Книга: Свобода - Джонатан Франзен

Свободу принято сравнивать с «Войной и миром», Франзена давно окрестили «американским Толстым», но, похоже, он зачитывается всей русской литературой 19-го века. Перекрестки как будто инспирированы «Господами Головлевыми», полагаю, дальше надо ожидать Достоевского или Тургенева (хотя, лучше бы, Гоголя). Забавно, конечно, прикинуть, чтобы они все писал живи они во второй половине 20-го века в США, но… Как определила Вульф - кроме всего прочего, автор должен обладать огромной насмотренностью. У писателей золотого века литературы жизнь, явно, была поинтереснее - и происхождение, и образование, и военная служба, и женщины, и крепостные, и детей ватага, и классы в обществе поразнообразнее…

Ещё одна особенность книг Франзена, важная для меня – прочитав книгу, ты словно проводишь кусочек жизни бок о бок с описываемой семьёй, начинаешь воспринимать этих людей так, как воспринимаешь родственников и друзей. Конечно, сближение с персонажами – необходимый элемент любой хорошей книги для меня, но здесь это происходит иначе. Благодаря очень достоверному выписыванию быта, случайных мыслей, небольших повседневных историй, привычек, это сближение происходит на совершенно особенном уровне. Когда книга закончена, кажется, что ты всё это не прочитал, а именно прожил вместе с ними. Что касается «Свободы», здесь нашлось несколько мотивов, которые меня особенно зацепили. В первую очередь, конечно, рефрен вот этой темы свободы, вынесенной в название. Тема эта достаточно очевидна и даже размечена по тексту, каждый момент «свободы» показан и триумфом, и катастрофой. Очень круто и правдиво.

Но было и то, чего я не ожидал. В частности, книга затрагивает тему депрессии – причём совершенно нетипично, в моментах, которые редко подсвечиваются в текстах. Депрессия в этой книге проявляется не только потерей воли к жизни, характерным («депрессивным») течением времени, тем, что жизнь кажется чередой бесконечных ошибок и другими знакомыми всем симптомами. Это и попытки сражаться изо всех сил, когда уже знаешь, что проиграл, когда именно это знание делает проигрыш неизбежным. И самосаботаж, когда, добившись успеха, не можешь его принять и бросаешь всё, чтобы вернуться в знакомое состояние. Два эпизода, связанных с этими состояниями, оказались не только очень болезненными, но и заставили серьёзно призадуматься.

Ещё один неожиданная (и гораздо более позитивная)) черта книги – совершенно очаровавший меня приём, или не приём даже, нет, умение подсмотреть жизнь такой, как она есть – в развитии. Очень многие части истории, даже самая первая часть, заканчиваются так, что кажется: вот он, финал, счастливый или мрачный, и уже ясно всё, что случится дальше. Но потом ты переворачиваешь страницу – и оказывается, что ничего ещё совершенно не ясно, что всё может измениться абсолютно непредсказуемым образом – и вместе с тем совершенно логичным. Всё как в жизни! Кажется, подобного умения подхватить и воплотить её течение я ещё нигде не встречал.

«Свобода» (несмотря на важное место депрессии в книге) показалась мне светлее и легче, чем «Поправки» и «Перекрёстки», в ней нет настолько сгущённых и тяжёлых ситуаций (хотя просто тяжёлое и мрачное тоже есть, конечно). Это просто жизнь обычной семьи, состоящей из нескольких очень незаурядных личностей. Вот это умение вскрыть и подсветить незаурядное в том, что поначалу кажется обычным, мне тоже очень нравится в книгах Франзена. Рад, что прочитал эту книгу, и жаль, что из непрочитанного (вернее, недочитанного)) осталась только «Безгрешность», а продолжения «Перекрёстков» ждать ещё долго.

В книге Франзена персонажей не так много, но они плоские, никакие, хотя их семьи и детство и сексуальные привычки описаны очень и даже слишком подробно.

Популярность и распространенность психологических хрестоматийных штампов, которые я не раз замечала в американской литературе последних трех десятилетий, приобретает символизм, свойственный, например, языку цветов в викторианском обществе. И, явно существует некий общественный американский "заказ", который диктует писателям и режиссёрам определённый шаблон, в который должно вписываться произведение, назначают «путевые точки», которых обязательно следует коснуться, чтобы продукт считался полноценным. Патти - главная героиня книги всю жизнь мечется между надёжным, даже любимым, понятным и привычным, но нежеланным мужем Уолтером Берглундом и страстью к ветреному и обаятельному его другу - музыканту Ричарду Кацу. Но стоит ли рассматривать её запутанные действия, как что-то иллюстрирующие в ходе рассуждений о свободе? «Должен ли джентльмен, если он взял в долг?» Мы все несвободны, в силу того, что живем в обществе и каждый миг своего времени идем на какой-нибудь компромисс, берем на себя добровольно обязательства, но надо ли это рассматривать как несвободу? Да, кэп? Её муж Уолтер занимается организацией движения, призванного сократить рождаемость, расходуя свои силы на призывы перед аудиторией, которая и без того уже состоит из бездетных, малодетных или вовсе одиноких людей. Те, кто множится как кролики, даже не узнают о его потугах. Скрупулезно автор собирает примеры, когда люди не хотят ограничивать свою "свободу" (хамство, неразумность, лень) - кидают мусор под ноги другим пассажирам и возмущаются замечаниям; не препятствуют своим животным охотиться на вымирающие виды птиц - "мой кот погоды не сделает". Но он не может убедить никого. Он не находит новых сторонников. С ним согласны лишь те, кто уже выбрал этот образ жизни самостоятельно, или люди связанные с ним - его помощница, его друг, его жена - "мой муж любит птиц, а я люблю мужа". Также я заметила, что автор, имеющий еврейские корни, находит необходимым часто упоминать о правильном - через мать - происхождении своих героев. Национальная перекличка, которую я давно заметила и в русскоязычной литературе, тут становится ещё немного смелее:

Джоуи вдруг подумал, что предает евреев, женясь на гойке. Хотя Дженна во многих отношениях не отличалась высокими моральными установками, она тем не менее оставалась еврейкой, с прабабушками и прадедушками, которые погибли в концентрационных лагерях, и это очеловечивало ее, делало неземную красоту менее пугающей, и Джоуи жалел, что подвел Дженну. Что интересно, он чувствовал это лишь по отношению к ней, а не к Джонатану, который для Джоуи был вполне человеком: ему не требовалось быть евреем, чтобы очеловечиться.

До этого я немного удивлялась - почему же эта книга так понравилась критике. Вопрос снят с повестки. Для меня автор достаточно интересен, чтобы прочитать ещё пару его книг, но не примкну к хвалебному хору.