Текст книги "Дневник незначительного лица"

Я выглядел как Марат в галерее мадам Тюссо

Глава IV

Бал у Лорда-мэра

30 АПРЕЛЯ

Совершенно ошеломлен, ибо получил приглашение: Лорд-мэр с супругой просят нас с Кэрри быть в их резиденции «на собрании представителей торговли и ремесел». Сердце у меня билось, как у мальчишки. Три раза перечли мы с Кэрри это приглашение. За завтраком я буквально куска не мог проглотить. Я сказал – сказал от всего сердца:

– Кэрри, милая моя, я был горд, когда вел тебя по церкви к алтарю; и так же, если не более, буду я горд, когда поведу мою дорогую красавицу жену навстречу Лорду-мэру и его супруге.

На глазах у Кэрри блеснули слезы, и она мне отвечала:

– Милый Чарли, это я должна тобой гордиться. И я очень, очень тобой горжусь. Ты назвал меня красавицей, и если я хороша собой в твоих глазах, я счастлива. Тебя, мой милый Чарли, нельзя назвать красавцем, зато ты добрый, а это куда важней.

Я отпечатлел на ее щечке поцелуй, и она сказала:

– Любопытно, будут ли там танцевать? Мы сто лет с тобой не танцевали.

Я крепко обнял ее за талию, и мы сдуру пустились в дикий пляс, и тут-то вошла Сара

Сам не знаю, что меня на это толкнуло, но я крепко обнял ее за талию и мы сдуру пустились в дикий пляс, и тут-то вошла Сара и, осклабясь, сказала:

– Там человек пришел, мэм, спрашивает, вам нужен уголь хороший, нет ли?

Вышло крайне неприятно. Весь вечер составлял ответ Лорду-мэру, писал и снова рвал, а Саре я велел, если придут Тамм или Туттерс, сказать, что нас нет дома. Надо посоветоваться с мистером Джокером, спросить у него, как положено отвечать Лорду-мэру.

1 МАЯ

Кэрри сказала:

– Хорошо бы послать это приглашение моей маме, пусть она порадуется.

Я дал согласие – послать, но не ранее, чем я напишу ответ. На службе я сказал мистеру Джокеру, с чувством гордости, что мы получили приглашение к Лорду-мэру; и, к моему удивлению, он ответил, что сам дал мое имя секретарю Лорда-мэра. Хоть это в моих глазах несколько обесценивало приглашение, я его поблагодарил; и далее он объяснил, каким должен быть мой ответ.

По мне такой ответ уж слишком прост, но, конечно, мистеру Джокеру виднее.

2 МАЯ

Послал свой фрак и невыразимые к портняжке за углом, дабы отутюжил. Запиской попросил Тамма в понедельник не заходить, ибо мы приглашены к Лорду-мэру. Подобную же записку послал и Туттерсу.

3 МАЯ

Кэрри отправилась в Саттон, к миссис Джеймс, посоветоваться о туалете на понедельник. Случайно упомянул Чирею, старшему чиновнику, о нашем приглашении, и он сказал:

– А-а, меня позвали, да едва ли я пойду.

То, что такой невежа, как Чирей, тоже приглашен, еще более в моих глазах обесценивало приглашение. Вечером, пока меня не было дома, портняжка принес мой фрак и брюки, но поскольку у Сары не оказалось ни шиллинга, чтоб заплатить за глажку, он все унес обратно.

4 МАЯ

Теща возвратила приглашение, которое ей посылали, чтоб она на него порадовалась, извиняясь за то, что опрокинула на него стакан портвейна. От злости я не мог проронить ни единого слова.

5 МАЯ

Купил пару бледно-лиловых замшевых перчаток для понедельника и два белых галстука, на случай, если один будет поврежден при завязывании.

6 МАЯ

Воскресенье. Прескучная проповедь, во время которой, с прискорбием сознаюсь, я дважды вспоминал о завтрашнем приеме у Лорда-мэра.

7 МАЯ

Великий день, чудесный праздник – прием у Лорда-мэра! В доме все вверх дном. Мне пришлось одеваться до половины седьмого, ибо далее вся комната требовалась Кэрри. Миссис Джеймс явилась из Саттона ей помогать; и мне показалось, что, может быть, несправедливо с ее стороны требовать еще и безраздельного внимания Сары, нашей служанки. Сара без конца выскакивала из дому – принести то, принести се «для миссис», и не единожды я, при всем параде, принужден был отворять дверь черного хода.

Мальчишка от зеленщика, не разглядев меня, сунул мне в руки два вилка капусты и полдюжины угольных брикетов

В последний раз это был мальчишка от зеленщика, который, не разглядев меня, ибо Сара не зажгла газа, сунул мне в руки два вилка капусты и полдюжины угольных брикетов. Я с презреньем швырнул все это оземь и даже так забылся, что надрал мальчишке уши. Он убежал, хныча и вопя, что он де меня к суду притянет, – только этого мне не хватало! В кромешной тьме я ступил на вилок капусты и в итоге растянулся на плитках пола. С минуту я был как громом поражен, однако, овладев собой, ползком добрался до гостиной и там, глянув в каминное зеркало, обнаружил, что подбородок у меня в крови, сорочка в угольных разводах, а левая штанина разодрана на колене.

Однако миссис Джеймс принесла мне сверху свежую сорочку, и я в гостиной же переоделся. Подбородок я заклеил пластырем, а Сара преискусно залатала продранную штанину. В девять часов Кэрри вплыла в гостиную, как королева. Никогда еще не видел я ее такой прекрасной, такой изысканной. Платье на ней было атласное, небесно-голубое – мой любимый цвет, – а на плечах, для полноты картины, кружева, взятые взаймы у миссис Джеймс. Мне показалось, что платье, возможно, чуть длинновато сзади и решительно коротко спереди, но миссис Джеймс мне объяснила, что сейчас так носят. Миссис Джеймс была очень мила и одолжила Кэрри еще и веер из слоновой кости в красных перьях, которому, она сказала, нет цены, ибо перья принадлежали кахусскому орлу, ныне уже вымершей птице. Я заикнулся было, что мне больше нравится тот беленький веерок, который Кэрри купила на базаре за три шиллинга шесть пенсов, но дамы дружно на меня напустились.

В резиденцию Лорда-мэра явились мы слишком рано, что, впрочем, вышло к лучшему, ибо я имел случай побеседовать с его сиятельством, который великодушно уделил мне несколько минут; правда, должен признаться, я не без огорченья обнаружил, что ему неизвестно даже самое имя мистера Джокера, нашего начальника.

Мне прямо-таки казалось, что мы приглашены к Лорду-мэру кем-то, кто даже и самого Лорда-мэра не знает. Гости валили толпами, и никогда мне не забыть этого великолепного зрелища. Нет! Тут бессильно мое скромное перо! Я слегка досадовал на Кэрри, которая все время повторяла:

– Какая жалость, что мы тут никого не знаем, правда?

При одной оказии она повела себя уж совсем нелепо. Я увидел господина, весьма похожего на Франчинга, из Пекэма, и было направился к нему, но она вцепилась в фалду моего фрака и простонала: «Не оставляй меня», да так громко, что господин в придворном наряде, с цепью поперек груди, а с ним две дамы, даже прыснули. А какая толпа собралась вокруг накрытого стола, и – бог ты мой! – какой был ужин, шампанского – пей не хочу.

Кэрри подкреплялась от души, чему я был очень рад, ибо иной раз мне кажется, что ей бы не мешало быть покрепче. Не было, пожалуй, ни единого блюда, какого бы она не отведала. Я пил с такой охотой, что есть мне не хотелось вовсе. Кто-то стукнул меня по плечу, я обернулся и, к своему изумлению, увидел нашего торговца скобяным товаром – Фармерсона. Он сказал, притом самым фамильярным тоном:

– Небось получше, чем на Брикфилд Террас, э?

Я только смерил его взглядом и сдержанно заметил:

– Вот уж не ожидал вас здесь увидеть.

Он разразился самым вульгарным смехом и выкрикнул:

– Хорошенькое дело – если вы тут, так я чем хуже?

На это я ему ответил:

– О, разумеется.

Сожалею, что не придумал более острого ответа. Он предложил:

– Может, я чем угощу вашу прекрасную половину, а?

Кэрри сказала:

– Нет, благодарю вас, – чем меня порадовала. Я сказал с упреком:

– Однако вы так и не прислали мне сегодня для ванны белой краски, которую я спрашивал.

Фармерсон ответил:

– Вы уж извиняйте, мистер Путер, но давайте мы не будем говорить на вечеринке про дела.

Пока я думал, как бы мне поставить его на место, один шериф, в полном дворцовом наряде, хлопнул Фармерсона по спине, заговорил с ним как с близким другом и пригласил к себе обедать. Я был изумлен. Пять минут целых простояли они так, громко хохоча и тыкая друг друга под ребра. Один уверял другого, что тот ни на день не постарел. Потом они стали обниматься и чокаться шампанским.

Как! Человек, который чинит наш скребок, знаком с кем-то из нашей знати! Я уже двинулся прочь с Кэрри, но тут Фармерсон довольно грубо схватил меня за шиворот и сказал шерифу:

– Позволь тебе представить – сосед мой Путер.

И хоть бы прибавил «мистер»! Шериф мне протянул бокал шампанского. В конце концов, я чувствовал, какая честь – выпить с ним бокал вина, что я ему и высказал. Мы с ним постояли, поболтали, и я наконец сказал:

– Прошу меня извинить, но я должен присоединиться к миссис Путер.

И я к ней подошел, но вот что она мне сказала:

– Ах, ну зачем же я буду тебя отрывать от твоих друзей. Уж так приятно стоять одной в толпе, где я никого не знаю!

Поскольку для ссоры требуются двое, а я полагал, что сейчас для нее не время и не место, я подал Кэрри руку и сказал:

– Надеюсь, моя милая женушка потанцует со мной, хотя бы ради того, чтобы потом рассказывать, как мы танцевали в гостях у Лорда-мэра.

Заметя, что танцы после ужина куда вольней, и помня, как Кэрри в былые дни ценила во мне танцора, я обнял ее за талию и мы начали вальсировать.

Случился пренеприятный анекдот. На мне были новые штиблеты. Сдуру я не последовал совету Кэрри: поскрести подошвы ножницами или слегка смочить. Едва я начал танцевать, вдруг, с быстротою молнии, левая моя нога поехала на сторону, и я упал, стукнувшись головой так сильно, что несколько секунд не мог понять, где я. Следует ли объяснять, что Кэрри упала со мною вместе, ударилась так же сильно, а вдобавок сломала гребень в волосах и повредила себе локоть.

Раздался взрыв хохота, но смолк, едва все поняли, что нам больно не на шутку. Какой-то господин помог Кэрри сесть на стул. Я же в довольно сильных выражениях осудил навощенные паркеты, не покрытые коврами или хоть бы половиками, и влекущие тем самым опасность скольжения, падения и членовредительства. Господин, назвавшийся Дарвитом, настоятельно предлагал препроводить Кэрри к столу, дабы она подкрепилась стаканчиком вина, на что я с удовольствием позволил Кэрри согласиться.

Сам я последовал за ними и встретил Фармерсона, который тут же крикнул своим зычным голосом:

– А-а, так это вы брякнулись?!

В ответ я только смерил его оскорбленным взглядом.

В совершенно уже скверном вкусе он продолжал:

– Эх, старина, стары мы стали для такой потехи. Пусть уж молодые кренделя выписывают. Лучше пошли, хлопнем еще по рюмашке, такое наше дело.

Хоть и сознавал, что лишь покупаю тем его молчанье, я согласился, и мы проследовали за остальными в сторону угощенья.

Ни мне, ни Кэрри, после того, что столь несчастливо нам выпало на долю, не хотелось более задерживаться. Заметив, что мы уходим, Фармерсон крикнул:

– Уже домой? Так подвезите и меня.

Я счел за благо ему не отказывать, но, право, лучше было бы сначала посоветоваться с Кэрри.

Глава V

После бала у Лорда-мэра. Кэрри обижена. Тамм обижен тоже. Славный вечерок у Туттерса. Нас посещает мистер Франчинг из Пекэма

8 МАЯ

Проснулся с невыносимой головной болью, было темно в глазах, затылок болел так, будто его обручем стянули. Сначала я хотел послать за доктором, но счел это излишним. Когда встал с постели, меня мутило, я пошел к Браунишу, аптекарю, и тот мне дал порошок. На работе сделалось так скверно, что пришлось отпроситься домой. Пошел к другому аптекарю, в Сити, и получил подобный же порошок. Видимо, от того порошка, который дал мне Брауниш, мне стало хуже; весь день я ничего не ел. В довершенье бед, Кэрри, когда я к ней обращался, отвечала отрывисто, – если вообще удостаивала меня ответом.

Вечером мне стало еще хуже, и я ей сказал:

– Без сомненья, я вчера отравился майонезом к этому омару у Лорда-мэра.

На что она ответила, не поднимая взгляда от шитья:

– Ты всегда был не в ладах с шампанским.

Я возмутился и ответил:

– Ну что за вздор ты говоришь. Я выпил только полтора бокала, а ты не хуже меня знаешь…

Прежде, чем я успел окончить фразу, Кэрри выскочила из комнаты. Я больше часа сидел и ждал, когда она вернется; она так и не вернулась, и я решил лечь спать. Я обнаружил, что Кэрри уже легла, даже не сказав мне «спокойной ночи»; оставив меня в одиночестве лишь затем, чтобы запереть дверь кладовой и накормить кота. Непременно надо с ней об этом переговорить завтра утром.

9 МАЯ

Все еще слегка покачивает, темно в глазах. В «Велосипедных новостях» опубликован длинный список гостей Лорда-мэра. С сожалением обнаружил, что наши имена пропущены, тогда как Фармерсон красуется, да еще с каким-то Чл. Гил. Торг. – не знаю, что бы это такое значило. Ужасно раздосадован, ибо мы заказали двенадцать экземпляров, чтобы послать друзьям. Написал в «Велосипедный вестник», указывая им на их упущение.

Когда я вошел в гостиную для завтраков, Кэрри уже приступила к еде. Я налил себе чашку чая и сказал, с полным спокойствием и самообладанием:

– Мне бы хотелось, Кэрри, чтобы ты вкратце объяснила свое поведение вчера вечером.

Она сказала:

– Да неужели! А мне бы хотелось, чтоб ты поподробней объяснил мне свое поведение позавчера вечером.

Я ответил с холодным достоинством:

– Поистине, я тебя не понимаю.

Кэрри сказала саркастически:

– Естественно. Ты был не в том состоянии, чтоб что-то понимать!

Я был поражен столь несправедливым обвинением и только вскрикнул:

– Кэролайн!

Она сказала:

– Без актерства, не надо, меня им не проймешь. Прибереги этот тон для своего друга мистера Фармерсона, который торгует железками.

Я только рот открыл, но Кэрри – никогда еще я не видел ее в таком возбуждении – велела мне попридержать язык. Она сказала:

– Нет! Дай уж мне сказать! Ты объявляешь, будто поставил Фармерсона на место, а сам после этого позволяешь ему ставить тебя на место, в моем присутствии, и затем принимаешь его предложение выпить бокал шампанского, и ведь ты одним бокалом не ограничиваешься. Далее ты приглашаешь этого мужлана, который из куля в рогожку чинит наш скребок, к нам в кэб на пути домой. Умолчу о том, что, вваливаясь в кэб, он порвал мне платье, наступил на бесценный веер миссис Джеймс, который ты вышиб у меня из рук, и притом он даже не подумал извиниться; и вы курили всю дорогу, не потрудившись даже спросить у меня разрешения. И это еще не все! Когда мы добрались до дому, хоть он и не подумал ни фартингом участвовать в расплате с извозчиком, ты его приглашаешь к нам зайти. Хорошо хоть он был трезв настолько, что по моему лицу понял, что его общество совершенно нежелательно.

Мистер Фармерсон курит в кэбе всю дорогу

Бог ты мой, как я был унижен; но в довершенье бед вдруг к нам без стука входит Тамм, на голове две шляпы, на шее меховая горжетка Кэрри (которую сорвал он с вешалки), и громким хриплым голосом провозглашает:

– Его Королевское Высочество Лорд-мэр!

Дважды он как дурак проходит так по комнате и, заметив, что мы не обращаем на него внимания, спрашивает:

– Что стряслось? Милые бранятся, э?

В первую минуту ответом ему было гробовое молчание, потом я сказал сдержанно:

– Мой милый Тамм, я не совсем здоров и не очень расположен к шуткам; особенно когда вы входите без стука, в чем я не усматриваю особого остроумия.

Тамм сказал:

– Тысяча извинений, но я зашел за своей тростью, я-то надеялся, вы мне ее пришлете.

Я вручил ему его трость, которую, помнится, выкрасил эмалевой краской, надеясь усовершенствовать. Минуту он ее разглядывал с ошеломленным видом, потом сказал:

– Кто это сделал?

Я отвечал:

– А? Что – это?

Он сказал:

– Что – это? Да испоганил мою трость! Это трость моего бедного покойного дядюшки, и мне она дороже всего на свете!

Я сказал:

– Очень прошу меня простить. Впрочем, я думаю, краска сойдет. И я хотел как лучше.

Тамм заявил:

– Могу только сказать, что это возмутительная наглость; и мог бы добавить, что вы еще больший идиот чем кажетесь, да только это абсолютно невозможно.

12 МАЯ

Получил единственный экземпляр «Велосипедного вестника». Там помещен короткий список из нескольких фамилий, какие они опустили; но эти невежды нас обозначили как «мистера и миссис Пукер». Вот досада! Снова им написал, притом с особенным тщанием вывел нашу фамилию печатными буквами, чтоб на сей раз невозможно было ошибиться.

16 МАЯ

Открыв сегодняшний номер «Велосипедного вестника», с омерзением прочел следующий абзац: «Мы получили два письма от мистера Чарлза Пупкера с супругой, с просьбой осветить тот важный факт, что они были на балу у Лорда-мэра». Я изодрал эту газету в клочья и швырнул их в мусорную корзину. Слишком ценно мое время, чтоб волноваться из-за подобных пустяков.

21 МАЯ

Последнюю неделю или десять дней было очень скучно, так как Кэрри уехала в Саттон к миссис Джеймс. Туттерс тоже уехал. Тамм, я полагаю, все еще обижен на меня за то, что я без спроса выкрасил ему трость эмалевой краской.

22 МАЯ

Купил новую трость с серебряным набалдашником, которая мне обошлась в семь шиллингов шесть пенсов (Кэрри скажу, что пять шиллингов), и послал с любезной запиской Тамму.

23 МАЯ

Получил странное письмо от Тамма; он пишет: «Обиделся? Нисколько, старина. Я думал, это вы обиделись за то, что я наговорил в сердцах. Кстати, оказывается, вы покрасили вовсе не дядюшкину трость, столь дорогую моему сердцу. Это всего лишь грошовая поделка, которую купил я в табачной лавке. Тем не менее, я весьма вам признателен за ваш милый подарок».

24 МАЯ

Кэрри приехала! Ура! Выглядит она изумительно, только на солнце облупился нос.

25 МАЯ

Кэрри достала из шкафа несколько моих рубашек и посоветовала отнести их Триллипу, что за углом. Она сказала:

– Спереди и на манжетах они совсем сносились.

Ни на секунду не задумываясь, я ей ответил:

– На мой взгляд, они несносно сносились.

Господи! Как мы хохотали! Я думал, мы никогда не перестанем. В автобусе, по дороге в город, я случайно сидел рядом с шофером, и я пересказал ему свой каламбур насчет «несносных» рубашек. Так он чуть со стула не свалился. На службе тоже посмеялись.

26 МАЯ

Оставил у Триллипа рубашки для починки, сказав при этом:

– Они несносно сносились.

Но он ответил, даже не улыбнувшись:

– Обычное дело, сэр.

У некоторых людей совершенно отсутствует чувство юмора.

Мистер Франчинг из Пекэма

1 ИЮНЯ

Неделя прошла, как бывало раньше, Кэрри опять дома, Тамм и Туттерс наведывались чуть ли не каждый вечер. Дважды мы допоздна засиживались в саду. Сегодня веселились как дети, играли в халву-молву. Хорошая игра.

2 ИЮНЯ

Сегодня опять играли в халву-молву. С меньшим успехом, чем вчера; Тамму несколько раз изменяло чувство меры и такта.

4 ИЮНЯ

Вечером мы с Кэрри отправились к мистеру и миссис Туттерс, – провести с ними тихий вечерок. Тамм тоже был, и мистер Стиллбрук. Было тихо, но приятно. Миссис Туттерс спела пять-шесть романсов, притом «Нет, сэр, нет» и «Зачарованный сад» – из них были лучшие, по моему скромному суждению; но больше всего мне понравился дуэт, который они исполнили вместе с Кэрри – прямо-таки классический дуэт. Название, кажется, «Вечерний стон» – так, по-моему. Прелесть! Жаль, Кэрри была слегка не в голосе, не то, я думаю, они любую оперную певицу заткнули бы за пояс. После ужина мы их упросили спеть это снова. Я отношусь неважно к мистеру Стиллбруку после той воскресной экскурсии в «Сивую Кобылу», но, не стану спорить, комические куплеты ему удаются. Над его песенкой «Зачем нам старичье» мы хохотали до упаду, особенно над строчками про мистера Гладстона; правда, одну строку, на мой взгляд, следовало бы опустить, в таком смысле я и высказался, но по мненью Тамма, в ней-то и была вся соль.

6 ИЮНЯ

Триллип принес мои рубашки и, к глубокому моему возмущению, заломил за починку цену больше, чем я за них платил за новые. На это ему было указано, но он нагло возразил:

– Они сейчас и лучше, чем новые были.

Я ему заплатил, но сказал, что это сущий грабеж. Он ответил:

– Если вам надо, чтоб я вам коленкор на рубашки ставил, какой на переплеты идет, так бы и говорили.

7 ИЮНЯ

Ужасная неприятность. Встретил мистера Франчинга, который живет в Пекэме, – он настоящий туз – и осмелился его пригласить к нам, угоститься чем бог послал. Я не предполагал, что он примет такое скромное приглашение, но он в самой дружеской манере ответил, что с большим удовольствием «поклюет» с нами, чем в гордом одиночестве. Я сказал:

– Мы пропустили автобус, придется ждать. Экая досада.

Он сказал:

– Это ли досада? Я вот косую на скачках просадил. Зачем автобус ждать. Сюда влезайте.

По-царски, в кабриолете, мы прибыли домой, и я трижды постучал в парадную дверь, не получая ответа. Через стекло внизу (со звездочками) я видел, как Кэрри бросилась наверх. Я попросил мистера Франчинга обождать у этой двери, а сам отправился к задней. Там увидел я, что мальчишка из бакалейной прямо-таки отколупывает дверную краску: она пошла волдырями. На порицания не оставалось времени, поэтому я миновал мальчишку и проник в дом через кухонное окно.

Мальчишка из бакалейной прямо-таки отколупывает дверную краску

Я открыл дверь мистеру Франчингу и ввел его в гостиную. Потом поднялся к Кэрри – она переодевалась – и сообщил, что уговорил мистера Франчинга заглянуть к нам в гости. Она ответила:

– Что ты наделал? Ты же знаешь, у Сары сегодня выходной, в доме шаром покати, холодная баранина из-за жары протухла.

В конце концов Кэрри, добрая душа, спустилась вниз, помыла чашки, покрыла стол скатертью, я же дал мистеру Франчингу наши виды Японии, чтобы он их разглядывал, а сам тем временем сбегал к мяснику и купил три свиные отбивные.

30 ИЮЛЯ

То ли эта мерзкая холодная погода так на меня влияет, то ли на Кэрри, то ли на нас обоих. Мы ни с того ни с сего начинаем спорить из-за совершенных пустяков. И такое неприятное положение вещей складывается по большей части за завтраком или за обедом.

Сегодня утром, не помню почему, мы говорили про воздушные шары, и было очень весело; но как-то незаметно разговор перешел на семейные темы, и Кэрри, бог весть с какой причины, вдруг в самом нелестном тоне коснулась денежных затруднений моего бедного отца. На это я ей возразил, что «папа, по крайней мере, был джентльмен», после чего Кэрри ударилась в слезы. Положительно, куска не мог проглотить за завтраком.

На службе за мной послал мистер Джокер и, извинившись, сообщил, что мне придется воспользоваться ежегодным отпуском со следующей субботы. Франчинг позвонил на службу и пригласил меня с ним отужинать в клубе «Конституционный». Опасаясь дома ненужных разговоров после утренней стычки, я известил Кэрри депешей о том, что иду ужинать, и пусть она без меня ложится спать. Купил Кэрри серебряный браслетик.

31 ИЮЛЯ

Кэрри очень понравился браслетик, который вчера, прежде чем лечь спать, я оставил у нее на туалетном столике с нежной записочкой. Сообщил Кэрри о том, что со следующей субботы мы едем в отпуск. Она с улыбкой отвечала, что очень рада, разве только вот погода скверная, и миссис Джиббонс едва ли успеет сшить ей платье, подобающее оказии. Я заметил, что, по-моему, палевое платьице с розовыми бантиками очень мило выглядит; Кэрри ответила, что не напялит такое на себя ни за какие коврижки; я готов был обсудить этот предмет, но вспомнив про вчерашние разногласия, прикусил язык.

Я сказал Кэрри:

– По-моему, лучше доброго старого Бродстера нам ничего не найти.

Кэрри не только, к моему удивлению, впервые в жизни выдвинула возражения против Бродстера, но вдобавок еще и попросила меня не употреблять выражение «добрый старый», предоставя его мистеру Стиллбруку и другим джентльменам подобного пошиба. Услышав, что мимо окон проходит мой автобус, я принужден был выскочить из дому, против обыкновения не поцеловав Кэрри на прощанье; я крикнул:

– Решай сама, как хочешь.

Вечером, когда я вернулся, Кэрри сказала, что она передумала, раз остается так мало времени, она согласна на Бродстер и уже написала миссис Бек, на Харбор-вью-террас, чтобы приготовила нам комнаты.

1 АВГУСТА

Заказал новые невыразимые «У Эдварда» и попросил, чтобы не делали их такими широкими внизу; последняя пара была так широка внизу и так узка в коленках, что выглядела как моряцкий клеш, и я даже слышал, как Питт, этот противный молокосос у нас в канцелярии, выговорил:

– Какие горны!

Питт выговорил: «Какие горны!»

Это когда я проходил мимо его стола. Кэрри заказала миссис Джиббонс розовую блузу и юбку из синей саржи, по-моему, на водах это будет изумительно! Вечером она себе сооружала матросскую шапочку, а я тем временем читал ей вслух «Биржевые ведомости». Когда она кончила шляпку, я ее примерил, и оба мы от души хохотали; Кэрри говорила, что шляпка уморительно сочетается с моей бородой, и выйди я на сцену в таком виде, все бы попадали со смеху.

2 АВГУСТА

Миссис Бек написала, что наши всегдашние комнаты в Бродстере в нашем распоряжении. С этим все в порядке. Купил пеструю рубашку и пару рыжих штиблет, какими, я вижу, щеголяют многие франты в Сити, говорят, это сейчас крик моды.

3 АВГУСТА

Прекрасная погода. Ждем не дождемся завтрашнего дня. Кэрри купила зонтик длиной в пять футов. Я ей заметил, что это попросту смешно. Она сказала: «У миссис Джеймс из Саттона – вдвое длинней», и разговор был окончен. Я купил шикарную шляпу для жаркой погоды на море. Не знаю, как их называют, такая, вроде шлема, как носят в Индии, но только из соломки. Купил три новых галстука, два цветных фуляра, и пару синих носков у «Братьев Поп». Весь вечер укладывал вещи. Кэрри напомнила мне, чтоб не забыл взять у мистера Хиггсуорта подзорную трубу, он мне всегда ее одалживает, зная, что я с ней умею обращаться. Послал за нею Сару. И вот, когда, казалось, все было так прекрасно, с последней почтой пришло письмо от миссис Бек следующего содержания: «Я сдала весь дом одной семье и, прошу меня извинить, вынуждена взять свое слово обратно, и, прошу меня извинить, вам придется искать себе другое жилье; но миссис Уомминг, моя соседка, с удовольствием вас приютит, правда, с понедельника, так как ее помещение занято на выходные».