Книга: Фунты лиха в Париже и Лондоне - Джордж Оруэлл

В первой части книги рассказывается о жизни героя в Париже. Потеряв работу преподавателя английского языка, он вынужден влачить полуголодное существование, тратя все свои скудные сбережения на оплату жилья. Единственный источник доходов – сдача вещей в ломбард, только это позволяет не умереть с голода, но рано или поздно вещи закончатся, да и дают за них сущие гроши. Единственная доступная работа – плонжер. Формально это мойщик посуды, но по факту плонжеры выполняют всю черную работу, работая с 7 утра и до 1 ночи, с одним выходным в неделю, да и то, если повезет. В неофициальном ресторанно-гостиничном табеле о рангах плонжеры находятся в самом низу. Оруэлл достаточно подробно рассказывает о существующей в этой сфере кастовой иерархии- управляющий, метрдотель, главный официант, главный повар, повара, официанты, швеи, прачки, ученики официантов, плонжеры, горничные. Самым «дном» считались работники кафетерия, их презирали все. Самое печальное заключается в том, что попав в среду плонжиров, из нее очень трудно выбраться, у этих людей нет ни времени на поиск новой работы, ни денег, чтобы хотя бы немного привести себя в приличный вид и попытаться найти приличную работу. Поняв всю безысходность ситуации, главный герой пишет своему другу в Лондон и просит подыскать ему работу.

Казалось бы, все трудности остались позади, а впереди сытая и не очень утомительная работа, связанная с присмотром за человеком, как сказали бы сейчас, с особенностями развития. Но вот незадача, работодатель уехал на месяц и увез с собой пациента и нашему герою надо этот месяц как-то пережить. Он мог бы взять деньги в долг и безбедно прожить этот месяц, но он решил пойти другим путем, деньги конечно берет, но только в том количестве, которое позволит хоть как-то существовать. Дальше следует рассказ уже о Лондонском «дне», о работных домах, всевозможных ночлежках, об английских законах, которые плодят бродяжничество. Об уличных музыкантах, наверно, знают все. Но в Лондоне существовал еще один интересный вид заработка – рисование на тротуарах. Скриверы, так называли представителей этой профессии, развлекали людей, создавая на тротуарах настоящие шедевры живописи.

Автору открылся лишь краешек нищеты, он на время соприкоснулся с миром, который совсем рядом и который ждет тех, кто окажется совсем без денег. Он лишь слегка хватил бедняцкого лиха, но этого хватило, чтобы сделать определенные выводы: «Я никогда уже не буду думать о бродягах, что все они пьяницы и мерзавцы, не буду ждать благодарности от нищего, которому я кинул пенни, не буду удивляться слабоволию тех, кого выгнали с работы, не буду опускать монеты в кружку Армии спасения, отказываться на улице от рекламных листовок и наслаждаться угощением в шикарных ресторанах. Начало есть.»

Париж – грязный, шумный, эмоциональный, пьяный, невоздержанный, расхлябанный. В описании феерии кабаков, галерее описанных персонажей где-то проступают знакомые черты с московской Хитровкой. Лондон – холодный, казенный, темный, бюрократический, гротескный – Москву совсем не напоминает. Оруэлл подарил множество историй, тем более полезных, что он сам плотно соприкасался с тем, о чем пишет. Задворки фешенебельных ресторанов, ночлежки при работных домах, матрасы на полах, вшивое царство, сдача в ломбард кальсон, двойные бутеры с маргарином, люди со всеми стадиями проявления уродства. Очистки, жуткий зной и адский холод, отупение до скотского состояния и вынашивание собственной философии – все это переплетается здесь. На дне жизни.

Можно узнать о иерархии работников самого низкого ранга и тех, кого считают бездельниками. Вслушаться говоры и попытаться представить человека по нескольким штрихам. И главное, - увидеть в этом не просто снимок, и не просто жуть, а жизнь, которые проживают люди. Здесь есть весьма понятные рассуждения Оруэлла об идиотизме распространения повальной бедности и безработицы. Это книга была первой, скорее всего, идее высказанные в ней дальше только углублялись и привели автора, например, в Каталонию в разгар гражданской войны. В самом деле сложно выдумать что-то более глупое, чем человеку без сапог говорить, что нет работы, потому что нет спроса. Бездомному каменщику отвечать, что «строить совсем нечего, не нуждаемся». Когда и кож, и камня довольно. С тех пор на потребителях научились зарабатывать лучше. И времена стали лучше, но стали ли более разумными – только если с заметным отставанием.

В общем, книга понравилась. А ее кажущаяся легкость связана и с ироничностью Оруэлла и с тем, что он выбрался. Иначе мы бы ни о каком Оруэлле и фунтах лиха и не услышали.

А сама книга о том, как некий англичанин с журналистским образованием окунулся в пучину нищеты, то есть в жизнь безработного трудового люда в парижах и лондонах. И скажу, что во франциях в компании с образованным русским эмигрантом, бывшим кадровым военным и так далее, все было куда как веселее. Ибо там, где соотечественники автора в общей массе физически и морально опускались на дно и предавались греху уныния... Наши борисы смотрели в будущее с оптимизмом, плевали на все проблемы с высокой колокольни и верили, что кривая куда-нибудь да вывезет, черт возьми. И она вывозила, как это ни парадоксально. И вообще в парижах реально было больше свободы даже для обездоленного человека. Даже со стороны полиции. Беднякам давали жить и не гоняли отовсюду аки бешеных собак. Впрочем, чувство товарищества и солидарность присутствовали практически у всех бродяг вне зависимости от страны проживания.

Ну, а в целом, эта британская версия горьковской пьесы "на дне" в очередной раз показала лично мне, что глобальный экономический кризис, сиречь депрессию, можно смело ставить в один ряд с любой войной. Безнадежность, холод, голод, унижения, пренебрежение, издевательства со стороны псевдо-благотворителей, опасность для жизни и здоровья, моральные и репутационные потери, невозможность найти работу и кров. Так что не просто так в этом мире происходили народные бунты и революции, и возникали, например, профсоюзы. Сытый голодного совсем не разумеет. Мало того, издевательски плюет на него и считает бездельником, не желающим работать вообще или впахивать за пять копеек или там за плесневелый кусок хлеба. Сами же буржуины купаются в роскоши и бессовестно пользуются рабским трудом обнищавшего народа. Надо все-таки периодически ставить так называемых "сильных мира сего" на место, чтобы не забывали за чей счет жируют. И что пирожные не растут на деревьях.

Автор много рассуждает о природе нищеты, о резком расслоении общества, о разложении ещё живых бродяг, о нечеловеческих условиях, в которых люди влачат своё никому не нужное существование.

Много голодали и герои Миллера, и герои Ремарка (раз уж об этих двоих зашла речь) Да и прочие "парижане" между двумя войнами. А таких в литературе, как правило, автобиографической, немало. Но Генри Миллер просто не хотел работать, герои Ремарка - эмигранты, бегущие от нацистского режима, Хемингуэй в Париже  - бедный начинающий писатель и т.д. и т.п. Только у Джорджа Оруэлла нищета носит яркую социально-экономическую раскраску.

Его замечания едки, остроумны, четко сформулированы. Он не просто описывает бедность и бедноту, позволяя читателям самим сделать выводы. Он клеймит высший класс, которому выгодно не замечать страдания большей части населения.

Но я не смог сделать для себя никаких выводов. Вывод автора - не ходить в роскошные рестораны, чтобы не эксплуатировать их несчастных работников? Ну, не знаю. А что они тогда будут делать? Раньше я слышал то же самое про проституток (там, правда, вопрос далеко не только финансовый). Кто ещё у нас работает на тяжелой, низкооплачиваемой работе? Строители? Переселимся в палатки. Китайские швеи? Долой одежду! (я шучу, если что)

Оказалось, что я дожил до своих лет, не имея в голове четкого мнения о правильной социально-экономической модели. Никогда особо не задумывался.  Вот отец мой, например, был в Союзе инженером, зарабатывал первые годы меньше чернорабочего. Это правильно? Я тоже инженер. Но зарабатываю больше чернорабочего. А это правильно?

Или может быть просто платить всем примерно одинаковую зарплату - От каждого по способностям, каждому по потребностям ? Так сейчас вроде бы живут в какой-нибудь Финляндии - капиталистической, кстати, стране с высочайшим уровнем жизни. А зачем я тогда буду учиться к примеру на хирурга, работать как проклятый, брать ответственность за чужие жизни? Я лучше посудомоем наймусь (они уже не работают как Оруэлл в Париже по семнадцать часов) и буду во время мытья посуды слушать аудиокниги. То есть получать неплохие деньги за занятие любимым делом.

Вроде бы логично, что тот, кого труднее заменить ,чья работа требует знаний, чьи результаты труда дороже, будет больше зарабатывать. Наверное, всё дело в пропорциях - насколько больше? Но как быть с теми, чьи результаты труда не продаются? Учителя например. Да и как проверить, кого на самом деле можно легко заменить? Нужно же не просто заменить, а чтобы не пострадало качество.

Не знаю. Я бы почитал какую-нибудь простенькую книжку для чайников про разные экономические модели государств. Со всякими недостатками и преимуществами, сравнениями между странами. Желательно объективную. Есть такие книги?  Цветные картинки не обязательны. Я так вроде бы не дурак, даже видел несколько раз как пересекаются кривые спроса и предложения. Никогда не забуду.

Ну и, возвращаясь к шуткам, хочу поговорить об остроумии автора. Хотел бы ответить людям, хвалящим автора за то, что он "прошел через весь этот ад и не потерял чувства юмора"

Любопытна человеческая уверенность в праве поучать, наставлять вас на путь истинный, едва доход ваш падает ниже определенной суммы.

Юмор - это не весёлость. Это не наивность, не невинность, не человеколюбие и не оптимизм, которые можно просто потерять от жизненных невзгод. Напротив. Юмор это тот самый защитный механизм, благодаря которому автор в итоге остался человеком. Конечно у Оруэлла наверняка было чувство юмора и до падения. Но уверен, что достичь высот остроумия ему удалось не вопреки, а благодаря приобретенным фунтам лиха.

на улицах Лэмбета мне встретился какой-то бредущий с видом нашкодившего пса субъект, явно бродяга; присмотревшись, я узнал самого себя в витринном зеркале.

Возможно поэтому моим любимым видом юмора является не добрая и сытая ирония, не злая и умная сатира, не грубый гротеск, и уж точно не беззаботная и веселая игра слов или комедия положений. Самый лучший юмор - это спокойный и мудрый сарказм. Тот, с помощью которого, человек потерявший еду и крышу над головой, сохраняет своё человеческое достоинство. Невозможно сломить человека, который может смеяться над своим бедственным положением. Оруэлл в молодости мастерски отточил свой сарказм.

Думаю, каждому, кто узнал почём фунт этого лиха, оно знакомо. Чувство облегчения, почти удовлетворения от того, что ты наконец на самом дне. Часто говорил себе, что докатишься, ну вот и докатился, и ничего, стоишь. Это прибавляет мужества.

Можно ужасаться описываемой им жизнью. Можно искренне сочувствовать всем лицам, с которыми пересекся Оруэлл на страницах этой книги. Но невозможно унизить своей жалостью самого автора.

ну и ладно, остальное сами, а то опять распишусь сейчас, а оно опять пропадёт )