Текст книги "Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма"

Идеал женщины

Пока мы сохраняем здоровую мужскую расу – а мы, национал-социалисты, будем этого придерживаться, – мы не будем создавать женские батальоны смерти и женские отряды снайперов. Ибо это не означало бы равенства прав, а лишь сокращение прав женщин…

Женщинам предстоит решать неограниченный круг проблем. Для нас женщина всегда была лучшим товарищем в работе и жизни. Мне часто говорили: «Вы намереваетесь лишить женщин профессии». Ничего подобного. Я хочу лишь создать широкий спектр возможностей, чтобы женщина принимала участие в создании своей семьи и могла иметь детей, ибо тем самым она приносит наибольшую пользу нашему народу!..

Если, скажем, какая-то женщина стала преуспевающим юристом, а в соседнем доме живет мать с пятью, шестью, семью детьми, здоровыми и крепкими, хорошо воспитанными, то с точки зрения максимальной пользы для народа я отдал бы предпочтение женщине, родившей детей и поставившей их на ноги и тем самым обеспечившей будущее нации.

(Из выступления перед национал-социалистской женской организацией.)

…Так называемое обеспечение равных прав для женщин, с требованием которого выступает марксизм, на самом деле не обеспечивает этих равных прав, а только приводит к их потере, поскольку ставит женщин в подчиненное положение в той или иной сфере деятельности. В результате этого женщина попадает в ситуацию, нисколько не укрепляющую ее позиции по отношению к мужчинам и обществу, а только их ослабляющую…Будучи мужчиной, я сгорел бы со стыда, если бы в случае войны хоть одна женщина попала на фронт. У женщины есть собственное поле боя. Производя на свет ребенка, она ведет битву за всю нацию. Если мужчина стоит за народ, то женщина – за семью.

(Из выступления на национал-социалистском женском конгрессе.)

Эмансипация является одним из первых требований поколения женщин, стремящихся сохранить народ и расу, а также основы культуры от упадка.

Период викторианства и «романтичной девичьей жизни» закончился безвозвратно. Нынешние женщины живут жизнью всего народа. И для них должны быть открыты все возможности для получения образования. Как и мужчины, они должны заниматься ритмикой, гимнастикой и спортом, чтобы получить физическую закалку. В нынешних социальных условиях они не должны встречать никаких препятствий в области профессиональной подготовки (при этом необходимо обратить внимание на более полное соблюдение закона о защите материнства). Вне всякого сомнения, усилия тех, кто способен обновить нашу нацию, отбросив чуждые нам марксистские догмы, должны проложить путь к социальному порядку, при котором молодые женщины не станут более тратить свои силы (как это имеет место ныне) на рынке труда, поглощающем их основную энергию. Следовательно, все возможности для развития женской энергии и способностей должны быть открыты. При этом, однако, должна быть ясность по такому вопросу, что только мужчины должны быть и остаются судьями, солдатами и правителями государства.

(Розенберг Альфред. Миф XX века.)

Традиции крови и земли как основа семейного прилежания

Многим может показаться соблазнительной идея возврата наших женщин и девушек к работе на прялке и ткацком станке. Вообще-то это вполне естественно. Такой поворот дел надлежит иметь в виду. Женщинам и девушкам Третьего рейха следовало бы взяться за такой труд.

(Фёлькишер беобахтер. 1936. 2 февраля.)

Миссия женщины состоит в том, чтобы быть прекрасной и приносить на свет детей. И это не так уж и грубо и несовременно, как звучит. Женщина, как птица, прихорашивается для своего самца и несет для него яйца. Самец же берет на себя заботу о добыче пищи и защите гнезда, прогоняя врагов.

(Геббельс Йозеф. Михель: Судьба немцев в дневниковых записях.)

После выступления хора заместитель фюрера, имперский министр Гесс, взял слово и был горячо встречен собравшимися.

Свою речь он начал с замечания, что в Германии свершившимся фактом стало почетное место женщины как матери, верного товарища своего мужа и равноправного члена народного сообщества. Затем он кратко остановился на взглядах о немецкой женщине, распространенных за границей, и сравнил зарубежную концепцию женщины с тем типом женщин, который должен возникнуть в новой Германии.

– Мы понимаем тот тип женщины, который остальной мир хотел бы иметь у себя, но там не понимают женщин, которые нам подходят в большей степени. Это – не тип Гретхен (героини произведения Гёте «Фауст»), которую иностранцы воспринимают как ограниченное, малоинтеллектуальное создание, но женщина, способная в интеллектуальном отношении стоять рядом со своим мужем, поддерживая его в борьбе за существование, которая делает окружающий его мир прекрасней и богаче. Таков в настоящее время идеальный тип женщины для немецкого мужчины. Более того, такая женщина должна быть способной стать матерью.

К одному из самых больших достижений национал-социализма относится то, что он сделал возможным для значительно большего числа женщин, чем это было раньше, стать матерями. И они становятся матерями не потому, что так угодно государству, и не потому, что так хотят их мужья. Это происходит главным образом вследствие их собственного желания принести на свет здоровых детей, сделав их достоянием нации, и тем самым внести свой вклад в дело ее сохранения.

(Выдержка из стенограммы массового митинга национал-социалистской женской организации в берлинском зале Дойчланд-Холл // Фёлькишер беобахтер. 1936. 27 мая.)

Корреспондентка лондонской газеты «Дейли мейл» в канун Троицы нанесла визит Магде Геббельс, назвав ее потом «идеальной женщиной Германии». Она хотела узнать как можно больше подробностей о положении женщин в новой Германии. Фрау Геббельс рассказала своей посетительнице, что материалы, печатающиеся в Англии об отчуждении немецких женщин от работы, преувеличены и полны предубеждения. Немецкая женщина не может работать только в трех профессиях: на военном поприще (как это принято во всем мире), в управлении государством и в юридической практике.

Оказавшись перед выбором между замужеством или карьерой, немецкая девушка отдает предпочтение браку, так как это самое лучшее, что может быть в жизни женщины. По словам английской журналистки, фрау Геббельс сказала ей:

– Я стараюсь сделать немецкую женщину еще прекрасней.

(Фоссише цайтунг. 1933. 6 июля.)

Брунсвик, 31 мая. Лидер местной эсэсовской группы Йеккельн выступил на собрании членов НСДАП с критикой «моды на блондинок». Светлые волосы и голубые глаза еще не являются доказательством принадлежности к нордической расе. Девушка, собирающаяся выйти замуж за эсэсовца, должна полностью отвечать предъявляемым требованиям. Поэтому, во-первых, она должна быть обладательницей имперской спортивной медали. Многие люди, даже сегодня, не могут понять смысла этого требования. А суть его в том, что Германии нужны не те женщины, которые могут лишь красиво танцевать во время пятичасового чая, а те, кто может доказать хорошее состояние своего здоровья, принимая участие в занятиях спортом.

– Копье для метания и трамплин более полезны для поддержания здоровья, чем губная помада, – добавил он в заключение.

(Франкфуртер цайтунг. 1937. 1 июня.)

Недавно в одной из газет мы прочитали заметку о девичьих лагерях трудовой службы. Она заставила нас призадуматься. Вот о чем в ней говорилось:

«Обустройство девичьих лагерей должно быть простым, но выдерживаться на уровне определенных требований, поскольку целью этих лагерей является приобщение девушек к спартанскому образу жизни: отдых на подушках из сена, подъем в ранние утренние часы, когда еще холодно, простейший утренний туалет без употребления косметики, простая одежда, по возможности униформированная».

Но это уж чересчур. Мы приветствуем, что женщины должны вставать рано утром. Однако к чему «подъем в утренние часы, когда еще холодно»? Может, стоит обойтись без этого? А что касается «простейшего утреннего туалета», то имеется в виду, видимо, вода, подаваемая из колодцев или труб для орошения полей. Мы не знаем, женат ли автор статьи. Конечно, это его личное дело. Но тот, кто пишет о жизни, не должен, сидя за письменным столом, мечтать о «выносливой» расе и древних спартанцах, которые, как известно, все же различали воспитание мужчин и женщин, учитывая разницу полов и другие соображения. Нам нужны не несушки яиц, а женщины – надежные товарищи в жизни. Ведь нет ни одной женщины, которая бы полностью отказалась от косметических средств для поддержания своей красоты. И не надо путать это с продукцией, выставленной на Курфюрстендамм. (Курфюрстендамм была одной из главных улиц Берлина, на которой находились престижные магазины и фешенебельные рестораны и гостиницы. Для нацистов все это представлялось как декадентская «еврейская» культура, поэтому до 1933 года на ней устраивались многочисленные беспорядки и дебоши.)

Мы предпочитаем видеть женщин, которые в отдельных случаях прибегают к пудре, чтобы, скажем, слегка припудрить свой маленький носик, если он лоснится… Тем же, кто категорически отрицает гигиенические соображения, мы скажем, перефразируя Орфея:

 
Если ваше лицо лоснится как бекон,
Выполняете ли вы тем самым задачи и цели нации?
К чему нам подобные переборы?
 

(Ангриф. 1936. 16 января.)

Ютта Рюдигер, журналистка союза немецких девушек, провела дискуссию о задачах проекта «Вера и красота» на съезде лидеров союза гитлеровской молодежи в Хаммерсбахе 9 февраля и в имперской молодежной пресс-службе.

По ее сообщению, проект этот не является чем-то абсолютно новым для союза немецких девушек, но служит логическим шагом вперед в дальнейшем развитии этой организации. Поэтому обычная униформа девушек будет сохранена, но к ней добавлены специальные сумочки. Вместе с тем запланировано создание рабочих сообществ – секций по гимнастике, рукоделию, фольклору, международным отношениям, играм, музыке, службе здоровья и так далее. Участницы этих секций будут встречаться каждую неделю, и, кроме того, один раз в месяц станут проводиться общие собрания в форме домашних вечеров, на которых будут обсуждаться вопросы культурной жизни, а также организации и направленности личного досуга.

(Архив. 1938. Февраль. № 47.)

Департамент представителей национал-социалистской партии на предприятиях Нижней Франконии опубликовал сообщение, в котором говорилось о принятии в последнее время на работу большого числа женщин. Это – привилегия, которой женщины должны гордиться и вместе с тем вести себя в истинном духе национал-социализма. В связи с этим предписывалось не брать на работу крашеных и пользующихся пудрой женщин. Женщины, курящие в общественных местах – в гостиницах, кафетериях, на улице и так далее, – должны быть уволены. Местные власти получили соответствующие указания.

(Франкфуртер цайтунг. 1933. 11 августа.)

Многодетная немецкая мать должна занимать такое же почетное место в народном обществе, как и солдат-фронтовик, так как она рискует своим здоровьем и даже жизнью для народа и отечества не менее солдат, участвующих в боевых действиях.

Такими словами руководитель союза немецких врачей Вагнер в День труда объявил по указанию фюрера об учреждении Почетного креста для многодетных немецких матерей.

В День немецкой матери в 1939 году 3 миллиона женщин впервые будут награждены почетными орденами и медалями, которые вручат партийные руководители. Такие мероприятия впредь станут проводиться ежегодно в День матери.

К этим мероприятиям следует обязательно привлекать молодежь, которую необходимо воспитывать в духе почтения и уважения к матерям. При этом матери должны быть в почете не только в этот день, а в будущем они займут соответствующее положение в общественной жизни. Молодые национал-социалисты должны выражать уважение к многодетным матерям отдачей салюта. Более того, на обладательниц Почетного креста распространяются такие же привилегии, как на ветеранов войны и мучеников национал-социалистской революции, – почетные места при проведении партийных и правительственных мероприятий, уважительное отношение в правительственных учреждениях, специальные места в трамваях, автобусах и троллейбусах. При достижении зрелого возраста им первоочередно предоставляется право размещения в домах для престарелых и в соответствующих отделениях лечебных учреждений.

Фюрер, а вместе с ним и весь немецкий народ, не только говорит слова благодарности и уважения многодетным и престарелым матерям, но и высказывает надежду, что немецкие матери и впредь будут оказывать нашему народу всемерную помощь в прокладывании пути в светлое будущее и что они оставят нам в наследство молодежь, которая вскоре возглавит небывалый подъем страны и народа…

(Фёлькишер беобахтер. 1938. 25 декабря.)

«Студентки, к чему вы стремитесь в Третьем рейхе?», «В конечном итоге ваше место должно быть у плиты!», «Фюрер хочет, чтобы вы учились», «Интеллектуальная работа вредна для женщин!»

После прихода национал-социалистов к власти мы, студентки, постоянно слышали эти и подобные им утверждения. Нередко такие заявления раздаются и сейчас.

А ведь студентки-национал-социалистки посвящают всю свою жизнь и все свои достижения службе немецкому народу. Задачи, вытекающие из этого, естественно, возрастают.

(Фёлькишер беобахтер. 1935. 11 декабря.)

В идеологическом мире национал-социализма нет места женщинам-политикам…

Нацистская теория негативно относится к женщинам-политикам. Им отводится их естественное место в семье с задачами жены и матери. Послевоенный феномен женщин-политиков достоверно свидетельствует об их весьма редких и скромных успехах в парламентских дебатах и лишении женщин их истинного предназначения.

Воскрешение Германии – дело мужчин.

(Хубер Энгельберт. Это и есть национал-социализм. Штутгарт. Унион дойче ферлагсгезельшафт, 1933.)

Социальная реальность

Немецкий народ да и все культурные люди различных стран все еще находятся под впечатлением выступления фюрера на фестивале искусств в Мюнхене. Безусловно, это выступление представляет собой весьма важное явление в современной культурно-политической жизни. Оно имеет и несомненное практическое значение. Хранители почти всех государственных и частных музеев, а также художественных коллекций снимают с обозрения наиболее одиозные творения представителей дегенеративного и патологического «искусства», помогая тем самым более правильному толкованию истинных ценностей в чисто немецком духе. Очищение «авгиевых конюшен» от работ, носящих этот западноазиатский штамп, нашло свое отражение и в литературе путем символического сожжения «трудов» еврейских писак вскоре после прихода национал-социалистов к власти. В то же время чуждое влияние в сочетании с художественной импотенцией находит еще свое отражение в такой важнейшей области искусства, как музыка. Сорная болотная трава довольно часто встречается на страницах бульварных журналов, пользующихся дурной репутацией и не понимающих значения единства в музыке, искажающих художественную интерпретацию и восхваляющих негритянскую музыку. (Подобное положение отмечается и в так называемом культурном отделе прессы, в котором начиная с XIX столетия преобладают субъективизм, сосредоточение на внутреннем мире человека и беспардонная критика всех сторон жизни.)

В фельетоне «Чай и танцы» в одной из берлинских вечерних газет 19 августа сего года как раз затрагивается подобная тематика. Однако автор его либо жил последние четыре года на луне, либо это горячее время наложило свой отпечаток на его дадаистское сознание.

Чай и танцы – это не только отличная аллитерация[9]9
  «Чай и танцы» – по-немецки «Tee und Tanz». (Примеч. авт.)


[Закрыть], но и смешение двух понятий, которые по своей сути и в созвучии естественно и тесно связаны друг с другом, подобно словосочетаниям «дом и двор» и «чады и домочадцы». Поэтому и рассматривать их мы должны вместе, как единое целое, с тем чтобы определить их внутреннюю пустоту и ту опасность, которая заключена для нашего народа в этом международном образе культурной жизни.

Некоторые люди полагают, что следует приветствовать обычай послеобеденного чая. Однако никто не может предписать нам, какой напиток предпочтительнее: ведь у немцев в традиции пить кофе в семье и с приятелями, употребление же чая пришло к нам из северных стран. В конце концов, это дело вкуса и, может быть, темперамента. Питье чая в пять часов пополудни передалось нам из Англии, где оно приняло дегенеративную социальную форму, и поэтому должно быть отклонено. Мы, немцы, никогда ничего не знали о пятичасовом чае. Вначале это чаепитие рассматривалось как современный образ культурной жизни, выдержанный в еврейском духе, пытавшемся скрыть тот факт, что не содержит в себе никаких ценностей и культурных форм. Строго говоря, вопрос заключается не столько в самом напитке, сколько во времени дня, выделяемом для этого удовольствия. Автор вышеупомянутой статьи предлагал перенести в Берлине чаепитие с пяти на четыре часа дня и заменить чай «предпочтительно на кофе». Следовательно, вопрос-то главным образом идет об определенной форме социально-культурной жизни, привнесенной к нам чужестранцами.

Под пятичасовым чаепитием, если оно происходит в частном кругу, понимаются светская болтовня, поглощение бутербродов, питье чая, курение сигарет лицами, сидящими вокруг своеобразного чайника на колесиках. Пятичасовое чаепитие – это, так сказать, социальное сборище, на котором культивируются сплетни. Если же взять американский обычай пить и есть стоя, то там предполагается спонтанный обмен мнениями в непринужденной обстановке, но и это – не серьезная беседа, а пустая болтовня. Ведь участники таких мероприятий вынуждены держать в руке свою шляпу, перчатки и тарелку с едой, передвигаясь по помещению. При этом в шляпу, которую держат двумя пальцами, могут запросто попасть куски съестного из тарелки, придерживаемой третьим пальцем. В таком обществе отдых и не предполагается: кресла-то не предусмотрены. Как бы то ни было, это не немецкий «обычай домашних встреч», а еврейское бродяжничество, перенесенное в салоны. Это не социально значимые встречи здравых людей, а заблудившиеся цыгане, «случайно появившиеся на паркетном полу».

В «12-часовой газете», в которой обычно помещаются статьи о спорте, театре и общественной жизни, была недавно опубликована заметка о пятичасовом чае. Автор ее писал, что такие вечера являются большим подспорьем для молодых людей в их «общественной жизни», так как там они знакомятся с новыми образцами моды на одежду, учатся «обращению с прекрасным полом» и ведению светской беседы. Приведем некоторые отрывки из таких разговоров:

– Вы часто бываете здесь, моя дорогая?

– Оркестр играет неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что я слышал недавно в Сент-Морисе!

– Я пока еще государственный служащий, но не позднее полугода буду сниматься в кино.

Пятичасовой чай подразумевал еще и наиболее важную «третью» составную часть – танцы. И что за танцы! Кто-то танцевал свинг, а кто-то знакомился с последними хитами и модными танцевальными оркестрами. В принципе это можно было бы рассматривать как безобидное препровождение времени «приличными молодыми людьми», если бы будоражащие, шумные и ничего не значащие пронзительные звуки не выдавались за «хорошую музыку». Мы приняли решительные меры, чтобы в Третьем рейхе прекратить существование газет, служащих адвокатами различных еврейских посылов, которым фюрер и весь здравомыслящий немецкий народ объявили войну не на жизнь, а на смерть, так неужели мы допустим это безобразие в сфере музыки?!

Следует отметить, что мы не имеем ничего против легкой музыки. Естественно, мы предъявляем к ней определенные требования и убеждены, что композиторы учтут их в своей работе. Более того, мы считаем, что для музыки было бы большой потерей, если специализированный интеллектуальный подход к этой области искусства побудил бы наших музыкантов и артистов рассматривать легкую музыку как нечто обыденное, второсортное и утратившее новизну, как проявление низменных вкусов, и заставил бы их сочинять что-то необычное и возвышенное в весьма сложных, требующих особой техники исполнения формах.

Конечно, виртуозная техника и большой опыт несколько принижают простоту исполнения. Поэтому главным здесь является не доступность интерпретаций, а эффект и чувства, вызываемые творчеством. Таким образом, с учетом этой концепции мы видим в легкой музыке (тем не менее богатой по содержанию) большую художественную задачу, которую наши композиторы выполняют с большой охотой. Взять хотя бы Брукнера, который, невзирая на международные тенденции в искусстве, сочиняет простые, непретенциозные музыкальные композиции. Это не уступка вкусам толпы, и не отражение в музыкальной форме безвкусицы современной литературы, и не какое-то хвастовство и приспособленчество. Наоборот, его сочинения пропитаны народным духом и, невзирая на свою монументальность, вплотную примыкают к народным песням и танцам.

Вместе с тем мы полагаем, что легкая музыка не является выражением примитивности в искусстве и данью дешевой сентиментальности, а отражает ритмы народных песен и танцев. Такое понимание легкой музыки не связано ни с мыслителями, ни с отрицающими мир аскетами, ни с сомнительными гениями. А создают ее композиторы и музыканты, работающие в оригинальной манере, осознающие радости мира и передающие энергию жизни сложными формами своего искусства с его эстетикой и его языком. Эта музыка не заимствована из чужеродных источников.

Легкая музыка не должна ограничиваться только использованием национальных, народных мелодий, она обязана изыскивать и развивать новые формы и мелодии в жанре народных песен и танцев. Легкая музыка нужна немецкому народу. Нельзя же слушать ежедневно только Бетховена, Баха или Генделя, да еще и непрерывно. Для этого люди ходят в концертные залы, а не в кафетерии. В конце концов, ведь существует громадная разница между просто усваиваемой легкой музыкой и грохотом барабанов, стиральных досок, гитар, коровьих колокольчиков, трещеток и других шумовых устройств. По сути дела, это такая же разница, как между волнующими душу звуками немецкого вальса и, скажем, румбой или свингом, а если взять сравнение из другой области, то между хорошим воскресным газетным приложением и «12-часовой газетой».

Мы с удовольствием причисляем Кестенбергера, Шёнберга и Стравинского к наиболее цивилизованным и изысканным кругам музыкального искусства за рубежом. Мы, молодое поколение немцев, осознаем, что великие музыканты прошлого по-прежнему имеют для нас большое значение и мы в неоплатном долгу перед ними. Мы, наследники Бетховена, Баха, Моцарта, Гайдна и Генделя, не можем и не хотим, чтобы эти великие мастера культуры оказались жертвой дегенерации и деградации, процветающих в угоду ночным клубам больших городов и международным борделям.

Поэтому необходимо раз и навсегда искоренить глубокие идеологические основы уродливой и безобразной дегенерации. Такая постановка вопроса полностью отличается от борьбы за новый музыкальный стиль, хотя он иногда отступает от гармонии, дает ростки новой тональной чувственности, приобретая философскую окраску. В какой-то степени такая музыка отражает проявления послевоенного нигилизма и отличается свежим звучанием. «Современная музыка» объединяет оба этих феномена.

Только один из них воздействует на интеллект, а другой – на нервы. Поэтому первый может быть назван музыкой на бумаге, а второй – музыкой на нервах. В этом мы усматриваем обычное деление на духовность и телесность, характерное для западноазиатского расового и культурного самовыражения. Но оба они не имеют никакой связи с эмоциональной жизнью. Пытаясь создать иллюзию, пользуясь создавшимся моментом, они подсовывают умозрительные конструкции вместо интуитивно появляющихся идей.

Первый тип порожден механистическим, болезненным рассуждением, который выражает себя в шумной, бессодержательной музыке. Второй тип – создание издерганных, болезненных нервов. Так что к принципиальным средствам его выражения относятся полнейшая какофония, шум и часто меняющийся ритм. Он симулирует темперамент, будучи в действительности ничем иным, как импульсивностью. Оба типа односторонни и действуют ослабляюще. Вместе с тем очевидна попытка синтезировать обе эти тенденции для продления их короткой жизни, несмотря на тенденцию к их быстрому разложению. Но эти потуги напрасны. Процесс их слияния практически невозможен.

В качестве промежуточного результата получилась комбинация перевозбужденного интеллекта с патологическим импульсом. Единственным связующим их элементом была техника исполнения. Но техника, будучи лишь внешним средством, может только связывать, но не объединять. Кроме того, «современная музыка» ведет к абсурду. Она уже изжила себя и не является более выражением чувств, а только перекликается с тем удовольствием, которое испытывает интеллект, формируя различные комбинации и воздействуя на нервы людей для достижения сенсации. Вне сомнения, такая музыка трудноисполнима, но она уже давно не является чем-то новым, потеряв свою уникальность. Однако она стремится, несмотря ни на что, быть уникальной и утонченной. Поэтому уровень такой музыки все более снижается и она погружается в ночную жизнь, протекающую при электрическом свете в атмосфере тяжелого спертого воздуха, дешевых духов и неприятного табачного запаха, хотя подобные мероприятия и проводятся «высшим» обществом.

Наряду с идеологической и общечеловеческой деградацией возникла доктрина так называемого интернационального искусства, независимого от народного духа и исторического момента. Органическая связь между художником-творцом и народом отрицается. Отрицается и тот факт, что нация и раса образуют корни любого художественного произведения, прежде всего в музыке, отрицается значение биологических предпосылок и созидательной энергии народа, снабжающей соком дерево, растущее ввысь. В результате этого художник не в состоянии создавать необходимые элементы искусства и придавать им изначально народные формы. Вот ему и приходится обращаться к художественным формам чужих народов и рас…

(Штурмовик. 1937. 18 сентября.)