Текст книги "ISPRAVLYAY №6. Сборник произведений молодых авторов Приморья"

ISPRAVLYAY №6
Сборник произведений молодых авторов Приморья

Авторы: Штаев Денис Викторович, Панасюк Анна Александровна, Сухая Анна Евгеньевна, Вороновский Николай Владимирович, Грамматик Савелий, О. Джонни

© Денис Викторович Штаев, 2023

© Анна Александровна Панасюк, 2023

© Анна Евгеньевна Сухая, 2023

© Николай Владимирович Вороновский, 2023

© Савелий Грамматик, 2023

© Джонни О., 2023

ISBN 978-5-0060-7622-8 (т. 6)

ISBN 978-5-0060-7624-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОЭЗИЯ

Анна Панасюк

Родилась в 2002 году в городе Владивостоке.

Обучается на третьем курсе Владивостокского

государственного университета по направ-

лению«Государственное и муниципальное

управление». Лауреат I степени в номинации

«Авторская поэзия и проза» на Фестивале

самодеятельного творчества «Звёздная осень

ВВГУ-2022», Премии молодых авторов и ис-

полнителей в области культуры и искусства в

Приморском крае (2022). Лауреат I степени

(победитель) Открытого краевого молодеж-

ного литературного конкурса ISPRAVLYAY

в номинации «Поэзия» в 2022 году.

Ромашки

 
Первого ноября
В поле цветут ромашки
Золотом янтаря
Или другой рубашки.
Ветер-плутишка их
Семечками навеял.
Крайний июльский стих
Августу вторил, где я.
Будут ромашки в поле
Листикам-небу звёздами.
Много для них раздолья,
Мало тепла – а поздно ли?
Поздно ли быть красивыми,
Маленькими и ровными,
Стебли иметь не сильные,
Но лепестки достойные?
Поздно ли слать приветы
Солнышку беспардонному?
Поздно ли пируэтом
Пчёлкам кружить по дому?
Поздно ли трогать воздух,
Воду сосать из лужи?
Поздно ли? Нет, не поздно.
Жить и ромашкам нужно.
 

«Это всё потому, что лебедь…»

 
Это всё потому, что лебедь
Прилетает конкретно в восемь,
Улетает конкретно в девять
И гнездится поодаль сосен.
Потому что слепая нерпа
В объективах подводных камер
Не боится, не ищет серпа,
А спокойно плывёт по краю.
Всё устроено так, как надо:
В ноябре холоднее станет,
В школе учат смотреть парады.
Губы в трещинах – осень вправе.
Круг замкнётся – флюиды впустит,
Мир покатится от обломков
К счастью странному прямо в устье
(Снова встретит привычной ломкой).
Мы до жути цепляем нутрь,
Прихватизированы силками,
Измождённые паром ртути,
Цвета чистого и наскального.
Кто нас выпустит или впустит?
Мы не в периферийном зале!
Дайте, может, одно напутствие…
Пусто. Хватит тут разговаривать.
 

* * *

 
Я какая-то вся счастливая…
Километры и дни в дороге
Обусловлено терпеливые
И хранящие мысли многие.
Объективность дрожит в ночи,
Невозвратность уходит вдаль.
Посох чётко по льду стучит,
Подгоняя ко мне февраль.
Тянет время украдкой слова,
Не описанного на теле.
Я на многое, знай, готова
И считаю, что ты при деле.
В этом мире ужасно мало
Объективных и чётких фраз.
Мне тебя никогда хватало.
А сейчас – в миллиарды раз.
 

Бессмертие

 
Смерть расплетает косы.
Ценности ей не важны.
Пофиг, что скоро восемь
И шашлыки насажены.
Жизнь превращает в зелень
Колкие и усталые
Псевдо-останки песен
Псевдо-больших КАМАЗов.
Жизнь – это мостик дальше,
К следующим мечтам.
Шаг через тонны фальши,
Шаг через стыд и срам.
Шаг для больших свершений!
Маленьких, но открытий.
Жизнь поддаётся смелым
И поддаётся лживым.
Смерть заглушает сердце.
Смерть заглушает мысли.
Смерть подрывает тельце,
Шедшее как по списку.
Дальний мигает свет…
Вдаль унесло сознание…
Зов далеко… Рассвет.
Новое испытание.
 

«Гости собраны, свечи дуются…»

 
Гости собраны, свечи дуются,
Праздник радостный кормит улицу.
Море тихое, море гладкое,
Солнце топит нас шоколадкою.
Сизый голубь на крыше мается,
Под окошком ночуют пьяницы.
Кто-то зол был сегодня сильно:
Помидоры лежат, морды синие.
Дамы в платьях, девчонки в юбках —
Рядом в куклы играет Любка.
«Заходи!» – говорит подруга.
«Не могу, напросилась к другу».
Побежали втроём до речки…
«Взрослый – дети» одни словечки.
Никакой нет, поверьте, разницы,
Где ты бегаешь эти станции,
С кем ты в миг ощущаешь детство, —
После речки холодной греться,
Запускать в небеса змеюку,
А не злиться на жизни муку.
 

Бессонница

 
Объясните моей кровати,
Для кого она каждой ночью
Предусмотрена редкой сволочью
Не пускать до утра в объятья?
Покажите ночным прообразам
Пустоту из искомых век.
В бочке сахара ночью Гек
Словно солнышко светлым волосом
Озаряет ночную комнату
В полудрёме пустынных стен
Разукрашенных. Ночью тлен
Через тернии звёздным молотом
Скалит лезвие, тянет в комнату,
Провожает напором взгляда
От окна до угла парадной.
Сколько смысла за этим омутом?
Ноги чувствуют чьё-то марево,
Оно явно гостит у странника.
Запрягай в колесницу санника,
Нам с тобой ещё разговаривать.
 

Химикадзе

 
Фактор сцепленной осторожности
Не подвластен оценке факта.
Химикадзе – удел безбожности
Ожидания после акта.
Я торможу, когда знаю: надо.
Мчу, если хочется и поётся.
Нет, не будет нигде преграды,
Раз на то указало солнце.
Если время моим скитаньям
Усмириться, искать причалы,
Значит скоро немая тайна
Вспомнит, как корабли качала.
По волнам не люблю скользить,
Мне по скалам взбираться проще.
По краям есть тугая нить,
Хоть и волны сулили больше.
Это – в огненном танце тело
Разжигает на небе звёзды.
Ночь вокруг разойтись успела,
Накрывает глазастый город.
Чёрный веер до дрожи в пальцах
Промелькает оконным светом.
Я хотел бы с тобой остаться.
Что ты скажешь в ответ на это?
 

«Хотеть бы себя представить…»

 
Хотеть бы себя представить
Мне в центре другой Земли.
Как нежный и тихий дактиль
Врывается первым в три,
Как пузо печёт собаке,
Деды обсуждают брус,
Как вишней пахнуло сзади,
Как сел воробей на куст.
И как утепляют крышу,
И как стал сугроб травой,
И как я твой голос слышу
Средь капель капели той.
Мне видится этот мир
Какой-то другой страной.
Как будто зайду в трактир,
Оттуда – в такси, домой.
Но нет же! Совсем неправда:
Мой дом за углом, за тем.
Всего лишь не этим взглядом
Обычно смотрю во тьме.
 

 
Слегка поменялся ракурс,
Открылись другие дали.
И дети, собака, кактус —
В миг деревенским стали.
Я посмотрела и
Мне так приятно стало —
Сколько глаза ни три,
Втиснуться не пристало.
Я покружусь немного,
Взгляд заострю на небе…
Жалко, твоей дорогой
Мне не ходить в апреле.
Мне не ходить и в мае —
Я там всего лишь гость.
И страхи твоих окраин
Не видеть, как в птице кость.
 

Весна

 
Я помню, как в том углу
Летали немые мухи.
В сарае пишу строку
И слушаю эти звуки:
Буквально не слышный шёпот,
Немного заели мысли:
Здесь явно таится кто-то.
Но кто? На минутку вышли…
Парень встречался с девушкой
Около двух недель.
До вечера только «Нетушки!»
Но… юность, весна, апрель.
Страсть закипает с риском.
«А вдруг нас увидит кто-то?!»
«Не бойся, они закрылись,
Ведут разговоры долгие».
Стрелка доходит, восемь,
Быстро сейчас темнеет.
Прохлада от брёвен после
Покажется дуновеньем.
 

 
Пока лишь закатный лучик
Ползёт по стене трапецией.
Кому-то в квартире скучно,
Он варит обед из специй.
А за столом в то время
Дед покраснел немного:
Окна все запотели
В сарае через дорогу.
Он вспомнил себя когда-то
Таким же простым мальчонкой:
Красивым, ещё солдатом,
Как там же ласкал девчонок.
И все разговоры в зале,
Которые шли о детях,
Сводил он на нет: «Вы знали,
Что делается на свете?»
 

Савелий Грамматик

Родился в городе Владивостоке. Окончил Владивостокский государственный университет по направлению «психология». Сооснователь поэтического объединения «Голос логоса». Лауреат: III степени Открытого краевого молодежного литературного конкурса ISPRAVLYAY («Поэзия»), X литературного конкурса «Гул океанского прибоя» (два 3-их места в двух номинациях и приз зрительских симпатий) и Премии молодых авторов и исполнителей в области культуры и искусства в Приморском крае (2022). Произведения Савелия опубликованы в журнале «Generation» №19, 20, 23 (2019—21), в альманахах «Поэт года 2019» (2020), «Поэт года 2020» и «Крафт. Том 2» (2021).

«Ты был когда-то молод; мир…»

 
Ты был когда-то молод; мир
Блистал и красками, и светом —
Всё ярко красил юный пыл.
В те дни твой мир был вечным летом.
Но время шло: спустя года
Ты стал взрослей, реалистичней;
Мир потускнел, его цвета
Пожухли, холод стал привычней.
Теперь ты уж не тот дурак,
Что мир переменить пытался.
Ты понял, что ты зря старался.
Ты был юнец. Ты был чудак.
И ты ушёл. Плевать на всё.
Теперь твой мир – лишь ты, и только.
Свободен ото всех оков,
Ты снова счастлив, и нисколько
Тебе не жаль, что ты один —
Ведь в том и счастье: господин
Ты сам себе. Где нет людей —
Там нет и бед. Там мир светлей.
 

15.08, 15.10.2017

Забвение

 
Забвение… Ты был – и нет тебя,
Не просто средь живых, но между строчек.
Пройдут года – забудутся слова,
Поступки, предпочтенья, заморочки…
Ты станешь лишь страницею из книг,
Что изредка, быть может, открывают,
Где жизни нет, но только жизни миг
Запечатлён, далёкий, легендарный.
Сейчас ты жив, но, как бы не старался,
Придёт тот час, и в памяти людской
Ты станешь оттиском, который затерялся
Под временем и бренной суетой.
 

25.08.2019

«Ребёнком будучи, ты ждал чудес от жизни…»

 
Ребёнком будучи, ты ждал чудес от жизни
И радовался даже мелочам;
Мир пропуская через солнца призму,
Ты мог творить, подобно тем богам,
В которых верил. Время изменилось.
Ты повзрослел, и юности богов
Потоком суетных реалий смыло,
И ты поверил в злато дураков.
На смену духам зелени и неба,
Лжи и наживы демоны пришли.
Быть взрослым – лицемерство на потребу
Богам, что мы искали и нашли.
 

11.11.2019

Человек войны

 
Война. Ты надеваешь форму
И, оставляя дом, родных,
Идёшь на бой (или на бойню),
Не зная о путях иных.
Стреляя, посылаешь пулю.
Она летит, она разит
И прерывает жизнь чужую,
И кто-то падает, убит.
А ты стреляешь вновь и вновь.
Ты проливаешь чью-то кровь,
И слёзы чьих-то матерей,
Отцов и жён, и их детей.
А может, уж через минуту
Ты сам убитым упадёшь.
Но как ты обречёшь на муку
Свою семью? Как ты уйдёшь?
Ты жив, но можешь умереть
Сегодня, завтра, послезавтра…
Ты молишься, но только смерть
Тебя не слышит. Не напрасно
 

 
Молиться можно за семью,
Далёкую от фронта.
Но ей легко ль терпеть судьбу
И с отдалённым фронтом?
Ты жив. Ты дома. Хорошо
Как будто всё сложилось.
Твоя родная сторона
Как будто победила.
Но ты калечил, убивал
Ещё вчера, на поле боя,
И сам товарищей терял.
Ты жив, а у соседей горе.
Уж такова судьба-злодейка.
А может, люди таковы?
Как жаль, что нет у человека
Сознанья горестей войны.
 

Авторские переводы

 
О мелочах нам пишет мелочный поэт:
Надежде, вере, слабаках-монархах,
Любовниках, что слились воедино,
И о простых цветах, что любят солнца свет.
А сильным же поэтам кровь известна:
В агонии они кусают, рвут и жгут,
Руками дикими достать хотят из бездны,
Из тёмной глубины на человечий свет,
Оттуда, где безумства кольца вьют,
Чудовищ, нам невиданных доселе.
 

Р. Говард

 
Я пришёл в Сад Любви и узрел
То, чего прежде не видел я там:
Возведён был церковный предел,
Где я в зелени прежде играл.
И закрыт в эту церковь был вход,
Над дверями слова: «Не войди»;
Обернулся я к саду, но вот:
Где когда-то рождались цветы,
Я увидел – могилы вокруг,
И надгробия вместо цветов;
Там монахи смиряли мой дух
Средь шиповника скрипом шагов.
 

У. Блейк

 
Не знаю, как это у вас —
Любить и то, и это,
И то, что в действии сейчас,
И кануло что в Лету.
И то, что есть на сей Земле,
Нельзя нам изменить,
Что под ногами, в вышине, —
Но можно полюбить.
Вся жизнь, и каждый день и час —
Симфония одна.
В ней всё, что окружает нас,
Всё то, чем жизнь полна.
 

Р. Л. Стивенсон

Джонни О.

Родился в 1994 году в городе Владивостоке.

В 2012 году окончил Владивостокский

государственный медицинский университет,

в 2016-м – магистратуру Дальневосточного

федерального университета с красным

дипломом по специальности «управление в

социальной работе». Произведения Джонни

дважды публиковались в сборниках

«Поэмбук» (2017, 2018). Лауреат I степени

(победитель) Открытого краевого молодеж-

ного литературного конкурса ISPRAVLYAY

в номинации «Поэзия» в 2018 году и

II степени в 2022 году.

 
Гудит в голове благовест колокольный,
Тоскливой слезой одиноко звеня.
Стою в стороне и шепчу: «Мне не больно…»
Мой суженый выбрал, увы, не меня.
Глаза закрываю и нежно целую,
Тебе о печали своей говорю:
«Как горько принять мне – ты выбрал другую,
И вместо меня с ней пошёл к алтарю».
Слепая обида. Ты предал и бросил.
Но я всё равно не смогла разлюбить.
Скребётся мне в мысли дождливая осень,
На сердце надорвана алая нить.
Кольцо надеваешь на палец невесте,
Блеск радостных глаз прикрывает фата.
Друг другу клянётесь, что будете вместе…
Она отвечает заветное «Да!»
Что делать теперь и куда мне податься?
Смогу ли найти я душевный покой,
Когда ты на свадьбе для первого танца
С улыбкой влюблённой подходишь к другой?
За ту, на которой решил ты жениться,
Я тост поднимаю, бокалом звеня.
И пряча слезу, опускаю ресницы.
Мой суженый выбрал, увы, не меня.
 

 
Облаками укутав
изгиб алебастровой шеи,
В вышину поднимается
пылкая девочка-птица.
В свете тысячи лун
оперение крыльев искрится,
На лице твоём мраморно-белом
румянец алеет.
 
 
Разбросав россыпь томных рубинов
в преддверии ночи,
Ты паришь над землёй,
как под куполом цирка артистка.
Очертания нежные так далеко,
и так близко!
Мой билет на твои выступленья
нещадно просрочен.
 
 
В полутьме эбонитовой,
точку зенита минуя,
Молчаливо летишь надо мною
бесстыдно-нагая.
Закрываю глаза и, робея,
тебя обнимаю,
Хрупким крыльям хрустально-блестящим
дарю поцелуи.
 

 
Горизонта раскрасив
сиеной покатые плечи,
Воскрешается тень
предрассветного жаркого солнца.
Тает девочка-птица под ним,
но к закату вернётся,
Небосвод усыпая
багрянцем рубинов под вечер.
 
 
Я увижу тебя
под протекцией звёзд первозданных
И скажу – «Наконец-то!», —
от смелости сладкой немея.
Как мечтаю и грежу давно
об одной лишь тебе я,
Как ты мною любима
и сердцу до дрожи желанна.
 

 
Монолог одиноко рассеялся
дымкой закатной,
В захламлённой гостиной
тревожа слой пыльной вуали.
Я твой горе-художник,
никчёмно испортивший ватман,
На котором мы вместе
свой жизненный путь рисовали.
 
 
Наливает мускат
заходящее солнце в бокалы,
Засыхает палитра
лежащей в углу акварели.
Мы хотели так много…
Но сделать успели так мало.
Мы пылали так ярко…
Но быстро и больно сгорели.
 
 
В коридорах квартиры
раскиданы сотни набросков.
Рисованье теперь не потребность —
слепая привычка.
Без тебя перспектива трёхмерная
кажется плоской,
Многоцветье слилось
в полумрак монохромно-обычный.
 

 
Может, прошлая осень
печалью тебя утомила,
Вымывая дождями
с лица загорелого краски?
Твой насмешливый голос
вдруг сделался колко-немилым,
Взгляд каштановых глаз охладился,
стал зол и неласков.
 
 
Под босыми ногами,
вздыхая, скрипят половицы,
В тишине создавая
иллюзию чёткого такта.
Мне сиротство тревожное
в душу надсадно стучится;
Я в квартире уютной – де-юре,
без дома – де-факто.
 
 
В переплёте оконном,
свистя, надрывается ветер,
Изгнивающих рам основанье
кусает и воет.
Я надеюсь,
однажды мне кто-то захочет ответить,
Как закончить картину,
которую начали двое.
 

 
В тумане ноябрьском
первая редкая проседь
Предвестницей зимней
рождает атлас ледяной;
Молочный припай11
  припай – ледяной покров у берега;


[Закрыть]
одеялом на берег набросив,
Уснувшее море
мечтает о встрече с весной.
 
 
В морозном гипюре
стихии заснеженной снится
Обласканный солнечным светом
румяный апрель.
Качается море,
зажмуривши волны-ресницы,
Сквозь сладкую дрёму
целуя корму кораблей.
 

 
Дрейфуют в шелках сновидений
алмазные льдины,
Волнистой строкой
перелётные птицы летят.
Тончает узор кружевной
снежуры-палантина22
  снежура – снежный покров на поверхности воды, появляющийся при обильном выпадении снега.


[Закрыть],
На теле морском
обнажая весенний наряд.
 
 
Проснись же, стихия!
Стрижи у твоей колыбели
Гимн жизни,
воскресшей из снежного пепла, запели.
 

 
Еловые лапы
и алые кисти рябины
Под тяжестью свежего снега
искрятся на солнце.
Укутавшись зябко
в пальто с меховой пелериной,
По устланной наледью тропке
Декабрь крадётся.
 
 
На тонкие белые руки
надев рукавицы,
Он кружится тихо,
случайных прохожих завьюжив,
И в окна домов
с новогодней улыбкой стучится,
На стёклах рисуя узоры
серебряной стужей.
 
 
Декабрь идёт по земле,
от души украшая
Алмазно-жемчужным колье
города и природу.
Достав из своих сундуков
белоснежные шали,
Он щедро укрыл ими
улицы к Новому Году.
 

 
Задор и восторг, суматоха,
счастливые лица,
Напевы предпраздничных песен
звучат отовсюду.
Спасибо, Декабрь-озорник,
что позволил случиться
Простому, волшебно-морозному
зимнему чуду!
 

 
Ночь-чертовка небо пачкает золой,
Режет тишь лесную ветра дикий вой.
Над чернильно-синей илистой рекой
Проплывает чинно месяц золотой.
В тусклом звёздном блеске лес стоит стеной,
Мрачен и окутан непроглядной мглой.
Уходи-ка, путник, ты скорей домой,
А не то навечно быть тебе со мной.
Изловлю, похищу, заберу с собой!
Затащу в трущобы темноты лесной.
Не играй, скиталец, со своей судьбой.
Бойся! Наша встреча станет роковой!
 

 
Волны кусают берег стаей лесных зверей,
Ветры раздули щёки – злится старик-Борей.
Рвёт парусину в клочья, лодки ведёт на скалы.
Норд взбаламутил море – всё-то Борею мало!
Молят русалки в страхе, прячась на дно морское:
«Сжалься, Борей, над нами, дом наш оставь в покое!»
В синюю гладь врезаясь, воду таранит шквал —
Плачу сестёр-русалок старый Борей не внял.
 

Николай Вороновский

Родился в 1982 г. в городе Владивостоке. Окончил Дальневосточный государственный университет. Участник поэтических проектов «Чтиво», «Класс коррекции», «Узкий взгляд», один из организаторов и основателей проекта «Голос логоса», лауреат I степени конкурса «Море слов» (2020), участник онлайн-семинара «Москва-Владивосток» (2020) и Совещания молодых литераторов Союза писателей России в Химках (с 2021), региональный куратор Чемпионата сценической поэзии им. В. В. Маяковского (с 2021) и международного поэтического фестиваля «Всемпоэзии» (с 2023). Произведения Николая опубликованы в литературном журнале «Вакуум» (2021, 2022).

 
Машины шелестят в хлеву утра
дорог своей моторикой гибридной,
и кажется, что бог уже не рад,
слепив мир предсказуемо евклидным.
И если смотрит он в твоё окно,
то ты – лишь в отражение от стёкол,
не понимая, что тот век истёк, но
мы сохранили всё, что им дано.
И, уходя из тёплых детских стен
на охладевший в осень пляж с камнями,
брать в руки их и понимать, как нами
играют те, кто не был на кресте.
А там ещё застрявшие в борьбе
за время, что с годами стёрло смыслы…
И он – как база отдыха в тебе,
и ты в нём – словно комплексные числа.
 

 
Когда нам очень хочется стихов,
мы пишем по классическим канонам
каким-то там берёзам и иконам.
Шаблон таков. И – новый стих готов!
Когда нам очень хочется любви,
мы, текст свой распушив хвостом павлиньим,
строчим про расправляемые крылья,
пред бывшими являя гордый вид.
Когда же все метафоры с моста
ныряют вниз предвечными плевками,
мы понимаем, как бессмертен камень
и как внезапно смертна красота.
 

 
Мне всегда будет жаль
этой тайны закрытых глаз,
на третьем-четвёртом
замерших нас.
Твоё детское тело,
мой детский ум,
просьбы что-нибудь сделать,
остановки у
придорожных столовок,
пустых как мы,
проявились вдруг снова
из тьмы.
Тебе страшно, мне тоже,
но тебе боль-
ше – я вижу на коже
пот и соль.
Я остался снаружи
твоей тоски,
и попадали в лужи
лепестки.
 

 
Привези, привези
из-за моря мне верлибр,
где не падает калибр,
мне оттуда привези.
Впереди, впереди
бесконечные укрепы,
толерантность или скрепы,
новый чистый век в грязи.
Из-за моря, из-за…
ветер дует в нас мечтами,
мы придумываем сами —
с чем врагу глядеть в глаза.
Привези и отдай
то, что хочется услышать,
то, что больше, ярче, выше,
чем удобства и еда.
Впереди, впереди
днепрогэсы и привозы,
лепестки, герань, занозы
в мир, что якобы един.
Из-за прошлого нам
всё сложней быть в настоящем,
и будильник ставит спящим
наша странная страна.
 

 
«Вот пиши об этом, сказано тебе, пиши,
Вот люби вот эту, сказано тебе, люби…»
«Да не скоро дело делается,
Да порою словом дело заменяется,
Отменяется».
Ой вы девы красные, перси юные,
Ой мужи кудрявые, молодая кровь.
В монастырь пойдём, да до писаря.
Пустят хлеба нам с молоком дадут.
А не пустят, так врата выломим,
Спросим старого, что же пишет он.
А уйдёт к себе в келью тёмную,
И что пишет он, нам не скажет он —
Cломим дверь богатырской силою:
Труп отравленный бездыханный там.
И читаем мы недописанное —
В главы нам слова недопонятые.
А как выйдем мы с келий тёмныя,
Так столпившимся речём мудрости:
Писарь глуп теперь во сырой земле,
С нами новое разумение.
Нет семи царей, есмь один лишь царь,
Нет мужей и жён – всё один холоп:
Восхваляй царя всеединого
Да твори что можно, да что нельзя.
Слово быстрое, как куян в степи.
Дело долгое, как взрастить дитя.
Разбеглись слова да по всей земли
И, упав, огнём обращаются.
 

 
Ты улетела в Москву,
я в твою квартиру
хитростью – пофиг как —
раздобыл ключи.
Я поживу с недельку
в интимном мире
той, к которой не смог
подобрать ключи.
Я оценил, как легко
регулировать краны.
твой незнакомый сантехник —
он молодец.
Твой ноутбук без пароля,
и это странно.
Я трое суток держался,
я – молодец.
Я научился готовить
на твоей плитке,
где между 2 и 3
огромный контраст.
Хоть не спалил (-ся)
и с пятой попытки
съел с угольками филе
худшую из паст.
Да не обжорства ради
я здесь тусуюсь,
просто понять бы
как ты живёшь и жила.
Вытащил пять холстов —
О! Да ты рисуешь?
Что-то там от Дали…
Вот же, блин, дела!..
А в ноуте я нашёл
дневники, заметки.
Как же я жадно читал:
Вдруг что про меня?!
Косвенно, без имён,
приложила метко,
но в таком стиле
я дальше читать не стал.
Я в кладовке нашёл
самогон домашний,
фотоальбомы семьи,
и, с рюмкой в руке,
я их листал и думал:
как схоже с нашей…
И в этот миг
заворочался ключ в замке.
Ты с мужиком вернулась раньше на сутки,
из рук моих выпал штоф, из твоих – чемодан…
И я проснулся —
ведь сон мой предельно чуткий —
и под стук сердца думал: вот я болван!