Текст книги "Крушение"

Глава 12

При подъезде к «Светлому утру» Зельда проснулась, увидела залитое солнцем небо и сказала:

– Спокойной ночи.

Шерри Эндовер уже была готова к нашему приезду; отомкнув ворота, она указала мне место для парковки. Зельда при извлечении наружу сохраняла квелую податливость.

– Здравствуйте, мисс Чейз. С возвращением, – приветствовала ее Шерри.

Зельда, не говоря ни слова, тронулась к зданию. Шерри припустила вперед и открыла перед ней дверь с цифрой «6».

Пространство внутри было не больше той камеры, из которой только что вызволилась Зельда, и стены были так же окрашены в желтовато-горчичный цвет. Два окна с решетками. Чистый санузел со всем необходимым, а также тумбочка и шкаф-купе; на стене репродукция на тему природы – рябчик среди вереска. На подушке кровати аккуратно выложена смена одежды. В приоткрытом шкафу гостеприимно виднелись несколько других предметов гардероба, включая новые кроссовки.

Снаружи дверь запиралась на ключ, а вот изнутри – ни-ни. Гарантии уединенности нет, но свобода, в принципе, не стеснена.

Зельда улеглась на кровать и тут же закрыла глаза. Считаные секунды – и вот уже глазные яблоки снова заходили под веками.

– Вот и хорошо, мисс Чейз. Легко устроились, – успокоительно улыбнулась Шерри Эндовер, и мы с ней вышли из комнаты.

* * *

На обратном пути к «Кадиллаку» я рассказал ей о просьбе Зельды насчет конфет.

– Думаете, отходнячок? – знающе поинтересовалась Шерри.

– В принципе, два дня у нее прошли без симптомов ломки, – ответил я. – Возможно, к этому как-то причастен ативан, но скрыть ломку он все равно не смог бы.

– Мы это тоже проходили. Ативан сглаживает симптомы, но если наркоманы всерьез сидят на игле, их все равно рвет на части. Я буду за этим присматривать.

Когда я усаживался в машину, Шерри сказала:

– Что до сластей, то мы здесь стараемся поддерживать умеренно здоровый рацион, поэтому единственные сладости под рукой – это мешок шоколадок «Херши», которые нам на прошлый Хэллоуин презентовал один хороший человек. Сейчас они, вероятно, уже не вполне свежие. Я постараюсь прихватить несколько батончиков «Баунти» по дороге домой или завтра утром. Почему бы лишний раз не сделать наш народец счастливей?

– Шерри, да вам цены нет.

– Смотрите, как заговорил, – усмехнулась она. – Я и сама люблю батончики с кокосом, иногда втихушку себя балую. Я думала, если Зельда будет вести себя как надо, я подыщу ей для комфорта соседку, но потом решила начать с нуля, как будто она новичок, хотя она уже была здесь раньше. Из того, что я только что видела, Зельда не особо в ладу с памятью.

Амнезия – еще одно возможное последствие нахождения бензодиазепина в крови. Или, в той же мере, психоза. Я сказал об этом Шерри.

– Фармацевтика – не мой конек, – сказала она. – Я связывалась с амбулаторией; может, кто-нибудь из добровольцев вызовется принять ее первые пару раз… Ну а потом она будет предоставлена сама себе.

Я еще раз поблагодарил ее и завел мотор.

– Вкусняшки и мамочка, – сказала Шерри. – Думаю, для ребенка они одинаково важны… Вот кем становятся люди вроде нее, не так ли? Если она упомянет про ребенка, я дам вам знать. Овидий – так, кажется? Назван в честь поэта любви. Для этого требуется изрядное воображение.

– Когда-то, – вздохнул я, – она им обладала.

* * *

Остаток дня я провел за обзвоном частных школ. Потеряв наконец способность убедительно нести чушь, пошел на кухню и налил себе кофе. Кофеин – последнее из того, что мне необходимо, и в конечном итоге меня пробила нервозность, а вместе с ней – желание побыстрее избыть его из организма. Затем я вспомнил, что Лу рассказывал мне о смене имени Зельды, и начал новый поиск.

На поверку оказалось, что в женщинах по имени Джейн Чейз нехватки нет, но Зельде из них не соответствовала ни одна. Затем до меня дошло, что я понятия не имею, меняла ли она еще и фамилию, так что всю эту тему пришлось похоронить.

Ну всё, хватит. Пора снова стать полезным членом общества. Я обставился всем необходимым для приготовления сносного ужина из одного блюда (плечо ягненка, овощи, израильский кускус, все обильно сдобрено тмином, кардамоном и молотым чили). К тому времени, как из студии вернулись Робин и Бланш, горшок кипел, а стол был накрыт.

– Ты просто прочел мои мысли. Тебя что, учили в школе телепатии? Пойду помоюсь, я вся в опилках… Просто сказка, а не мужчина.

* * *

Той ночью – никаких звонков от Шерри Эндовер или Майло. От всех, кроме социопатов, пытающихся всучить мне страховку, домашнюю сигнализацию или уход за газоном. Я решил истолковать это как нечто обнадеживающее.

Наутро к одиннадцати я взялся за новое дело об опекунстве в верховном суде, оценка по которому была отложена до возвращения двоих детей-фигурантов из Гонконга. Тем временем судья отправлял мне по и-мейлу фоновую информацию, и с момента ее получения начинались мои оплачиваемые часы.

Я только что закончил распечатку файлов, когда мне через оператора позвонили из «Светлого утра».

– Доктор Делавэр? Это Карлос, волонтер от Шерри здесь, в приюте. Вы не видели когда-нибудь недавно вашу пациентку, Зельду Чейз? Дело в том, что она ушла и не вернулась.

– Гм… Когда?

– Наша камера у ворот зафиксировала, как она сегодня утром в пять восемнадцать нажимает на кнопку. Постояльцы у нас могут свободно приходить и уходить, но Шерри решила на всякий случай проехаться и поискать ее, потому как за Зельдой есть история блужданий с проникновением на чужие участки, и Шерри подумала, что знает, где ее можно найти. Но Зельды там не оказалось, а Шерри потом пришлось уехать на встречи, и за рулем по телефону она не разговаривает, поэтому попросила, чтобы вам позвонил я.

– На всякий случай, можно мне номер ее мобильного?

– Шерри вам реально не ответит, доктор. ДТП и три штрафа.

– Я оставлю ей сообщение.

– Ну как хотите…

Своему оператору я поручил немедленно связать меня с Шерри Эндовер. Ровно через час двадцать ему это удалось.

– Успехи не ахти, – сообщила Шерри в трубку. – Вначале все шло сравнительно гладко: вид у нее стал более-менее ожившим, осмысленным. Она по своей воле приняла душ, переоделась в свежее. Уход за собой – всегда хороший знак, но, как видно, не в нашем случае.

– Карлос сказал, что камера засняла ее при уходе. Каково было ее эмоциональное состояние?

– Не могу сказать: дальние изображения сильно размыты, иногда сложно даже определить, кто это. Я узнала ее по одежде, так как сама укладывала ее в шкаф. Тогда и пошла проверить ее комнату. Она даже застелила постель.

– В какую сторону она двинулась?

– Угол объектива этого не фиксирует; только то, что створка ворот по сигналу отъехала.

– Понятно. Спасибо, что пробовали ее отыскать.

– Мне подумалось: если она – существо привычки, то найти ее будет несложно. Не повезло, но кто знает… Как вышла, так может прийти и обратно. Жаль, что не все пошло так гладко, но я хотя бы купила ей батончик. Оставила прямо на тумбочке, а она прихватила его с собой.

* * *

Я позвонил Майло и все ему рассказал.

– Да, недолго музыка играла, – подытожил он.

– Просить Центральный отдел, чтобы он за ней приглядел, наверное, нереально?

– В принципе, я могу им это сказать, только что толку… Деньги на автобус у нее есть?

– Нет.

– Думаешь, она пешком пройдет всю дорогу от Санта-Моники до центра?

– Психотики могут одолевать большие расстояния, и в центре ее брали уже дважды.

– Предположим, ее найдут где-нибудь возле Скид-Роу. Что тогда?

– Не знаю.

– Люблю тебя за честность. – Майло сухо рассмеялся. – Ладно, буду звонить. Возможно, у нее в башке сидит инстинкт самонаведения, и искать придется где-нибудь в другом месте. Как там последний адрес, куда она влезла, – дом в Бель-Эйр? От Санта-Моники не ближний свет, но все равно на порядок ближе, чем от центра.

– Дельная мысль, – сказал я. – Говори, куда подъехать.

– Не кошерно, амиго. Давай уж сохраним следственный процесс в надлежащем порядке.

– В смысле?

– В смысле, увидимся минут через сорок, и рулить буду я. Ты спасаешь меня от хреновой тучи бумажной работы.

Глава 13

Есть Бель-Эйр, а есть Бель-Эйр.

Зеленые, пологие улицы в паре миль ниже моего дома вмещают в себя некоторые из величайших поместий мира. Это Бель-Эйр, населенный знаменитостями, наследниками и стяжателями грандиозных состояний. Тот, где всползающие и сползающие по тенистым проулкам автобусы с открытым верхом набиты сощуренными туристами; тот, где гладкие лжецы, сжимая микрофоны, щедро потчуют публику настоем из слухов и историй с несчастным концом.

Возможно, ребята, жить здесь у вас кишка тонка, но вам определенно понравится услышать о злоключениях всех этих богатых ублюдков.

Ну а поверх всего этого располагается Бель-Эйр, что ползет по Малхолланд-драйв и переходит в долину Сан-Фернандо, – район, из которого в семидесятые-восьмидесятые девелоперы нещадно выжимали все соки, стремясь нажиться на его престижном почтовом индексе.

Верхний Бель-Эйр стоит целое состояние, но бо́льшая его часть выглядит как пригородный тракт.

Туристических автобусов видно не было: Майло начал выписывать крюк к западу от Малхолланда, и в итоге мы оказались между двух незаконченных объектов застройки, гадая, куда повернуть, – слева «Бель-Аврора», справа «Ла Бель-Эйр».

Майло сверился с адресом в блокноте, крутнул руль вправо, и мы проехали еще с полмили. Предметом нашего общего поиска была женщина с пустым взором, блуждающая в новеньких кроссовках.

Мимо скользили до безликости похожие кварталы с редкими деревьями, под которыми на узких участках виднелись белые коробки ранчо. Отсутствие тени могло сыграть злую шутку: один поворот не в ту сторону, и ваши глаза моментально отбеливаются лучом свирепого солнца. Переносные баскетбольные кольца на подъездных дорогах сулили подросткам привольный досуг, только самих подростков нигде не было видно. Да и вообще никого; постъядерная тишина – символ прекрасного района Лос-Анджелеса.

Участок, на который проникла Зельда, располагался вдоль проезда Бель-Азура – такое же ранчо, расположенное на южной стороне улицы, откуда вид на окрестности поскромней. Там рядом с масляным пятном стоял старенький серый «БМВ»; шторки задернуты.

Мы поехали дальше, добрались до тупика в нескольких кварталах и вернулись на повторный просмотр.

– Глянь, засов в воротах новый, – указал Майло. – Без него вход ничего особо не преграждает. Понятно, почему она выбрала его.

Он порулил дальше.

* * *

Мы начали с предположений, каким примерно маршрутом Зельда шла от «Светлого утра» в сторону Бель-Эйр: от Пико к Линкольну, от севера Линкольна до Уилшира, от Уилшира на восток до того самого входа в кампус, через который я попал в больницу Рейвенсвуда; ну а затем, не связываясь с подковой транспортной развязки, скорее всего, поворот на Хилгард и далее на север к Сансету.

После этого оставалось лишь гадать.

Первые несколько миль пути Майло, не чураясь, расспрашивал бомжей, лотошников и заправщиков, а также патрульных копов Санта-Моники. Любой, кто в состоянии замечать приход и уход. Успех нулевой. Пляжный город кишел бездомными; даже такая бескрылая птица, как Зельда, легко смешалась бы с ландшафтом.

При себе Майло держал стопку кэша, с целью развязывать людские языки (все это он именовал не иначе как «мой целевой фонд сбора данных»). Все время, что я его знаю, руку за деньгами он совал непосредственно в свой карман, не утруждая себя запросами о компенсации («это все равно что клянчить у моего старика ключи от машины, когда тот не в духе, а так было всегда»).

Сегодня утром он эту реплику повторил.

Я сказал:

– Согласен, но давай сегодня внесу я.

– Чтобы я потерял статус венчурного капиталиста? Да я лучше босиком пройдусь по стеклу!

Хотя вопрос спорный. Сегодня платить было не за что: Зельды никто не видел.

* * *

По возвращении в участок он спросил:

– Ну что теперь?

– Двигаться дальше.

– Рад это слышать именно от тебя. Твой ай-кью лучше тратить на реальные вещи. Вроде помощи.

– Интересно чем?

– В данный момент – ничем, но я предпочитаю, чтобы мои консультанты не отвлекались от своей важной работы.

– А, ну это само собой. Но вот если б ты попросил Центральный…

– Уже сделано. А теперь иди домой и прими лекарство от обсессивно-компульсивного расстройства.

– А я думал, виски…

– Что тебе больше по вкусу.

* * *

Прошло два дня, прежде чем Стёрджис позвонил. На часах было около половины одиннадцатого вечера. Робин уже отправилась спать. Дети – фигуранты нового дела об опеке должны были прилететь из Гонконга на следующей неделе, и я сейчас просматривал их детские и школьные записи.

– Ее нашли.

– Прекрасно.

– Ничего прекрасного. Блин, чтоб я еще хоть раз с кем-то этим занимался, не говоря уже о тебе…

Сердце у меня екнуло.

– Что там?

– Деталей пока нет. Я только что прибыл на место.

– Где оно?

– Думаешь, есть разница? Ты ведь все равно примчишься, где бы оно ни находилось.

– Ну так я поехал?

– Ишь, засобирался, – проворчал он. – А если я скажу «нет»?

Глава 14

Улочка Сен-Дени отросла как бы после раздумий на западном краю Белладжио-роуд и тянулась ночной почернелой полосой, змеясь между четырехметровых изгородей, защитных стен и монументальных ворот. Никаких уличных фонарей, соперничающих со звездами. Звезды сегодня были скупы.

Любой желающий остаться незамеченным, проходя, остался бы незаметен.

Старейшая и самая величавая часть Бель-Эйр.

Того самого, тихого как морг.

* * *

Сцену словно рекламировали синие просверки мигалок. Коп в блокирующем дорогу авто был обо мне предупрежден и махнул мне в сторону места для парковки. Уже пешком я прошел мимо еще двух патрульных машин и белого фургона коронера. Створки ворот, привинченные к колоннам из плитняка, были распахнуты. Я переступил порог и двинулся вверх по гравийной дорожке.

Кульминационной развязкой в конце двухсотметрового променада был огромный двухэтажный особняк в испанском колониальном стиле, громоздящийся наверху пары акров газона. Стоящий у входной двери патрульный обо мне не знал, и я ждал, когда он свяжется по рации с Майло. Не знаю, что именно тот ему сказал, но меня для прохода вдоль северной стороны дома снабдили персональным эскортом.

С тыла территория усадьбы упиралась в темное облако леса, о масштабах которого трудно было судить. Низковольтное освещение подсвечивало контуры ажурных изгородей, пышных цветников и многолетние цитрусовые деревья. Уровень ландшафта мягко распределялся на три террасы (сюрприз, рассчитанный на тех, кто спускался по участку). На нижнем ярусе виднелись мраморные скульптуры и бассейн с элементами архаики: доской для ныряния и шестиугольниками подстриженной травы в нишах из выветренного кирпича. Второй уровень являл собой зверинец из животных, вырезанных из зеленой лиственной массы.

Главное действо разворачивалось рядом с гарцующей топиарной лошадкой. Здесь свет был резок от белого света переносных фонарей, расположенных под наспех сооруженным брезентовым навесом. Коронер-следователь Глория, известная мне по другим сценам смерти, стояла, делая заметки, а вокруг нее, присев, трудились криминалисты в комбезах. Майло стоял в сторонке и, похлопывая о бедро зажатым в ладони блокнотом и карандашом, разговаривал с какой-то седовласой женщиной.

Завидев меня, беседы он не прервал.

Я двинулся дальше, смыкая дистанцию с последним из того, что мне хотелось бы видеть.

* * *

Зельда Чейз лежала на спине, с неестественно согнутыми руками. Рот зиял черной дырой, искаженное лицо застыло маской ужаса и боли. На ней были толстовка и джинсы – те самые, из шкафа в приюте. Дул легкий ветерок, благоухали цветы в ночи, но возле тела уже пованивало тленом.

Снизу под телом разрастались буроватые, желтые и ржавые пятна, а лицо вокруг рта усеивали беловатые сгустки, которые я принял за личинки. Наклонившись, пригляделся внимательней и различил, что эти белые образования – не личинки, а ошметки неусвоенной пищи.

Кокосовая стружка.

Батончик «Баунти», который ей дала Шерри.

Падальные мухи обсиживают труп в течение нескольких часов. Хозяйничанье насекомых не подразумевает недавней смерти. Это значит, что Зельда съела батончик не сразу. Несмотря на свое психическое состояние, она смогла отсрочить удовольствие.

Я подошел к Майло. Тот с легкой чопорностью качнул головой и произнес:

– Доктор.

Формальность была сигналом: держаться нужно официально и делово.

– Лейтенант?

Женщине было под семьдесят – высокая, худая, с прямой осанкой и породистыми чертами лица. Вблизи белые волосы оказались пепельно-седыми – чуть выше плеч, с холодной завивкой в стиле иной эпохи. Темно-зеленая шелковая блузка, черные брюки, зеленые же балетки. В двенадцатом часу, с трупом в саду, одета как для дружеских посиделок. Хотя на лице написано, что это отнюдь не посиделки. И дружбой здесь не пахнет.

– Доктор? Коронер?

Вместо того чтобы возразить, Майло сказал:

– Доктор Делавэр, это миссис Депау, владелица этого прекрасного дома. Вот, имела несчастье обнаружить у себя в саду мертвое тело. Мы как раз повели об этом разговор.

Я протянул руку, удостоившись мимолетного пожатия ухоженных пальцев.

– Энид Депау. Ощущение, скажу я вам…

– Еще раз извините, мэм, – учтиво сказал Майло. – Наверное, это было ужасное потрясение.

Энид Депау взглянула на труп и поморщилась.

– Если кого и жалеть, так вот эту бедняжку. И отвечая на ваш вопрос, лейтенант: я понятия не имею, как она сюда попала. Как сами видите, у меня вокруг и стены, и ворота.

– При всем должном уважении, мэм: стены скорее символические, декоративные, и никаких камер наблюдения я здесь не заметил.

– Их и нет, лейтенант. Я не сочла это необходимым. За все годы у нас ни разу не случалось проблем. В доме у меня есть сигнализация, а за исключением сынишки садовника, который, бывает, подворовывает инструменты, здесь все и всегда было тихо и спокойно. Заметьте, двадцать с лишним лет.

«Я рад, мэм. Но на будущее вам, вероятно, все же придется установить камеры – новые, недорогие, они легко устанавливаются».

– Раньше у меня была собака, – сказала Энид Депау. – Чайный пудель. Сторожевым псом его не назвать, но незнакомцев он не привечал. Сигнализация первоклассная, любая полиция позавидует. Мне бы крайне не хотелось портить свой сад или дом всякой этой технической дребеденью. Холодное бездушие, полный контраст знаковому качеству моего сада. Вы, наверное, не знаете, но в свое время здесь проживала не одна знаменитость, среди них и сама Джин Харлоу[20]20
  Джин Харлоу (1911–1937) – американская актриса, кинозвезда и секс-символ 1930-х гг.


[Закрыть].

– Я все понимаю, мэм. А теперь не могли бы вы рассказать нам, что конкретно здесь произошло?

Энид Депау прикусила губу.

– Что ж… Я была в отъезде, на своей квартире в Палм-Спрингс, и вернулась оттуда сегодня вечером, сразу как стемнело, с моей экономкой. Как обычно, когда мы возвращаемся из пустыни, я даю моей девочке выходной. Компенсация за задержку допоздна, а потом ей еще и обратно ехать…

– То есть на момент обнаружения тела вы здесь были одна.

– Да. Как и обычно, лейтенант.

Майло оглянулся на особняк.

– Я знаю, – сказала Энид Депау. – Сейчас, с кончиной мужа, он стал для меня непомерно велик. Но проблем у меня никогда не возникало. То же самое и нынче вечером. Когда я вошла, дом был по-прежнему на сигнализации, из вещей ничего не пропало. Я занялась обычными делами. Просмотрела почту, приняла ванну – пыль пустыни, знаете ли, очень клейкая, так и липнет к коже. Что еще… гм… Ах да, сделала себе на ночь коктейль и пристроилась в библиотеке. Любимая комната моего мужа. Забавно: когда он был жив, я никогда не проводила там много времени, но теперь… Иногда жизнь окрашивается в забавные оттенки, не правда ли?

Взгляд на труп заставил ее губы дрогнуть.

– Бедняжка… Она из тех бездомных? Вон и сумочки нет… Хотя и магазинной тележки, которые они обычно с собой возят, я тоже не заприметила. Наверное, та где-то у дороги?

– Нет, мэм. Что было дальше?

– Ой, извините, что-то я разболталась… Я допила коктейль и подумала, не посмотреть ли мне телевизор после небольшой прогулки в саду. Прогулки по саду действуют на меня расслабляюще. Если вы спросите меня, который был час, я вам не отвечу, но могу сказать, что сразу после… найдя ее, я сразу поспешила в дом и набрала «девять-один-один», чтобы сообщить вам.

– Ваш звонок был сделан в начале одиннадцатого, мэм.

– Ну вот, – еще один взгляд искоса, – у нее и зубов всего ничего. Вид такой, будто ей пришлось в жизни помучиться… Как вы думаете, что с ней произошло?

– Пока не знаем, миссис Депау.

– Эти типажи склонны наносить себе увечья, нет? Впрочем, никаких ран я не видела. Хотя опять же времени на разглядывания не тратила, а просто заспешила внутрь, снова поставила дом на сигнализацию и позвонила вам.

Одну руку она опустила себе на левую грудь. Пальцы с наманикюренными ногтями проворно постукивали, словно исполняя фортепианный этюд. Наше внимание к телу привлек звук. Один из криминалистов скреб по кирпичу. Второй стоял рядом, вводя данные на планшете.

– Чтобы закончить вот так, она должна была быть… не в себе? – спросила Энид Депау. – Я имею в виду, в умственном плане.

Майло посмотрел на меня.

– Разумное предположение, – ответил я.

– Ужасно, ужасно, когда такое происходит… – Энид Депау сокрушенно покачала головой. – О таких людях нужно заботиться, а не оставлять их бродить по улицам.

– Вы, кстати, не замечали здесь в окру́ге других бездомных? – поинтересовался я.

– Только одного, пожалуй. Мужчина, черный, толкал перед собой одну из тех магазинных тележек, заваленную бог весть чем. Я уведомила патруль Бель-Эйр, но пока они приехали, его уже и след простыл.

– Как давно это было, миссис Депау? – спросил Майло

– Года три-четыре тому… Точно не припомню. Неуютное было ощущение. Прямо-таки тревожное. Когда я проезжала мимо, он так на меня зыркнул… Я потому патруль и вызвала. Но с тех пор его не видела. Здесь действительно замечательно.

Она нахмурилась.

– А сколько вы думаете здесь находиться?

– Постараемся уйти как можно скорее, но все равно это может занять некоторое время.

– Тогда я, пожалуй, лучше пойду в дом, а вы занимайтесь своими делами.

– Благодарю вас, мэм.

Отходя, она еще раз взглянула на тело.

– Жизнь порою так несправедлива…

Взойдя на верхний ярус, Энид Депау дошла до череды застекленных створчатых дверей, служащих дому задней стеной, приостановилась, еще раз оглядывая место происшествия, помахала нам и вошла внутрь.

– Прости, Алекс, что все так обернулось, – сказал Майло.

– У тебя есть какое-нибудь предположение о причине смерти? – вместо ответа спросил я.

– Что тут скажешь… Ни пулевых отверстий, ни рваных ран, ни отметин на голове от падения или удара, ни четких следов удушения. На данный момент все говорит о естественных причинах. Во всяком случае, для таких, как Зельда.

– Она ставилась героином. Может, передозировка?

– Или просто сердце от такой жизни отказало.

– Выражение лица, – заметил я. – Спокойной ее смерть не была.

– То же самое сказала и Глория; она думает, не было ли припадка. – Майло положил свою лапищу мне на плечо. – Ты езжай, наверное. Чего тебе здесь торчать.

– Мне почему-то кажется, что она умерла не так давно.

– Глория говорит навскидку, в пределах шести часов, но подождем, пока скажет свое слово патологоанатом. Для старухи Энид все обернулось бы еще гаже, вернись она домой пораньше. Представляешь: выходит на прогулку, с мартини в руке, застигает ее в конвульсиях, ее шибает удар или типа того, и в итоге у нас два тела. Представляю, как бы мы тут упирались…

Глория начала собираться. Мы с Майло подошли к ней.

– Джи, что-нибудь новенькое?

– Несколько пятнышек чего-то похожего на рвоту. – Она указала на пятачок в паре метров позади тела, чуть ниже ступеней верхнего яруса. – Как будто она шла, а тут ее вдруг стошнило, и она брякнулась.

К ней делово подбежал один из криминалистов:

– Лейтенант, если труп больше не нужен, я даю добро на транспортировку?

– Давай.

– Спокойной ночи, Майло. – Глория махнула на прощание. – Тебе, наверное, с этим делом хлопот больше не предвидится.

– Твои слова да богу в уши…

Она ушла. Техники принялись паковать свое оборудование и разбирать штативы фонарей.

Место на глазах обезлюдело. Стало тихо, а на душе как-то пусто.

Я направился домой.