Текст книги "Дочь убийцы"

Глава 9

В пять с половиной лет Грейс уже умела хорошо прятаться.

В маленьком доме на колесах не было ниш или укромных уголков, а для входа и выхода служила одна дверь, и поэтому главным было держаться ближе к стенам. И подальше от чужаков.

По возможности так, чтобы ее нельзя было достать рукой.

Она не могла выразить это понятие словами, но узнала о зоне досягаемости рукой посредством синяков, ссадин, разбитого носа и потери одного зуба. Молочного зуба, когда рука Ардиса метнулась к лицу Доди, но сочетание травки, виски и злости сбили ему прицел, и костяшки его пальцев угодили в рот дочери. Было очень больно.

Она не плакала. Грейс вообще не была плаксой, и кроме того, она не хотела, чтобы ее заметили. Тогда она ела шоколадное мороженое на палочке, уронила его и наклонилась, чтобы поднять.

Ардис тоже пострадал от удара. Он тряс рукой и вопил от боли.

Доди расхохоталась, чем еще больше разозлила сожителя, который снова бросился на нее. Она уклонилась и принялась насмехаться над ним, а он совсем рассвирепел и ударил ее наотмашь – после таких ударов лицо Доди распухало, а на следующий день становилось иссиня-черным.

Но Блейдс потерял равновесие и рухнул на пол, а Доди отделалась царапиной, которую оставил его ноготь.

«Теперь он всегда бьет кулаком, – подумала Грейс. – Они оба такие глупые».

Увлеченные дракой, они не замечали девочку, которая забилась в самый дальний угол. Ее кровь смешивалась с шоколадным мороженым, образуя тошнотворную жижу, которая стекала по ее лицу.

Во рту было очень больно, но Грейс, естественно, молчала. Когда жалуешься, становится еще хуже, потому что они – особенно Доди – могут разозлиться на тебя.

Она старалась думать о чем-то приятном, не связанном с болью.

Иногда девочка вспоминала телевизионные шоу, которые она смотрела, или книги, которые читала в детском саду. Иногда представляла, что чужаки исчезли. Например, в этот раз.

Она попыталась откусить мороженого. Зуб хрустнул и покосился. Грейс сунула пальцы в рот и без труда вытащила зуб, чувствуя, как через дырку со свистом проходит воздух. Теперь крови во рту было больше, чем шоколада, и мороженое имело вкус печенки – Грейс его больше не хотелось.

Это был весь ее ужин, но она не была голодна.

В другом конце трейлера Ардис сидел на полу и удивленно тряс головой, а Доди смеялась над ним. А потом они смеялись вместе, и Доди поднимала Ардиса. Он трогал ее грудь, а она – молнию на его джинсах.

Покачиваясь, они в обнимку двинулись к кровати. Доди хихикнула и попыталась задернуть занавеску, но Ардис потащил ее дальше. Занавеска сдвинулась только наполовину, и Грейс при желании могла бы видеть все.

Девочка вытерла лицо куском туалетной бумаги из рулонов, которые Блейдс украл в «Макдоналдсе», и вышла из трейлера – в ночь.

Она даже не старалась не шуметь. Никому до нее не было дела.

Отойдя на несколько шагов, Грейс нашла ровное место на сухой земле, села и принялась вытирать кровь своими бумажными салфетками, пока не остался лишь металлический привкус во рту.

Воздух был холодным. Из других трейлеров доносились разнообразные звуки, в основном электронные. Грейс вздрогнула. А потом открыла рот и негромко засвистела, воспользовавшись новым отверстием в зубах.

* * *

После той ночи Ардис появлялся редко, и Доди жаловалась на него Грейс – других слушателей у нее не было.

– Скатертью дорога. Знаешь, что это значит?

– Ага.

– Что? – спросила Доди. Она только что возилась с химическим туалетом трейлера: запах стоял отвратительный, руки у нее были грязными, и она жутко ругалась. Все это сделало ее чрезвычайно раздражительной, а в таком состоянии она всегда требовала от Грейс, чтобы та говорила то, что от нее ждали.

– Что? – повторила Доди. – Немедленно скажи, что это значит?

– Ты рада, что его здесь нет.

– Верно, – признала женщина. – Но не только. Ты ребенок и не понимаешь этого.

– Чего не понимает? – послышался голос за дверью, и в трейлер вошел Ардис с ведерком жареных цыплят в руках. Он бросил взгляд на Грейс и вскинул брови, словно удивляясь, что она все еще здесь, а потом пристально посмотрел на Доди, вильнул бедрами и покачал ведерком.

Его сожительница уперлась руками в свои бедра, которые остались неподвижными. Чем больше извивался Блейдс, тем больше она злилась. Понюхав пальцы, выругалась, нахмурилась и снова вымыла их.

– Полюбуйтесь, кого это принесло! – воскликнула женщина. – Явился.

– Смотри, ужин. – Ардис сморщил нос. – Похоже, тут воняет дерьмом.

– Ага, как в роскошном кондоминиуме. – Доди стала рассматривать ведерко. – Ты теперь в «КФС»? Из «Макдоналдса» тебя вышвырнули?

– Нет, я еще в «Микки Ди», но у меня есть связи.

– Связи, чтобы добыть немного долбаных цыплят. – Доди показала своему дружку средний палец. – Дерьмо собачье.

– Грудки и бедрышки, – подмигнул ей Блейдс и бросил взгляд на дочку, проверяя, заметила ли она это. Она заметила, но отвернулась и сделала вид, что ничего не видит.

– Грудки и бедрышки, бедрышки и грудки, – игриво повторила Доди.

– Ага.

Они двинулись к кровати, и по дороге Ардис поставил ведерко на кухонный стол.

Грейс вышла на улицу. Когда она проходила мимо трейлера миссис Вашингтон, та – сегодня вечером она была трезвой – окликнула ее:

– Дитя? Иди сюда.

Она дала девочке одно из свиных ребрышек, которые жарила вчера на уличном гриле, сделанном из банки для масла.

– Спасибо, – ответила малышка.

– Это меньшее, что я могу сделать для той, кто живет с… Впрочем, неважно, пойди и найди себе место, чтобы поесть.

Грейс не стала нигде устраиваться, а просто бродила по стоянке для трейлеров и грызла ребро. Съев мясо, принялась за кость. Зубы у нее еще выросли не все, и горячий сок попадал в дырку, которую проделал кулак Ардиса несколько недель назад. Было немного больно.

* * *

Когда она вернулась в свой трейлер, Ардис сидел на садовом стуле с бутылкой виски в руке, а Доди на кухне разделывала цыплят.

Вид у Блейдса был злобный, и Грейс держалась как можно дальше от него.

– Черт бы побрал эту «КФС»! Одни кости, – ворчала Доди.

– У цыплят должны быть кости, дура. В противном случае это были бы… бескостные цыплята. – Запрокинув голову, мужчина рассмеялся, а потом глотнул из бутылки.

Доди замерла с ножом в руке.

– Ты назвал меня дурой?

Ардис не ответил.

– Я тебя спрашиваю. Ты назвал меня дурой?

– Какая разница!

– Какая разница?

– Эй, – сказал Блейдс и сделал еще глоток. – Дура – она дура и есть.

– Пошел ты! – огрызнулась Доди. – И я должна терпеть это от недоумка?

– Кого ты назвала недоумком?

Она молчала.

Ардис повторил свой вопрос.

– Недоумок – это еще мягко сказано, – фыркнула Доди.

Оба они говорили медленно и невнятно – как всегда, когда слишком много выпили, накурились травы или проглотили слишком много таблеток. И почти всегда, когда появлялись из-за занавески, отгораживающей кровать.

– Мягкой бывает твоя задница, когда я тебя трахаю, – сказал Ардис.

Молчание.

– Что ты сказал, недоумок? – наконец произнесла Доди.

Ее приятель повторил оскорбление, после чего встал и направился в сторону кухни.

– Знаешь, просто уйди. И никогда не возвращайся, – велела ему женщина. – Недоумок.

– Пошла ты. Это мой дом.

– Черта с два! – Теперь Доди кричала. – Я за все плачу, а ты ничего не делаешь. Твой дом – там, где нужны бесполезные недоумки!

– Ты платишь?! – заревел Ардис. – Это твое пособие, сука! Ты просто сидишь тут, а твоя задница все толстеет и толстеет, скоро уже в дверь не пролезет.

Доди отвлеклась от цыпленка и повернулась к нему.

– Что? – спросил он.

– Не теряй времени – просто уходи.

– Я уйду, когда захочу, и останусь, когда захочу. – Ардис криво улыбнулся. – И мой член достанет твою задницу, когда я захочу развлечься.

Он рассмеялся. Доди стала красной, как кетчуп.

– Посмотри на себя, – смеялся Ардис. – Ты как… помидор. Ты уродина, тебя били самой большой долбаной уродливой палкой на самой большой долбаной планете.

– Планета – это земля! – закричала его сожительница. – Мы не можем жить на других, потому что там нет воздуха. Недоумок. Ты ни хрена не знаешь о науке или о чем-то другом, потому что ты тупой. Знаешь, как они тебя называют, те люди, которых ты считаешь похожими на себя? Безмозглым! Безмозглым недоумком!

– Врешь!

– А вот и нет!

Движение Ардиса был быстрым, как у змеи, – он выбросил вперед дрожащую руку и ухитрился попасть прямо в нос женщины. Брызнула кровь. Нос Доди стал не таким, как раньше. Плоским. Расплющенным.

Наверное, ей стало больно дышать, потому что она заплакала и попыталась остановить кровь салфетками «КФС», которые из белых быстро становились красными.

Блейдс засмеялся и снова ударил ее, на этот раз открытой рукой, словно ему было все равно. Но ударил сильно, и ее голова резко дернулась, а кровь из разбитого носа брызнула в разные стороны.

Такого еще не было, подумала Грейс.

А потом произошло нечто совсем невиданное. Доди повернулась и ответила Ардису, вложив в удар весь свой вес. Это было очень быстрое движение снизу вверх.

Ниже подбородка.

Странное место для удара. А потом Грейс увидела.

Тонкая красная линия. Когда она стала расширяться, глаза Блейдса широко раскрылись от удивления, и он попятился. Линия превратилась в зияющую рану.

На его шее ухмылялся второй рот.

Теперь кровь текла из Ардиса гораздо сильнее, чем из носа Доди.

Он покачнулся и попытался что-то сказать. Ничего не вышло. Его рука потянулась к горлу, а потом безвольно повисла. Он слабо погрозил кулаком женщине.

И упал. Под ним быстро натекла лужа крови.

Доди смотрела на него, не отрываясь. Потом перевела взгляд на нож. Маленькие желтые крапинки – панировка от цыплят – быстро становились красными, смешиваясь с кровью.

Доди снова посмотрела на Ардиса. Громко позвала его, склонилась над ним и встряхнула.

Он не шевелился. Лежал на спине – глаза безжизненные, рот открыт. Из шеи у него по-прежнему текла кровь.

Теперь внимание женщины переключилось на Грейс, которая обхватила себя руками и прижалась к стене. Больше всего на свете ей хотелось протолкнуть себя сквозь стену.

– Ты видела, – сказала Доди. – Мне пришлось.

Девочка не ответила.

– Что? Ты думаешь, это я начала?

Грейс пыталась сжаться в комочек, исчезнуть.

– Что? – крикнула Доди, приближаясь к ней. – Ты говоришь, что это я виновата? Что ты говоришь?

Ее дочь молчала.

– Ты смотришь на меня такими глазами, – сказала она, – как будто я… Ладно, пусть будет по-твоему. Запомни это.

Со странной, пьяной улыбкой Доди схватила нож обеими руками и высоко подняла его. Потом из ее горла вырвался смех, похожий на крик койота, и она со всего размаху всадила нож себе в живот.

Смех превратился в безумный вопль – Доди почувствовала боль, опустила взгляд и увидела, что наделала. Трясущимися руками она пыталась вытащить лезвие, вошедшее ей в живот по самую рукоятку. При каждой попытке нож проворачивался, нанося еще больше повреждений.

Женщина опустилась на колени. В нескольких дюймах от Ардиса.

Руки у нее ослабели и опустились. Нож остался в животе, но теперь был повернут.

– Помоги мне! – прохрипела Доди, обращаясь к Грейс. – Вытащи его… – Ее взгляд указывал на нож.

Она застонала от боли.

Девочка не двигалась.

Веки Доди затрепетали. А потом опустились. В трейлере стало тихо – слышался только стук капель крови, падающих на линолеум.

Грейс смотрела, как комната становится красной.

Глава 10

К тому времени, когда Грейс укрылась за драгоценным барьером, который обеспечивал ее письменный стол, Эндрю Тонер уже сидел в напряженной позе на краешке кресла для пациентов, и плечи его были напряжены, как тросы подвесного моста. Смотрел он куда угодно, но только не на психотерапевта.

Еще не успев собраться с мыслями, она заговорила – все лучше, чем молчать.

– Совершенно очевидно, – сказала Грейс, – что это неловкая ситуация для нас обоих. Позвольте начать с извинений.

– В этом нет нужды. Вы же не знали, – возразил Тонер. – И не могли знать.

– Не могла, – кивнула женщина. – И все же… Вы приехали издалека ко мне за помощью.

Эндрю откинул прядь волос с гладкого лба и долго молчал, прежде чем выдавить из себя слабую, едва заметную улыбку.

– Наверное, лечение бывает разным.

Нахальный ублюдок? Как только выйдет отсюда, сразу же похвастается своим приятелям в Техасе. «Фейсбук», «Твиттер» или другие омерзительные способы связи…

Парни, вы ни за что не поверите, что произошло; даю голову на отсечение, это было настоящее жесткое порно! Я прилетел в Лос-Анджелес, чтобы посетить мозгоправа, накануне вечером решил пропустить стаканчик и…

Но потом он извинился:

– Простите, неудачная шутка. Наверное, я просто… не силен в светских беседах.

Не хам. Это плохо. Его недостатки помогли бы Блейдс чувствовать себя не так глупо, но ничего не поделаешь…

Она покашляла, прочищая горло. Пациент поднял на нее взгляд. Губы крепко сжаты. Больше ему нечего сказать.

– Мне ужасно жаль, Эндрю. Но сделанного не вернешь, и нет смысла на этом задерживаться, – снова заговорила доктор. – Наоборот, я думаю, что мы можем потратить наше время с пользой.

Брови мужчины изогнулись дугой:

– То есть?

О нет, не это, совсем не это!

Грейс наклонилась вперед, изображая спокойствие и уверенность… профессионализм.

– Я имела в виду, – пояснила она, – что вы проделали такой путь, потому что у вас есть ко мне вопросы. Если вы можете отбросить все, что вас отвлекает, я готова выслушать их. Совершенно очевидно, что я не могу взяться за ваше лечение, но я сделаю все возможное, чтобы направить вас к лучшему из местных специалистов.

У нее не было на примете ни одного надежного психотерапевта в Техасе, но, черт возьми, она его найдет.

Эндрю Тонер молчал.

– С другой стороны, – продолжила Блейдс, – если для вас это слишком трудно, я пойму.

– Э-э… возможно… – Ее клиент поддернул брюки и хотел закинуть ногу на ногу, но потом передумал и поставил обе ноги на ковер. – Вы догадываетесь, что мне нужно?

– Наверное, если речь о той статье, что вы упомянули при регистрации.

– Да! – Одно слово, шепотом, но очень выразительное. Тонер выпрямился. – Когда я наткнулся на нее, то сказал себе: вот человек, с которым мне нужно поговорить. – Он отвернулся. – Я не сразу нашел ее. Похоже, этому вопросу психологи уделяют не слишком много внимания. – Пауза. – Почему?

– Трудно сказать наверняка, – ответила Грейс, готовая обсуждать все что угодно, только не минувший вечер. – Подозреваю, что одна из причин – то, что мы называем малым объемом выборки. Недостаточное количество таких людей, объектов для исследования, чтобы получить финансирование.

– Неужели? – удивился Эндрю. – С учетом всего, что происходит, их должно быть много.

– Полагаю, большинство людей, оказавшихся в такой ситуации, не хотят, чтобы их исследовали.

– Хм. Да, пожалуй, я понимаю.

Ты этого даже представить не можешь, Эндрю. Или можешь… Ведь ты здесь.

– В любом случае, – сказал мужчина, – так я вас нашел. Искал информацию.

Грейс представила, как он сидит за своим компьютером и ведет поиск, терпеливо и методично, как настоящий инженер. Если он действительно инженер… Как бы то ни было, ситуация заставила его заняться поиском, и в конечном итоге он наткнулся на ту статью.

Заинтересовавшая его работа была написана шесть лет назад и опубликована на последних страницах редкого английского журнала по криминологии, уже не существующего. Поскольку Малкольм предположил – вполне обоснованно, – что журналы по психологии могут ее не принять.

Необычная работа, единственная, написанная Грейс самостоятельно. Малкольм довольно долго ее уговаривал, и в конце концов она сдалась.

Он так радовался, увидев ее опубликованной…

Хотя это произошло не слишком быстро.

«Жизнь со злом: эмоциональные аспекты родственной связи с убийцей».

Но рецензенты из журнала не знали – никто не знал, кроме нее самой, Малкольма и Софи, – что Грейс выступала в двойной роли.

Автора и объекта исследований.

Она назвала себя Джейн Х. и изменила детали таким образом, чтобы никто не смог понять, что это автобиография, замаскированная под историю болезни.

Она перенесла «провоцирующее событие» в другой штат, превратила отца в убийцу и самоубийцу, а мать сделала беспомощной жертвой – и вдобавок скрыла факты, которые понравились бы редактору журнала, ярой феминистке. Да, следует признать, что Ардис действительно был звездой дешевой мелодрамы, которая закончилась его перерезанным горлом. Этот дурацкий тестостерон, высвобожденный наркотиками и алкоголем. И пощечины.

Атмосфера напряженности и страха, которую он приносил с собой в трейлер…

Грейс поняла, что на какое-то время отключилась. Она отодвинула от стола кресло на колесиках и прижалась к кожаной спинке – больше всего ей хотелось просто исчезнуть.

Заметил ли он, что ей не по себе? В голубых глазах Эндрю читалось сочувствие.

Ага, только этого ей не хватало! Она все испортила, а теперь еще грузит его своим личным дерьмом.

Снова подъехав к столу, психотерапевт вслух произнесла название статьи. Надеясь, что это заклинание избавит ее от субъективности.

Тонер кивнул, и внезапно Грейс почувствовала, что задыхается. Сдержав кашель, она извинилась, прикрыла ладонью рот, сделала долгий глубокий вдох, а потом выдохнула через нос, пытаясь скрыть свою потребность в кислороде.

Жертва. Нет, не дождетесь…

Эндрю Тонер по-прежнему смотрел на нее… с нежностью?

Я в порядке, отзывчивый ублюдок!

Блейдс понимала, что должна взять себя в руки. В противном случае… что?

Нельзя отвлекаться. Сосредоточься.

– Итак, – сказала она, стараясь выдержать профессиональный тон, – что за злодей оккупировал ваши мысли и сны?

– Не уверен, что готов об этом говорить.

– Понимаю.

– Ведь именно об этом вы писали, да? Та женщина… Джейн… всегда сомневалась, что готова взглянуть правде в глаза. У нее не было способа узнать, потому что никто не может сказать, что будет потом.

Грейс кивнула. Движение помогало. Психотерапия, психотерапия, психотерапия.

– Я могу это подтвердить, – продолжал Эндрю. – Иногда я просыпаюсь посреди ночи с мыслью: вот оно, момент, когда мне нужно… повернуться лицом к реальности. Но затем этот импульс проходит, и я убеждаю себя, что могу просто забыть обо всем.

– Конечно. – Грейс удивилась сердечности своего тона. Не думать об этом. Просто быть.

Возможно, собеседнику передалась ее вновь обретенная уверенность – его тело немного расслабилось.

Но глаза увлажнились.

Грейс предположила, что от внезапного наплыва воспоминаний.

Она ошиблась.

– Дело не во мне. Это… моральный аспект. – Тонер снова замолчал.

Доктор ждала.

Эндрю покачал головой:

– Впрочем, неважно.

– Достаточно важно, чтобы приехать из Сан-Антонио.

Взгляд Тонера метнулся влево. Значит, Техас – тоже ложь? Что еще он скрыл от нее?

Все. Разумеется.

– Вы можете рассказать мне о злодее, не вдаваясь в детали?

Пациент задумался.

– Это непросто.

– И не должно быть.

– Я знаю, знаю… Послушайте, мне очень жаль. – Смех мужчины прозвучал резко. – Еще одно дурацкое извинение. Я слишком часто извиняюсь, и в этом моя проблема. – Снова смех, на этот раз сердитый и отрывистый. – Одна из моих проблем… В любом случае я рад, что приехал, потому что у меня было время подумать. Просто это не сработало.

Его ладонь разрубила воздух, горизонтально.

– Пожалуйста, поверьте, вы тут ни при чем… Я не жалею. Просто… я не могу. Наверное, еще не готов. – Он улыбнулся. – Должно быть, вы такое слышите постоянно.

Пытается нормализовать ситуацию. Не только для себя, но и для Грейс. Человек, который заботится о других. Что еще хуже.

Эндрю встал. Щеки его пылали. Вспоминает ее? Язык, ноги, все остальное?

– У нас есть время, – сказала Грейс. – Вам некуда торопиться.

Он энергично замотал головой.

– Не могу, простите… ну вот, опять. Извиняясь перед всем миром, я вроде как чувствую себя…

– Другим.

– Нет-нет! – Пациент вдруг разозлился. – Это… – Раздраженный взмах рукой. – Мы все разные. Не другим, нет, я чувствую себя… запачканным.

– В этом есть смысл, – сказала Блейдс.

– Да? А Джейн Х. чувствовала себя запачканной? В вашей статье об этом ничего нет; вы просто рассказываете, что она была вынуждена создать собственную систему нравственных ценностей. Все эти шаги, которые она предпринимала, чтобы справиться.

– У статьи есть ограничения, Эндрю. Может быть, вы сядете и мы поговорим?

Тонер обвел взглядом кабинет.

– Вы хотите помочь. Я знаю. Возможно, вы правы, и мне следует остаться. Но я не могу. Спасибо, что уделили мне время, доктор. Правда.

Он пошел к двери. К той, которая вела назад в приемную, а не к выходу в переулок.

Других пациентов не было, и поэтому не было и необходимости соблюдать правила. Грейс встала.

– Я сам найду дорогу, – возразил мужчина. – Пожалуйста.

Блейдс осталась на месте. Она смотрела, как он осторожно открывает дверь в приемную, делает два шага, а потом поворачивается вполоборота, так что она видит часть его красивого, несчастного лица.

– Да, Эндрю? – спросила женщина.

– Я… если можно… Скажите, если нет… Если завтра я найду в себе силы вернуться… Вы сможете уделить мне немного времени? Я понимаю, что вы, наверное, очень заняты, так что если это неуместно…

Первый день предполагаемого отпуска.

– Конечно, я найду для вас время, Эндрю, – сказала доктор Блейдс. – Столько, сколько вам нужно.

– Спасибо. Вы… очень… Думаю, вы сможете мне помочь.

И, густо покраснев, Тонер вышел.

* * *

Испытывая облегчение, что он не попытался заплатить, Грейс вернулась в кабинет и долго стояла там. Она надеялась, что в конечном счете придет в норму, но потом поняла, что у нее ничего не выйдет, и направилась в гараж.

Гадая, позвонит ли Тонер.

Понимая, сколько смыслов может содержаться в этом вопросе.

Она надеялась снова увидеться с ним. Надеялась, что не будет врать себе насчет причин этого.

Когда Грейс задом выезжала из гаража, приземистый седан, стоявший чуть дальше по улице, включил фары и двинулся к ней.

Необычно для этого тихого квартала, хотя такое случалось и прежде.

Тем не менее – одинокая женщина всегда должна соблюдать осторожность – Грейс проверила, что двери «Астон Мартин» заперты, и только потом тронулась с места и повернула на восток.

Машина двигалась за ней, и женщина была готова, если потребуется, отрываться от преследования. Но затем седан остановился, развернулся в три приема, воспользовавшись подъездной дорожкой к одному из домов, и поехал в обратном направлении.

Блейдс смотрела, как уменьшаются, а затем исчезают его габаритные огни. Возможно, это были копы в штатском, нечто вроде поста против грабителей – в Западном Голливуде орудовали взломщики.

Или у водителя была причина быть здесь, а она просто поддалась иррациональной тревоге, потому что сегодняшний день был… другим.

Завтра будет новый день.

Позвонит ли он?