Текст книги "Демоны"

Ширли Джон
ДЕМОНЫ

Книга I
ДЕМОНЫ

Предисловие автора

Эта книга состоит из двух частей и одновременно из двух отдельных романов. Второй роман продолжает предыдущий. Он был написан спустя значительное время после первого, но не может считаться самостоятельной книгой – «Демоны», том второй, опирается на «Демонов», том первый.

Материалы относительно тайных действий правительства и военных проектов, которые Глинет посылает Стивену в четвертой главе второй книги, полностью соответствуют действительности.

Обе части книги были написаны до событий 11 сентября 2001 года – однако это не значит, что они не связаны с этими событиями…

В данном издании том второй носит название «Подводное течение».

Словарь

ШЛАНГИ – левиафаны, массивные, но изменяющие форму по своему желанию; чаще всего более или менее напоминают гигантских слизней, не имеющих никакого подобия головы. Шкура иногда разрывается, разверзаясь дымящимися ртами. Не выказывают никакой чувствительности; могут контролироваться или управляться Зубачами.

ПАУКИ – с тремя ногами, но паукообразные по форме; разумные, но насекомоподобные по характеру деятельности; могут переноситься по воздуху, скользя на парашютах из паутины.

КРОКОДИАНЫ – могут летать благодаря рядам крошечных кожистых крыльев, недостаточно больших, чтобы поднимать их в воздух, однако поднимающих. Голова состоит из челюстей; тело напоминает женское, но с когтями на руках и ногах. Воплощенная свирепость. Могут управляться Придурками.

ТРЯПКИ – напоминают пучки засаленных тряпок, больших, как «фольксваген»; могут скручиваться так, что становятся похожи на некое морское животное – без определенной формы. Обворачивают и медленно раздавливают жертву, что зачастую сопровождается психико-метафизическим разрушением.

ЗУБАЧИ – разговорчивы; временами действуют с видимой последовательностью; отличаются словесным садизмом; телепаты. Гуманоидны, но с четырьмя рука-челюстями напоминают Крокодианов, но ротовой аппарат несколько меньше по размерам, а также наличествует верхняя часть головы; глаза человеческие. Возможно, могут выступать в роли лидеров, но этого никто не знает наверняка.

МОЛОЛЬШИКИ – ноги как у кузнечика, но огромные; голова одновременно напоминает и насекомое, и человека; закрученные вверх рога; большие перемалывающие челюсти, которые могут по выбору двигаться горизонтально, наискось или вращаться. Могут выделять значительное количество тепловой энергии.

ПРИДУРКИ – пародия на человека; не найдется двоих похожих, но все в одном стиле; шкура напоминает человеческую одежду, но составляет одно целое с телом и усеяна сочащимися язвами. Иногда их можно на некоторое время задержать предложением сыграть с ними в карты – они очень любят азартные игры. Склонны к дурацкой болтовне… Так же, как и Зубачи, при желании могут говорить по-английски или на любом другом языке Земли – или на своем собственном.

ТАРТАРАН – язык демонов.

Кто свят? Тот, кто знает о страданиях других.

Кабир

Пролог

К чему только не привыкает человек! Раньше это было банальностью, но теперь суммирует всю нашу жизнь. Теперь это означает нечто весьма значительное. Люди могут привыкнуть к ужасным лишениям, к голоду, к войне, к огромным бездушным универмагам. Некоторые привыкли к жизни в тюрьме; некоторые привыкли к жизни в одиночестве на горных вершинах. Но теперь…

Этим утром я наблюдал следующую картину: среднего возраста человек, желчного вида и с глазами навыкате, в потертом пальто, остановил свой старенький чихающий «вольво» на углу, огляделся, проверяя, нет ли поперечных машин, медленно выжал сцепление и переполз через перекресток – светофор, разумеется, давно не работал, как и повсюду на севере штата. В этот момент один из демонов превратил всю улицу в поток расплавленного асфальта; сам демон, воя, торчал посреди дороги, высовываясь по пояс из дорожного покрытия; ряды клыков в его несоразмерно огромных челюстях сверкали, с них капало. Демон был из клана Молольщиков – здоровенные ноги кузнечика, голова насекомого, но с достаточной долей человеческого, чтобы вас стошнило: загнутые вверх рога, большие перемалывающие челюсти, двигающиеся то горизонтально, то наискось, то вращающиеся вокруг черепа, как совиная голова поворачивается на плечах. Молольщик плавал в расплавленном дорожном покрытии отточенным вольным стилем, что-то напевая себе под нос.

«Вольво» начал погружаться в дымящийся асфальт. Тогда водитель просто-напросто взял свой портфель, открыл дверцу, вылез на крышу машины, используя дверную ручку как ступеньку, пробежал по крыше к капоту и спрыгнул на тротуар. Довольно удачно приземлившись, он продолжал свой путь, ни разу не оглянувшись назад, разве что несколько ускорил шаг. Он не обернулся даже тогда, когда демон, лопоча что-то на тартаране, оторвал зубами дверцу машины и запустил ею в окно банка. (Банк, разумеется, был давно закрыт, как и большинство банков в наши дни.)

Из соседнего бара вышла женщина. Она была слишком пьяна, чтобы принимать во внимание предостережения друзей, и демон, чье радужно переливающееся черно-зеленое чешуйчатое тело было по-прежнему наполовину погружено в расплавленное вязкое месиво, обрушил машину на ее голову. Я рассеянно подумал, что он, должно быть, стоит на какой-нибудь трубе там, внизу.

Я уже заворачивал за угол; большую часть всего этого я увидел, мельком поглядывая через плечо и отходя размеренным шагом. Если сразу удариться в паническое бегство, гораздо больше вероятности, что демон заметит вас и начнет преследовать, особенно если это Молольщик. Крокодианы, с другой стороны, более методичны, и если уж они выбрали вас в соседи, то будут упорно преследовать, пока не найдут и не прикончат (или, поиграв с вами, не оставят для прискорбной жизни, полной сожалений, что вас не убили) – независимо от того, будете вы бежать или нет.

Я наконец скрылся за углом. Позади раздался новый вопль, но я не стал возвращаться, чтобы посмотреть. У меня был назначен урок – я учил детей рисованию, – и следовало торопиться. Собственноручно создавая маленькие произведения искусства, дети на несколько минут поднимаются над атмосферой страха и уныния, в которую погружено в наши дни молодое поколение, хотя и само искусство чаще всего выражает страх перед демонами. А немного взмывая над поверхностью в момент самовыражения, они приподнимают вместе с собой и меня.

Поэтому я не хотел опаздывать. Или, если уж на то пошло, не хотел, чтобы от меня последовательно отрывали член за членом, или сели на меня сверху и несколько часов шептали на ухо, прежде чем предать смерти. Сердце билось несколько быстрее, пока я спешил прочь, но в целом я был в норме. Я…

Привык к этому? Полагаю, это не совсем верно. К ним невозможно привыкнуть по-настоящему. Можно только приспособиться – более или менее.

Но не всем это удается. Несомненно, сейчас люди куда чаше, чем прежде, сходят с ума. Психов с каждым днем становится все больше. Это естественный результат того, что сотни тысяч демонов во плоти и крови теперь то и дело – слишком часто – появляются среди нас. Те, что были безумны еще до преображения мира, сейчас чувствуют себя в нем более естественно.

Некоторые из тех, кого раньше считали несущими околесицу шизофрениками, ходят в наши дни с довольно раздражающим самодовольно-удовлетворенным видом.

Некоторые рассказывают про демонов анекдоты.

«Как отличить Крокодиана от Зубача? Легко. Зубачи не любят завинчивающиеся крышки – они всегда пользуются настоящими пробками, чтобы заткнуть горло после того, как откусят голову». (Это надо видеть. Зубачи держатся как настоящие аристократы.)

Вначале кое-кто говорил, что это мистификация. В первые два-три дня вторжения демонов можно было отвергать даже свидетельства телевизионной хроники, утверждая, что все это инсценировка – возможно, с применением спецэффектов, – какая-нибудь афера со стороны правительства, чтобы оправдать введение военного положения. Нередко те, кто заявлял с экрана подобные вещи, видели демонов воочию уже через несколько минут. С ними быстро разделывались – точнее, их разделывали – или заставляли смотреть, как разделываются с их близкими.

Были и такие, кто какое-то время говорил, что приход семи кланов демонов и их беспорядочное господство над нашим миром как днем, так и ночью суть исполнение пророчеств. Если комментатор был христианином, он говорил, что это начало Апокалипсиса. Евреи, сикхи, мусульмане – все указывали каждый на свои пророчества. Фундаменталистов по крайней мере было легко опровергнуть: та часть, которая касалась Второго Пришествия, так и не оправдалась. Они все ждали и ждали Судного Дня, ангела с пламенным мечом, Вознесения, воскрешения мертвых (демоны время от времени воскрешали мертвых, но не совсем таким образом, как ожидали христиане), Иисуса, грядущего во славе.

Иисус не появился. Разумеется, проповедники находили объяснение его бросающемуся в глаза отсутствию: небольшая неувязка в Священном Расписании, ничего особенного. Но затем наиболее правоверные из них были съедены заживо – член за членом, прилюдно, без различия между праведниками и грешниками. Вспоминаю, как демоны неистовствовали в Университете Орала Робертса [1]1
  Университет Орала Робертса (Oral Roberts University) основан в 1963 г. евангелистом-пятидесятником Оралом Робертсом (р. в 1918 г.) в городе Талса (Tulsa) на северо-востоке штата Оклахома.


[Закрыть]. Помню, как мы были смущены тем глумливым восторгом, который проявляли некоторые хипстеры и циники при виде этих жестоких сцен кровавых зверств – мы, оставшиеся в живых циники и хипстеры.

Люди адаптировались; у них были для этого свои способы. Некоторые снижали напряжение, давая демонам отличительные прозвища, которые позднее так и пристали к ним – такие имена, как Зубачи или Тряпки, каким-то образом делали их не столь ужасными. Другие строили на их счет теории, пытаясь выработать способы избегать контактов с ними или контролировать их, ни один из которых не работал. Какое-то время шли специальные выпуски теленовостей, делались запросы в Конгрессе, производились короткие атаки Национальной Гвардии, результатом которых явилось сорок тысяч мертвых солдат. Телепередача «Мир при кризисе» пришла к мучительному концу, когда все до последнего репортеры оказались медленно и любовно пережеваны гигантами-Молольщиками.

Были, разумеется, и такие, кто доказывал поначалу, что демоны – это пришельцы из космоса, либо пытающиеся вступить в контакт, либо вторгшиеся на нашу планету; что завоеватели напоминают демонов лишь потому, что прежние столкновения с пришельцами оставили у нас наследственную память об их внешности – внешности инопланетян, которые остались в преданиях людей под именем демонов. Наверное, всем известны подобные рассуждения. Однако у того, кто пережил столкновение хотя бы с одним представителем любого из семи кланов, не остается никаких сомнений в их сверхъестественности. Не возникает колебаний и относительно того, что это существа именно специфически демонические, что они не просто не могут быть пришельцами, но определенно принадлежат нашему миру. Откуда берется эта уверенность? Это еще одна из непостижимый вещей, которые парадоксальным образом характеризуют демонов. Лишь единожды столкнувшись с ними – вы просто знаете. Вы ощущаете их сверхъестественную природу и одновременно чувствуете, что они каким-то образом происходят из нашего мира. После нескольких таких столкновений – Столкновений, Едва Не Кончившихся Смертельным Исходом – те, кто выдвигал подобные объяснения, погрузились в молчание.

Я пишу сейчас об этом из-за теории профессора Пейменца. Следовало бы сказать – одной из теорий, поскольку у него их множество. Та, о которой я говорю, проходит у него под номером где-нибудь тысяча триста сорок седьмым. Доктор Израэль Пейменц полагает, что мы можем сообщаться с другими временами, другими эрами посредством некоего высшего, вездесущего родового сознания, объединяющего все человечество. Он полагает, что писатели, поэты и ораторы прошлого иногда «диктуют» писателям позднейших эпох через эту психическую связь, что историки будущего могут общаться – хотя и бессознательно, лишь с частичной точностью – с писателями прошлого, и именно так появляется правдоподобная научная фантастика. То есть большинство того, что мы пишем, является, неведомо для нас, чем-то вроде спиритической планшетки, только здесь получатель слышит сообщения не от мертвых, а от людей, живущих в прошлом и будущем.

Эта теория не кажется мне особенно вероятной; сомневаюсь, что он и сам верит в нее. Однако сейчас, когда я пишу об этом, будучи опустошающе беспомощным, мне становится немного легче.

Поэтому я пытаюсь верить в его теорию… И поэтому пишу все это сейчас, через одиннадцать лет от начала двадцать первого столетия, надеясь, что смогу предостеречь обитателей предыдущих веков, как можно более ранних. Предостеречь не в смысле какого-то конкретного действия или допущенной ошибки – мы до сих пор не знаем, почему пришли семь кланов. Но я мечтаю о том, что сумею как-то предупредить об их приходе, чтобы люди прошлого, возможно, заранее начали искать ответ на это почему. Демоны, разумеется, не дают ответов на наши «почему», равно как и на «как» и «зачем». Им доставляет удовольствие сообщать лишь такие вещи, которые приводят нас в замешательство.

Хотя демоны временами и разговаривают с нами, из этих разговоров, разумеется, невозможно узнать совершенно ничего. Когда президент Соединенных Штатов во главе делегации, включавшей и вице-президента, явился, чтобы встретиться с предполагаемым вождем одного из кланов (мы не знаем наверняка, был ли он вождем; их иерархия для нас загадка, если она у них вообще существует), шатавшимся по западному крылу Белого дома, у них состоялся весьма продолжительный разговор, длившийся около пятнадцати минут, который был записан и позднее анализировался. Разговор этот включает в себя пассажи наподобие нижеследующего (дается расшифровка конца разговора):

ПРЕЗИДЕНТ: Не могли бы вы объяснить, зачем… почему пришли к нам?

ВОЖДЬ-ЗУБАЧ: Твой дом там, где твое сердце! Бойскауты немного солоноваты на вкус – с привкусом алтея. Мне нравится твой галстук. Это бездельники Гуччи такое сотворили?

ПРЕЗИДЕНТ: Да-да, это они. Вы знакомы с нашими модельерами?

ЗУБАЧ: Не знаю, я еще их не убивал. Их интересно убивать? Впрочем, не важно. Где твоя жена?

ПРЕЗИДЕНТ: Моя… Она – она во Флориде.

ЗУБАЧ: С ней спит твой заместитель? Или каким местом он тебя замещает? Да ладно, ладно, я шучу. Но если серьезно – тебе больше нравится сладкое или соленое?

ПРЕЗИДЕНТ: Не будете ли вы так добры сказать мне, почему вы пришли к нам и можем ли мы что-нибудь дать вам… Может быть, заключить какое-нибудь соглашение…

ЗУБАЧ: Интересно, как ты будешь выглядеть, если вывернуть тебя наизнанку? Похожим на рождественскую елку?

ПРЕЗИДЕНТ: Мы хотели бы договориться…

ЗУБАЧ: Я почти чувствую, каков ты на вкус. Тебе как-то приснилось, что ты разбил Луну, как яйцо, и из нее вытек красный желток, и ты жарил его на горящей Земле – признайся, было, а? Было? Говори ясно и откровенно: было это или нет?

ПРЕЗИДЕНТ: Нет, не припоминаю.

ЗУБАЧ: Было. Именно это тебе и приснилось. Люди думают, что такие, как я, находят удовольствие в кровавой бойне на полях сражений, но я предпочитаю прогулки в тенистом парке. А ты?

ПРЕЗИДЕНТ: Да, разумеется. Возможно, в подобном духе…

ЗУБАЧ: Ты не хочешь продать мне свои запонки? А ты можешь дышать в облаке железных опилок? Давай выясним этот вопрос. Или лучше давай изобретем новый тип паззлов, трехмерный, а? Расчлененное человеческое тело может быть собрано обратно каким-нибудь необычным образом, который будет иметь смысл. Из кожи выйдет отличный футбольный мяч, из костей – юрта, а из мягких частей – телеведущая. Какое у вас, людей, богатое воображение! Мы стоим, пораженные благоговейным трепетом, летним днем в предместьях Буэнос-Айреса, и каждая муха поет свою ноту! Нельзя ли послать за мороженым? Для девушек, которые работают в мороженицах, и их парней в больших грузовиках? Попробуй эту часть моей ноги. Она отличается на вкус от этой части. Не хочешь попробовать? У меня есть еще пенис. Может быть, ты предпочитаешь пенис? Тебе больше нравятся соленые или сладкие? Серьезно. Выбирай на вкус! Хочешь посмотреть на мой пенис? Я его специально заказывал. Там есть специальный каталог.

При этих словах из складки в нижней части тела Зубача выдвинулся дымящийся зеленый член, и когда президент хотел попятиться, Зубач захлестнул его, как арканом, взмахом своей длинной руки, подтянул поближе и заставил встать на колени. Перед телекамерами.

Выстрелы, которыми разразилась личная охрана президента, как и следовало ожидать, не причинили Зубачу никакого вреда. И лишь вице-президент – решительный человек, уже два года тяготившийся ничегонеделанием – догадался взять у одного из телохранителей пистолет и выстрелить президенту в затылок. Для всех, в том числе и для исполненного сочувствия Конгресса на следующий день, было совершенно очевидно, что Зубач собирался в конце концов задушить президента своим непомерно раздувшимся, дымящимся зеленым пенисом. Вопрос стоял о сохранении достоинства президента и правительства. Сам вице-президент поспешил удалиться, принеся в жертву некоторое количество телохранителей, которым отдал приказ задержать демона, пока он не окажется в безопасности.

– Случившееся глубоко трагично, – сказал впоследствии вице-президент, – но такова была воля Бога. Мы должны двигаться дальше. Я должен сделать несколько заявлений… – Репортаж велся из более или менее надежно защищенного подземного бункера.

Но я должен рассказать вам о том, как все началось. Это было несколько месяцев назад. Невзирая на обычные приступы ярости, землю нашего мира устилал мокрый снег повседневности. Сверхъестественное проявляется редко, а когда это происходит, оно происходит внезапно, и по какой-то причине все оказываются застигнутыми врасплох.

1

Что до меня… В то утро, когда пришли демоны – несколько месяцев назад, – я находился в одном из высотных зданий Сан-Франциско.

Я пришел туда, чтобы повидать профессора Пейменца – а точнее, говоря начистоту, чтобы повидать его дочь под благовидным предлогом встречи с профессором. Жилье ему было предоставлено штатом Сан-Франциско – у них действовала программа по обеспечению обучающего персонала субсидированным жильем. Придя, я увидел на двери еще одно уведомление из SFSU [2]2
  SFSU (San Francisco State University) – Государственный университет Сан-Франциско.


[Закрыть] о выселении. Пейменц отказывался продолжать читать у них сравнительное религиоведение, соглашаясь только на лекции по каким-то невразумительным оккультным практикам и верованиям, и даже на эти лекции являлся редко. Поскольку его пребывание в должности так и не было оформлено надлежащим образом, его просто уволили. Однако он отказывался освободить предоставленное ему университетом помещение по той простой, но веской с его точки зрения причине, что он заслуживает его больше, нежели нанятый на это место лектор, который вел «экзистенциальные темы» на дневном телевидении.

Пейменц, с густой бородой и беспокойными глазами, в засаленной алхимической мантии, которую носил в качестве домашнего халата, заглянул через мое плечо в коридор у меня за спиной, словно ожидал кого-нибудь там увидеть. Каждый раз он проделывал это – и никогда не смотрел мне в глаза, независимо от того, насколько серьезным был наш разговор.

Он, казалось, был почти рад меня видеть. Он даже сказал: «О, привет, Айра!» Пейменц редко беспокоил себя общепринятыми любезностями.

Я увидел, что у него был профессор Шеппард – он стоял, держа в руке свою мягкую шляпу с узкими полями. Шеппард, по-видимому, собирался уходить. Может быть, именно поэтому Пейменц был так рад видеть меня – это давало ему повод избавиться от нежеланного посетителя.

Шеппард был коротеньким пятидесятилетним обтекаемой формы человечком в безупречном сером костюме и жилете, с галстуком, выбранным по сезону: бритая голова, глаза цвета алюминия, неисчезающая улыбка на сжатых бантиком губах и выдающаяся вперед челюсть.

Он надел шляпу, но медлил уходить. Стоя в точности посередине маленькой гостиной, с руками, прижатыми к бокам, в начищенных черных туфлях на маленьких, аккуратно составленных вместе ножках, Шеппард выглядел совершенно не на месте в неприбранной, заваленной всяким хламом комнате Пейменца. Он казался смонтированным из частей и раскрашенным подобно этим русским игрушкам из мягкого дерева, внутри которых содержатся все уменьшающиеся копии. Шеппард был профессором экономики, он верил в «возвращение экономике статуса философии, как это было во времена наших Отцов-Основателей и – да, во времена Маркса», но его философия каким-то образом соотносилась с «прагматическим постмодернизмом». Сегодня его галстук покрывали медные кленовые листья на ржаво-оранжевом фоне, видимо, в честь осени.

Я знал Шеппарда со времени последней конференции «Духовность и экономика», организатором которой он являлся, – он нанял меня сделать ему постер, «который бы отражал соответствующий образный ряд», и заплатил трижды за три сделанных мною варианта, каждый из которых был более неопределенным и расплывчатым, чем предыдущий. И при каждой встрече, посвященной обсуждению дизайна постера, он заводил разговор о Пейменце. «Я знаю, что вы его близкий друг. Что он поделывает? А его дочь? Как она?» Эти вопросы всегда казались мне несколько поп sequitur[3]3
  непоследовательными, не относящимися к делу (лат)


[Закрыть]. Теперь, узнав меня, он приветливо кивнул.

– Айра. Как вы поживаете?

– Доктор Шеппард, – сказал Пейменц прежде, чем я успел ответить, – спасибо, что заскочили; у меня гости, как видите…

Голова Шеппарда повернулась на плечах, как орудийная башня, перенося его взгляд с меня на Пейменца.

– Разумеется. Прошу прощения, что обременил вас своим присутствием; определенные вопросы обладают, может быть, некоторой срочностью. Впрочем, может быть, и нет. Я лишь хотел заронить зерно идеи, если можно так выразиться, что даже если конференция, посвященная духовной философии и экономике, по какой-либо причине не состоится на этих выходных, я все же хочу оставаться на связи – на очень близкой связи. Прошу вас, не стесняйтесь, звоните, когда захотите. – И, вручив Пейменцу свою визитку, он тронулся по направлению к двери. Меня удивило, что он двигался не так, словно катился на колесиках: он шел, как шел бы любой другой человек его размеров. Нормальная походка казалась странной в применении к нему. – Как я и обещал, я еще раз поговорю с правлением насчет вопроса о вашем жилье. Аи revoir![4]4
  До свидания! (фр)


[Закрыть]– Он открыл дверь и вышел, почти беззвучно закрыв ее за собой – плавно, как дым, выходящий из трубы.

Пейменц раздраженно швырнул его карточку на журнальный столик, заваленный другими карточками, нераспечатанными письмами, счетами.

– Что за нахальство – всегда появляться вот так, неожиданно… словно у него совсем нет расписания… и он постоянно твердит, что его конференция может не состояться, когда нет никаких причин для этого… Я никогда бы не согласился участвовать в этой его вылизанной дочиста и при этом все равно какой-то грязной конференции, если бы он не пообещал заплатить мне… Но он ведь очень хорошо знает, как мне нужны деньги.

Надеясь, что Пейменц помнит о том, что сам пригласил меня на кофе, я осмотрелся, ища, куда бы повесить кожаную куртку. Но разумеется, места для нее не было нигде. Стенной шкаф был полностью забит одеждой, которую никто не носил, и всяким хламом. Другие комнаты этого двадцатиэтажного высотного здания были в минималистско-модерновом стиле, без всяких излишеств – попытка соответствовать утилитарной, полной воздуха изгибчивой манере, позаимствованной архитекторами у И. М. Пея или Фрэнка Ллойда Райта [5]5
  Иео Минг Пэй (Ieoh Ming Pei, p. в 1917 г.) – выдающийся американский архитектор японского происхождения, автор многих знаменитых проектов, в т. ч. корпуса Гран Лувр в Луврском музее. Стремился к достижению гармонии архитектуры с природой, базируясь на традициях японской культуры. (Явная ошибка, Ieoh Ming Pei – американский архитектор китайского происхождения, . прим. Paco)
  Фрэнк Ллойд Райт (Frank Lloyd Wright, 1869-1959) – крупнейший архитектор в истории США. Выдвинул принцип органичной архитектуры, сформулировал идею непрерывности архитектурного пространства, ввел прием так называемого свободного плана.


[Закрыть]. Впрочем, Пейменц завесил стены этнически разнородной коллекцией гобеленов и ковров – персидских, китайских и юго-западных моделей от Сирса [6]6
  «Сирс, Роубак и Комп.» (Sears, Roebuck and Co.) – компания широкого профиля; владеет сетью одноименных универмагов («Sears and Roebuck»).


[Закрыть]. Еще он собирал старые лавовые лампы [7]7
  Лавовые лампы (lava lamps) были созданы в 1963 г. Крэйвеном Уолкером из компании «Крестворт». Представляют собой светильники с переметающимися в жидкости разноцветными масляными пузырями, медленно изменяющими форму.


[Закрыть], и несмотря на то что у него отключили электричество, шесть ламп преспокойно продолжали работать, будучи небрежно прикручены к автомобильным аккумуляторам, с мотками изоленты вокруг наполовину обнаженных контактов. Лампы стояли на аккумуляторах, на столах, на каминных полках, их пластичные примитивные краски вспухали и опадали, беспрестанно меняя форму. (Говорили, что на прошлой неделе члены совета SFSU по кадровым вопросам, после заседания придя в полном составе на университетскую парковку, обнаружили свои машины загадочным образом обездвиженными.)

Еще полдюжины лавовых ламп были сломаны и использовались для того, чтобы предотвратить падение с полок сотен книг, которые занимали большую часть пространства, не заполненного гобеленами. Кроме лавовых ламп, здесь горели еще две свечи и тусклая аккумуляторная лампочка.

Коты бросились от меня врассыпную, прячась за стулья и забираясь на изодранные столбы для лазанья. Котов было четверо – нет, пятеро: они взяли еще одного.

В длинной лопатообразной черной с проседью бороде Пейменца виднелись оставшиеся от завтрака крошки тоста; его глаза, серые, с красными веками, занавешенные кустистыми бровями, остановились на мне лишь на какую-то долю секунды, когда он сказал:

– Этим утром было много предзнаменований, Айра. Не хочешь взглянуть?

– Вы же знаете, что я думаю о средневековых техниках, особенно о тех, в которых задействуются разлагающиеся кишки, – сказал я, высматривая Мелиссу. Я поклонник мистики и метафизики – прежде я был художественным редактором ныне усопшего издания «Видения: Журнал Духовной Жизни», – но мой интерес не простирался настолько, чтобы находить удовольствие в разглядывании гниющих внутренностей.

– Это свежий свиной пузырь, – сказал он. – Я больше не пользуюсь этой дрянью. Мелисса взяла с меня слово. Думаю, здесь и без того достаточно мерзко пахнет.

Пахло не то чтобы мерзко, но все же отчетливо: трубочным табаком, и кошачьим туалетом, и насыщенными восточными курениями, и каждый из запахов стремился возобладать над другими.

– Вижу, у вас появились новые лавовые лампы.

– Да. Вот посмотри-ка на эту: сладкая, вязкая красная жидкость с золотыми крапинками, вырастающая в лихорадочную первобытную опухоль. Дизайнер подсознательно думал о философском камне!

– Не думаю, чтобы после того, как была сделана первая из этих штук, кто-то еще заботился о дизайнерах.

– Ты прав, он был не нужен – и в этом-то вся соль! Лавовые лампы – это, на определенном уровне, чистое бессознательное отображение прото-обществом процесса превращения первобытной слизи в наших наиотдаленнейших океанических предков; на другом уровне лавовая лампа – это плерома, фундаментальная материя, дающая рождение экзистенциальному состоянию. Хэнк, который торгует в антикварной лавке, говорит, что он любит курить травку и смотреть в свои лавовые лампы, и он говорит, что видит в них девушек, совершенно явственно, во всех этих причудливых изгибах и пузырях лавы – как на рисунках Москозо [8]8
  Виктор Москозо (Victor Moscoso) – художник, автор психоделических постеров; делал постеры для таких групп, как «Big Brother and Holding Company» и «The Doors». Принимал участие в выставке Художественного Музея Сан-Франциско с февраля 1966 по ноябрь 1968 г.


[Закрыть], – но все это совершенно бессознательно… tabula rasa[9]9
  чистая доска (для писания) (лат).


[Закрыть]для подсознательного… Фрейд, в конечном счете, не настолько уж дискредитировал себя, если подумать о Хэнке и его лампах…

Тут Пейменц заметил, что я не слушаю; должно быть, мой взгляд скользнул к двери спальни Мелиссы.

– О Боже правый! Вот – типичный современный юноша. Поколение MTV. Мозги, вконец испорченные блужданием по Интернету. Способность к сосредоточению не больше, чем у комара. Мелисса! Иди сюда, этот молодой человек уже устал делать вид, будто пришел для того, чтобы повидать меня! Он трепещет от страсти! – Он запахнул на груди свою вонючую алхимическую хламиду – ее сшила для него Мелисса, как мать могла бы сшить плащ Супермена для своего маленького мальчика – и, тяжело ступая, вышел в кухню, чтобы закончить свой завтрак. – Он уже нюхает воздух – учуял запах твоих феромонов! [10]10
  Феромоны – ароматические соединения, содержащиеся в половых гормонах.


[Закрыть] – крикнул он ей по дороге.

Я поморщился; впрочем, я уже привык к тому, что профессор не принимает во внимание какие бы то ни было социальные запреты.

В комнату вошла Мелисса, в длинной черной юбке, босиком, в свободной, цыганского вида пурпурной блузке с низким вырезом. Ее кривая улыбка казалась еще более, чем обычно, съехавшей на один бок ее треугольного лица, выражая сдержанное неодобрение вульгарности отца.

– Шеппард ушел? – спросила она.

– Ушел, – ответил я. – Если только он каким-то образом не подсматривает за нами через свою визитку.

– Я бы не удивилась. У меня от него мурашки по коже, – сказала она, закрывая парадную дверь на цепочку. – Он спрашивал меня, не могу ли я иногда петь для него! Сказал, что ему нравятся мои песни.

Я подумал, что Шеппард всегда испытывал к ней какой-то нездоровый интерес, но решил не упоминать этого. Мой собственный интерес к ней, сказал я себе, тоже был… вполне земным.

Она была на несколько дюймов выше меня – высокая девушка с крошечными ножками; не знаю, как ей удавалось ходить, не теряя равновесия. У нее был высокий лоб, лишь совсем немного прикрытый блестящей черной челкой; черные крылья длинных волос падали прямо на бледные сутулые плечи и лились дальше, обтекая их. Большие зеленые глаза смотрели искренне и открыто; казалось, они сияли собственным светом. Ее подбородок был лишь совсем чуть-чуть безвольным. Каким-то образом несовершенства внешности придавали ей в моих глазах еще большую сексуальность. Я выяснил, проведя длительные скрытые наблюдения под различными углами сквозь различные виды тканей, что ее правая грудь была немного повернута вбок, в то время как другая указывала прямо вперед. На каждом маленьком белом пальчике ее маленькой белой ноги было по кольцу, а на щиколотках звенели тибетские колокольчики. Ей было тридцать лет, она работала в магазине здоровой пищи и проводила бесконечные исследования для так и не законченного magnum opus[11]11
  главного произведения (лат).


[Закрыть]своего отца под названием «Скрытая Реальность».

– Пойдем со мной в кухню, – сказала она. – Поможешь мне приготовить чай с тостами. Их теперь можно жарить на плите. Нам опять включили газ и дали воду.

– Я и так ни в коем случае не взвалил бы на тебя такую тяжелую работу, как приготовление чая с тостами!

Она нарезала горкой пшеничный хлеб, а я нашел старый медный чайник и налил в него воды из-под крана. Глядя, как он наполняется, я сказал:

– Интересно, какие загрязнители и нечистоты содержит в себе вода из этого конкретного крана? Без сомнения, какой-нибудь будущий судебный археолог проведет анализ моего тела и найдет в нем всю эту дрянь. И напишет статью: «В этом скелете содержатся следы свинца, пестицидов, тяжелых металлов…»

– Что, возможно, ляжет на его сознание таким грузом, что он ударится в меланхолию до конца своих дней. Великая Богиня! Айра, неужели ты не можешь даже чашку чая налить без того, чтобы не увидеть роковой судьбы на горизонте? Я слушал звон ее колокольчиков, а она доставала маргарин с полочки на окне кухни, которое использовалось вместо холодильника. Я вымыл несколько чашек.