Текст книги "Доктор Смерть"

– Нет, в это мы не будем вдаваться.

– Тут были замешаны другие? – настаивал Майло. – У доктора Мейта были помощники?

– Гм, ничем не могу вам помочь – даже если бы хотела. Потому что мне ничего не известно. Да я и не хотела вдаваться в детали.

– Потому что доктор Мейт никогда не обсуждал с вами подробности своей практики.

– А теперь, будьте добры, уходите.

– Скажем так: у доктора Мейта были сподвижники...

– Говорите что вам угодно.

– Почему вы так уверены, что один из них не поднял на него руку?

– А зачем? – Она рассмеялась. Резко. Слишком громко. – Никак не могу заставить вас понять: Элдон был гений. Он не стал бы доверять первому встречному. – Поставив ногу на порог, она проговорила раздельно, отмечая каждое слово взмахом пальца с безукоризненно ухоженным ногтем: – Ищите фанатика, безумца.

– А как насчет фанатика, выдававшего себя за сподвижника?

– О, пожалуйста, не надо. – Еще один громкий смешок. Руки Зогби с растопыренными пальцами взлетели вверх. Она тотчас же уронила их. Последовало несколько неуклюжих движений, никак не вязавшихся с грацией танцовщицы. – Я больше не могу отвечать на ваши идиотские вопросы! Мне очень тяжело!

Вернулись слезы. Но уже не симметричные ручейки. Настоящий поток.

На этот раз Зогби принялась поспешно вытирать их.

Мы повернулись, и за нашими спинами громко захлопнулась дверь.

Глава 8

Сев в машину, Майло оглянулся на особняк.

– Ну и гарпия.

– Ее поведение изменилось после звонка, – заметил я. – Может быть, это действительно была налоговая служба. Или нашу Зогби расстроило то, что пресса ею до сих пор не заинтересовалась. Впрочем, возможно, позвонил кто-то, работавший с Мейтом, и посоветовал держать язык за зубами.

– Значит, у доктора Смерть были собственные маленькие эльфы?

– Зогби только что прямо не подтвердила их существование. Что приводит меня к любопытному предположению: сегодня утром мы говорили о том, что убийца заманил Мейта в Малхолланд, выдав себя за путешественника. А что если это был тот, кого Мейт знал, кому доверял?

– Эльф, ставший «плохим»?

– Эльф, примкнувший к Мейту, потому что ему нравилось убивать. Затем он решает, что курс обучения закончился. Пора забирать практику себе. В эту гипотезу укладывается то, что убийца разыгрывал из себя врача, забрал черный саквояж Мейта.

– Значит, мне можно не гоняться за фанатиками-католиками и ортодоксальными иудеями, так? Старушка Алиса пришлась бы ко двору в Третьем Рейхе. Алиби у нее железное – авиакомпании подтвердили, что она действительно летала в Непал и Амстердам. – Майло похлопал ладонью по приборной панели. – Сообщник, восставший против учителя... Мне просто необходимо повидаться с Хейзелденом, выяснить, какие бумаги у него хранятся.

– А что насчет именной ячейки в банке? – предположил я.

– Ничего. Пока мы не обнаружили и абонентских ящиков. Похоже, Мейт постоянно заметал за собой следы – с этим приходится сталкиваться, когда преступник становится жертвой.

– А может быть, это добавляло интриги. К тому же, у Мейта действительно были враги.

– В таком случае почему же он не был более осторожен? Зогби права насчет его беспечности. Он совершенно не заботился о личной безопасности.

– Монументальное самомнение, – сказал я. – Поиграв достаточно долго в Господа Бога, начинаешь верить в то, что говоришь о себе. Мейт с самого начала стремился к известности. Ходил по лезвию врачебной этики задолго до того, как построил свою машину.

Я рассказал о письме в шведский журнал по проблемам патологии, о том, как Мейт бдел у постели смертельно больных, заглядывая в глаза умирающих.

– Значит, прекращение жизнедеятельности клеток? – сказал Майло. – Чертов упырь. Можешь себя представить на месте одного из этих несчастных? Ты лежишь, подключенный к блоку интенсивной терапии, приходя в себя и снова теряя сознание. И вот ты просыпаешься, открываешь глаза и видишь перед собой какого-то подонка в белом халате, который таращится на тебя. Даже не пытается тебе помочь, просто старается определить, когда именно ты скопытишься? Кстати, а как он мог смотреть в глаза смертельно больным?

– Быть может, он для этого приподнимал веки, – предположил я.

– Или подпирал их с помощью зубочисток. – Майло снова хлопнул по приборной панели. – Наверное, у Мейта было то еще детство. – Еще один взгляд на кирпичный особняк. – Бывшая жена. Первый раз слышу о ней. Больше всего боюсь, что она вдруг решит разоткровенничаться с прессой, выставив меня дураком, – каким я себя и чувствую. – Улыбка. – Чаще всего максимум информации я получал как раз от бывших супругов. Ну и любят же они говорить!

Он достал сотовый телефон.

– Стив, это я... Нет, никаких землетрясений. Слушай, позвони в архив и проверь, есть ли там брачный сертификат или свидетельство о разводе на имя нашего старины Элдона. Если нет у нас, поищи в других округах... Оранж, Вентура, Берду – попробуй все.

– До того, как поступить в медицинский колледж, Мейт работал в Сан-Диего, – сказал я.

– Стив, в первую очередь проверь Сан-Диего. Я только что узнал, что Мейт до того, как стал врачом, обитал в Сан-Диего... Почему? Потому что это может быть очень важно... Что? Подожди. – Майло повернулся ко мне. – Где Мейт учился на врача?

– В Гвадалахаре.

Он нахмурился.

– В Мексике, Стив. Можно не надеяться на то, что оттуда что-то пришлют.

– Врачебную практику Мейт проходил в Окленде, – продолжал я. – В клинике «Оксфорд-хилл», семнадцать лет назад. Клиника уже давно закрыта, но, может быть, сохранились какие-то архивы.

– Это доктор Делавэр, – сказал в трубку Майло. – Он проводит независимое расследование... Да-да, именно так... Что? Хорошо, спрошу. Если в архивах ничего не найдешь, попробуй сунуться в систему социального страхования. Пока что никто не обратился с заявлением, но, может быть, речь идет о каких-то федеральных выплатах по случаю потери кормильца... Знаю, Стив, что обрекаю тебя на несколько часов сидения на телефоне, но дело надо сделать. Если в соцстрахе ничего не найдешь, возвращайся к архивам округов. Расширь круг поисков: Керн, Риверсайд, прочеши весь штат... Да, да, да... Хейзелден не объявлялся? Хорошо, не забывай и про него... Если надо, черт побери, оставь ему пятьдесят сообщений дома и столько же на работе. Зогби сказала, у него сеть прачкоматов... да, где стирают белье. Проверь это тоже. Если и тут никуда не придешь, опроси соседей, стань назойливой мухой... Что? Который из них? – Едва заметная улыбка. – Любопытно... да, имя это мне знакомо. Определенно знакомо.

Он закрыл аппарат.

– Бедному малышу уже надоела такая работа... он хотел, чтобы я спросил у тебя, не отразится ли работа под моим началом на его психике.

– Не исключено. Почему ты улыбнулся?

– Нам наконец ответил твой Досс. Корн и Деметри встречаются с ним завтра.

– Прогресс налицо, – заметил я.

– А миссис Досс могла передвигаться самостоятельно?

– Насколько мне известно, да. Вполне вероятно, она приехала на встречу с Мейтом на своей машине.

– Вполне вероятно?

– Точно это никому не известно.

– Просто ушла от муженька – и все, да?

Я пожал плечами. Однако именно это она и сделала. Ночью, не оставив записки, никого не предупредив.

Не попрощавшись.

Самая страшная рана, которую она нанесла Стейси...

– Не слишком вежливо по отношению к близким, – сказал Майло.

– От боли и не такое сделаешь.

– Пора наведаться к доктору Мейту... Принять две таблетки аспирина, забраться в его машину... утром не будите.

Он завел двигатель, но тотчас же снова повернулся ко мне, грузно навалившись на руль.

– Поскольку в самое ближайшее время мы встретимся с мистером Доссом, быть может, ты хочешь закрыть какие-то пробелы?

– Он не любил Мейта, – сказал я. – И хотел, чтобы я сообщил вам об этом.

– Бахвалился?

– Скорее, ему нечего скрывать.

– За что он так окрысился на Мейта?

– Не знаю.

– Быть может, все дело в том, что Мейт убил его жену, а он понятия не имел, что это произойдет?

– Возможно.

Он склонился ко мне так, что его огромное лицо оказалось в каких-то дюймах от моих глаз. Я уловил сильный аромат лосьона после бритья и табака. Рулевое колесо, впившись в пиджак, задрало твидовый воротник, обнажив жировые складки на шее.

– Алекс, что происходит? Этот тип разрешил тебе говорить. Почему же ты выдаешь информацию крохотными порциями?

– Наверное, я до сих пор чувствую себя неуютно, разговаривая о своих пациентах. Потому что иногда бывает так, что сначала на пациента вдруг нападает словоохотливость, а затем он начинает об этом жалеть. К тому же, Майло, что тут такого? Чувства, которые испытывал к Мейту Досс, не имеют никакого отношения к делу. У него такое же прочное алиби, как у Зогби. Как и она, он был в отъезде. В тот день, когда убили Мейта, Досс находился в Сан-Франциско, осматривал один отель.

– Он собирался его купить?

Я кивнул.

– С ним была группа японских бизнесменов. У него есть расписки, подтверждающие это.

– Он сам тебе об этом рассказал?

– Да.

– Ну разве не замечательно? – Майло потер правый глаз костяшкой пальца левой руки. – Мой опыт показывает, что именно те, у кого готово алиби, чаще всего и оказываются преступниками.

– Досс ни к чему не готовился, – возразил я. – Это случайно всплыло в разговоре.

– Ну да, что-нибудь вроде: «Как дела, Ричард?» – «Замечательно, док. Кстати, а у меня железное алиби». Точно?

Я промолчал.

– Он покупал отель, – задумчиво промолвил Майло. – Как правило, люди при деньгах перепоручают грязную работу кому-то другому. Почему Досс сам отправился в Сан-Франциско? И чего, черт побери, стоит его алиби?

– Человек, убивший Мейта, дал выход своей ярости. Неужели ты полагаешь, что так мог вести себя наемный убийца?

– Все зависит от того, на какую работу его наняли. И кого наняли. – Майло положил мне на плечо свою тяжелую лапищу. Я почувствовал себя подозреваемым, и это мне совсем не понравилось. – Ты можешь представить себе Досса планирующим это дело?

– Никогда не замечал за ним ничего подобного, – натянуто произнес я.

Майло убрал руку.

– Ты не отрицаешь эту возможность.

– Вот почему я не хотел впутываться в эту историю. То, что мне известно о Ричарде Доссе, позволяет сделать категорический вывод: он не способен на подобную жестокость. Удовлетворен?

– Ты говоришь как эксперт, дающий свидетельские показания.

– В таком случае считай, что тебе очень крупно повезло. Потому что когда я выступаю в суде, мне за это неплохо платят.

Мы посмотрели друг на друга. Отвернувшись, Майло снова бросил взгляд на особняк Зогби. В ветвях явора прыгали две калифорнийские сойки.

– Это что-то, – наконец произнес Майло.

– Ты о чем?

– Мы с тобой вели вместе столько дел, и вдруг между нами возникли трения.

Последним словам он придал оттенок ирландского просторечия. Мне захотелось рассмеяться, я предпринял попытку сделать это, скорее просто чтобы заполнить паузу. Моя диафрагма пришла в движение, но смех затих беззвучной дрожью голосовых связок, отказавшихся повиноваться.

– Эй, – сказал я, – как нам можно спасти нашу дружбу?

– Хорошо, в таком случае спрошу тебя прямо, – казалось, Майло меня не услышал. – Известно ли тебе еще что-либо такое, о чем должен знать я? Относительно Досса и вообще?

– Получай прямой ответ: нет.

– Ты хочешь бросить дело?

– А ты хочешь, чтобы я его бросил?

– Нет, если ты сам этого не хочешь.

– Не хочу, но...

– А почему ты не хочешь его бросить? – не сдавался Майло.

– Любопытство.

– И что тебе интересно узнать?

– Кто это сделал, почему. А под крылом полиции я чувствую себя совершенно спокойно. Но если ты захочешь, чтобы я ушел, только скажи.

– Господи, – воскликнул он, – нет, нет, нет, нет, нет, НЕТ! – Теперь мы оба рассмеялись. Майло снова начал потеть, а у меня разболелась голова. – Итак, – сказал он, успокоившись, – вперед? Ты занимаешься своим делом, я – своим...

– Но я первым доберусь до Шотландии.

– До Шотландии мне нет никакого дела, – сказал Майло. – Меня интересует Малхолланд-драйв – любопытно будет послушать, что скажет мистер Досс. Наверное, я лично пообщаюсь с ним. Когда ты встречаешься с его дочерью – как ее зовут?

– Стейси. Завтра.

Он сделал пометку в блокноте.

– Сколько в семье детей?

– Есть еще брат, старше ее на два года. Эрик. Учится в Стэндфорде.

– Значит, завтра, – повторил Майло. – Мандраж перед поступлением в колледж.

– Ты правильно понял.

– Алекс, возможно, мне придется и с ней встретиться.

– Это не она разделала Мейта.

– Слушай, поскольку у тебя с ней хорошие отношения, спроси прямо, не ее ли папаша это сделал.

– Разумеется.

Майло выехал на шоссе.

– Я бы не имел ничего против того, чтобы взглянуть на квартиру Мейта, – сказал я.

– Зачем?

– Чтобы посмотреть, как жил гений. Где она находится?

– В Голливуде, где же еще? Ведь речь идет о шоу-бизнесе. Вот и сейчас я тебе покажу шоу. Пристегивай ремень.

Глава 9

Дом, в котором жил Мейт, находился в Норт-Висте, между бульваром Сансет и Голливудом. Мейт занимал второй этаж двухэтажного особняка, возраст которого был никак не меньше семидесяти лет. На первом этаже жила хозяйка, миниатюрная старушка по имени Эдналинн Кронфельд, передвигающаяся с трудом и носящая слуховые аппараты в обоих ушах. В ее гостиной правил телевизор «Мицубиси» с экраном диагональю в шестьдесят дюймов. Впустив нас, миссис Кронфельд сразу же вернулась в свое кресло, накрыла колени связанной крючком шалью и полностью переключилась на ток-шоу. Цветокорректировка экрана была нарушена, и тела людей приобрели морковно-рыжий цвет ядерного ожога. Ток-шоу было мусорным: две неухоженные женщины ругали друг друга последними словами, так что редактору то и дело приходилось заменять особо крепкие выражения электронным писком. Ведущая, блондинка с убийственной прической и глазами ящерицы, скрытыми за огромными очками, пыталась изобразить голос разума.

– Миссис Кронфельд, – сказал Майло, – мы пришли, чтобы еще раз взглянуть на квартиру доктора Мейта.

Ответа не последовало. В правом верхнем углу экрана появилось лицо мужчины с пустыми глазами и самодовольной ухмылкой, в которой не хватало переднего зуба. Подпись гласила: «Дуэйн. Муж Денеши и любовник Джанин».

– Миссис Кронфельд!

Старушка повернулась в четверть оборота к нам, не отрывая взгляда от телевизора.

– Миссис Кронфельд, за прошедшую неделю вы не вспомнили ничего такого, что могло бы быть мне интересно?

Хозяйка прищурилась. Окна были завешены плотными шторами, так что в комнате царил полумрак. Вся она была заставлена старой, но дешевой мебелью из красного дерева.

Майло повторил свой вопрос.

– Что вас интересует? – переспросила старушка.

– Все о докторе Мейте.

Она покачала головой.

– Он умер.

– Миссис Кронфельд, к нему в последнее время кто-нибудь приходил?

– Что?

Майло снова повторил вопрос.

– Кто?

– Никто не справлялся насчет доктора Мейта? Не шатался вокруг дома?

Ответа опять не последовало. Старушка продолжала щуриться, сжимая шаль.

На экране телевизора показали, как Дуэйн развязной походкой вошел в студию и сел между двумя ведьмами, небрежно пожав плечами и широко-широко раздвинув ноги.

Миссис Кронфельд что-то пробурчала себе под нос.

Майло опустился на колено рядом с креслом.

– Прошу прощения, мэм?

– Какой-то бродяга.

Взгляд прикован к экрану.

– Вы имеете в виду, там, в студии? – спросил Майло.

– Нет, нет, нет. Здесь. Поднимался по лестнице на второй этаж. – Нетерпеливо ткнув пальцем в окно, она хлопнула себя по щекам. – Настоящий бродяга – волосатый, грязный, знаете, какие роются на помойках.

– И он поднимался к квартире доктора Мейта? Когда?

– Нет-нет, только собирался подняться. Я прогнала его.

Она была по-прежнему словно приклеенная к морковно-оранжевой мелодраме.

– И все же когда это было?

– Несколько дней назад – наверное, в четверг.

– А что хотел этот человек? – спросил Майло.

– Откуда мне знать? Думаете, я его впустила?

Одна из враждующих женщин вскочила со стула, размахивая руками и посылая проклятия своей сопернице. Дуэйн, самовлюбленный петух, наслаждался каждым мгновением ссоры.

Бип. Бип. Бип. Миссис Кронфельд прочла по губам и нахмурилась.

– Ну и речь!

– Этот бродяга, – не сдавался Майло, – что еще вы можете о нем рассказать?

Никакой реакции. Майло повторил свой вопрос, теперь уже гораздо громче. Миссис Кронфельд резко обернулась.

– Да-да, бродяга. Он вошел... – она указала рукой через плечо. – Попытался подняться наверх. Я его увидела и крикнула в окно, чтобы он убирался ко всем чертям. Ну и он дал деру.

– Пешком?

Презрительный смешок.

– Такие не ездят на «Мерседесах». Ну и подонок! – На этот раз эпитет был обращен к Дуэйну. – Дуры, идиотки, тратят время на такого подонка!

– Это было в четверг.

– Да – или в пятницу... вы только посмотрите!

Женщины бросились друг на друга и, столкнувшись, сплелись в царапающий, вырывающий волосы циклон.

– Идиотки!

Вздохнув, Майло встал.

– Миссис Кронфельд, мы поднимемся наверх.

– Когда можно будет снова сдавать квартиру?

– Скоро.

– Чем быстрее, тем лучше... Идиотки!

Лестница в квартиру Мейта находилась в правой части здания, и перед тем, как подниматься, я взглянул на задний дворик. Крошечная забетонированная площадка, места едва хватило для двух легковых машин. Подержанный «Шевроле», в котором Майло узнал машину Мейта, стоял рядом с еще более древним «Крайслером». Тени от пустых бельевых веревок расчерчивали бетон в ровную линейку. За невысоким кирпичным забором виднелись соседние дома, в основном многоквартирные коттеджи. Устрой во дворе пикник, и все будут знать его меню.

Мейт гонялся за газетными заголовками и не стремился к уединению в свободные часы.

Эксгибиционист? Или Алиса Зогби была права, и Мейт просто не обращал внимания на окружающую обстановку? Так или иначе, легкая жертва.

Я сказал об этом Майло. Тот, шумно втянув воздух, провел меня к двери в квартиру Мейта.

Дверь защищал небольшой козырек. На полу валялись рекламные проспекты ресторанов быстрого питания. Подняв несколько листков, Майло бегло взглянул на них и тотчас же бросил. Перед простой деревянной дверью была натянута желтая полицейская лента. Майло сорвал ее. Один поворот ключа, и мы вошли внутрь. Единственный замок, ни засова, ни цепочки. Дверь запросто вышибается ударом ноги.

Сырость, плесень, гниение, тошнотворный запах старой бумаги. Воздух настолько насыщен пылью, что кажется гранулированным.

Майло поднял старинные жалюзи. Ворвавшиеся в квартиру лучи света озарили пыльную бурю, поднятую нами в тесном темном помещении.

Тесном, потому что буквально вся передняя часть квартиры была заставлена книжными шкафами. Фанерные ящики, разделенные узкими проходами. Необработанное дерево, полки, прогнувшиеся под весом знаний.

Жизнь разума. Элдон Мейт превратил свое жилище в библиотеку.

Даже на кухонных столах громоздились высокие стопки книг. В холодильнике бутылки с минеральной водой, выгнувшийся дугой ломтик заплесневелого сыра, несколько подгнивших овощей.

Я прохаживался между шкафами, читая названия книг, а мне на плечи тем временем садилась пыль. Химия, физика, математика, биология, токсикология. Два шкафа полностью посвящены судебной медицине, целая стена – юриспруденции. Гражданский кодекс, судебная система, уголовные кодексы, кажется, всех до одного штатов.

В основном обтрепанные книги в мягких обложках и зачитанные тома с оборванными переплетами и замусоленными страницами. Такие сокровища можно найти в любом букинистическом магазине.

Ни одной художественной книги.

Я перешел в крохотную комнату, где Мейт спал. Десять на десять футов, низкий потолок, лампочка без абажура, прикрученная к белой плитке. Голые серые стены, освещенные желтоватым светом клонящегося к закату солнца, пробивающимся через занавески цвета старого пергамента. Дешевые койка и тумбочка занимали почти все пространство комнаты. С трудом нашлось место для грубого трехстворчатого шкафа. На тумбочке телевизор «Зенит» с десятидюймовым экраном – словно Мейту пришлось расплачиваться за излишества миссис Кронфельд.

Из спальни дверь вела в ванную, и я прошел туда, потому что нередко именно ванная может рассказать о человеке больше, чем любое другое помещение. В данном случае это было не так. Бритва, крем для бритья, лосьон после бритья, таблетки от желудка и аспирин в аптечке. Янтарное кольцо вокруг раковины. Кусок зеленого мыла, размокшего снизу, застывший, подобно дохлой лягушке, в коричневой пластмассовой мыльнице.

От крохотного набитого битком шкафчика несло резким запахом камфарного масла. Дюжина застиранных белых рубашек, полдюжины серых саржевых брюк, все с дешевым ярлыком компании «Сирс». Строгий черный костюм; широкие лацканы свидетельствуют о его древнем происхождении. Три пары черных полуботинок; две бежевых ветровки, тоже от «Сирса»; на вешалке два узких черных галстука – чистый полиэстр, сделано в Корее.

– Как у Мейта было с деньгами? – спросил я. – Не похоже, чтобы он много тратил на одежду.

– Все свои деньги он тратил на еду, бензин, ремонт машины, книги, оплату телефонных счетов и квартиру. Я еще не успел ознакомиться с его налоговой декларацией, но там лежали какие-то банковские книжки. – Майло махнул на тумбочку. – Судя по всему, основную часть доходов Мейта составляла пенсия, выплачиваемая системой государственного здравоохранения. Две с половиной штуки в месяц, переводившиеся непосредственно на лицевой счет. Кроме того, время от времени нерегулярные поступления наличными, от двухсот до тысячи долларов. Это, насколько я понимаю, были добровольные пожертвования. Набиралось еще до пятнадцати тысяч в год.

– От кого были эти пожертвования?

– Мое предположение – от удовлетворенных путешественников, точнее, от их наследников. Все родственники, с которыми мы успели связаться, утверждают, что не заплатили Мейту ни гроша. Однако, естественно, они не признаются в том, что наняли кого-то убить бабулю, правда? Итого, в общем и целом, Мейт получал около пятидесяти штук в год, так что нищим его никак нельзя было назвать. Еще у него были три банковских сертификата на сто тысяч каждый. Процент смехотворный; похоже, Мейту было на это наплевать. По моим подсчетам, эти триста тысяч – остаток от доходов за десять лет минус налоги и расходы на жизнь. Похоже, Мейт откладывал все, что заработал, с тех пор как открыл свое агентство смерти – все до последнего гроша.

– Триста тысяч долларов, – задумчиво произнес я. – Практикующий врач за десять лет может отложить гораздо больше. Значит, он занялся устроительством путешествий не ради денег. Или наградой была известность, или же Мейт действовал из идеалистических побуждений. Впрочем, возможно, и то и другое вместе.

– То же самое можно сказать про доктора Менгеле. Изувер, ставивший опыты над живыми людьми в концлагерях фашистской Германии. – Приподняв тощий матрац, Майло заглянул под него. – Не думай, что я так еще не делал.

Должно быть, у него вступило в поясницу, потому что он шумно вздохнул, медленно распрямляясь.

– Ну? – спросил Майло.

Внезапно комната стала производить на меня гнетущее впечатление. В ней царил аромат книг, а также более терпкий запах – запах мужчины. Вместе с запахом нафталина все это создавало печальный усыпляющий аромат старости, говорящий о том, что здесь никогда ничто не переменится. То же самое чувство затхлости и застоя я ощутил на Малхолланд-драйв. Впрочем, возможно, у меня просто разыгралось воображение.

– В счетах за телефонные переговоры ничего интересного? – спросил я.

– Абсолютно ничего. Несмотря на стремление к известности, попадая домой, Мейт становился молчуном. Нередко случалось, что он по несколько дней никому не звонил. В целом перечень абонентов не был богатым: Хейзелден, Зогби. Все остальное – скукотища: звонки в местный супермаркет, в букинистические магазины, в обувное ателье, в «Сирс».

– Счета на сотовый телефон не нашли?

Майло рассмеялся.

– Телевизор черно-белый. У этого типа не было ни компьютера, ни музыкального центра. Он печатал на машинке – в шкафу я нашел пачку копирки!

– На копирке не было следов какого-то важного документа? Ну, как в кино, важная улика...

– Именно так. А я, неряха, ее пропустил.

– Старомодный тип, – заметил я. – Но подавал себя умело.

Выдвинув верхний ящик столика, я обнаружил горы сложенного нижнего белья, белого и пухлого, словно гигантский зефир. По бокам лежали цилиндры скатанных черных носков, в среднем ящике – джемперы строгих коричневых и серых цветов. Я провел под ними рукой: ничего. В следующем ящике оказались медицинские книги.

– В нижнем то же самое, – сказал Майло. – Похоже, на втором месте после отправки людей на тот свет у Мейта стояло чтение.

Присев на корточки, я выдвинул нижний ящик. Четыре книги в твердых переплетах. Три из них обтрепанные. Я взял одну наугад и раскрыл ее. «Основы хирургии».

– Издана в 1934 году, – заметил я.

– Еще немного, и она станет библиографической редкостью.

Мое внимание привлекла четвертая книга. Формат меньше, чем у остальных. Рубиново-красный кожаный переплет. Сверкающая новизной... виньетки золотого тиснения на корешке. Вычурные буквы, но фактура кожи грубая, как у апельсиновой корки. Ледерин.

Коллекционное издание «Беовульфа», серия «Сокровищница мировой литературы».

Я взял книгу. Она загремела. К тому же, оказалась слишком легкой. Я открыл обложку. Вместо страниц внутри пустота. Масонский тайник. На внутренней стороне крышки этикетка «Сделано в Тайване».

Коробка. Игрушка для взрослых. А вот и причина грохота.

Миниатюрный стетоскоп. Таким играют дети. Розовые пластмассовые трубки, посеребренная пластмассовая дужка наушников и диск. Самих наушников нет – аккуратно отрезаны. В коробке серебристая пыль.

Майло прищурился.

– Почему бы тебе не положить эту коробку?

– В чем дело?

Тем не менее я послушно выполнил его просьбу.

– Я проверил этот чертов ящик в самый первый приход сюда, и коробки там не было. Остальные книги были, а этой нет. Я отлично помню, что проверил год издания каждой, отметив про себя, что у Мейта тяга к антиквариату.

Майло не отрывал взгляда от красной коробки.

– Посетитель? – предположил я. – Наш парень из фургона увековечил свой подвиг? А сломанный стетоскоп – это закодированное сообщение: "Мейт отошел от дел, теперь я доктор Смерть"?

Поморщившись, Майло снова нагнулся.

– Похоже, наушники откусаны. Судя по пыли, кто-то сделал это прямо здесь... и очень аккуратно.

– Это не составит никакого труда, если есть ножницы для перекусывания костей. Мы имеем дело с очень отвратительным эльфом.

Майло потер лицо.

– Он пришел сюда, чтобы отметить свой успех?

– И оставить свой след.

Подойдя к двери, Майло хмуро посмотрел на книжные шкафы в соседней комнате.

– Я дважды бывал здесь после убийства, и, похоже, все остальное на своих местах...

Обращаясь не столько ко мне, сколько к себе самому. Прекрасно понимая, что когда речь идет о тысячах томов, полной уверенности быть не может. Понимая, что от желтой ленты перед дверью не было никакого толку: замок мог открыть кто угодно.

– Этот бродяга, которого видела миссис Кронфельд... – начал я.

– Бродяга в открытую поднимался по лестнице, а когда миссис Кронфельд на него прикрикнула, он сразу сделал ноги. По ее словам, это был оборванец, опустившийся до самого дна. Ты не думаешь, что наш парень должен быть поприличнее?

– Как ты сам говорил, некоторые любят отправлять вместо себя других.

– Что? Убийца нанимает какого-то шизофреника, чтобы тот проник в квартиру и оставил в ящике эту коробку?

– А почему бы и нет?

– Если это было своеобразной попыткой помочиться на могилу Мейта, зачем лишать себя такого наслаждения?

– Может быть, ты и прав, но наш мальчик стал осторожнее, – возразил я. – К тому же, перепоручение задачи таит в себе другие прелести. Он ощутил себя всесильным, хозяином. Все могло произойти вот как: убийце хорошо знаком этот квартал, потому что он некоторое время следил за Мейтом. И вот теперь он катается по Голливуду, находит какого-то оборванца и дает ему деньги за то, чтобы тот доставил посылку по адресу. Половина вперед, остальные после. Вероятно, сам убийца ждал где-то на улице. Бродягу он выбрал умышленно, потому что это обеспечивало дополнительную степень безопасности: даже если «взломщика» схватят на месте преступления, он мало что сможет рассказать. Убийца использовал такую маскировку для большей надежности.

Раздув щеки, Майло медленно втянул воздух и, поболтав его внутри, так же медленно выдохнул. Из его кармана как по мановению волшебной палочки появились запечатанный пакет с хирургическими перчатками и мешочек для улик.

– За дело принимается доктор Майло, – объявил он, просовывая руки в резину. – Ты прикасался к коробке, но я за тебя поручусь.

Натянув перчатки, Майло взял коробку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.

– Кому-то очень хорошо знакомы здешние места, – заметил он. – На Голливудском бульваре полно сувенирных лавок, так что, возможно, удастся найти продавца, который вспомнит, кому недавно продавал такое.

– Вероятно, выбор названия не был случайным, – задумчиво произнес я.

– "Беовульф"?

– Бесстрашный доблестный герой, расправляющийся с чудовищем.

* * *

Мы пробыли в квартире еще целый час, осматривая кухню и гостиную, роясь в буфете, проверяя книжные шкафы на предмет наличия тайников, но так ничего и не обнаружили. В некоторых книгах я нашел чеки двадцати-тридцатилетней давности. Букинистические магазины в Сан-Диего, Окленде, Лос-Анджелесе.

Выйдя на лестницу, Майло снова заклеил дверь желтой лентой, запер ее на замок и смахнул пыль с лацканов пиджака. Он выглядел каким-то съежившимся. На противоположной стороне улицы латиноамериканка средних лет стояла в скудной тени чахлой магнолии, держа в руках сумочку и зажав под мышкой сложенную газету. Больше вокруг не было ни души, и, как и всякий прохожий на улицах Л.-А. в разгар дня, женщина сразу же привлекала к себе внимание. Автобусных остановок поблизости не было; по всей видимости, дамочка ищет приключений. Поймав на себе мой взгляд, она тотчас же отвела глаза и, повесив сумочку на плечо, развернула газету и углубилась в чтение.

– Если коробка является «подарком», – сказал я, – это еще одно подтверждение версии насчет сообщника. Кто-то хотел занять место Мейта. В буквальном смысле. Спальня выбрана не зря: это единственное помещение в квартире, где сильно чувствуется личный отпечаток Мейта. Считай это своеобразным изнасилованием. Что прекрасно увязывается с ампутацией гениталий Мейта. Кто-то наслаждается своей силой, властью. Строит из себя Бога – для психопата-монотеиста может быть только одно божество, поэтому необходимо устранить всех соперников. И лучше сделать это там, где святая святых соперника – у него дома. Я прямо-таки вижу, как убийца бродит по квартире, наслаждаясь собственным триумфом и получая дополнительное удовольствие от сознания того, что он проник в квартиру, опечатанную полицией. Если сюда придет еще кто-нибудь, он в ловушке. Спальня находится в глубине квартиры, и другого выхода из нее нет. Прятаться можно только в шкафу, так что, для того чтобы бежать, необходимо вернуться в гостиную и затеряться в лабиринте книжных шкафов. Полагаю, игра с огнем щекотала ему нервы. То же самое впечатление у меня сложилось на месте убийства. Преступник для своей хирургической операции выбрал открытое место. Затем убрал с окна лист картона, чтобы труп Мейта был обнаружен. Тщательно замел за собой следы, но не замаскировал фургон. Оставил записку. Поразительная дотошность в сочетании с бесшабашностью. Психопат с интеллектом выше среднего. Достаточно умный для тактического планирования, но неспособный заглядывать далеко вперед, потому что чересчур упивается опасностью.