Текст книги "К психологии пробуждения. Буддизм, психотерапия и путь личностной и духовной трансформации"

7
Раскрытие опыта

Найдётся ли душа, пусть и самая приземлённая, которая не желает раскрыться? Этого не может быть. Именно в раскрытии души осуществляется цель жизни.

Хазрат Инайят Хан

Я хочу раскрыться. Я не хочу ни в чём оставаться закрытым, потому что в моментах моей нераскрытости я не являюсь собой.

Райнер Мария Рильке

Наш жизненный путь проходит как процесс раскрытия, который рождает поток новых открытий, в котором тайное становится явным, а неясное – доступным и очевидным. В ходе человеческого развития действуют по меньшей мере два разных типа раскрытия: постепенное, или «горизонтальное», раскрытие, где новые идеи и события возникают постепенно, и каждое опирается на предыдущие; и более внезапное и неожиданное «вертикальное» проявление, где более обширная и глубокая форма понимания неожиданно прорывается в сознание, открывая нам явления в совершенно новом свете. Органический процесс раскрытия выражает творческую, эмерджентную природу человеческого опыта. Он также проливает свет на то, как происходят изменения в психотерапии и как связаны друг с другом терапевтические изменения, творчество и более радикальные формы духовного пробуждения.

Многоуровневая ткань переживания

Человеческие переживания – красочное, сложное полотно, сотканное из многочисленных переплетённых нитей ощущений, чувств и знания. За секунду мы воспринимаем гораздо больше информации, ощущаем гораздо больше уровней смысла и испытываем более глубокие качества существования, чем осознаём. Уильям Джеймс красноречиво описывает это целостное полотно: «Ритм внутренней жизни, которая сейчас непосредственно присутствует в каждом из нас, включает прошлое, будущее, сознание своего тела, своей личности, этих возвышенных вопросов, которые мы пытаемся обсуждать, географии Земли и хода истории, истины и заблуждения, добра и зла, и кто знает, чего ещё?» [62].

Таким образом, поскольку на тонком невербальном уровне мы знаем гораздо больше, чем можем выразить в конкретный момент, в поле сознания всё время возникают новые смыслы – новые способы восприятия и новые видимые явления. В классической глубинной психологии источником этих новых смыслов считают бессознательное. Однако такая модель приводит к детерминистскому представлению об опыте сознания как о закрытой системе, которая является производной от прежде существовавших бессознательных содержаний, таких как инстинкты, влечения, архетипы или объектные отношения. Если мы, напротив, признаём, что проявление бессознательного материала – это раскрытие тонкого знания ума тела, которое включено в сознание холистическим образом (как описывает выше Уильям Джеймс), то получим более динамичное, недетерминистское понимание механизмов нашего опыта. Новые открытия, проявляясь, обнаруживают скрытое до этого поле взаимосвязи ума тела с миром, испещрённое сложными узорами.

Например, после короткого телефонного разговора с отцом вы чувствуете пустоту, но точно не понимаете её причину. Хотя ваш поверхностный ум, который пользуется линейным, фокусным вниманием, ещё не понимает произошедшего, ум тела чувствует и как бы неявно понимает более глубокую подоплёку этого диалога. Он ощущает её как пустоту в области солнечного сплетения. Исследуя сложный клубок ощущений, возникших после телефонного разговора, вы можете начать раскрывать разные стороны этого переживания – например чувство вины, обиды за то, что отец вас не услышал, беспомощность и тоску по более искренним отношениям. Некоторые из этих чувств являются непосредственной реакцией на последний разговор, другие же уходят корнями в тридцатилетнюю историю отношений. Однако все они присутствовали в первичном ощущении пустоты.

Голографическая природа ощущений

Одна из аналогий, которая может помочь нам понять процесс раскрытия неявного опыта, – понятие голограммы, которое Карл Прибрам также использовал для объяснения некоторых аспектов работы памяти в мозге. Голограмма – это фотопластинка, на которой записываются сложные взаимодействия световых волн; из голограммы можно спроецировать реалистичное трёхмерное изображение [63]. В голограмме узоры световых волн равномерно распределены по всей фотопластинке, так что в каждой её части содержится информация о целом. Огромные объёмы информации накладываются друг на друга в границах крошечной области. Прибрам пишет, что «около десяти миллиардов бит информации можно успешно хранить в кубическом сантиметре голограммы» [64]. Световые волны в голограмме накладываются друг на друга сложным образом (это называют «интерференционной картиной»), в целом образуя размытый рисунок. Размытость голограммы не отображает запечатлённый объект и вообще не имеет никакой узнаваемой формы. Именно сложность этих волновых взаимодействий придаёт голографическому изображению качество реалистичного трёхмерного объекта, когда его воспроизводят с голографической пластины.

Качество нашего внутреннего переживания, сложное и неоднородное, в некотором смысле по строению похоже на голограмму. Например, если вы спросите себя, что вы сейчас чувствуете, то сначала, обратившись к своему непосредственному телесному ощущению, ощутите некое размытое целое. Попробуйте обратиться к непосредственному ощущению какой-нибудь личности. Как вы в общем чувствуете своего отца, как он ощущается в целом? Отпустив любые конкретные воспоминания, мысли или образы, позвольте себе ощущать целостное качество своих отношений с отцом. За любым образом вы сможете обнаружить неясное целостное ощущение отца и своих отношений с ним. Это непосредственное ощущение обладает, скорее, общим качеством чувства, окраской или тоном, чем определённой формой, которую можно было бы легко выразить. Тем не менее оно отличается от непосредственного чувства, которое вызывают другие люди, что можно увидеть, сравнив его с непосредственным ощущением, которое вызывает ваша мать.

В непосредственном ощущении имплицитно содержится непосредственный смысл. Слово «непосредственный» описывает телесный компонент; «смысл» предполагает некоторое знание или организацию, хотя и не логического, концептуального характера; слово «ощущение» указывает, что этот смысл ещё неочевиден. «Имплицитный» буквально означает «вложенный в, заключённый в». Словно размытая голограмма, которая представляет собой сжатую запись множества наложенных друг на друга волновых узоров, непосредственное ощущение является нечётким или рассеянным, ибо содержит в себе ряд наложенных друг на друга смыслов, которые присутствуют в ситуации в силу различных способов вашего прошлого взаимодействия с ней. Обратите внимание, что в непосредственном ощущении отца содержатся все способы вашего переживания этой личности. Оно похоже на голографическую запись всех ваших взаимодействий с ним (по аналогии с интерференционной картиной). Все ваши радости, обиды, разочарования, благодарность, гнев – весь ваш опыт общения в сжатом виде присутствует в одном непосредственном ощущении, словно в голограмме. Ощущение размыто, поскольку все эти моменты содержатся в нём имплицитным образом. Это имплицитное качество лишено чётких очертаний – скорее, оно предстаёт в качестве общего фона. Бо́льшая часть нашего повседневного опыта присутствует в такой форме – холистически, в качестве фона.

Процесс раскрытия

Раскрытие, которое происходит в процессе исследования психики, представляет собой выявление имплицитного непосредственного смысла. Это исследование часто начинается с рассредоточенного, восприимчивого внимания к цельному непосредственному ощущению ситуации, стоящему за всеми разнообразными мыслями о ней. С теми клиентами, которые не могут отказаться от постоянной опоры на фокусное внимание и плохо переносят неопределённость, работать гораздо сложнее, потому что их слова опираются не на непосредственное ощущение, а, скорее, на предшествующие размышления, к которым они уже многократно обращались. Поскольку их высказывания о своих проблемах не содержат в себе новизны, жизни, и не связаны с текущим переживанием, раскрытие не происходит. Ничего нового не возникает.

Однако когда нам удаётся уловить размытое непосредственное ощущение и говорить из него, а не просто излагать мысли о нём, мы можем по-новому выразить свои убеждения, которые раньше были недоступными или невыразимыми. Лишь из этой первичной неясности может возникнуть нечто новое, что мы, возможно, смутно ощущали, но чего полноценно не осознавали. Вот почему, чтобы открыть нечто новое, обычно нужно открыться незнанию.

Юджин Джендлин разработал метод фокусировки после того, как ознакомился с исследованием, которое показывало, что вероятность изменений и прогресса у клиентов в психотерапии возрастает, когда их слова исходят из текущего непосредственного переживания и опираются на него, хотя изначально оно часто кажется неясным или двусмысленным. Из этого исследования также явствовало, что психотерапевты обычно не учат клиентов настраиваться на это неявное знание ума тела. Метод фокусировки был важным нововведением, потому что он показал, как именно можно применять рассредоточенное внимание для работы с неясным непосредственным ощущением [65].

Например, к психотерапевту приходит клиент, страдающий от депрессии, вызванной его браком. Сначала он рассказывает о том, как он несчастлив с женой, озвучивая свои жалобы, чувство вины и разочарования. Но его слова звучат довольно безжизненно. Он говорит «из головы», его слова не открывают ничего нового в его психике. Как психотерапевт я подвожу его к непосредственному ощущению этой ситуации, стоящему за всеми мыслями и эмоциональными реакциями. Как он чувствует эту ситуацию в своём теле? Я могу позволить ему побыть с этим ощущением некоторое время, почти без слов. Нередко сама такая связь с опытом приносит облегчение и вдохновляет клиента на дальнейшую работу.

Он говорит, описывая своё непосредственное ощущение: «Это тяжесть в животе». Теперь, когда он соприкоснулся с этим чувством тяжести, он может начать раскрывать содержащийся в нём имплицитный смысл. Чтобы он смог конкретизировать это общее ощущение тяжести, потребуется провести определённый анализ и сосредоточиться на этом ощущении. Мы как бы устраняем размытость голограммы, подчёркивая основные контуры предмета, чтобы из размытого пятна проступили его конкретные черты. Клиенту помогает сосредоточиться на имплицитном непосредственном опыте мой вопрос: «В чём для вас состоит тяжесть этой ситуации?». Он вновь обращается к своему ощущению, и мы ждём появления чего-то нового.

«Это гнев, он сидит у меня в животе, – говорит он. – Он меня тяготит, пожирает меня изнутри». На следующем этапе раскрытия в его словах начинает появляться сила. Когда он прислушивается к гневу, который сейчас выразил, возникает другое направление мысли: «Но я испытываю чувство, которое сильнее гнева, – я очень разочарован в жене. Она не поддерживает меня так, как раньше». Пауза. Теперь в его словах ещё больше энергии. Кажется, перед нами вот-вот появится что-то новое. «Но я разочарован и в себе. Раньше у нас были прекрасные отношения, а теперь мы даже не слышим друг друга». Он глубоко вздыхает, приближаясь к ядру своих чувств. По его дрожащему голосу я понимаю, что он готов обнаружить нечто более масштабное и важное. Он больше не говорит о своём непосредственном ощущении; он говорит прямо из него. Следующие его слова выявили суть проблемы: «И знаете, сейчас я понимаю, что уже давно не чувствую, что люблю её. Вот откуда тяжесть. Я спрятал свою любовь и много месяцев чего-то жду. Мне трудно ощутить свою любовь». Сейчас из его тела уходит часть напряжения – дыхание становится более глубоким, на глазах выступают слёзы, а цвет лица снова становится здоровым. Сейчас он находится совсем в другом состоянии, чем полчаса назад.

На рисунке 2 изображён этот ступенчатый, зигзагообразный процесс раскрытия, в ходе которого клиент переключается между связью со смутным непосредственным ощущением (которому соответствуют размытые круги) и словесным выражением смысла, который имплицитно присутствует в ощущении. Здесь важно не содержание этих озарений. Важнее любых конкретных открытий, таких как гнев, разочарование или заблокированная любовь, – динамическое движение раскрытия, которое сделало возможным спонтанный непосредственный сдвиг в опыте, когда клиент выразил то, что имплицитно уже ощущалось и чувствовалось на уровне ума тела.

Рис. 2. Раскрытие в терапии

Подобное раскрытие, в котором присутствует колебание между выражением и невыраженным, лежит в основе любых творческих открытий как в психотерапии, так и в искусстве и науке. Как отмечает терапевт Эдгар Левинсон, «процесс изменений в психотерапии описывает своя феноменология, которая ничем не отличается от поиска художником визуального решения или математиком – новой формулы» [66]. А философ Макс Пикар говорит о том – и его слова касаются в равной мере и поэзии, и психотерапии, – что речь обладает силой и глубиной, только если возникает из более обширного, недифференцированного бессловесного пространства, двигаясь «из молчания в слово, затем снова в молчание и т. д., так что слово всегда исходит из центра молчания… Простой словесный шум, с другой стороны, бесперебойно движется по горизонтальной линии предложения… Слова, которые исходят только от других слов, тяжелы… и одиноки» [67]. Физик Дэвид Бом описывает, что подобным образом должен действовать творческий физик, и его слова также актуальны в контексте терапии: «Нужно наблюдать новую ситуацию из очень широкой и неопределённой перспективы и „нащупывать“ её важные новые черты» [68].

Например, когда я взялся за написание этой главы, то начал с размытого непосредственного ощущения своих идей, к которому мне нужно постоянно возвращаться в процессе работы. Я смогу точно узнать, что хочу сказать, лишь позволив своей мысли раскрываться в каждом новом слове, в каждом новом предложении. Одно предложение ведёт к другому, которое, в свою очередь, опирается на предыдущие высказывания. В конце этой главы я, конечно, обнаружу свои идеи во всей полноте (хотя, безусловно, их всегда можно дополнять). Так же и в целостном ощущении вашего отца, о котором я спрашивал, вероятно, имплицитно содержится целый роман о ваших отношениях, который можно из этого ощущения развернуть. Весь ваш роман (все шестьсот страниц!) присутствует в первичном размытом ощущении от отца в виде голограммы, в сжатом виде.

Как только имплицитное непосредственное ощущение раскрывается – в психотерапии или при создании новой научной теории, реальность кардинально меняется. Творческий или исцеляющий аспект раскрытия состоит в том, что оно позволяет нам переживать себя более в более обширном контексте, чем раньше. Этот «более обширный контекст» возникает в силу динамического взаимообмена между двумя способами познания: поверхностным / фокусным умом и более обширным умом тела. На каждом шаге исследования обнаруживается новая грань непосредственного ощущения, которое начинает изменяться и смещаться, как если бы вы распутывали клубок пряжи. Если потянуть за отдельную нить, становится легче распутать клубок в целом, и при этом вы обнаруживаете следующую нить, которую нужно распутать. Постепенно форма клубка меняется – проблема перестаёт выглядеть такой же, как раньше.

Хотя любая жизненная проблема может иметь много разных аспектов или неприятных граней, обычно имеется один центральный узел, или сердцевина (иногда две или три). Осознание этого центрального вопроса – обычно это непрояснённый или проблемный способ отношения к себе, другим людям или к жизни – помогает разобраться в этой запутанной ситуации и отпустить её.

Другой мой клиент пришёл в терапию с чувством постоянной неудовлетворённости своей жизнью. На протяжении многих недель он исследовал самые различные грани этой пустоты, прежде чем мы обнаружили суть проблемы. Наконец он осознал, что проблема состоит не в том, что в его жизни чего-то не хватает, а в том, что он не позволяет себе задумываться о своих глубинных желаниях. «В этом случае я буду чувствовать себя слишком уязвимым». Чтобы прийти к такому пониманию, нам пришлось предварительно работать с непосредственным ощущением пустоты на разных уровнях (так же художнику или учёному нужно потратить много времени на обдумывание разных аспектов творческой проблемы, прежде чем произойдёт прорыв). Теперь он увидел, что реальная проблема состоит не в отсутствии чего-то в его внешней жизни, а в том, что он боится признаться себе в своих желаниях. Наконец, этот клиент перестал смотреть на свою жизнь сквозь искажающие линзы, но увидел сами эти линзы. Осознав, что он не просто жертва обстоятельств, он испытал огромное облегчение и смог начать относиться к жизни совершенно иначе.

Итак, раскрытие в терапии включает три основных этапа: расширение поля внимания, которое позволяет нам нащупать общее непосредственное ощущение ситуации; эмпирическое исследование этого ощущения; и – при помощи новых и новых разносторонних формулировок – выявление его сути, которое возвращает ему подвижность и позволяет обнаружить новые направления движения. Так заблуждение постепенно переходит в ясность, неправильность – в правильность, а разобщённость – в связь. Джендлин говорит, что в любой жизненной проблеме содержится ощущение нового направления, если только мы позволяем ему раскрыться: «Ощущение неправильности несёт в себе… неотделимое от него ощущение движения к правильности…» [69]. Любое негативное чувство – потенциальная энергия, ведущая нас к более правильному способу бытия, если вы даёте ему пространство, где оно сможет прийти к правильности».

В психологической работе процессу раскрытия способствует диалог между психотерапевтом и клиентом. Хорошо умеет слушать тот, кто способен помочь собеседнику настроиться на безмолвие довербального переживания и начать всё более полно его выражать, а не фиксироваться на отдельном выражаемом содержании. Наше умение обращаться к (пока ещё неясному) непосредственному ощущению собеседника и резонировать с ним важнее слов, которые мы произносим в ответ. Левинсон говорит:

Очевидно, терапевту важно не столько давать точные формулировки, сколько пребывать в гармонии или резонансе с тем, что происходит с пациентом… Может показаться диким предположение, что можно быть хорошим терапевтом, не обладая реальным пониманием происходящего, – если терапевт заинтересован в том, чтобы углублять сознание пациента и при помощи своего участия развивать и актуализировать его мир. Терапевт не объясняет содержания; он позволяет пациенту лучше осознавать шаблоны. [70]

Нередко, когда терапевтические сессии расшифровываются и записываются, бывает трудно понять их смысл. Дело в том, что слова – не главное. Терапевтический процесс – не просто словесное выражение чувств. На самом деле слова никогда буквально не отображают непосредственный опыт, ведь трёхмерное голографическое изображение буквально не воспроизводит сложные волновые паттерны, хранящиеся на голографической пластине. Слова, которые произносят клиент и терапевт, оказывают трансформирующее влияние, когда резонируют с тем, что клиент уже неявным образом чувствует, тем самым помогая этим чувствам раскрываться и, как говорит Джендлин, «естественно развиваться»[22]22
  Юджин Джендлин использует понятие carrying forward, которое буквально переводится как «дальнейшее движение, продвижение». Оно описывает процесс естественного внутреннего развития и изменения состояний и переживаний, которое может происходить в контексте психотерапии.


[Закрыть]. В таком естественном развитии, которое происходит через раскрытие, обнаруживаются новые прозрения, глубины, новые способы бытия и отношения к жизни.

Такое понимание терапевтической работы с опытом как двустороннего интерактивного процесса – обращения вглубь психики к непосредственному ощущению, а затем его «продвижения» через исследование и раскрытие – делает возможной более динамичную и освобождающую модель терапии, чем односторонний путь осознания бессознательного. Устаревшее представление о бессознательном как об отдельной области ума, обладающей своим эксплицитным содержанием и движущими мотивами, способствует детерминистскому подходу к терапии, направленному на выявление с помощью рационального анализа устойчивых проблем, хранящихся в психике. Поскольку детерминистские модели терапии не признают и не уважают непрерывно развивающееся богатство и открытость человеческого опыта, который всегда раскрывается удивительным и непредсказуемым образом, они усиливают раскол между поверхностным, фокусным умом и нашим глубинным бытием, а это разделение составляет корень наших проблем. Джеймс Хиллман отмечал, что такой анализ «на самом деле является частью самого недуга и продолжает потворствовать его развитию» [71].

Проявление духовного измерения

То открытие, что психологические проблемы всегда меняются, могут раскрываться по-новому, не будучи твёрдыми, фиксированными сущностями, помещёнными в нас, освобождает, поскольку позволяет нам более свободно понимать человеческий опыт. Что на самом деле происходит при раскрытии непосредственного ощущения, когда оттаивает застывшее чувство или решается сложная жизненная проблема? Что происходит в этот момент отпускания, когда старая фиксация внезапно исчезает?

Обычно, когда распутывается некий внутренний узел, мы вздыхаем с облегчением и возвращаемся к обычной жизни, не заметив того, что в такие моменты напрямую соприкасаемся со своим абсолютным существом. Когда проблема перестаёт нас занимать, мы соприкасаемся с устойчивым чувством присутствия и жизненной силы. Я часто называю это состояние обретением устойчивости, потому что оно ощущается как пребывание в себе, в непосредственности бытия. Часто возникает ощущение новизны и удивления, словно мы наблюдаем за внезапным раскрытием цветка. Кроме того, часто такое чувство ведёт к новому пониманию вертикального измерения, или глубины бытия. Я называю такой опыт вертикальным сдвигом.

Небольшие горизонтальные сдвиги происходят в ходе всего процесса раскрытия, по мере того как клубок распутывается и меняется его форма. При вертикальном сдвиге происходит нечто иное: мы внезапно перемещаемся из сферы личности в сферу чистого бытия. Горизонтальное раскрытие позволяет нам ощущать рост и расширение нашего сознания, когда мы узнаём всё больше о своей ситуации. Проявление вертикального измерения – прорыв к нашей истинной природе, которая лежит за пределами горизонтальной эволюции и становления. Здесь мы открываем уже завершённое бытие, которое достигло полноты, устойчиво в самом себе. В тибетском буддизме символом прорыва к этой универсальной, совершенной природе является гаруда – мифическая птица, которая рождается уже взрослой и взлетает в небо, едва вылупившись из яйца.

Непосредственное ощущение – тонкая структура, стоящая за более грубыми формами мысли и представлений; подобным образом и универсальное чувство бытия составляет основу всей горизонтальной области становления личности. Эта чистая бытийность неявно присутствует в любом нашем непосредственном опыте, как вода, которая присутствует везде и входит в состав всех живых существ. И как мы не видим воды в разных формах жизни, где она присутствует (в плоти, траве или дереве), так мы не можем распознать и эту предельную открытость сердца в глубине всех наших переживаний – в буддизме её также называют бодхичиттой, просветлённым сердцем / умом. Момент полноценного проявления этой открытости в сознании в дзен уподобляют моменту, когда «у ведра отрывается дно».

Как отпустить «дно» своей жизни, допустить в нём брешь – чтобы выйти в эту радикальную открытость, перестать постоянно латать «ведро» из страха перед обширностью этого пространства? Хотя в психологической работе могут возникать проблески этой обширной открытости, лежащей в сердце нашей природы, духовная практика более непосредственно нацелена на работу с ней. Если в психологической работе мы можем себя найти, то в духовной работе мы делаем следующий шаг: она помогает нам себя отпустить. В этом смысле психологическая и духовная работа, горизонтальное раскрытие и вертикальное проявление, поиск себя и отпускание себя – две стороны целостной диалектики самопознания.

В медитации, в частности, мы учимся отпускать фиксации, связанные с поверхностным мышлением и телесно ощущаемым смыслом, – позволяя им возникать, но при этом не следуя за ними и не реагируя на них. В медитации мы не пытаемся раскрыть непосредственный смысл; напротив, она позволяет нам постоянно возвращаться в состояние неведения, чтобы нашего узкого мира поглощённости собой стало касаться и наполнять более обширное сознавание. С опытом медитирующий всё лучше учится принимать свободную игру ума – привычные шаблоны мысли, предсловесные ландшафты непосредственного ощущения и открытое сознавание, составляющее их основу, – ничем не увлекаясь.

Таким образом, практика медитации – ценный метод, который помогает нам приобщаться к универсальной священной основе бытия, стоящей за всеми нашими мыслями и чувствами. Не отрицая науку, которая даёт объяснения с помощью поверхностного ума, и психотерапию, которая исследует ум тела, медитация позволяет нам сделать следующий шаг. Когда в медитации мы знакомимся с пробуждённым, просторным присутствием своего существа, нам открывается сущностная целостность в сердце человеческого бытия. В таком состоянии мы можем начать замечать и принимать тот факт, что разнообразные уровни человеческого опыта являются нитями единого полотна.