Текст книги "Спящий сфинкс"

Джон Диксон Карр
Спящий сфинкс

Глава 1

По левой стороне дороги зеленели аллеи Риджент-парка, с правой высилась чугунная ограда прихода Святой Екатерины. Прямо за огороженной территорией церкви, укрываясь в тени деревьев, тянулся ряд внушительных домов, выделявшихся на фоне пыльной листвы.

Дом номер 1 по Глочестер-Гейт – наконец он увидел его.

Смеркалось. Из парка доносился птичий гомон. Дневной жар еще окутывал улицу в центре Лондона, странно напоминавшую деревенскую. Мужчина замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, ухватившись за один из прутьев ограды. Что это? Неужели паника? Очень похоже…

Множество раз представляя себе возвращение домой, он не ожидал такого поворота событий. За семь лет все здесь слишком изменилось. Пусть не разрушилось полностью, но стало совершенно иным.

Сегодня днем он решил, что уже осознал это изменение в полной мере. Но человеку свойственно ошибаться – осознание начиналось только сейчас. Ему – сэру Дональду Холдену, майору, предположительно погибшему вместе с 4-м Глибширским, – сегодняшний день показался вечностью. Сейчас перед его взором представал не белый особняк с величественными колоннами, где его могла ждать Силия, а 307-я комната в военном министерстве и сидящий за столом Уоррендер.

– Ты хочешь сказать, – Холден словно услышал собственный голос со стороны, – что уже больше года меня считают мертвым?

Уоррендер даже не пожал плечами – это был бы слишком трудоемкий жест, – лишь дернул верхней губой, подтверждая сказанное.

– Боюсь, старина, именно так, – признался он.

Дональд не мог скрыть изумления:

– Но как же Силия?..

– Вот те раз! Так ты что, женат?

Воцарившееся в комнате молчание еще больше подчеркнул щелчок колпачка авторучки. Человек за столом вертел ее, словно собираясь что-то записать.

– Мы с тобой оба знаем, – Уоррендер наконец нарушил тишину, – что, если какому-нибудь парню поручают опасную работу, вроде твоей, когда мы вынуждены делать вид, что он по-прежнему приписан к своему полку, ему разрешается сообщить об этом жене и своему адвокату. По-другому бывает только в книжках да в кино. Знаешь, мы все-таки умеем относиться к людям по-человечески.

– Но я не женат, – вяло возразил Холден.

– Значит, помолвлен?

– Нет, даже не помолвлен, – откликнулся майор. – Я не предлагал ей руку и сердце.

– Ах вот оно что, – пробормотал собеседник со вздохом облегчения и, словно ставя точку на неприятной теме, водрузил колпачок авторучки на место. – Тогда другое дело. А то я было испугался, что проворонил важное событие.

– Нет, ты ничего не проворонил, – отозвался Дональд. – И как давно я считаюсь мертвым?

– Если мне не изменяет память, ты погиб во время штурма, – смущенно заговорил Уоррендер. – Эх, забыл я название этого местечка… Но если хочешь, могу прямо сейчас выяснить по документам. Точно помню, что это случилось в апреле, перед самым концом войны. С того дня прошел год и три с небольшим месяца. Неужели Каппельман не сказал тебе?

– Нет, – пожал плечами Холден.

– Черт бы побрал его безалаберность! – воскликнул хозяин кабинета. – Тебя представили к награде, все газеты об этом трезвонили.

– Спасибо.

– Слушай… – начал было Уоррендер, но осекся и вскочил из-за стола; он выглядел худущим и измотанным, хотя был всего на каких-нибудь лет пять старше самого Холдена. Постукивая костяшками пальцев о стол, мужчина продолжил: – Когда Джерри раскололся, это послужило сигналом к бегству для остальных. Фон Штебен удрал в Италию, и нам позарез нужно было его поймать. Ты был тем человеком, который сумел это сделать. Но у противника тоже существует разведывательная служба. Итак, ты «умер», как и некоторые другие наши люди, и получил прекрасный шанс выиграть. В итоге ты поймал Штебена. Старик, помнится, был очень доволен этим делом. Слушай, неужели ты действительно не стремился к подобной награде?

– Господи, нет, конечно! – заявил Дональд.

Собеседник погрустнел:

– Сейчас это уже не важно. – Он глянул в окно, выходившее на Уайтхолл. – Война окончилась год и три месяца назад. Ты больше не служишь ни в армии, ни в МИ-5, ни где-то еще. Но ты хоть понимаешь, что совсем недавно подобная похвала значила чертовски много?

Майор покачал головой.

– Я и не жалуюсь, – ответил майор, задумчиво глядя на приятеля. – Я только… тяжело привыкать ко всему этому.

– Свыкнешься, – произнес Уоррендер и вдруг спросил: – Слушай, куда ты смотришь?

– На тебя, – отозвался Холден. – Ты поседел, а я заметил это только сейчас.

Они снова погрузились в молчание, нарушаемое лишь шумом транспорта, доносившегося с Уайтхолла. Потом Уоррендер невольно пригладил волосы тощей рукой и скривился в улыбке.

– Знаешь, я тоже не замечал, – заявил он. – Пока война не кончилась.

– Ну ладно, пойду я, – неловко проговорил Холден и протянул товарищу руку. Тот пожал ее.

– До свидания, старик. Удачи тебе. Ты бы как-нибудь позвонил, может, сходим пообедаем вместе.

– Спасибо, обязательно, – кивнул Дональд.

И, не отдавая чести, так как был в штатском, майор направился к двери. Холден уже взялся за ручку, когда Уоррендер, поколебавшись, окликнул его:

– Подожди, Дон!

– Да? – отозвался тот.

– Черт возьми! – взорвался человек за столом. – Я тебе больше не начальник. Можешь ты нормально поговорить со старым приятелем?

– Да говорить особенно не о чем.

– В аду тебе будет не о чем говорить! – отрезал собеседник. – Иди сюда. Садись и возьми сигарету.

Холден не торопясь вернулся, испытывая облегчение, которое он не позволил бы заметить даже Уоррендеру. Дональд опустился на обшарпанный стул рядом со старым товарищем, который, попыхивая сигаретой, придвинул ему пачку и тоже сел. Дым от двух сигарет вяло колыхался в спертом, казенном воздухе кабинета.

– А вот ты совсем не поседел, – укоризненно заметил Уоррендер. – Ты совершенно здоров, вот только нервы… К тому же у тебя на редкость светлая голова, подобная… подобная… короче, я часто завидовал тебе. Минутку!.. Подожди-ка… – Он замолчал и задумчиво прищурился. – О боже, столько всего приходится держать в голове! – Он ткнул сигаретой в сторону стеллажей, плотно уставленных папками. – Два года назад! Ты ведь титул получил, правильно?

– Да, – коротко подтвердил Дон. – Баронета.

Приятель присвистнул:

– А в деньгах это как-то выражается?

– Очень приличная сумма, по-моему. Только, помнится мне, – Холден выпустил клуб дыма, – что я считаюсь погибшим. Поэтому мои деньги наверняка уже достались кому-то другому.

– Ну сколько раз тебе повторять, – простонал Уоррендер с официально-мученическим видом, – что только в кино военное министерство информирует адвокатов тех ребят из разведки, которых решено считать погибшими. У тебя все в порядке: твоему адвокату сообщили.

– Вот как? – вежливо удивился Холден.

– Так что не бери в голову, – успокоил собеседник и, оживившись, уточнил: – Значит, теперь вы сэр Дональд? Поздравляю. И как вы себя ощущаете?

– Не знаю. – Дон пожал плечами. – Нормально.

Приятель смерил его проницательным взглядом:

– А вот тут, мой дорогой друг, позвольте вам не поверить. – В его тоне слышалась искренняя озабоченность. – Боюсь, после выполнения последнего задания в Италии вы чуточку повредились мозгами. Почему вы не ликуете и не пляшете фанданго? – Он на секунду замолк. – Неужто из-за этой Силии?

– Да.

– Так-так… А фамилия ее?

– Деверо, – тихо произнес майор. – Силия Деверо.

Со своего стула Холден мог видеть на рабочем столе Уоррендера маленький перекидной календарь и страницу с красной цифрой «10». Среда, 10 июля. Воспоминание оказалось столь ярким, что он на мгновение зажмурился. Потом поднялся и подошел к окну.

После относительной прохлады кабинета уличный жар, плавивший мостовую Уайтхолла, казался нестерпимым. На смену самому дождливому за последнюю четверть века июню пришел раскаленный июль; палящее солнце слепило глаза, кровь почти вскипала в жилах. Мимо протарахтел красный автобус, поблескивая свежей краской на некогда обшарпанных боках. Мешки с песком, колючая проволока – все эти знаки войны уже были убраны с Уайтхолла, и восстановилось нормальное движение транспорта. Семь лет…

Да, семь лет прошло с того дня, девятого июля, когда Марго Деверо обвенчалась с Торли Маршем. Венчание состоялось в маленькой деревушке Сент-Жиль в «Касуолле». Мысли Дональда крутились вокруг этой свадьбы, ставшей добрым предзнаменованием.

Он не мог не помнить, что семь лет назад в этом отдаленном уголке Уилтшира стояла такая же нестерпимая жара, как сегодня. Слепящая зелень касуоллских лужаек и сверкающая гладь воды во рву, окружавшем «Моут-Хаус», подчеркивала уютную прохладу крохотной церквушки. В полумраке белые, голубые, сиреневые платья женщин сливались с букетами цветов.

Скамьи за спиной были переполнены гостями, оттуда то и дело доносился шорох и кашель. Сам он, как шафер жениха, стоял позади и чуть правее Торли, а Силия, исполнявшая роль подружки невесты, стояла напротив, рядом с Марго. Сквозь прозрачные поля ее огромной шляпы Дональд мог любоваться мозаичными окнами церкви.

Кто же сказал, что церкви похожи на пещеры, где пираты прячут сокровища? Это сравнение в свое время буквально поразило его, врезавшись в память. А церквушка и впрямь напоминала пещеру своим запахом и атмосферой – мерцающими в полумраке пыльными стеклами витражей, медными подсвечниками…

Лица Торли Марша он не видел – только широкую, могучую спину, обтянутую дорогим черным сукном. Спина эта излучала спокойную доброжелательность, как и вся натура этого молодого, подающего надежды биржевого маклера. И все же Торли отчаянно волновался. Через прозрачную дымку белоснежной вуали Холден мог разглядеть четкий профиль Марго. Цветущая, добродушная и веселая, она считалась в семье красавицей, и Силия, с ее аристократическими чертами, всегда чуть склоненной головой и лиловыми тенями на веках, подчеркивала здоровую прелесть сестры.

Как он радовался за Марго и Торли! В тот день он пребывал в блаженной уверенности, что их брак будет счастливейшим в мире.

«Я, Марго, беру тебя, Торли… – слабым эхом отдавалось от церковных стен хрипловатое контральто, – в законные мужья». И дальше вслед за священником: «…не разлучаться ни в радости, ни в горести, ни в богатстве, ни в нищете, ни в болезни, ни в здравии…»

Волнение, охватившее его, было так же осязаемо, как аромат цветов, струившийся от задних скамей с приглашенными. От волнения спирало дыхание. Дональд не осмеливался взглянуть на Силию.

Он так разволновался из-за возложенной на него миссии, что едва не уронил кольцо. Или это у Торли дрогнула рука, когда Дон, как положено шаферу, передавал обручальное кольцо жениху? Еще немного, и им с Торли пришлось бы ползать на карачках перед всей этой толпой, шаря по полу в бестолковых поисках. Паника, вызванная возможностью столь неприятного конфуза, рассеялась, как только мистер Рейд в белом стихаре наклонился к ним и заговорщицким шепотом произнес: «Пожалуйста, положите кольцо на Библию».

Вероятно, чтобы друзья перестали мусолить его в руках. Они с Торли несколько минут недоуменно пялились друг на друга, словно проницательная церковь для их же блага поручила им какое-то особенно сложное задание.

Окончание свадебной церемонии с ее бесконечным преклонением колен на специальные молитвенные подушечки стало моментом наивысшего накала эмоций. Все присутствующие бросились целоваться и обниматься. Ему вспомнилась старенькая бабушка («вторая мамочка», как ее называли), восьмидесятилетняя старушка, чье выбеленное временем лицо казалось сильно напудренным, которая беспрестанно утирала платочком выцветшие глаза. Была там и Оби в своей смешной шляпке. Оби, когда-то выпестовавшая обеих сестер, оставалась в тени во время всеобщего шумного ликования. Присутствовал и сэр Дэнверс Локи, посаженый отец, и старый доктор Шептон, недоверчиво взиравший на все происходящее из-под пенсне, и двенадцатилетняя малышка Дорис Локи. Девочка, вместе с подружками носившая за невестой цветы, по какой-то причине вдруг разразилась слезами и даже отказалась участвовать в продолжавшемся празднестве. Что же касается Силии…

В это мгновение невозмутимый голос Уоррендера пробудил Холдена от воспоминаний.

– Ну так что же, старина? – терпеливо спросил он.

– Прости, – отозвался Холден.

Выбросив окурок в окно, он обернулся к собеседнику и улыбнулся. Тот участливо разглядывал худощавую фигуру друга в оконном проеме. Узкое, интеллигентное лицо, потемневшее на итальянском солнце, тоненькие усики, непроницаемый, загадочный взгляд.

– Задумался, – объяснил майор. – Вспомнилась свадьба Марго и моего друга Торли Марша. Они обвенчались семь лет назад, перед самой войной.

Уоррендер вопросительно приподнял бровь:

– Марго?

– Да, старшей сестры Силии. Марго тогда было двадцать восемь, а Силии не больше двадцати одного. Их осталось трое в семье: Силия, Марго и старая бабушка, они обычно называли ее «второй мамочкой». – Дональд негромко рассмеялся. – Знаешь, эти свадьбы, вспоминающиеся через много лет, почему-то начинают казаться забавными. Только вот почему?

– Забавная мысль, – усмехнулся Уоррендер. – Но…

– А я думаю, – задумчиво продолжал Холден, – все, что вызывает сильные чувства, кажется потом смешным. Все – от брачной церемонии до снарядов, падавших тебе на голову. Только на свадьбах присутствует… Как же ее назвать? Какая-то благостная атмосфера, что ли… И о них всегда вспоминают, смеясь: «А помнишь, как ты?..» – Он замолчал, потом, словно желая убедить и не думавшего сомневаться приятеля, прибавил: – Марго действительно красавица. Знаешь, она никогда не была так очаровательна, как в тот день. Она вся сияла. Высокая, каштановые локоны струятся под белоснежной фатой, карие глаза сверкают, а на щеках веселые ямочки. Марго часто смеялась. Она вообще из тех неукротимых девчонок, которые становятся капитанами хоккейной команды в школе. Понимаешь? А вот Силия… Господи, Силия!..

– Послушай, Дон, и что ты зациклился на этой свадьбе?

– Потому что с нее все началось, – вздохнул майор. – Все было так романтично! А потом я упустил свой шанс.

– Как же ты его упустил? – поинтересовался Уоррендер.

Холден помолчал некоторое время, потом продолжил:

– Я встретил Силию вечером. Одну. На тропинке среди деревьев, возле той самой церквушки. И я…

Снова перед его глазами до боли отчетливо и живо возникли события того дня, даже оттенок неба и ароматы трав. Зал для торжественных приемов в «Касуолл-Моут-Хаус», жаркое солнце, превращающее черное сукно костюмов и накрахмаленные рубашки в душные железные доспехи; серо-коричневый камень здания, отражающегося в сверкающей воде… Деверо жили в поместье «Касуолл» с незапамятных времен, когда это местечко еще называлось Касуоллским аббатством. Некто Уильям Деверо купил эти владения у Генриха VIII.

Дональд отчетливо видел накрытые столы в огромной зале, перестроенной еще в восемнадцатом столетии. Помнил заздравные тосты и чтение поздравительных телеграмм, общую суету и возбуждение. Потом, когда торжество кончилось, новобрачных увезли в машине Торли.

– Как раз начинало смеркаться, – продолжал Холден. – И мне пришло в голову пройтись. Я не ожидал встретить кого-либо по дороге, да и не стремился к этому, мне хотелось побыть в одиночестве. Я направился к церкви, располагавшейся между деревней и «Касуолл-Моут-Хаус». Церковный двор был обнесен оградой, а от задних ворот начиналась тропинка, вьющаяся среди буковых деревьев. Там-то я и увидел Силию. Я здорово устал после этой церемонии и, наверное, перенервничал. Несколько секунд мы стояли неподвижно, в двадцати шагах друг от друга, а потом я подошел к ней и сказал…

– Продолжай, – попросил собеседник, стряхивая пепел прямо на стол.

– Я сказал Силии: «Я люблю тебя и буду любить вечно. Но я беден, и мне нечего предложить тебе…» – «Мне это безразлично! Слышишь, безразлично!» – крикнула она, а я сказал: «Давай не будем больше говорить об этом, ладно?» Она отшатнулась, словно я ее ударил, и ответила: «Пусть так и будет, если ты этого хочешь». И я устремился прочь так быстро, будто за мною гнался дьявол.

Уоррендер выпрямился и раздраженно раздавил окурок в пепельнице.

– Тупоголовый осел! – воскликнул он.

«Всего десять секунд!» – размышлял Холден. За те десять секунд, что потребовались Дональду для пересказа беседы с Силией, все переживания, подавляемые месяцами, снова захлестнули его. Среди зеленого сумрака, среди влажного благоухания деревьев перед ним, сцепив руки, стояла Силия. Стройная, сероглазая, с каштановыми, как у Марго, локонами, но совсем не похожая на свою полную жизни сестру. Всего каких-нибудь десять секунд, и все его мечты рухнули. Да, Уоррендеру есть за что ругать приятеля!

– Ты тупоголовый осел! – повторил Уоррендер с ноткой безумия в голосе.

– Да, – спокойно согласился Дон. – Теперь я тоже так думаю. И все же… – Он тряхнул головой и уставился в стол. – И все же я не был так уж не прав.

– Вот те раз!

– Нет, Фрэнк, ты сам посуди. В тридцать девятом году Деверо владели Касуоллом и сотнями акров земли. Им принадлежал большой дом здесь, в Лондоне, рядом с Риджент-парком. И деньги. Много денег. – Холден помолчал. – Не знаю, каковы размеры их состояния теперь. Скорее всего, оно увеличилось, ведь Торли подавал большие надежды в Сити и наверняка неплохо заработал во время войны. Разумеется, законным путем, – поспешно прибавил он, заметив нахмуренные брови приятеля.

– Неужели? – поинтересовался Уоррендер. – Что-то я стал недоверчив. Ну и?..

– А кем был в тридцать девятом я? Преподавателем языков в Лаптоне? С годовым доходом в три сотни фунтов? Конечно, это одна из старейших частных школ, да и на жизнь хватало, жаловаться мне не на что. Но содержать семью! Я просто не мог себе этого позволить.

– Но теперь-то ты – сэр Дональд Холден, обладатель очень даже недурного состояния!

– Да. – В голосе Дона чувствовалась горечь. – Только какой ценой оно мне досталось? Я унаследовал титул после гибели на фронте двух моих братьев, замечательных людей. Не знаю, смогу ли я хоть немного походить на них… Ну ладно, давай вернемся к Силии…

– Давай, – улыбнулся собеседник. – И что же дальше?

– Теперь я повзрослел и понимаю, что повел себя как последний осел. Только что толку говорить теперь об этом?! Я потерял ее, Фрэнк, и тут уже ничего не поправишь.

Уоррендер вскочил из-за стола:

– Не говори глупостей! Что значит – потерял? Она что, замужем?

– Не знаю, – пожал плечами Дональд. – Очень возможно.

– Ну а эти люди… ее семья… – задумался его товарищ. – Где они сейчас? В Лондоне?

– Думаю, да. Кроме бабушки, которая умерла зимой сорок первого. Но остальные, насколько мне известно, живы и здоровы.

– А когда ты последний раз видел Силию? – внезапно спросил Уоррендер.

– Три года назад.

– Но ты ей хоть писал?

Холден мрачно взглянул на приятеля, потом мягко напомнил:

– Ты же сам говорил, Фрэнк, что, когда Джерри раскололся, у тебя появилось для меня много работы. В сорок четвертом я был в Германии, в сорок пятом ты послал меня в Италию ловить Штебена, а последние пятнадцать месяцев – ты пойми, целых пятнадцать месяцев! – я считался погибшим.

– Черт бы побрал мою забывчивость! – яростно воскликнул Уоррендер. – Прости. Это все проклятый Каппельман со своей халатностью!..

– Да забудь ты об официальной стороне, Фрэнк. Давай лучше будем смотреть правде в глаза.

Возможно, от палящего через окно солнца на висках Дона проступили капли пота. Он отошел от окна – загорелый, подтянутый, решительный и такой же загадочный, как непроницаемый взгляд его глаз. Лишь его пальцы выстукивали беспокойную дробь на столе в кабинете.

– Когда мы уходим в армию, – проговорил наконец он, – мы почему-то считаем, что за время нашего отсутствия оставшиеся дома друзья, как и весь порядок вещей, должны сохраниться неизменными. Но это не так. Никто не остается прежним. И более того, от людей нельзя этого требовать. Знаешь, странное дело… Вчера, в свой первый лондонский вечер, я ходил на спектакль…

– Он ходил на спектакль! – насмешливо передразнил Уоррендер.

– Да нет, погоди! – нетерпеливо перебил Дональд. – Сейчас все объясню. Главного героя пьесы тоже считают погибшим. Вот он возвращается и начинает рвать и метать, потому что жена, как выяснилось, не проливала о нем слез скорби. Да и чего можно было ожидать от нее после стольких лет разлуки? Ведь ее жизнь переменилась – новые лица, новые встречи… А вся эта посмертная верность давным-давно канула в Лету вместе с рыцарями и их прекрасными дамами. Если вообще когда-нибудь существовала. После гибели мужчины женщина постепенно понимает, что могла бы найти утешение с кем-то другим, и такие мысли всего лишь разумны. А что касается Силии, то после того моего идиотского поступка… – Он помолчал, потом добавил: – Конечно, вчера вечером я еще не знал, что меня считают погибшим. Но эта непреодолимая пропасть прошедших лет… она все равно разделяла нас! И ни словечка, ни черточки друг от друга! Знаешь, выйдя из этого театра, я чувствовал себя тенью, призраком. И вот теперь я узнаю о своей «смерти». – Холден нервно рассмеялся. – Нет, ты представь: теперь я узнаю все это!

– Чепуха! Ничего страшного, – возразил Фрэнк. – Лучше скажи, ты все еще любишь эту девушку?

– И он еще спрашивает! – взорвался Дон.

– Прекрасно, – терпеливо произнес товарищ. – И где она теперь? По-прежнему живет вместе с Марго и этим, как его там?..

– Когда я слышал о ней последний раз, она по-прежнему жила вместе с Марго и Торли.

– Ладно, мы это уточним, – решил Уоррендер. – А где они могут быть сейчас: в Лондоне или в «Касуолле»?

– В Лондоне, – ответил Холден. – Вернувшись вчера вечером в отель после этой жуткой пьесы, я наткнулся на свежий номер «Тэтлер». Там была фотография Торли. Он выглядел таким же гладким и ухоженным, как его «роллс-ройс» у подъезда особняка на Глочестер-Гейт.

– Отлично! – обрадовался приятель и кивком указал на целую батарею телефонных аппаратов: – Давай, позвони ей.

Последовала долгая пауза.

– Фрэнк, я не могу.

– Почему? – настаивал Уоррендер.

– Сколько раз тебе повторять? Меня считают убитым. У-би-тым, – раздраженно отчеканил майор. – Забыл? Силия не такая невозмутимая, как ее сестра. Она очень чувствительна. «Вторая мамочка», бывало, говаривала… – Он осекся.

– Что говаривала? – не понял собеседник.

– Да так, ничего. Ты только представь, если Силия подойдет к телефону. Возможно, конечно, она замужем или вообще уехала из Лондона… Но что, если она сама снимет трубку?

– Хорошо, – устало согласился Уоррендер. – Можно попробовать по-другому. У этого Торли, надо понимать, имеется офис в Сити? Ты свяжись с ним и объясни ситуацию. – Уоррендер, седой и измотанный, взволнованно смотрел на друга в упор. – Послушай, Дон, с этим пора кончать. Ты почему-то считаешь себя парией. Так ты скоро совсем изведешься. И учти, если ты сейчас не найдешь номер, я это сделаю сам.

– Нет, Фрэнк! Подожди!

Но Уоррендер уже взялся за трубку.