Книга: Избранные мысли Джона Рёскина - Джон Рёскин

"Есть только одно условие, когда человек может благородно не думать - это в гробу." *** "Каждое слово имеет только то значение, в каком может воспринять его слушатель. Вы не уясните значение чести человеку бесчестному или любви тому, кто чужд ей. Стараясь низвести значение этих слов до их понимания, вы дойдете только до того, что у вас не будет больше слов для выражения чести и любви." *** "Если бы войны, вместо того чтобы разорять дома крестьян и опустошать их поля, только уничтожали бы фарфоровые украшения на столах в ваших гостиных, то ни одна война не продлилась бы и недели." *** "Деньги представляют собою странного рода семя: накопляемое оно становится ядом, а расссеиваемое - хлебом." *** "Лучше перестаньте говорить о независимости, так как вы зависите не только от каждого поступка окружающих вас людей, о которых вы никогда и не слыхали, но и от каждого поступка всех прошлых людей, тысячи лет назад превратившихся в прах." *** "Искусство богатеть есть неизбежно также искусство удерживать ближнего в состоянии бедности." *** "Мы обыкновенное верим в бессмертие, чтобы избежать приготовления к смерти, и в отсутствие бессмертия, чтобы избежать приготовления к будущей жизни." *** "Я не только верю, но и знаю, что существует ад; и когда люди доходят до уверенности, что добродетель невозможна без страха ада, то я твердо знаю, что они именно находятся в аду."

Джон Рескин тоже очень симпатичный человек, идеалист, социалист, и, как и все люди левого толка (к которым в какой-то степени я отношу и себя), он крайне наивен. Рескин провозглашает максимы о том, как надо жить, что нужно делать, какой мы должны сделать нашу молодежь, о том, что нужно отринуть Золотого тельца и во главу угла поставить бескорыстие. Все это очень мило и... абстрактно. Например, Рескин восстает против того, чтобы творчество, искусство и преподавание оплачивались (привет поборникам авторских прав!). Британский критик и искусствовед считает, что творческая работа либо преподавание - само по себе удовольствие и не нуждается в оплате. Эти прекраснодушные рассуждения хороши, но, увы, приходят в неизбежное противоречие с реальностью. На что же жить школьным учителям или уличным художникам, если упразднить плату за их труд? Понимал ли Рескин, что обрекает их на физическое исчезновение? Думаю, увы, он об этом даже не задумывался.

В размышлениях Рескина есть много глубоких мыслей: например, о том, что человеку необходимо в своей жизни иметь предмет восхищения, другого человека, который превосходил бы вас и к общению с которым вы бы стремились всей душой; или мысль о благородном воздействии искусства и воображения на нашу повседневную жизнь. Но когда дело доходит до религиозных постулатов, я ощущаю растерянность, потому что не чувствую так, как Рескин. Я всего лишь жалкий продукт современного мира, унылый, сомневающийся комок нервов. Я не уверена, что существует высшая справедливость. И когда Рескин говорит о том, что все достигнут счастья, просто хорошо выполняя вверенную им работу, хочется возразить: очень просто выдвигать такие теории, если ты сам - критик, искусствовед, преподаватель и сам занимаешься интересным и любимым делом, а вот как бы ты запел, будучи, скажем, трубочистом?

Я в смешанных чувствах после прочтения этой книги. Наверно, чтобы дорасти до ее мудрости и простоты, нужно сначала примириться с собой и принять свой жребий. Смирение - добродетель, которая редко встречается сегодня. Эту книгу нужно читать людям особого склада. У остальных она оставит много горечи, недоумения и желание возразить автору, который, увы, уже неспособен никому ответить.