в тюрьме, это я в полночь плелась неизвестно куда в метель. И если мама у него с наклонностями противной свахи, не он в этом виноват.

Когда они втроем спустились по лестнице (Стюарт нес Рейчел на руках, потому что в комбинезоне она, похоже, ходить не могла), я уже успокоилась.

Мы со Стюартом стали жертвами поведения наших родителей. И в этом он был мне как брат.

Когда Дэбби наконец вытолкала Рейчел, укутанную, словно мумия, на улицу, я чувствовала себя совсем хорошо. Мне предстояло приятно провести часок-другой в дружеской компании Стюарта. С ним было весело, и мне не о чем было беспокоиться.

Я повернулась к нему, надеясь начать дружескую беседу, но заметила на его лице какое-то туманное выражение. Он осторожно посмотрел на меня.

– Можно спросить? – сказал он.

– Ну…

Он нервно сцепил пальцы:

– Я тут говорил с мамой, и… Не знаю, как сказать… У меня к тебе вопрос…

Нет. Нет, нет, нет, нет.

– Тебя правда зовут Джубили? – спросил он.

Я с облегчением рухнула на диван, рухнула так, что Стюарт даже немного подскочил. Разговор, которого я так боялась… теперь казался приятным и интересным. Я была ему даже рада.

– А… Правда. Она правильно расслышала. Меня назвали в честь Джубили-Холла.

– А кто такой Джубили-Холл?

– Не кто, а что. Это один из домиков из набора. У вас его нет. Смейся, смейся. Я сама знаю, что это тупо.

– А меня в честь папы назвали, – сказал он. – Получается, что у меня два одинаковых имени. Это тоже жутко тупо.

– Разве? – удивилась я.

– Ну, твоя деревня хотя бы у тебя дома стоит, – беззаботно сказал он. – А папа с нами почти не жил.

Я не могла не признать, что он прав. Похоже, он не слишком злится на отца. Он говорил о нем так, будто все давно ушло в прошлое и больше не имело значения.

– Я в жизни не видела ни одного Стюарта. Кроме Стюарта Литтла. И тебя.

– Вот именно. Кому вообще в голову придет назвать сына Стюартом?

– А дочку – Джубили. Это же вообще не имя! Что это? Юбилей! А что такое юбилей?

– Это же праздник, да? Значит, ты – праздник, который всегда с тобой.

– Ой, не говори.

– Вот, – сказал он, встал и потянулся за одним из подарков Рейчел. Это была настольная игра «Мышеловка». – Сыграем?

– Но это же игра твоей сестры, – сказала я.

– Ну и что? Мне же все равно с ней потом играть. Хоть научусь. Похоже, тут много фишечек. Отличный способ убить время.

– Я не люблю убивать время. Мне все время нужно заниматься чем-то полезным.

– Например?

– Ну…

Я не знала, как ему ответить. Я все время куда-то бежала. Ной не любил тратить время попусту. Мы развлекались тем, что обновляли сайт школьного совета.

– Я понимаю, – сказал Стюарт и снял крышку с «Мышеловки», – я понимаю, что у вас, в этом вашем большом городе, насыщенная жизнь. Ну, там, откуда ты.

– Из Ричмонда.

– Ну вот, в этом вашем Ричмонде. Но здесь, в Грейстауне, ничего не делать – это целое искусство. Так… каким цветом ты хочешь играть?

Я не знала, чем занимались Дэбби и Рейчел, но они уже часа два бродили по снегу, а мы со Стюартом все это время играли в «Мышеловку». В первый раз мы попытались играть по правилам, но в «Мышеловке» куча всяких крутящихся финтифлюшек и падающих бусинок. Жутко сложно для детской игры.

Во второй раз мы играли по правилам, которые придумали сами, и нам так гораздо больше понравилось. Со Стюартом мне было хорошо – так хорошо, что я даже (почти) не заметила, что время идет, а Ной мне не звонит. Когда телефон зазвонил, я вздрогнула.

Стюарт пошел в кухню, поднял трубку, послушал и передал ее мне со странным, немного недовольным выражением лица.

– Кто это был? – услышала я голос Ноя.

– Это Стюарт. Я у него дома.

– Ты же говорила, что едешь во Флориду?

Из трубки слышались музыка и разговоры гостей. Рождественский праздник шел своим чередом.

– Мой поезд застрял, – сказала я. – Мы врезались в сугроб. Я сошла с поезда, дошла до «Вафельной» и…

– Почему ты сошла с поезда?

– Из-за черлидерш, – вздохнула я.

– Черлидерш?

– Неважно. В общем, я познакомилась с парнем по имени Стюарт и сейчас у него дома. По пути сюда мы провалились под лед на ручье. Я в порядке, но…

– Ого, – удивился Ной. – Как все сложно. – Ну наконец-то. Он понял. – Слушай, – сказал он. – Нам нужно навестить соседей. Я тебе через час перезвоню, и ты мне все расскажешь, ладно?

Я была так ошарашена, что даже отнесла телефон от уха.

– Ной, – сказала я, снова поднеся трубку к уху. – Ты меня слышал?

– Слышал. Ты мне все расскажешь потом. Мы ненадолго, на час-два.

И он снова положил трубку.

– Быстро вы, – сказал Стюарт, снова появляясь на кухне. Он налил воду в электрический чайник и включил его.

– Ной ушел по делам, – нехотя ответила я.

– И поэтому он бросил трубку? Но это же глупо.

– Почему?

– Ну, не знаю. Я бы волновался, переживал. Я вечно переживаю.

– Что-то не похоже. С виду ты счастлив, – проворчала я.

– Можно переживать и одновременно быть счастливым. Я и сейчас волнуюсь.

– Насчет чего?

– Ну, эта метель, – сказал он, показывая пальцем в окно. – Мою машину занесло, и я волнуюсь, как бы ее не расплющил снегоочиститель.

– Очень умно, – сказала я.

– А что еще я должен был сказать?

– Да нет, ничего такого, – ответила я. – Но вдруг эта метель – признак перемены климата? Вдруг люди из-за нее не могут добраться до больницы?

– Так сказал бы Ной?

Я вовсе не обрадовалась внезапному упоминанию о моем бойфренде.

Не то чтобы Стюарт ошибался. Наоборот, он попал в точку, и мне даже стало жутко. Именно так Ной и сказал бы.

– Ты задала мне вопрос, и я тебе ответил. Можно я скажу тебе кое-что неприятное?

– Нет.

– Он тебя бросит.

Как только он это сказал, кто-то словно кулаком под дых меня ударил.

– Извини, я просто пытаюсь помочь, – продолжил Стюарт, наблюдая за выражением моего лица. – Но он правда тебя бросит.

Стюарт еще не договорил, а я уже знала, что он коснулся чего-то ужасного, того, что, наверное… наверное, было правдой. Ной избегал меня, как избегают неприятного. Вот только это было не в его стиле. Ной не избегал неприятностей – он с ними справлялся. Он избегал меня одну. Безупречный, всеми любимый, прекрасный Ной отталкивал меня от себя. Осознавать это было больно. Я была зла на Стюарта за то, что он сказал, и хотела, чтобы он знал об этом.

– Ты так говоришь из-за Хлои? – спросила я.

Это сработало. Стюарт запрокинул голову и поскрипел зубами.

– Дай угадаю, – сказал он. – Моя мама тебе все рассказала.

– Она мне ничего не говорила.

– Хлоя тут ни при чем, – сказал он.

– Да что ты говоришь! – ответила я.

Я понятия не имела, что произошло между Стюартом и Хлоей, но отреагировал на мои слова он именно так, как я хотела.

Стюарт встал и показался мне невероятно высоким.

– Хлоя тут ни при чем, – повторил он. – Хочешь узнать, откуда я знаю, что будет?

На самом деле, нет. Я не хотела этого знать. Но Стюарт мне все равно сказал:

– Во-первых, он избегает тебя в Рождество. Знаешь, кто так делает? Люди, которые собираются кого-то бросить. Знаешь почему? Потому что важные даты вгоняют их в панику. Праздники, дни рождения, годовщины… в эти дни они чувствуют себя виноватыми, а им этого не нужно.

– Он просто занят, – слабым голосом сказала я. – У него много дел.

– Ну, если бы у меня была девушка и ее родителей арестовали бы в Рождество, а потом ей пришлось бы долго ехать на поезде в такую метель… я бы весь вечер телефон из рук не выпускал. И отвечал бы. После первого же звонка. Каждый раз. И сам бы звонил ей, чтобы узнать, как она…

Я так опешила, что потеряла дар речи. Он был прав. Именно так Ной и должен был поступить.

– К тому же ты только что сказала ему, что оказалась в чужом городе и провалилась под лед на ручье. И он повесил трубку? Я бы на его месте что-нибудь сделал. Я бы приехал сюда, несмотря ни на какой снег. Может, глупо звучит, но это правда. Хочешь, дам тебе совет? Если он сам от тебя не уйдет, бросай его к черту.

Стюарт произнес это быстро и горячо, как будто какая-то буря подняла эти слова на поверхность из глубины его души. Но это прозвучало серьезно и… трогательно. Потому что он сказал то, что думал. Он сказал то, что я хотела бы услышать от Ноя. Но потом ему, кажется, стало стыдно, потому что он принялся раскачиваться взад-вперед, выжидая, что я оправлюсь от шока, нанесенного его словами.

Мне потребовалось минуты две, чтобы найти в себе силы заговорить.

– Мне нужно на минутку отлучиться, – наконец сказала я. – Куда здесь… можно пойти?

– В мою комнату, – предложил он. – Вторая дверь налево. Там, конечно, жуткий бардак, но…

Я встала и вышла из-за стола.