Текст книги "История Византии"

Между тем соседи Юстиниана осознали, что в ходе массовых чисток он уничтожил всех лучших офицеров, и не преминули воспользоваться этим. В 708 г. войска византийцев были разгромлены варварскими племенами в устье Дуная, а в 709 г. империя получила еще более серьезный удар: ей пришлось уступить арабам важный в стратегическом отношении город Тиану, в Каппадокии.

В том же 709 г. Юстиниан направил в Равенну карательную экспедицию. Мотивы этой акции остались тайной, но доподлинно известно, что командовал отрядом некий Феодор, имевший директиву пригласить всех высокопоставленных сановников Равенны на пир, устраиваемый в честь императора. Ничего не подозревая, они явились в назначенный день, после чего оказались схвачены, закованы в кандалы, посажены на корабль и отправлены в Константинополь, а солдаты же Феодора, естественно, занялись разграблением города. Когда равеннские сановники прибыли в Константинополь, они предстали перед Юстинианом, который приговорил их к смерти. Он пощадил лишь архиепископа – его ослепили и сослали в Понт. Только после смерти Юстиниана несчастному позволили вернуться.

В Равенне действия императора привели к открытому мятежу; в Риме же, наоборот, не было никакой реакции. Любой папа протестовал бы против подобного обращения со своей паствой и с прелатом, но Константин I не произнес ни слова протеста. Похоже, папа не желал ссоры с императором, а наоборот – надеялся на разрешение имеющихся между ними разногласий. 102 канона, утвержденных Юстиниановым синодом, все еще не получили папского одобрения, и в 711 г. Константин, по происхождению сириец, сам прибыл в Константинополь, чтобы раз и навсегда уладить спорные вопросы. У семнадцатимильного камня его встретила внушительная делегация, во главе которой были патриарх и соправитель императора, сын Юстиниана Тиберий, которому к тому моменту исполнилось шесть лет. Император, как ни странно, отсутствовал – находился в Никее. Он и Константин встретились на полпути между Константинополем и Никеей – в Никомедии, где Юстиниан простерся ниц, чтобы облобызать стопы папы. Потом они вместе вернулись в Константинополь, где и началась их дискуссия. Уступки были сделаны с обеих сторон, и в итоге папа утвердил примерно половину канонов, остальные император вычеркнул. В октябре папская миссия благополучно вернулась в Рим.

В начале 711 г. Юстиниан снарядил еще одну карательную экспедицию под началом Патрисия Стефана, на этот раз направив ее к бывшему месту ссылки, городу Херсонесу в Крыму. Трудно сказать, руководствовался ли он в данном случае только чувством мщения к херсонесцам, которые в свое время не жаловали ссыльного императора. Дело в том, что его шурин каган некоторое время назад вступил в Херсонес и там посадил хазарского тудуна – правителя. Возможно, это формально-юридическое нарушение имперской границы и побудило Константина прибегнуть к репрессиям, но каковы бы ни были его мотивы, цели своей он достиг. Семерых знатных горожан зажарили заживо, огромное количество утопили и человек тридцать, включая тудуна, отправили в цепях в Константинополь. Но когда карательный корпус возвращался назад на кораблях, поднялся один из знаменитых черноморских штормов и поглотил большую часть флотилии.

Юстиниан, услышав о катастрофе, разразился смехом: трудно уйти от мысли, что он стал очередной жертвой наследственного сумасшествия. Вскоре он получил еще одно известие из тех же мест: хазарская армия прибыла в Херсонес, чтобы защитить город от атак византийцев, а гарнизон Юстиниана перешел на сторону врага. Видимо, императору теперь стало не до смеха и он сделал шаг к примирению: освободил тудуна и в сопровождении эскорта из 300 солдат отправил назад – ему было позволено вновь занять свою должность. С тудуном отправился великий логофет Георгий Сирийский с предписанием принести кагану извинения императора за все то, что произошло.

Но жители Херсонеса не были настроены примирительно: логофета и его свиту по прибытии казнили; тудун с эскортом из 300 человек был отправлен к кагану. К несчастью, в дороге он скончался, и хазары, исходя из того, что ему, вероятно, понадобится эскорт на пути в иной мир, перебили изрядную часть солдат.

Херсонес и другие города Крыма объявили, что более не признают Юстиниана императором и у них есть на это место более подходящая кандидатура – уже давно находившийся в изгнании византийский военачальник по имени Вардан, который провозгласил себя василевсом и взял по такому случаю красивое древнее римское имя Филиппик.

Юстиниан сразу же подготовил новую экспедицию, командовать которой назначил патрикия Мавра; ему был отдан приказ сровнять Херсонес с землей. Но Мавр успел уничтожить только две его оборонительные башни, когда появилась хазарская армия и ему пришлось подписать с ней мирное соглашение. Понимая, что он не сможет вернуться в Константинополь, сообщить Юстиниану о своем провале и остаться при этом в живых, Мавр пал перед Филиппиком на колени. Жребий был брошен. Византийский флот и остатки армии прибыли в столицу с новым императором.

Юстиниан в это время находился на пути в Армению, но, узнав о произошедшем, сразу же изменил свои планы. «Рыкая аки лев», он повернул назад и поспешил в Константинополь, но прибыл слишком поздно. Филиппик появился первым и был принят горожанами с распростертыми объятиями. Юстиниана арестовали на двенадцатой мильной вехе и казнили на месте, а его голову послали новому императору в качестве трофея.

Когда известия о смерти Юстиниана достигли столицы, его мать, императрица Анастасия, поспешила увести своего маленького внука Тиберия во Влахернскую Богородичную церковь. Однако их настигли солдаты, посланные Филиппиком, и потребовали, чтобы принц был отдан на их попечение. Старая императрица умоляла оставить ребенка ей; тот в это время, охваченный ужасом, держался одной рукой за алтарь, а в другой сжимая частицу Креста Господня. Один из солдат, вырвав реликвию из руки Тиберия, почтительно положил ее на алтарь и лишь после этого потащил своего маленького пленника на крыльцо соседней церкви, где, как повествует византийский хронист, «зарезал его, как овцу».

Так, по совершении хладнокровного убийства маленького мальчика шести лет Ираклиева ветвь была пресечена навсегда. Пять императоров сменили друг друга в процессе прямого престолонаследия и образовали первую подлинную династию в византийской истории. Начало этой династии было великолепным, конец оказался жалким и трагическим.

Юстиниан II не явился абсолютным бедствием для страны. Он многое сделал, особенно в первый период своего правления, для укрепления ее безопасности; сумел улучшить отношения с арабами и болгарами; добился уважения от Римской церкви. Это был последний император, которому довелось принять папу в качестве почетного гостя в своей столице[35]35
   Следующим папским визитом в Константинополь (Стамбул) стал приезд Павла VI в 1967 г. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Однако все эти заслуги не могут служить оправданием для совершенных Юстинианом зверств. Ожесточенность его натуры нередко объяснялась увечьями, которые были ему нанесены. Обезображенное лицо Юстиниану пришлось выставлять на всеобщее обозрение, и его внешний вид удалось лишь в незначительной степени улучшить искусственным носом из чистого золота. Но это может послужить только объяснением, но не оправданием. В общем, подданные империи были рады избавиться от своего жестокого василевса, и его смерть, наступившую 4 ноября 711 г., вряд ли можно назвать преждевременной.

9
Иконоборчество (711–802)

Филиппик Вардан оказался безнадежным гедонистом; среди серьезных вопросов его интересовали, по-видимому, только теологические диспуты былых времен, которые он стремился возродить. Василевс даже попытался вновь найти компромисс с монофелитами, но в Риме не нашел поддержки ни своим идеям, ни даже своему статусу: папа Константин, пришедший в ужас от того, какая участь постигла его друга Юстиниана, категорически отказывался признавать нового правителя.

Между тем убийство Юстиниана предоставило болгарскому хану такой шанс, в котором он более всего нуждался. Хан уже во второй раз вторгся в пределы империи и вновь дошел до самых стен Константинополя. Чтобы отбросить захватчиков, Филиппик решил призвать дополнительные войска из фемы Опсикий, находящейся на противоположном, юго-западном побережье Мраморного моря. Это решение оказалось для него роковым. Опсикийцы не испытывали особой преданности к узурпатору. 3 июня 713 г., когда Филиппик отправился отдыхать после утреннего пиршества с друзьями, группа опсикийских солдат ворвалась в его опочивальню и увела императора на ипподром, где ему выкололи глаза. Он правил только девятнадцать месяцев.

Выбор сената и народа пал на Артемия, главного секретаря бывшего императора, и на следующий день, в праздник Троицы, он был коронован как Анастасий II. Анастасий оказался намного более толковым правителем, чем его предшественник. Главную проблему для страны в этот период представляла внешняя угроза. Болгары к тому времени вернулись в родные земли, и теперь основная опасность исходила от арабов: императорские разведчики доносили, что сарацины готовят полномасштабное вторжение в Византию. Анастасий сразу же начал восстанавливать и укреплять городские стены. Государственные зернохранилища он наполнил доверху, а каждому горожанину было вменено в обязанность запастись таким количеством продовольствия, которого хватило бы его семье на три года. Верфи стали работать так напряженно, как никогда ранее. Империя не могла позволить себе вновь быть застигнутой врасплох.

Но зачем ожидать атаку противника – может быть, лучше ее предотвратить? В начале 715 г. Анастасий решил нанести по сарацинам упреждающий удар, использовав в качестве базы остров Родос. Увы, у опсикийских войск уже развился вкус к мятежам. Как только они прибыли на Родос, то набросились на Иоанна, великого логофета, командующего экспедицией, и забили его до смерти. Затем опсикийцы двинулись на Константинополь, подобрав по пути одного мирного, безобидного сборщика налогов по имени Феодосий, которого они решили провозгласить императором, – чему трудно найти объяснение. Подобная честь была для него столь же неожиданна, сколь и нежелательна. Тем не менее он занял трон, а Анастасий соответственно был с него свергнут, после чего бывший император удалился в монастырь в Фессалониках.

К моменту восшествия на престол Феодосия III Византия сменила за последние двадцать лет аж шесть императоров, причем пять из них были лишены трона насильственным путем. Никогда еще с момента основания Константинополя не было столь продолжительного периода анархии, но избавление было уже на подходе. Его инструментом стал некий Лев, к имени которого часто прибавляли прозвище Исавр, хотя, возможно, он не имел никакого отношения к исаврам. Лев был первоклассным военачальником, которого Анастасий назначил стратигом фемы Анатолик, одной из самых крупных и самых важных фем в империи.

Лев заручился поддержкой Артавасда, стратига Армениака, пообещав ему руку своей дочери и звание куропалата – одно из трех высших званий в империи, и они совместно начали поход на Константинополь. Под Никомедией мятежники с легкостью разбили небольшую армию под командованием сына Феодосия, взяв его в плен вместе со всей семьей. После чего Лев начал переговоры с патриархом и сенатом. Их не потребовалось долго убеждать, поскольку сарацины могли начать наступление в любой момент.

В начале 717 г. Феодосий, имея на руках охранную грамоту для себя и своего сына, отправился в монастырь в Эфесе, а 25 марта Лев триумфально вступил в город через Золотые ворота.

Он пришел к власти как раз вовремя. В разгар лета 717 г. брат халифа, Маслама, начал поход с армией в 80 000 человек на Малую Азию, а 15 августа уже стоял у Константинополя. И всего лишь через две недели, 1 сентября, бывший сухопутный генерал, а ныне адмирал по имени Сулейман во главе флотилии, численность которой хронисты оценивают в 1800 судов, вошел в Мраморное море. Так началась блокада города.

Лев III был готов к этому. За пять месяцев, прошедших с момента его коронации, он поспешил принять все необходимые меры оборонительного характера и обеспечил своих подданных всем необходимым для собственной защиты. Предыдущая осада была ограничена летними месяцами, теперь же она растянулась и на всю зиму, которая выдалась настолько суровой, что подобной никто не мог припомнить. Но более всего пострадали именно осаждающие, располагавшие в качестве защитных средств только легкими палатками. Кроме того, у них оказалось слишком мало продовольствия. Вскоре сарацины были доведены до такого состояния, что им пришлось есть своих лошадей, ослов и верблюдов, а под конец и умерших людей. Голод, как всегда, принес с собой болезни; замерзшая земля не позволяла проводить захоронения, сотни трупов сбрасывали в Мраморное море. Сам Сулейман оказался в числе жертв. К тому же и греческий огонь ежедневно приводил к потерям в сарацинском флоте.

Однако решающий удар по осаждающим нанесли болгары. Они не испытывали особой любви к византийцам, однако полагали, что если Константинополю суждено быть взятым, то пусть он лучше попадет в руки болгар, чем арабов. И когда на смену весне пришло лето, болгарская армия выступила с севера, напала на больных и деморализованных сарацин и уничтожила 22 000 человек.

Только теперь наконец Маслама подал сигнал к отступлению. Разрозненные остатки сухопутной армии медленно потянулись назад в Сирию; что же касается флота, то только пять судов вернулось домой в целости и сохранности.

Лев, которому на тот момент было немного за тридцать, прошел удивительный путь – от простого крестьянина до императора Византии, и за время своего восхождения спас империю от краха. Но, как ни удивительно, своей будущей славой он обязан не этим достижениям. Самый значительный и судьбоносный шаг ему еще предстояло сделать. Этот шаг имел прямое отношение к вековечным вопросам: является ли искусство союзником религии или ее самым коварным врагом? Возможно и допустимо ли визуальное изображение божества – и если да, то допустимо ли?

Неожиданное появление иконоклазма (иконоборчества) на византийской религиозной сцене часто объясняли близостью исламского мира, которому претила сама идея подобных изображений. И едва ли можно с категоричностью утверждать, что на Льва – чья семья происходила из Восточной Анатолии – не оказали влияние постулаты ислама. С другой стороны, эта новая и революционная доктрина была очевидным следствием монофизитского верования: если мы принимаем только божественную природу Христа, то, по логике вещей, не можем одобрить его изображение как человеческого существа. Если говорить о более прагматическом аспекте, то у иконоборцев были серьезные резоны. Культ икон становился все более и более неуправляемым, так что святым образам уже открыто поклонялись как чему-то самоценному, и порой они даже исполняли роль крестных во время крещений. И ряд епископов в Малой Азии в знак протеста против того, что они считали вопиющим идолопоклонством, приняли иконоборческий манифест.

Сам Лев поначалу не выказывал подобных взглядов. По-видимому, изменение умонастроения явилось у императора результатом мусульманских и иудейских влияний – подобный синкретизм воззрений обнаруживала некоторая часть христиан при византийском дворе. В 725 г. василевс выступил с рядом проповедей, в которых указывал на вопиющие эксцессы, связанные с деятельностью иконодулов (так назывались иконопочитатели): по мнению Льва, они выказывали открытое неповиновение Закону Моисея – как он изложен во Второй заповеди.

В 726 г. Лев от проповедей перешел к прямым действиям. С восточной стороны от собора Св. Софии находился главный вход в одно из зданий императорского дворца, известное как Халка; над массивными бронзовыми вратами, которые и дали зданию название[36]36
   Халка, или Халке – производное от греч. «халкеос» – бронзовый, медный. – Примеч. авт.


[Закрыть], висела огромная золотая икона Христа. Именно эту самую большую и самую известную икону в городе Лев определил первой для уничтожения.

Народная реакция оказалась крайне суровой: на командира отряда, направленного для уничтожения святого образа, натравили группу разъяренных женщин, и он был убит на месте. Засим в Константинополе последовали многолюдные демонстрации, в армии и на флоте были подняты широкомасштабные мятежи. Европейские подданные императора – наследники древней греко-римской традиции – недвусмысленно дали понять их правителю о своих настроениях и предпочтениях: они любили и почитали иконы и были готовы сражаться за них. В 727 г. восстал Равеннский экзархат, поддержанный папой. Тот был возмущен не только варварским уничтожением иконы Спасителя, но и самонадеянностью императора, без всяких оснований присвоившего себе главную роль в разрешении доктринальных вопросов. Византийский экзарх был убит, а мятежные гарнизоны, в рядах которых находились местные рекруты, сами выбрали себе командиров и заявили о своей независимости от империи[37]37
   К слову сказать, этим было положено начало Венецианской республике. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Стоит обратить внимание, что все эти мятежи явились следствием не императорского указа, но всего лишь одного-единственного деяния императора: уничтожения иконы Халки. Казалось, что ввиду подобных последствий Лев прекратит акцию по уничтожению икон, но он не привык отменять собственные решения. А в 730 г. он наконец обнародовал и соответствующий эдикт – направленный против всех икон: они подлежали уничтожению, а тех подданных империи, кто выкажет неповиновение, следовало арестовывать и наказывать.

На Востоке наиболее тяжелый удар пришелся по монастырям, многие из которых имели у себя великолепные собрания древних икон – наряду с огромным количеством священных реликвий, которые отныне также подпадали под осуждение. Сотни монахов тайно бежали в Грецию и Италию, захватив с собой лишь те сокровища, которые можно было сокрыть под своими рясами. Другие искали пристанища в пустынях Каппадокии, где поверхностные залежи мягкого и рыхлого туфа образовывали пещеры, на протяжении уже длительного времени служившие убежищем для христианских общин, которым угрожали нашествия сарацин. На Западе папа Григорий II публично осудил иконоборчество и отправил Льву послание, в котором предлагал оставить вопросы христианской догматики в компетенции соответствующих специалистов.

Лев в ответ вознамерился поступить с Григорием так же, как Констант II поступил с папой Мартином, но корабли, посланные для ареста понтифика, пошли ко дну в Адриатике, а вскоре умер и сам папа. Его преемник Григорий III повел столь же решительный курс – издав указ об отлучении от церкви всех, кто поднимет нечестивую руку на священные реликвии. Лев ответил ему тем, что перевел Сицилийскую и Калабрийскую епархии – наряду еще со многими епархиями на Балканах – из юрисдикции римской под юрисдикцию константинопольскую. Отныне отношения между Восточной и Западной церквями были отмечены неприкрытой враждебностью.

О последнем десятилетии правления Льва мы знаем не много. Хотя 730-е годы были относительно спокойным временем для Византии, этот период, конечно, нельзя назвать счастливым и благополучным. Лев III, как и Ираклий до него, спас западный мир, но если Ираклий стремился положить конец религиозной розни, Лев почти намеренно разжигал ее. К моменту его смерти 18 июня 741 г. империя, хотя и была надежно защищена от сарацин, оказалась настолько глубоко и безнадежно погружена во внутреннюю рознь, как никогда еще до сих пор.

Константин V, сын и наследник Льва III, был последним византийским правителем, который мог воссоединить Римскую империю. Известный под непривлекательным прозвищем Копроним (явившимся результатом конфуза, произошедшего с ним во время крещения[38]38
   От греч. «копрос» – навоз, нечистоты; по словам Феофана, младенец Константин во время крещения испражнился в святой купели.


[Закрыть]), с самого детства Константин был предан идее и делу иконоборчества. Почти не приходится сомневаться, что именно по этой причине его зять Артавасд, который был намного старше Константина, предпринял против него в 742 г. внезапную атаку и провозгласил себя василевсом. Артавасд немедленно распорядился заняться восстановлением икон, которые стали вновь появляться в городе в поразительных количествах, и за шестнадцать месяцев Константинополь приобрел почти прежний вид. Но Константин вскоре взял реванш. Артавасда и обоих его сыновей подвергли публичному ослеплению, патриарх Анастасий, короновавший его, был высечен, раздет догола и провезен на осле, сидя задом наперед, вокруг ипподрома, после чего, как это ни покажется удивительным, восстановлен в своей должности. Дело в том, что Константин стремился уменьшить влияние церковной иерархии – основательно дискредитированный патриарх стал идеальной фигурой для этой цели.

Ненависть Константина к иконопочитателям теперь разгорелась еще больше, преследования по отношению к ним стали жестче, однако в иных аспектах иконоборцы были далеки от пуританства и в визуальных искусствах изображение секулярных предметов дозволялось. К примеру, во дворцовой церкви во Влахернах выложенное мозаикой изображение жизни Христа заменили пейзажем; стены патриаршего дворца несколько неуместным образом были украшены сценами скачек и охоты.

Сам Константин, бесстыдно ведший бисексуальный образ жизни, заполнил двор молодыми фаворитами с утонченными манерами. О нем также известно, что он был превосходным арфистом. Однако император оставался глубоко религиозным человеком – монофизитом. При всех своих убеждениях ему потребовалось еще двенадцать лет, прежде чем он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы созвать собор, который должен был формально одобрить иконоборчество. Но на это мероприятие Константин не позвал представителей от александрийской, антиохийской и иерусалимской епархий, чьи патриархи выступили в защиту икон. И конечно, приглашения не были посланы в Рим. Скромное собрание, проведенное 10 февраля 754 г., не имело, таким образом, никаких разумных оснований именовать себя Вселенским. После семимесячных дебатов делегаты изложили свои выводы, которые не вызвали ни у кого удивления. По мнению иерархов, природа Христа являлась «апериграптос», то есть «неограничиваемой», и, таким образом, ее нельзя представить в виде образа в некоем конечном пространстве. Изображения Пресвятой Девы и святых отдавали языческим идолопоклонством и тоже подлежали осуждению.

Именно в подобных заключениях и нуждался император. Его указы нашли официальную церковную поддержку, иконопочитатели были отлучены от церкви. И преследования продолжились – особенно это касалось монастырей. Самой известной жертвой стал Стефан, настоятель монастыря Св. Авксентия; обвиненный во всех возможных пороках, он был забит до смерти камнями. А вообще количество монахов и монахинь, которые претерпели осмеяние, увечья и даже смерть, выступив в защиту икон, исчислялось несколькими тысячами. В частности, стратиг Фракисия повелел всем монахам и монахиням жениться, в противном случае им грозила высылка на Кипр. О нем также известно, что он поджигал бороды непокорным монахам и предавал огню целые библиотеки.

Впрочем, гонение на монастыри со стороны высшей власти имело под собой не только теоретическую, но и практическую основу. За последние столетия число монашеских обителей в империи умножилось до опасной степени. Огромные области Малой Азии почти обезлюдели, особенно после эпидемии бубонной чумы в 745–747 гг., которая забрала треть населения. Появилась крайняя нужда в человеческих ресурсах – для возделывания земли, для защиты границ и особенно для интенсивного воспроизводства населения. Вместо этого все больше людей, как мужчин, так и женщин, делали выбор в пользу жизни, совершенно бесполезной для государства. Но Константин проиграл эту битву – вскоре после его смерти монастыри оказались заполнены так же, как и в прежние времена.

Правление Константина Копронима оказалось настолько затенено его иконоборчеством, что зачастую совершенно забывают о военных достижениях императора. Он был отважным бойцом и блестящим полководцем, из всех подданных василевса именно солдаты любили его больше других. Удача повернулась к нему лицом в 750 г., когда настал конец дамасской династии Омейядов. Халифат перешел в руки багдадских Аббасидов, которые были более заинтересованы в Персии и Афганистане, чем в Европе, Африке и Малой Азии. И у находившегося в Константинополе императора появилась возможность обратить свой взор на другого противника.

Речь идет о болгарах. Отныне следовавшие одна за другой болгарские военные кампании стали характерной чертой византийской жизни. Сам Константин провел не менее девяти таких кампаний; в одном из сражений, произошедшем 30 июня 763 г., он совершенно уничтожил вторгшуюся в империю армию хана Телеца – это событие император отметил триумфальным вхождением в свою столицу. В 775 г. его очередная кампания пришлась на исключительно жаркий август. Во время похода ноги императора настолько распухли, что не могли больше держать его. Из этого похода Константин так и не вернулся домой – он умер 14 сентября. Ему было пятьдесят семь лет.

К несчастью, Константин никогда не проявлял о своих западных владениях такой заботы, как о восточных. Вместо того чтобы оказывать сопротивление наступавшим лангобардам, он намеренно восстановил против себя папу, а вместе с ним и подавляющее большинство его итальянской паствы – своим иконоборчеством. Каким-то образом Равеннскому экзархату удалось сохраниться в череде событий 727 г., но в 751 г. Равенна оказалась все же захвачена лангобардским королем Айстульфом, и последний плацдарм империи в Северной Италии был утрачен. Рим, покинутый императором, остался беззащитным перед врагами.

Но ненадолго. К западу от Альп появилась новая мощная сила. Вождь франков Пипин Короткий сверг последнего короля династии меровингов Хильдерика, и папа Стефан II лично отправился в королевство франков, где в 754 г. помазал его на царство. За это Пипин обещал передать все бывшие имперские территории, ныне захваченные лангобардами, папству. Он оказался верен своему слову. Франкские войска ворвались в Италию и поставили Айстульфа на колени. В 756 г. Пипин провозгласил папу единственным правителем бывшего экзархата, который простирался диагональной полосой по центральной Италии, включая в себя Равенну, Перуджу и сам Рим. Полномочия Пипина на подобные деяния, мягко говоря, вызывали сомнения, но волею судьбы этот союз с папой привел менее чем через полстолетия к появлению единственного в своем роде христианского государственного образования – не считая самого папства, – которое выступило с притязаниями, равносильными византийским. Это новое государство объявило себя «Священной Римской империей».

Константин Копроним был трижды женат, произведя на свет шестерых сыновей и дочь; самый старший из сыновей после смерти императора занял трон под именем Льва IV. Он проявил себя не таким значительным правителем, как его отец, но тут следует сделать скидку на два обстоятельства: первое – болезнь, которая свела его в могилу в тридцать один год, а второе – жена Ирина. Склонная к интригам и двуличная, снедаемая амбициями и жаждой власти, она явилась источником разного рода раздоров и бед в империи. К тому же на ее счету одно из самых отвратительных убийств, которое даже для византийской истории представляет собой что-то особенное. Почему Лев выбрал ее – остается загадкой. Неизвестно, из какой она происходила семьи, а ее родные Афины к тому времени стали малозначительным провинциальным городом. Правда, Ирина была поразительно красива, но в империи имелось множество красивых женщин. Как и большинство афинян, она являлась ревностной сторонницей икон и противилась иконоборчеству и всему, что за ним стояло. Благодаря ей ссыльным монахам дозволили вернуться в монастыри, Пресвятая Дева вновь была принята в качестве предмета почитания.

Летом 780 г. Льва свалила жестокая лихорадка. Он умер 8 сентября, после него остался десятилетний сын Константин. Ирина немедленно объявила себя регентшей и в течение следующих одиннадцати лет осуществляла очень эффективное управление империей. Однако ее положение не было непоколебимым. Армия в Анатолии, в подавляющем своем большинстве стоявшая на иконоборческих позициях, немедленно подняла мятеж в поддержку одного из пяти братьев Льва, совершенно неспособных к государственному управлению. Восстание быстро подавили, его зачинщики понесли наказание, всем пятерым братьям выбрили тонзуру, и они были насильно посвящены в духовный сан.

Поскольку все высшие посты в церкви и государстве и большинство должностей в армии все еще находились в руках иконоборцев, Ирине, казалось бы, следовало действовать очень осторожно. Но, несмотря на такой неблагоприятный расклад, а также на череду мятежей, восстаний, военных неудач как на Востоке, так и на Западе, Ирина продолжала жестко проводить свою политику. В 784 г. патриарх-иконоборец сложил с себя полномочия, и это место занял его бывший секретарь и ставленник Ирины Тарасий.

Он решил, что первым делом необходимо восстановить хорошие отношения с Римом, вследствие чего Ирина и ее сын предложили папе Адриану I послать делегатов на новый собор, который должен был отвергнуть решения предыдущего еретического собрания. Папа охотно на это согласился, и, когда в церкви Св. Апостолов 17 августа 786 г. открылся собор, где присутствовали делегаты из Рима и всех трех восточных патриархатов, решение вопроса в пользу иконопочитателей казалось гарантированным. Однако вскоре после того как делегаты заняли свои места, в помещение неожиданно ворвались солдаты и разогнали собрание иерархов. Папские легаты, глубоко потрясенные, сразу же отбыли в Рим.

Ирина и Тарасий действовали быстро. Несколько недель спустя они объявили о новом походе против сарацин. Склонные к непослушанию войска были отправлены в глубь азиатской части империи и, по прибытии туда, расформированы; их место в столице заняли заслуживающие доверия части из Вифинии. В сентябре 787 г. все же состоялся Седьмой Вселенский собор. Он прошел в том же месте, где и первый, – в соборе Св. Софии в Никее. Два папских делегата играли главенствующую роль на этом собрании. Иконоборчество было осуждено как ересь, однако иконы признавались скорее предметами почитания, чем поклонения. Для проведения последнего заседания собор переехал в Константинополь. Оно прошло во дворце Магнавра под совместным председательством Ирины и ее сына. Под постановлениями, принятыми собором, торжественно подписались они оба, и делегаты разъехались по домам.

Семнадцатилетний василевс Константин VI, естественно, являлся пока лишь номинальным главой империи, но в 790 г. Ирина допустила серьезную ошибку. Вместо того чтобы привлечь сына к более тесному участию в управлении государством, регентша издала указ, где объявляла себя первым лицом империи пожизненно. Отныне Константин стал объединяющей фигурой для всех врагов его матери, включая многих представителей старой иконоборческой гвардии. Вскоре был организован заговор против Ирины, но она вовремя узнала о нем, наказала виновных, бросила Константина в темницу и потребовала, чтобы вся армия принесла клятву верности ей лично. В Константинополе и европейских провинциях солдаты принесли клятву достаточно охотно, но в Малой Азии войска ответили категорическим отказом. Быстро начал распространяться мятеж – уже через несколько дней Константин был объявлен единственным законным правителем империи. Ставракий, главная фигура в окружении Ирины, был высечен, ему выбрили тонзуру и отправили в ссылку. Саму Ирину взяли под стражу прямо во дворце. Константин, спешно освобожденный из тюрьмы, обнаружил, что его популярность велика, как никогда прежде, а права на трон неоспоримы. Будущее принадлежало ему.