Текст книги "Островитянин"

Когда, наконец, старшие воины поднялись с земли, то длинношея уже нигде не было видно. Он исчез так же внезапно, как и появился.

Несколько охотников все же метнули копья вслед убегавшему зверю, однако Минда удержал тех, кто порывался броситься в погоню.

– Остановитесь! И думать забудьте о том, чтобы гоняться за тварью в темноте. Попробуем разыскать его при свете дня. А сейчас отнесите раненых к кострам.

В ночи зазвучали радостные вопли и победные песни воинов. В такт ей застучали копья по щитам, а младшие воины, ликуя, запрыгали в танце. Внезапно вспыхнувшее веселье прервал недовольный голос одной из женщин:

– Если вы не забыли, то отел еще не завершился, а пока вы здесь скачете, как последние болваны, всех нас запросто могут сожрать коты или полосатики! Если уж участь женщин вас не тревожит, то позаботьтесь хоть о стадах!

Разгоряченные схваткой мужчины с довольным смехом вернулись на свои сторожевые посты. Вместе с одним из старших воинов Ребья поднял Гейла на ноги. Сперва тот из-за шока не чувствовал боли, но сейчас, когда возбуждение спало, он едва удерживался от крика. Хуже всего досталось правому бедру. Боль терзала так сильно, что пока они добрались до костра, юноша несколько раз едва не лишился чувств. Когда Гейла усадили возле огня, он с облегчением вздохнул: несмотря на то, что ночь была теплая, юноша весь дрожал от усталости и большой потери крови.

Мальчишки, в чью обязанность входило поддерживать огонь, набили травой кожаные мешки, чтобы раненым было удобно сидеть. Пенду воткнул в землю копье.

– Это чтобы завтра было легче опознать твое тело, – заявил он. – Скажу честно, на тебя и сейчас страшно смотреть, боюсь подумать, что будет завтра.

– Об этом не беспокойся, я еще успею поразвлечься с твоими вдовами у тебя на могиле, – едва слышно отозвался Гейл.

– Ну, раз шутит, значит, будет жить! – и Пенду со смехом двинулся прочь.

Сам Гейл не был в этом так уверен. В свете костра он мог разглядеть, что его бедро располосовано четырьмя глубокими параллельными ранами – это были следы когтей длинношея. Кровь шла не сильно, но юноша пока не знал, хорошо это или плохо. Пусть даже он не умрет от потери крови, однако, рана вполне может загноиться.

Примерно через час перед ним возник Тейто Мол с учеником. Шаман успел сходить в деревню и приволок целый мешок снадобий для лечения раненых. Говорящий с Духами внимательно осмотрел бедро Гейла и заявил, что сперва должен заняться другими ранеными.

В большинстве своем воины отделались лишь ссадинами и царапинами. Им Тейто Мол дал выпить какую-то настойку и отправил их на свои посты. Однако, с Готой пришлось повозиться подольше: у него была сломана нога. Двое крепких мужчин держали юношу, а Тейто Мол дергал его за колено, покуда концы сломанной кости, наконец, не сошлись с глухим треском. Гото морщился, кусал губы, однако даже не охнул.

Чтобы чем-то помочь, утешить и подбодрить раненых, к костру направились две женщины: это оказались Лерисса с матерью. Когда женщины остановились возле Гейла, юноша бросил на них быстрый взгляд, но тут же отвел глаза. Обе шессинки были совершенно обнажены и в крови с головы до ног. Считалось неразумным портить одежду, когда занимаешься таким грязным делом, как принятие родов у кагг. В подобную ночь было не принято глазеть на женщин, и мужчины вели себя с ними так, как будто те были полностью одеты.

– Говорят, нынче ты вел себя как герой, – заметила Лерисса.

– Нынче героями были все, – возразил юноша и мысленно добавил про себя: «Кроме Гассема». – Драка была славная, и всем нам здорово повезло, что мы остались живы. – Гейл осекся, ведь его могли подслушать злые духи – и поспешил добавить: – По крайней мере, пока.

– Верно, – подтвердила Амарра, – и все же тебе удалось обнаружить зверя до того, как он напал на вас, и именно твой удар копьем спас Готу. Если бы не ты, то длинношей убил бы его.

Гейла всегда поражало то, с какой скоростью женщины узнавали все слухи.

– И если рана не причиняет тебе чрезмерных страданий, то расскажи нам, как все это произошло, – попросила Лерисса.

Услышав подобную просьбу, юноша не мог и подумать о том, чтобы отказаться. Воинская гордость не позволяла Гейлу признать что болезненная – а, возможно, даже смертельная рана – способна помешать ему вести разговор или заставить голос прерываться. Стараясь быть как можно более кратким молодой воин описал события прошедшей ночи. Он объяснил, каким образом сумел определить, где скрывается длинношей. Гейл чувствовал себя смущенным. Ему казалось недостойным мужчины хвастаться, ведь в схватке участвовало не мало воинов, все они наравне подвергались опасности, и ни кто не попытался уклониться от драки, чтобы спасти свою жизнь. Свой рассказ Гейл завершил на том, как он свалился от удара длинношея и заявил, что после этого почти ничего не мог разглядеть. Но на самом деле юноша не хотел упоминать о малодушии Гассема.

Женщин его рассказ привел в восторг, и они поспешили обратно к стаду, чтобы поделиться с измученными тяжелой работой подругами новыми подробностями ночного происшествия. Гейла пробил озноб. Тейто Мол вернулся к нему лишь на рассвете, когда розовая полоска уже появилась над восточным горизонтом. Старик дал юноше выпить какой-то отвар, а затем занялся его бедром.

– Тебе повезло, Гейл, легко отделался, – заявил он. – Видишь, раны идут вдоль мышцы. Пройди они поперек, и ты бы остался на всю жизнь калекой. – С этими словами старик присыпал раны порошком из трав, и на Гейла накатила новая волна боли. Рядом стояли два старших воина, наблюдавших за действиями Говорящего с Духами.

– Красивые у тебя раны, паренек, – заявил один из них. – Если выживешь, то шрамы будут просто отменными. А уж если обвести их красной краской, так вообще глаз не оторвешь. Это ничем не хуже шрамов от настоящего боя.

– А мне кажется, что синий цвет на ноге будет смотреться лучше, – возразил его товарищ.

Почему бы вам самим не пойти и не заработать пару отличных шрамов, поохотившись на длинношея, – предложил им Тейто Мол.

– Уверен, он давным-давно издох, – возразил первый. – А если и нет, то давным-давно сбежал отсюда подальше. И тем более, если мы его убьем, то нарушим табу.

Шаман с раздражением покосился на него.

– Не болтайте чепухи, – проворчал он. – Даже если сейчас зверь очень далеко, он представляет опасность и для кагг, и для людей, а время отела еще не закончилось.

Воины, смущенные строгой отповедью, сочли за лучшее удалиться.

– Каждый глупец уверен, будто все на свете знает о запретах и обрядовых табу, – пробурчал старик. – Занимались бы лучше своим делом, а толкование законов предоставили мне.

Приложив к ранам Гейла комки паутины, Тейто Мол осторожно перевязал ногу холщовой тканью, а сверху примотал полоски тонкой кожи.

– Повязку нельзя делать плотной, – пояснил он. – Можешь еще ослабить ее, если нога начнет распухать, и смотри, чтобы под повязку не могли забраться мухи. Ни в коем случае нельзя позволять им коснуться открытой раны: ведь на крыльях мух живут болезнетворные духи.

Когда рассвело, то мужчины собрались продолжить охоту на длинношея. Им на помощь подоспел и старый охотник из соседней деревни. Пока он разглядывал место схватки, воины беседовали между собой, а к Гейлу подошел Люо, искренне сокрушавшийся тем, что пропустил самое интересное.

– Так я и знал: все, кроме меня, добыли славу! Нет в мире справедливости! А ты еще умудрился заполучить такие великолепные раны!

– Если хочешь, я с удовольствием уступлю их тебе, – возразил на это Гейл.

Данут подошел к ним поближе.

– Я так и знал, что ты найдешь ловкий способ, чтобы увильнуть от обязанностей сторожить кагг. Успеешь отдохнуть на славу, пока закончится отел, а мне придется работать за двоих.

– И не только работать. Кроме того, тебе придется помогать мне умываться и менять одежду, – засмеялся Гейл. Затем он обернулся к Ребье. – Я видел, как ты проткнул этой твари бок. Как ты думаешь, мог ли этот удар оказаться смертельным?

Ребья покачал головой.

– У этого чудища ребра крепкие что твоя бронза. Вот, посмотри… – Юноша протянул свое копье Гейлу – наконечник был заметно погнут. – То же самое и у остальных. Никто не рискнет утверждать, что своим ударом мог нанести зверю серьезную рану. Так, все больше царапины…

– И не забывайте о том, что эти животные обладают немалой магической силой, – заметил Тейто Мол, укладывая в мешок лекарственные снадобья.

По знаку Минды часть воинов поспешили присоединиться к отряду охотников, остальные оставались охранять стадо. Гейл пребывал в полузабытьи. Он то проваливался в темноту, то вновь приходил в сознание. Однако, когда днем мужчины вернулись, юноша уже чувствовал себя гораздо лучше. А вот охотникам, похоже, не сопутствовала удача.

– Неужто ты еще жив? – воскликнул Ребья, завидев Гейла.

– Неужели вы не нашли зверя? – в свою очередь поинтересовался раненый.

– Разумеется, нашли, – вздохнул Люо. – Но впереди нас шли старшие воины. Они так и не рискнули напасть на него.

– Хотя тварь выглядела ослабевшей, – заметил Пенду, – совсем не то, что ночью. И все равно старшие не стали подходить ближе. Похоже, они все же не решаются нарушить табу, что бы там им не твердил Говорящий с Духами.

– Вот болваны! – воскликнул Тейто Мол. – Ну, а что длинношей?

– Мы гнались за ним больше часа, – отозвался Люо, – покуда он не забрался в болото. Там мы слышали, как он шлепал по воде, а затем все стихло. Старый охотник заявил, что там его искать бесполезно, и мы повернули восвояси.

– Эта тварь принесет нам еще немало горя, – с мрачным видом предрек Тейто Мол.

Старый охотник из соседней деревни остался у них в лагере, чтобы наточить копья, затупившиеся во время схватки. Гейл с любопытством наблюдал за ним. Охотник, подобно всем своим соплеменникам, был невысок, смуглолиц и морщинист. У него были темные волосы, карие глаза, одежда из выделанной кожи и костяные украшения.

– А что будет делать длинношей теперь?

– Будет прятаться, пока не залечит раны. – Обычно шессины почти не понимали гортанную речь охотников, однако этот человек достаточно долго жил среди них, чтобы выучиться их наречию – И ему здорово досталось, так что длинношей будет отлеживаться не один круг луны, и все же он не издохнет.

– А что же он будет есть?

– Как только длинношей слегка оправится, то по ночам начнет выходить и искать падаль. А потом и охотиться.

– Он останется в наших краях или поищет себе иные угодья?

Старик пожал плечами.

– Понятия не имею. – Сидя на корточках, охотник камнем выглаживал стальные края копья. – Лишь одно могу сказать – беда не за горами.

Но этих слов Гейл уже не слышал, он вновь лишился чувств.

Глава третья

Гейл с Данутом как обычно весело перешучиваясь, гнали стадо кагг вместе с двумя десятками младших воинов, которым поручили доставить животных для продажи на побережье.

Трое старейшин и полдюжины старших воинов сопровождали отряд. На продажу шли одни лишь самцы: старые, больные либо увечные. Всех их заблаговременно охолостили, дабы животные могли набрать вес, но потеряли способность к размножению.

За прошедшее время у Гейла успели отрасти волосы, и теперь он заплетал их во множество тонких косичек, которые собирал в узел на затылке. Юноша почти не хромал, от ужасных ран на бедре остались только розоватые шрамы. Гейл весьма гордился тем, что его выбрали в этот отряд: ведь это означало, что теперь в племени к нему относятся с уважением и считают одним из самых достойных молодых воинов. Разумеется, Гассема это выводило из себя, но он не мог с этим ничего поделать.

Чтобы добраться до побережья воинам понадобилось целых три дня из-за того, что кагги шли очень медленно. Постепенно на смену равнинным лугам пришли холмы, которые позже у моря сменились песчаными низинами. Когда шессины шли мимо поселений земледельцев, дети провожали их испуганными взглядами, ведь среди оседлых народов издавна ходили легенды о свирепых воителях с далеких равнин.

Чем ближе отряд подходил к, морю, тем сильнее менялась растительность, и все чаще им начали попадаться на пути раскидистые пальмы и колючий кустарник. Привычные поля со злаками и огороды уступили место фруктовым садам, а также зарослям пахучей травы, которая после измельчения использовалась как пряность.

Главный торговый порт острова, Шемна, располагалась на берегу просторного залива. Это была большая рыбацкая деревня с причалом, якорной стоянкой, складами и множеством круглых, крытых пальмовыми листьями хижин, установленных на низких сваях. Здесь повсюду шессинов преследовал неприятный запах вяленой рыбы, и они невольно морщились. Лодок на берегу почти не было, ведь все рыбаки ушли в море, но вечером, когда они вернутся, на берег вытащат десяток утлых суденышек. Несмотря на неприятный запах, деревня оказалась чистой, а стены хижин были недавно побелены Откуда-то с берега доносилось мелодичное пение женщин и мерный рокот прибоя.

После того, как пастухи отвели своих кагг в загоны, животные больше не нуждались в охране, и Гейл с Данутом оказались предоставлены сами себе до тех пор, покуда старейшины не завершат торги, – на что могло уйти несколько дней. Воспользовавшись этим, юноши направились к причалам чтобы поглазеть на лодки и корабли.

Повсюду молодых воинов сопровождали лукавые женские взгляды и кокетливые улыбки. Женщины шессинам показались вполне хорошенькими хотя и полноватыми на вид, однако у них у всех были грубые руки, исколотые рыбьими плавниками, и гнилые зубы.

– Женщины здесь славные, – заявил Данут. – По крайней мере те, что помоложе. Я бы с удовольствием познакомился с ними поближе, но не уверен, смогу ли притерпеться к запаху рыбы. Разит от них просто ужасно!

– Кстати, – возразил на это Гейл, – они тоже морщили носы, когда мы проходили мимо.

Данут хмыкнул.

– Не вижу ничего плохого, если от мужчины пахнет каггами и потом. И для женщин это самый нормальный запах. Рыба куда хуже! Должно быть, духи этого племени совсем слабосильные, если позволяют своим людям питаться рыбой, гоняясь за ней целыми днями вместо того, чтобы растить скот.

В ответ Гейл ткнул копьем в сторону загона:

– Ты же видел, у них есть и квиллы, и грязетопы.

– Смешно говорить! – презрительно воскликнул Данут. – За этими жалкими тварями не нужно никакого ухода, и подбирают они с земли все, что придется. Должно быть, рыбаки их держат только ради того, чтобы не захлебнуться в отбросах. Да и как может быть иначе, если они никуда не двигаются с места?

В гавани молодые люди обнаружили два судна, прибывшие с материка. Одно стояло на якоре вдали от берега, а другое – у пирса. Матросы перетаскивали какие-то тюки с палубы к одному из складов. Стараясь держаться с присущей шессинам независимостью, юноши считали для себя унизительным проявлять слишком большой интерес к жизни других народов, но все же они не могли оторвать взгляда от удивительных огромных, по их меркам, судов, которые в длину превышали двадцать шагов, а в ширину – семь-восемь. На корме и на носу у каждого из них красовались головы птиц и животных, вырезанных из дерева, а у самой воды на форштевне были нарисованы глаза. Юноши были не в силах поверить, что эти большие лодки, которые могут перевозить на себе людей с острова на остров и даже на материк, созданы человеческими руками.

– Может, зайдем? – спросил Данут, указывая на дверь не большой таверны.

– Нет, нам ведь запретили пить спиртное, – возразил Гейл.

– И к тому же у нас нет денег. – У шессинов деньгами пользовались только старейшины, когда заключали сделки с другими племенами, а остальные просто обменивались товарами. – Давай лучше сходим на пирс.

Доски пирса скрипели и трещали у них под ногами. Молодые воины шагали, гордо вскинув голову, заставляя уступать дорогу всякого, кто попадался им на пути. Встречные провожали их недовольными взглядами, однако, даже не пытались задираться: все знали, какие шессины искусные воины.

Помимо местных рыбаков на причале обнаружились и мореходы с материка.

Появление стройных красивых юношей в набедренных повязках вызвало у них законный интерес, и на шессинов они пялились во все глаза, в то время как рыбаки лишь отводили взгляды. Тем временем и молодые воины украдкой приглядывались к чужеземцам, делая вид, будто интересуются лишь судами и их оснасткой.

Иноземцы все были разными: одни стройные и рослые, как шессины, другие – дородные коротышки. У многих были бороды: именно поэтому шессины и именовали их мохнолицыми, – однако, некоторые брили подбородки, а у других лица были гладкими от природы. Свои тела моряки украшали искусными татуировками, рисунками и умело раскрашивали шрамы. Одежда иноземцев, даже несмотря на жару, поражала разнообразием и непривычным видом.

Что касается больших лодок, то, как оказалось, они были сделаны из широких досок, которые прибивали к каркасу деревянными гвоздями. В палубе стоявшей у берега лодки обнаружилось отверстие, и Гейл изумился, углядев на дне большие отесанные камни. Неужели в тех странах, куда плавали эти люди, не хватало своих камней?

У моряков не было иного оружия, кроме ножей, однако на корме Гейл увидел стойки с короткими копьями, дубинками и изогнутыми мечами. Поблизости груды были свалены большие камни, а рядом лежали круглые маленькие щиты, сплетенные из веток и обтянутые кожей.

Второе судно, что стояло в гавани на якоре, выглядело почти так же, только было выкрашено не в желтый и черный цвет, а в красно-синий. На обеих лодках паруса были сероватого цвета домотканого полотна, и повсюду валялись канаты и веревки, сплетенные из травы или шкур морских котов.

– Вы, похоже, из племени шессинов? – поинтересовался у юношей невысокий мускулистый иноземец в зеленом килте с золотой бахромой. Он улыбнулся им с палубы корабля.

– Да – кивнул Гейл. – А что, тебе раньше доводилось встречать шессинов?

– Да – и здесь, и на других островах. Обычно в эту гавань приходят ваши старики, чтобы продавать своих кагг. Мое имя Молк, и я хозяин «Разрезающего волны». – С этими словами чужеземец похлопал ладонью по борту, чтобы никто не сомневался, какой именно корабль он имеет в виду. В речи его звучал сильный акцент, но юноши без труда понимали его, ведь даже племя охотников, жившее с шессинами по соседству, коверкало их язык куда сильнее.

– Вы что, даете своим лодкам имена? – изумился Гейл. Красота корабля настолько поразила юношу, что он и думать забыл о том, чтобы сохранять высокомерное презрительное выражение лица, подобающее воину.

– Ты назвал мое судно лодкой?! – Молк захохотал. – «Разрезающий волны» – корабль!

Это слово шессины услышали впервые.

– А в чем разница? – полюбопытствовал Данут.

Молк легко спрыгнул на пирс.

– Лодки, – пояснил он, – это такие суденышки, на которых ходят в море рыбаки. Они гораздо меньше, и у них нет киля. Киль – это хребет корабля.

– Выходит, корабль – он как животное? – воскликнул Гейл. – Ты только что сказал, что у него имеется хребет, а я вижу, что есть и ребра, и даже глаза.

– Совершенно верно, – с самодовольным видом расплылся в улыбке Молк. – А еще есть паруса-крылья и весла-ноги. А если ты вздумаешь на него напасть, то корабль еще покажет зубы и кости.

– Не возьму в толк, как могут люди жить на спине у огромной деревянной твари, – промолвил Данут. Мы, шессины, признаем лишь такую воду, которую способны перейти вброд.

– Тогда вам стоило бы хоть раз выйти в море матросами, расхохотался Молк. – Вы бы смогли повстречаться с шессинами, что обитают на всех больших островах Грозовых Земель.

Гейл задумался.

– Я слышал легенду, что некогда все эти острова были частью одного большого материка, а затем земля начала медленно опускаться в воду, море затопило долины, а возвышенности превратились в архипелаг.

Молк, который окликнул юношей просто от нечего делать, теперь по-настоящему заинтересовался разговором.

– Так у вас тоже рассказывают эту историю? Я слышал ее почти на каждом острове. Мне всегда казалось, что если разные племена рассказывают одну и ту же легенду, значит, в ней есть зерно истины. – Он покосился на солнце, высоко висевшее в небе. – Я устал надзирать за этой деревенщиной. Они еле возятся, и следить за ними я вполне могу и из окна вон той жалкой таверны. Если пожелаете составить мне компанию, мы можем продолжить разговор за кружкой хойла.

– Нам спиртное пить не разрешают, – смущенно пробор мотал Данут.

– Вот как? Молк приподнял косматые брови. – А я много раз видел, как ваши старейшины хлещут хойл не хуже моих матросов, так что, полагаю, в этом не будет большого греха. Но ведь у вас, верно, нет денег? Я и забыл, что воины никогда не держат монет. Ладно, приглашаю нас посидеть в таверне за мой счет, а взамен расскажете мне о легендах и обычаях своего народа. Люблю послушать рассказы других людей. Среди моих соплеменников от такого приглашения отказываться считается неприличным, а я всегда слышал, что шессины славятся отменными манерами.

– Ты прав, отозвался Гейл, которому предложение нового знакомого пришлось по душе. – Мы люди любезные и всегда рады показать это тем, кто прибыл издалека. Данут, полагаю, мы окажем нашему племени скверную услугу, если отвергнем радушное приглашение этого иноземца.

Данут, делая вид, будто предается непосильным раздумьям, принялся, глядя себе под ноги, ковырять землю тупым концом копья.

– Я младший воин и покорно чту обычаи своего племени, – промолвил он, наконец. – Разумеется, при иных обстоятельствах нам не следовало бы пить хойл в чужой деревне, но, полагаю, что ты прав. Сохранить добрую репутацию нашего племени гораздо важнее, и это перевешивает не столь уж серьезный проступок, который мы совершим, если отведаем немного спиртного.

Молк ухмыльнулся в бороду.

– Неужели вы всегда произносите такие длинные речи, если собираетесь нарушить какой-нибудь закон?

– Так ведь это куда забавнее! – расхохотался Данут, и они двинулись на берег.

Таверна, в которой устроились новые приятели, оказалась чуть больше обычного сарая. На высоком деревянном настиле под крышей из пальмовых листьев были установлены столы и скамейки. Три стены были сплетены из пальмового лыка, а вместо четвертой открывался вид на гавань. Крытый задний двор одновременно служил и кладовой, и кухней.

Когда Гейл уселся за стол, ему это показалось необычайно странным: ведь за столом он оказался впервые. Удивительно, как удобно расположены под рукой все предметы на ровной поверхности!

Молк подозвал добродушную толстуху, оказавшуюся хозяйкой таверны. Из-за жары посетителей было немного но это ничуть не ухудшило ее настроения. Женщина поставила перед ними кувшин и кружки, сделанные из скорлупы ореха турра.

– Зря ты привел сюда этих мальчиков, Молк, – укоризненно заметила она, расставляя посуду. – Их старейшины тебе голову оторвут и прихватят с собой на память о путешествии к морю.

– Об этом тебе не стоит тревожиться, женщина, – с серьезным видом возразил Гейл. – Шессины не карают чужеземцев за нарушение племенных обычаев.

Хозяйка широко улыбнулась.

– Какие вежливые пареньки! Таких мне еще встречать не доводилось. Готова биться об заклад, что мужья из них выйдут куда лучше, чем из тех деревенщин, за которых нам приходится выходить замуж!

Гейл с Данутом зарделись. Завидев их смущение, Молк расхохотался и попросил хозяйку подать побольше еды.

– Очень глупо пить днем без закуски, – пояснил он.

– Нам неловко злоупотреблять твоей щедростью, – возразил Гейл. – Ведь мы не можем достойно отблагодарить тебя.

– Ну почему же? Все морские торговцы очень любопытны. Ведь наши доходы зависят от того, насколько хорошо мы будем знать, чего хотят люди, что им нужно, и за что они готовы платить. Правда, я отличаюсь от большинства: мне, вдобавок ко всему, интересны также обычаи чужеземцев, их сказания и легенды.

Взяв кувшин, Молк разлил по кружкам напиток. Когда юноши пригубили янтарную жидкость, то обнаружили, что она куда вкуснее обычного хойля.

– Вот это да! – воскликнул Данут. – Что это такое?

– Вино, – пояснил Молк. – Оно бывает разным, но чаще всего его делают из ягод и плодов. – Он дружески улыбнулся юношам. – Вот видите, я и заговорил, как обычный морской торговец. И все же хорошее вино получается лишь у тех народов, у которых имеются большие бочонки или кувшины: ведь его нужно выдерживать в течение многих лун. Скажите, у вас ведь принято хранить хойль в кожаных бурдюках? – Юноши согласно кивнули. – В этом вся разница. Однако, я что-то разговорился. Пора и вам утолить мое любопытство и рассказать о своем народе. Каким богам вы поклоняетесь?

Это слово оказалось незнакомо молодым воинам.

– Богам? – переспросил Данут.

– Неужели у вас всего один бог? – изумился Молк. – Впрочем, у других племен я тоже встречался с чем-то подобным.

– Нет, не в этом дело. Мы просто не понимаем, что означает это слово, – пояснил Гейл.

– Неужели правда, что у вас вовсе нет богов? Я слышал об этом и прежде, но не мог заставить себя в это поверить. – У Молка в этот миг был вид человека, который отыскал сокровище, существование которого прежде считал легендой. – Тогда, возможно, вы верите в каких-нибудь сверхъестественных созданий?

– Что значит «сверхъестественных»? – снова не понял Данут. Это слово также оказалось незнакомо шессинам.

– Хм… – Молк задумался, пытаясь объяснить, что он имел в виду.

– Сверхъестественные – это что-то вроде невидимых. Невидимые существа, незримый мир…

– Ага! – догадался, наконец, Гейл. – Так ты говоришь про духов? Мы не знаем такого слова, как «сверхъестественный». Наши духи и впрямь невидимы, однако они столь же естественны, как и все вокруг. Ведь и ветер тоже нельзя увидеть обычным глазом, но разве от этого он становится менее настоящим?

– Как моряк не могу с тобой не согласиться, – кивнул Молк. – И все же никак не могу понять, неужто вы и впрямь обходитесь без богов?

Данут вновь наполнил свою кружку.

– Должен сказать, почтенный Молк, что ты удачно выбрал собеседников, – заметил он. – Порой мне кажется, что общение с духами – это истинное призвание моего чабес-фастена. Лично мне все это представляется необычайно скучным. Однако, если пожелаешь больше узнать о нашем оружии, об искусстве борьбы или, к примеру, о женщинах, тогда можешь смело обращаться ко мне.

– А вот теперь я от вас услышал незнакомое слово, – заметил Молк. – Что такое чабес-фастен?

Поскольку, в отличие от многих прочих обрядов, этот не был защищен никакими табу, то Гейл постарался объяснить как можно понятнее для иноземца.

– Вот это да! – Молк не мог скрыть своего изумления. – Стало быть, вы обрезаете друг другу крайнюю плоть осколком кремния? Да, разумеется, такие узы должны быть очень прочными! У многих народов в ходу обрезание, однако обычно этот обряд проходят мальчики еще во младенчестве и совершает его либо жрец, либо старейшина, пользуясь при этом остро наточенным ножом… Ладно, теперь попробую ответить и на твой вопрос. Бог – это тот же дух, только гораздо более могущественный. Между ними такая же разница, как, к примеру, между человеком и каким-нибудь грызуном. Чаще всего боги напоминают обычных мужчин и женщин, и подобно людям, имеют свои причуды. Они заправляют всеми людскими делами. Одни народы поклоняются множеству богов, другие – лишь двум или трем. А бывают и такие, у кого в ходу единобожие. Люди молятся богам, дабы те ниспослали им удачу, а если согрешат, то, просят прощения. Но, насколько я понимаю, вы ничего такого не делаете? – Молку так не терпелось услышать ответ Гейла, что он даже перегнулся через стол.

Гейл заговорил подчеркнуто размеренно, демонстрируя уважение к серьезному собеседнику.

– Ничего подобного у нас не существует. Конечно, возможно, что Говорящие с Духами что-то знают об этих твоих богах, но они не всегда делятся своими тайнами с простыми смертными. Мы верим в духов, которые населяют весь мир вокруг нас и бывают добрыми или злыми. Порознь они не обладают большой силой, но если укус одного шершня может вызвать лишь небольшую боль, то если на тебя нападет целый рой, это может привести к гибели. Духи влияют на всю нашу жизнь и имеют свои потребности. Нам они не всегда ясны, но до этого духам нет никакого дела. Мы должны быть верны духам, угождать им или, хотя бы, умиротворять их. Таков наш обычай. Мы никогда не молимся, по крайней мере в том смысле, как ты это объяснил. Едва ли можно считать молитвой ночные заклинания, которые мы возносим луне. Мы просим у нее прощения за раны, нанесенные людьми, хотя, насколько мне известно, Луна никогда не показывала, что гневается на нас за это. Однако, от Луны зависит дождь, приливы и плодородие скота, а потому мы обращаемся к ней и молим о Прощении дабы жизнь наша и впредь текла неизменно.

– Ты весьма необычный юноша, – заметил Молк. – Приятно общаться с молодым человеком, наделенным столь проницательным умом.

Толстуха хозяйка опустила на стол перед ними два плоских широких блюда. На одном оказались какие-то плоды, соленые овощи, печеные яйца и три куска мяса. На второе блюдо сверху была накинута белая тряпица. Убрав ткань, женщина заметила:

– Здесь соленая рыба, Молк. Но если ты не желаешь до времени лишиться общества этих славных пареньков, то лучше, когда будешь есть, отодвинься от них подальше, иначе их может ненароком стошнить.

Молодые люди рассмеялись.

– Постараемся удержаться, – пообещал Данут. – Разумеется, рыба для нас табу, и нам неприятен ее запах, но ведь я охотно верю, что кому-то могут показаться отвратительными кровь и молоко наших кагг, хотя, признаться, в это я верю с трудом. Разве можно сравнить жизненные соки животных с какой-то падалью? – С этими словами он взял небольшой кусок мяса и, сунув его в рот, сосредоточенно принялся за еду.

– Однако, мясо он падалью не считает, – заметил Гейл.

– Меня всегда удивляло то, как много значения люди придают чистой и нечистой пище, – промолвил Молк, укладывая поверх лепешки куски рыбы и мяса. – Подобное разделение существует почти у всех племен, однако моряки вроде меня со временем становятся куда менее притязательными в пище.

– Взгляните! – воскликнул Данут. – Там морской кот!

Из воды неподалеку от берега торчала плоская скала, на которую сейчас с трудом карабкалось существо, похожее на огромного слизняка. Бесформенная серая туша подтягивалась на ластообразных передних лапах с перепонками и длинными костистыми пальцами.

Вскоре на скале устроилось уже не меньше дюжины котов, лениво вертевших островерхими гладкими головами на жирных шеях.

– Я вижу, эти твари приводят вас в восхищение, – заметила хозяйка. – Но для нас это настоящее бедствие. Они невероятно прожорливы и успевают сожрать почти всю рыбу, когда наши мужчины ставят сети. И даже пойманный улов они порой ухитряются сожрать. Но и этого мало, они путают и рвут сети. Когда мужчины вытаскивают невод, то вытягивают на борт и этих мерзких зверюг. Еще повезет, если те всего лишь отхватят моряку пару пальцев, но других они перетягивают за борт вместе с сетями, и бедняги рыбаки и идут на дно.