Текст книги "Шпион, пришедший с холода"

– Нет, – ответил Лимас. – Я лишь хотел особо подчеркнуть это. Мне ли не знать, как иной раз бывает? Любая активная операция может принять совершенно непредсказуемое направление, и в нее втягиваются посторонние. Ты думаешь, что поймал нужную рыбу, но в твоих сетях запутывается и другая. Я хочу, чтобы она полностью оставалась в стороне.

– О, здесь я с вами полностью согласен.

– Что за человека я встретил на бирже труда? Фамилия Питт. Он случайно не работал в Цирке во время войны?

– Я не знаю никого с такой фамилией. Как вы сказали? Питт?

– Да.

– Никогда не слышал. Говорите, он с биржи труда?

– О, ради бога! – пробормотал Лимас, но так, чтобы его было отчетливо слышно.

– Прошу прощения, – сказал Шеф, внезапно поднимаясь, – но я, кажется, совершенно пренебрегаю обязанностями заместителя хозяина дома. Не угодно ли что-нибудь выпить?

– Нет. Я хотел бы уехать на эту ночь, Шеф. Отправиться за город и немного заняться спортом. Дом функционирует?

– Я уже заказал машину, – сказал он. – В котором часу у вас завтра встреча с Эйшем? В час?

– Да.

– Тогда я позвоню Холдейну и скажу, что вы хотите немного поиграть в сквош. А еще советовал бы показаться доктору. Меня беспокоит та ваша простуда.

– Мне не нужен врач.

– Как будет угодно. – Шеф налил себе виски и стал от нечего делать рассматривать книги Смайли на полках.

– Почему здесь нет Смайли? – спросил Лимас.

– Ему не по душе эта операция, – ответил Шеф совершенно равнодушным тоном. – Она, видите ли, противоречит его принципам. Он понимает ее важность, но не желает участвовать. Это тоже своего рода болезнь, – добавил он со странной улыбкой, – у которой постоянно случаются рецидивы.

– Не могу сказать, чтобы он встретил меня с распростертыми объятиями.

– Все верно. Он не хочет ни во что вмешиваться. Но ведь он рассказал вам о Мундте все, что знал? Дал вам о нем подробную информацию?

– Да.

– Мундт – очень опасный противник, – заметил Шеф. – Нам ни в коем случае не следует забывать об этом. И он первоклассный разведчик.

– Смайли известно, с какой целью проводится операция? Он понимает причину нашего особого интереса к Мундту?

Шеф кивнул и отпил глоток виски.

– Но она все равно ему не нравится?

– Только не думайте, что дело в каких-то моральных принципах. Он сейчас подобен хирургу, уставшему от вида крови. И потому предпочитает предоставить действовать другим.

– Скажите, – продолжал задавать вопросы Лимас, – почему вы так уверены, что эта нить приведет нас куда нужно? Откуда вы знаете, что мной занялись восточные немцы, а не, допустим, чехи или русские?

– Можете не сомневаться, – ответил Шеф, чересчур сильно надув щеки, – что об этом мы позаботились.

Когда они подошли к двери, Шеф мягко положил руку на плечо Лимаса.

– Это станет вашим последним заданием, – сказал он. – Потом можете навсегда возвращаться с холода. Кстати, о той девушке… Не хотите, чтобы мы ей помогли? Деньгами или чем-то еще?

– Когда все закончится, я сам о ней позабочусь.

– Хорошо. Вы правы. Было бы небезопасно предпринимать что-нибудь сейчас.

– Я лишь прошу оставить ее в покое, – повторил Лимас с особым нажимом. – Не хочу, чтобы к ней кто-то приближался, заводил на нее досье и прочее. Просто забудьте о ней.

Он кивнул Шефу на прощание и вышел в ночь. На холод.

7. Кивер

На следующий день Лимас на двадцать минут опоздал к обеду с Эйшем, и от него сильно разило виски. Но это нисколько не повлияло на настроение Эйша, который при виде Лимаса расплылся в радостной улыбке. Сообщив, что и сам слегка припозднился, задержавшись в банке, он протянул Лимасу конверт:

– Бумажками по одному фунту. Надеюсь, это не проблема?

– Спасибо, – ответил Лимас, – и давайте выпьем.

Он не побрился, и на нем была рубашка с грязным воротничком. Подозвав официанта, заказал себе двойную порцию виски и коктейль «розовый джин» для Эйша. Напитки скоро принесли, и у Лимаса заметно дрожала рука, когда он наливал в свой стакан содовую, чуть не расплескав ее по столу.

Они плотно пообедали, сопроводив еду обильными возлияниями, причем разговаривал за столом главным образом Эйш. Как Лимас и ожидал, сначала он сосредоточился на себе самом. Трюк старый, но проверенный.

– Сказать тебе правду, я поймал удачу за хвост совсем недавно, – сказал он. – В статусе свободного журналиста пишу очерки об Англии для зарубежной прессы. После Берлина, признаться, я поначалу наделал глупостей. Би-би-си не продлила контракт, и пришлось взяться редактировать захудалый еженедельник о хобби для престарелых. Можешь себе представить что-то более ужасное? И потому, когда издание накрылось после первой же забастовки типографских рабочих, я испытал только облегчение. На какое-то время пришлось уехать жить к маме в Челтнэм. У нее там антикварный магазин, и дела идут отлично, дай ей бог здоровья. А потом я получил письмо от своего старого приятеля Сэма Кивера, который писал, что открывает небольшое частное агентство, которое будет готовить разного рода материалы о жизни в Англии, но специально рассчитанные на иностранного читателя. Ну, ты понимаешь, о чем речь. Скажем, делаю статью на шестьсот слов о танце Моррис[13]13
  Старинный английский народный танец, изначально исполнялся с мечами. Построен на ритмических шагах и сопровождается специфической музыкой.


[Закрыть]. Но Сэм нашел правильный подход к делу. Он продает только уже переведенные статьи. И знаешь, в этом его огромное преимущество перед конкурентами. Кажется, что стоит покупателю самому нанять переводчика? Но когда перед редактором лежит материал на полколонки для зарубежных новостей, ему далеко не всегда охота тратить время и деньги на перевод. И еще Сэм наладил прямой выход на главных редакторов зарубежных изданий. Для этого мотался по всей Европе, как тот цыган, но зато теперь пожинает плоды своих усилий по полной программе.

Эйш замолк, как бы приглашая Лимаса рассказать теперь о себе, но тот сделал вид, что не понял. Он лишь кивнул со скучающим видом и обронил:

– Чертовски хорошая идея.

Эйш хотел заказать вина, но Лимас сказал, что предпочтет продолжать пить виски, и к моменту прибытия кофе опустошил четыре больших стакана. Судя по всему, он находился в плохой форме: у него выработалась привычка всех горьких пьяниц сначала опустить голову и прильнуть губами к краю стакана, а уже потом выпить, словно опасаясь, что руки могут его подвести.

Эйш какое-то время продолжал молчать.

– А ты, случайно, не знаком с Сэмом Кивером? – спросил он потом.

– С каким Сэмом?

Теперь в голосе Эйша слышались нотки раздражения.

– С Сэмом Кивером, моим боссом. Я только что тебе о нем рассказывал.

– Он тоже был в Берлине?

– Нет. Он хорошо знает Германию, но в Берлине никогда не жил. Недолго проторчал в Бонне внештатным корреспондентом. Ты мог там с ним пересекаться. Он – душка.

– Не думаю, что мы встречались.

Снова пауза.

– А чем ты сейчас занимаешься? – спросил Эйш.

Лимас передернул плечами.

– Меня отправили на свалку, – ответил он, глуповато улыбнувшись. – Положили в мешок и вышвырнули.

– Я никак не вспомню, кем ты был в Берлине. Уж не одним ли из бойцов невидимого фронта холодной войны?

«Бог ты мой, – подумал Лимас, – а он пытается сразу взять быка за рога».

Он сделал вид, что колеблется, потом побагровел и произнес со злобой:

– Был мальчиком на побегушках у треклятых янки, как и все мы.

– Вот что я тебе скажу. – Эйш говорил так, словно уже какое-то время прокручивал эту идею в голове. – Тебе непременно надо познакомиться с Сэмом. Он тебе понравится. – А затем, как будто спохватившись, добавил: – Но, черт возьми, Алек, я даже не знаю, где тебя найти, если понадобится.

– И не найдешь, – апатично ответил Лимас.

– Что-то я тебя не пойму, старина. Где ты живешь?

– Где придется. У меня сейчас трудные времена. Работы нет. А эти сволочи отказали мне в пенсионном обеспечении.

Эйш был явно потрясен.

– Но это же ужасно, Алек! Почему ты мне сразу не сказал? Можешь какое-то время перекантоваться у меня. Я живу скромно, но есть лишняя комната, если ты не против спать на раскладушке. Ты же не можешь ночевать на скамейках в парках, милый мой дружище!

– На какое-то время я теперь в порядке, – ответил Лимас, похлопав себя по карману с только что полученным конвертом. – И работу найду. – Он решительно мотнул головой. – Недели не пройдет, как найду. И все будет путем.

– Какую работу?

– Еще не знаю. Любую.

– Но не можешь же ты растрачивать себя по мелочам, Алек! Ты же говоришь на немецком, как на родном, я-то помню. С такими способностями ты много чем можешь заняться.

– Я и так уже много чем занимался. Продавал энциклопедии какой-то хреновой американской фирмы, сортировал книги экстрасенсов в библиотеке, проверял время явки рабочих на вонючей фабрике клея. Что еще я могу? – Он смотрел не на Эйша, а на поверхность стола перед собой; дрожавшие губы кривились в усмешке.

Эйш почувствовал его волнение и решил, что настал подходящий момент. Перегнувшись через стол, он заговорил напористым, почти победным тоном:

– Но, Алек, чтобы преуспеть, тебе нужны контакты с людьми, разве ты не понимаешь? Я же все это проходил. Испытал бедность на собственной шкуре. Вот когда только связи могут по-настоящему выручить. Я не знаю, чем ты занимался в Берлине, и знать не хочу, но ты явно не свел там знакомств с важными персонами, так ведь? Если бы пять лет назад в Познани судьба не столкнула меня с Сэмом, я бы тоже до сих пор горе мыкал, как ты сейчас. Послушай, Алек. Поживи у меня недельку. Мы пригласим в гости Сэма и, быть может, еще нескольких старых берлинских знакомых, кого застанем в Лондоне.

– Но я же не умею писать, – возразил Лимас. – Я не сумею выжать из себя ни одной самой поганой строчки.

Эйш положил ладонь поверх его руки.

– Не надо пока беспокоиться об этом, – сказал он ободряюще. – Любую проблему со временем можно решить. Где твои пожитки?

– Что?

– Ну, там, одежда, багаж, барахло всякое.

– У меня ничего нет. Я все продал, кроме пакета.

– Какого пакета?

– Того свертка в коричневой бумаге, который ты подобрал в парке. Я как раз хотел избавиться и от него тоже.

Квартира Эйша располагалась на Долфин-сквер. Лимасу ее вид показался вполне предсказуемым. Небольшая, неброская, с несколькими наспех собранными сувенирами из Германии: пивными кружками, глиняной крестьянской трубкой и парой второсортных статуэток из нимфенбургского фарфора.

– Выходные я провожу у матушки в Челтнэме, – объяснил он. – А здесь ночую только по рабочим дням. Очень удобно иметь пристанище в городе, – добавил он небрежно.

В меньшей из двух жилых комнат они поставили раскладушку для Лимаса. Часы показывали половину пятого.

– И давно ты здесь обитаешь? – спросил Лимас.

– Около года или чуть больше.

– Легко нашел квартиру?

– Это дело случая. Даешь объявление, и однажды тебе звонят и предлагают как раз то, что нужно.

Эйш заварил чай, и они пили его, причем Лимасу было явно не по себе, как человеку, отвыкшему от комфорта. Даже сам Эйш немного притих. Покончив с чаем, он сказал:

– Пойду прошвырнусь по магазинам, пока они еще работают, а потом мы решим, как быть дальше. Я, наверное, звякну Сэму уже сегодня вечером. Думаю, чем раньше вы встретитесь, тем будет лучше для всех. А тебе я бы посоветовал вздремнуть. Ты выглядишь уставшим.

Лимас кивнул.

– Спасибо тебе… – Он сделал неловкий жест, обведя комнату рукой. – …Спасибо за все.

Эйш в ответ только похлопал его по плечу, снял с вешалки свой армейский плащ и ушел.

Дождавшись, пока Эйш удалится от дома на достаточно безопасное расстояние, Лимас аккуратно запер дверь квартиры на засов и спустился вниз в вестибюль, где стояли две кабинки с телефонами-автоматами. Он набрал номер в районе Майда-Вейл и попросил соединить его с секретарем мистера Томаса. Девичий голос отозвался почти сразу:

– Секретарь мистера Томаса вас слушает.

– Я звоню по поручению мистера Сэма Кивера, – сказал Лимас. – Он принял приглашение и надеется лично связаться с мистером Томасом сегодня вечером.

– Непременно передам информацию мистеру Томасу. Он знает ваши контактные координаты?

– Это на Долфин-сквер, – ответил Лимас и продиктовал адрес полностью. – Всего доброго.

Потом он задал несколько вопросов привратнику, вернулся в квартиру Эйша и уселся на раскладушку, пристально рассматривая свои стиснутые ладони. Через некоторое время лег, решив последовать совету Эйша и немного отдохнуть. Стоило ему закрыть глаза, и он вспомнил, как Лиз лежала рядом с ним в Бэйсуотере, и с легким беспокойством подумал, что с ней сталось.

Разбудил его Эйш, приведший с собой низкорослого, несколько полноватого мужчину с длинными седыми волосами, зачесанными назад, и в костюме с двубортным пиджаком. Говорил незнакомец с чуть заметным акцентом выходца из Центральной Европы, скорее всего из Германии. Представился он как Кивер – Сэм Кивер.

Они пили джин с тоником, и снова разговор поддерживать пришлось по большей части Эйшу. Все как в старые добрые времена в Берлине, ностальгически затянул он. Парни собрались гульнуть, и вся ночь в их распоряжении. Но Кивер сразу заявил, что не хотел бы слишком засиживаться: утром ждет работа. Они решили поужинать в китайском ресторане, который уже был знаком Эйшу, – он находился напротив полицейского участка Лайм-хаус, а вино разрешалось приносить свое. Как ни странно, у Эйша на кухне нашлось бургундское, и они прихватили его с собой, вызвав такси.

Ужин удался на славу, и они выпили обе бутылки вина. После первой Кивер стал заметно разговорчивее: он только что вернулся из поездки по Западной Германии и Франции. Ситуация во Франции напоминала ад кромешный, де Голль уходил, и одному богу известно, что ожидало эту страну. Притом что ее наводнили сотни тысяч деморализованных беженцев из бывшей колонии в Алжире, он не исключал, что там может установиться фашистский режим.

– А что в Германии? – спросил Алек, поощряя его продолжать.

– Там суть дела в том, сумеют ли янки удержать западных немцев под контролем, – охотно ответил Кивер и с явным интересом ждал следующего вопроса Лимаса.

– Что вы имеете в виду? – спросил тот.

– Только то, что сказал. Даллес одной рукой дает им право проводить независимую внешнюю политику, а Кеннеди другой отбирает это право. Немцев такое отношение к себе начинает бесить.

Лимас кивнул, соглашаясь, и сказал:

– Типично для этих паршивых янки.

– Алек, кажется, недолюбливает наших заокеанских кузенов, – без надобности влез в разговор Эйш, но его реплика не вызвала ни малейшего интереса у Кивера, который только вяло пробормотал:

– Вот как?

Кивер давно играет в эти игры, понял Лимас. Как человек, хорошо знающий правила, он дожидается, чтобы ты сам подошел к нему. И довел до совершенства образ человека, который догадывается, что его попросят об услуге, но не собирается легко соглашаться оказать ее.

После ужина Эйш сказал:

– Я знаю одно местечко на Уордур-стрит – ты однажды бывал там, Сэм. У них все обставлено по высшему разряду. Почему бы нам не вызвать ландо и не отправиться туда?

– Минуточку! – воскликнул Лимас так резко, что Эйш невольно вскинул на него обеспокоенный взгляд. – Сначала скажите мне, кто будет платить за всю эту музыку?

– Я, – быстро ответил Эйш. – Мы с Сэмом.

– А вы с ним договорились об этом?

– Нет, но…

– Потому что у меня за душой ни пенса, и ты это знаешь, верно? По крайней мере ни пенса лишнего, чтобы выбрасывать на ветер.

– Само собой, знаю, Алек. Но я ведь до сих пор хорошо заботился о тебе, не так ли?

– Да, – ответил Лимас, – позаботился, что верно, то верно.

Он вроде бы хотел что-то к этому добавить, но передумал. Эйш выглядел лишь слегка встревоженным, но не обиженным, а Кивер сохранял прежний непроницаемый вид.

В такси Лимас разговаривать отказался. Эйш пытался наладить с ним беседу, но тот лишь отмахнулся. Они приехали на Уордур-стрит и вышли из машины, причем ни Лимас, ни Кивер даже не дернулись, чтобы расплатиться с таксистом. Потом Эйш провел их мимо витрин магазинчиков, в которых были выставлены журналы «с девочками», к длинному коридору, где в дальнем конце сияла неоном вывеска: «Мужской клуб «Красная верба». Вход по членским билетам». По обе стороны двери были прикреплены фото девушек в соблазнительных позах, у которых поперек самых интимных мест протянулись полоски с надписями: «Уроки анатомии. Только для членов клуба».

Эйш нажал на кнопку звонка. Дверь мгновенно открыл мощного сложения мужчина в белой сорочке и черных брюках.

– Я – член клуба, – сказал Эйш, – а эти двое джентльменов со мной.

– Дайте-ка взглянуть на членскую карточку.

Эйш достал из бумажника удостоверение на плотной бумаге и протянул охраннику.

– Вашим гостям придется заплатить по фунту с носа как временным членам. Но пропускаю только по вашей рекомендации. Надеюсь, правила вы знаете?

Он попытался вернуть карточку, но Лимас стремительно протянул руку и перехватил ее. Разглядывал несколько секунд, потом передал хозяину.

Достав из кармана брюк две фунтовые бумажки, Лимас вложил их в руку ожидавшего платы вышибалы.

– Вот тебе взнос за гостей, – сказал Лимас и, не обращая внимания на попытки Эйша протестовать, сам провел их через занавешенную портьерой дверь в тускло освещенный вестибюль клуба. Потом повернулся к охраннику.

– Пусть для нас подберут столик, – сказал Лимас, – и принесут бутылку виски. А потом оставят в покое.

Громила ненадолго задумался, но потом решил, что лучше не пререкаться, и сопроводил их вниз по лестнице. По мере того как они спускались, до них все отчетливее доносились приглушенные звуки музыки.

Их усадили за столик, стоявший в стороне от других, у задней стены зала. Дуэт музыкантов что-то наигрывал, а по углам парами и по трое сидели девушки. Когда они вошли, некоторые попытались выйти их встретить, но охранник отрицательно помотал им головой.

Эйш бросал на Лимаса тяжелые взгляды, пока они дожидались виски. Что до Кивера, тот, казалось, откровенно скучал. Прибыл официант с бутылкой и тремя широкими стаканами. Они молча наблюдали, как он плеснул понемногу напитка в каждый из них, после чего Лимас забрал бутылку и долил по стаканам, по меньшей мере еще столько же. Покончив с этим, он перегнулся через стол и прошипел в лицо Эйшу:

– А теперь, быть может, ты объяснишь мне, что за херня здесь происходит?

– О чем ты? – голос Эйша прозвучал растерянно. – Что ты хочешь знать, Алек?

– Ты шел за мной от самой тюрьмы в тот день, когда меня освободили, – начал Лимас уже более спокойно, – потом прогнал мне тупейшую сказку о том, что мы знакомы еще по Берлину. Отдал мне деньги, которых я тебе не одалживал. Кормил меня дорогими обедами и позволил поселиться в своей квартире.

Лицо Эйша налилось кровью, и он попытался ответить:

– Если это тебя смущает…

– Не перебивай, – злобно сказал Лимас. – Не раскрывай рта, пока не дослушаешь меня, понял? Членская карточка клуба выписана на фамилию Мэрфи. Это твоя настоящая фамилия?

– Нет, конечно.

– Сейчас ты мне соврешь, что карточку тебе одолжил приятель, угадал?

– Никто мне ее не одалживал. Если хочешь знать, я часто прихожу сюда, чтобы снять девчонку. И само собой, никто не называет в таких местах своей подлинной фамилии.

– Тогда растолкуй мне, – безжалостно продолжал Лимас, – почему Мэрфи значится съемщиком квартиры, в которой ты живешь?

Наконец Кивер почувствовал, что пора вмешаться.

– Отправляйся домой, – сказал он Эйшу. – Предоставь остальное мне.

Девушка – молодая, но уже довольно-таки потасканная, с черным синяком на бедре – исполняла стриптиз. Ее жалкое тощее нагое тело не вызывало ничего, кроме стыда за нее, потому что в нем начисто отсутствовала эротика, а движения были слишком безыскусными, чтобы вызывать желание. Она медленно кружилась, время от времени подергивая руками и ногами, словно слышала музыку, под которую танцевала, лишь фрагментами, и не сводила с них наивно любопытного взгляда ребенка, попавшего в компанию взрослых. Темп музыки вдруг ускорился, и девушка отреагировала на это, как собака на окрик хозяина, принявшись раскачиваться в такт. С последним аккордом она сорвала с себя бюстгальтер, обнажив чахлую грудь и пошлые блестки в трех местах, похожие на старые елочные украшения.

Лимас и Кивер молча наблюдали за ней.

– Думаю, самое время предположить, что в Берлине я видел стриптиз получше, – после долгой паузы сказал Лимас, и Кивер понял, насколько он все еще до сих пор зол.

– Не сомневаюсь, что видели, – добродушно отозвался он. – Я и сам частенько бывал в Берлине, но, боюсь, ночные клубы мне не по вкусу.

Лимас промолчал.

– Причем, заметьте, я не ханжа, а просто человек рациональный. Если мне нужна женщина, есть способы получить желаемое гораздо дешевле. А если хочется потанцевать, для этого существуют значительно более приятные заведения.

Лимас словно и не слушал его.

– Возможно, вы объясните мне наконец, зачем этот котенок взял меня в оборот? – спросил он наконец.

Кивер кивнул:

– Разумеется. Он выполнял мое указание.

– А зачем это вам?

– Я в вас заинтересован. Хочу сделать вам предложение. Как журналист.

Они снова замолчали.

– Значит, как журналист, – повторил Лимас. – Понятно.

– Я возглавляю агентство, которое распространяет статьи в разных странах мира. И мы получаем хорошие деньги – даже очень хорошие – за по-настоящему интересные материалы.

– Кто публикует подобные материалы?

– Они оплачиваются так щедро, что человек с вашим международным опытом, с вашим… прошлым – вы же понимаете, о чем я, – способный выдать убедительную, подкрепленную фактами историю, мог бы за сравнительно короткое время избавить себя от всяких тревог за свое финансовое положение в будущем.

– Кто публикует материалы, Кивер?

В голосе Лимаса послышалась угроза, и на мгновение, всего лишь на долю секунды, на невозмутимом лице Кивера промелькнул мимолетный испуг.

– У меня всемирная клиентура. Есть корреспондент в Париже, через которого распространяется изрядная часть моей продукции. Зачастую я и сам не знаю, кто ее публикует. И должен признаться, – добавил он с обезоруживающей улыбкой, – что меня не слишком это интересует. Они платят и просят присылать еще. Понимаете, Лимас, это люди, которые не обременяют вас излишними деталями, рассчитываются быстро и готовы переводить деньги в иностранные банки. К примеру, в тех странах, где не знают, что такое налоги.

Лимас молчал. Он держал свой стакан двумя руками, уставившись на него.

«Господи, а они торопят события, – подумал он. – Действуют нагло и напористо. Почти до неприличия беззастенчиво». Ему вспомнилась бородатая шутка комиков из мюзик-холла: «Такое предложение не может принять ни одна уважающая себя девушка. А кроме того, вы даже не назвали сумму». Но с тактической точки зрения, продолжал размышлять Лимас, они поступают правильно, стараясь оказать на него давление безотлагательно. Я пал так, что ниже некуда, тюремный срок еще свеж в памяти, ненависть к этому обществу достигла предельного накала. Я старый конь, не нуждаюсь в психологической обработке и не стану ломаться, делая вид, что они оскорбляют во мне чувство собственного достоинства английского джентльмена. Но с другой стороны, они могут ожидать препятствий чисто практического свойства. Он имеет полное право испугаться: его бывшие коллеги преследовали предателей, как божье око преследовало Каина даже в пустыне, где тот пытался от него укрыться.

И наконец, им прекрасно известно, что они затевают нечто вроде игры в рулетку. Они наверняка знают: непредсказуемость и непоследовательность решений, которые порой принимают люди, могут свести на нет даже самый тщательно продуманный план вербовки: мошенники, лжецы и преступники оказываются готовы устоять перед любым соблазном, а респектабельный джентльмен с легкостью пойдет на измену родине всего лишь потому, что его скверно кормят в столовой министерства.

– Им придется изрядно тряхнуть мошной, – пробормотал наконец Лимас.

Кивер тут же налил ему еще виски.

– Они предлагают аванс в размере пятнадцати тысяч фунтов. Деньги уже лежат на счете в банке «Кантональ» в Берне. При предъявлении нужного удостоверения личности, которым мой клиент вас снабдит, вы сможете снять всю сумму. Однако мой клиент хотел бы сохранить за собой право задавать вам дополнительные вопросы в течение следующего года, за что будут уплачены еще пять тысяч фунтов. Они помогут вам решить любые проблемы… скажем так, с переселением, если оно потребуется.

– Когда они хотят узнать о моем решении?

– Немедленно. От вас не требуется записывать свои воспоминания. Вы просто встретитесь с моим клиентом, а он позаботится о том, чтобы материал попал в руки опытного… мастера литературной обработки текста.

– Где предполагается организовать встречу?

– Нам показалось, что для всех удобнее и спокойнее будет провести ее за пределами Соединенного Королевства. Мой клиент предложил сделать это в Голландии.

– Но у меня нет паспорта, – уныло возразил Лимас.

– Я взял на себя смелость добыть его для вас, – произнес Кивер чрезвычайно обходительно. Ни в его голосе, ни в манерах не промелькнуло ни намека, что он сделал нечто большее, чем выполнил обычную формальность. – Мы летим в Гаагу завтра утром рейсом в девять сорок пять. Быть может, теперь нам стоит отправиться ко мне на квартиру и уже там уточнить все подробности?

Кивер расплатился, и они взяли такси, доставившее их к дому в весьма фешенебельном районе рядом с Сент-Джеймсским парком.

Квартира Кивера выглядела роскошной и дорогой, но создавалось впечатление, что обставлена она была наспех. Лимас слышал, что в Лондоне работали компании, которые могли продать вам ряды корешков книг для полок и прислать декораторов, которые подобрали бы произведения живописи под цвет обоев. Лимас, который, вообще говоря, почти не обращал внимания на подобные мелочи, теперь с трудом верил, что находится в частной квартире, а не в номере отеля. Когда Кивер показывал отведенную ему комнату (окна которой выходили не на улицу, а на захламленный внутренний двор), Лимас спросил:

– И давно вы здесь обосновались?

– О, совсем недавно, – небрежно ответил тот. – Пару месяцев назад или чуть больше.

– Должно быть, такие хоромы обходятся в целое состояние. Но, как я полагаю, вы заслужили роскошь своими трудами.

– Спасибо.

У себя в комнате он обнаружил бутылку виски и сифон с содовой на подносе с серебряным покрытием. В дальней стене за занавеской располагался коридорчик, который вел к ванной и туалету.

– Отличное любовное гнездышко. И за все платит государство рабочих и крестьян?

– Заткнитесь, – откровенно грубо отозвался Кивер и добавил: – Если я вам понадоблюсь, есть внутренний телефон, связанный с моей комнатой. Спать я пока не собираюсь.

– Думаю, с пуговицами на ширинке я справлюсь сам, – съязвил Лимас.

– Тогда спокойной ночи, – излишне резко сказал Кивер и вышел.

«А он тоже весь на нервах», – отметил Лимас.

Разбудил его звонок телефона, стоявшего рядом с кроватью. Это был Кивер.

– Шесть утра, – сказал он. – Завтракаем в шесть тридцать.

– Хорошо, – ответил Лимас и положил трубку. У него болела голова.

Должно быть, Кивер заказал такси по телефону, потому что в семь утра в дверь позвонили, и он спросил:

– Вы готовы?

– У меня нет багажа, – ответил Лимас. – Только зубная щетка и бритва.

– Об этом мы позаботились. Меня интересует, готовы ли вы вообще?

Лимас пожал плечами.

– Готов, наверное. У вас есть сигареты?

– Нет, – ответил Кивер, – но вы сможете купить их в самолете. Вам неплохо бы как следует ознакомиться вот с этим, – добавил он, подавая Лимасу британский паспорт.

Паспорт был выписан на его настоящее имя, с его фотографией, в угол которой глубоко въелась печать министерства иностранных дел. Документ выглядел и не старым, и не новым; в графе профессия значилось «служащий». Семейное положение – холост. Держа его в руках впервые, Лимас ощущал легкое волнение. Это походило на женитьбу – как бы ни сложилось дальше, твоя жизнь никогда уже не станет прежней.

– А как насчет денег? – спросил он.

– Они вам ни к чему. За все платит фирма.