Книга: Купание в пруду под дождем - Джордж Сондерс

В «Купании в пруду под дождем» Сондерс разбирает по косточкам семь школьных рассказов четырех русских писателей: «На подводе», «Душечку» и «Крыжовник» Антона Павловича Чехова, «Певцов» Ивана Сергеевича Тургенева, «Хозяина и работника» и «Алешу Горшка» Льва Николаевича Толстого и «Нос» Николая Васильевича Гоголя. Чтение этих рассказов для начинающего автора подобно, по словам Сондерса, «изучению Баха для начинающего композитора. Все основополагающие принципы жанра — на виду».

По мнению Сондерса, «любая связная интеллектуальная работа начинается с непосредственного отклика», поэтому, чтобы объяснить, как устроен тот или иной рассказ, он предлагает проследить за тем, как меняется наше состояние ума, когда мы медленно, вдумчиво и внимательно прочитываем очередную страницу текста: «Как прочитанная страница подействовала на нас? Что, прочитав эту страницу, мы узнали такого, чего не знали прежде? Как изменилось наше понимание излагаемого? Чего мы ждем дальше? Если есть охота читать дальше — почему?» Ответы на эти вопросы помогают, по мысли Сондерса, понять, каким образом автор добивается нужного для всего замысла воздействия на читательское сознание и что из его приемов мы можем позаимствовать для собственного письма.

Например, обращаясь к рассказам Чехова, Сондерс рассуждает о том, как вызывать в читателе определенные ожидания, но, нарушая их, разрешать конфликт в другой плоскости; как с помощью повторений закладывать в историю алгоритм и расшатывать его за счет нагнетания и вариаций; как, прибегая к художественной детали и обрамлению, оттенять чересчур однобокое повествование. Рассказы Гоголя и Тургенева позволяют Сондерсу задуматься о возможностях сказовой речи и функции портретных описаний героев, рассказы Толстого — восхититься умением великих писателей выдерживать в тексте причинно-следственную связь и отказываться от лишних подробностей. При этом, хотя Сондерс и заверяет нас в том, что он «вовсе не критик, не историк литературы», в его размышлениях можно расслышать отзвуки структурно-семиотического анализа и рецептивной эстетики, а порой — и переклички с программной статьей Ролана Барта «Удовольствие от текста».

После каждого разбора в книге идет раздел под названием «Вдогонку», в котором Сондерс делится советами на сугубо профессиональные темы. Многие из них будут крайне полезны для начинающих авторов. Так, Сондерс показывает, что работа писателя — это по большей части ежедневная редактура, принятие микро- и макрорешений на основе собственного художественного опыта и вкуса. Чаще всего эти решения складываются интуитивно, поэтому заранее продумывать свои произведения бесполезно. Лучше — довериться внутреннему редактору, который будет «подкручивать» в них слабые места. На закрепление этих навыков Сондерс приводит в конце целых три упражнения.

Но несмотря на то, что «Купание в пруду под дождем» предназначено в первую очередь для писателей, эта книга — отличный учебник для тех, кто хочет научиться читать, проникая в саму технику художественной прозы. Для этого, как говорил еще Владимир Набоков, требуется читать «не из детского желания отождествиться с героем, не из подросткового желания узнать жизнь и не из университетского желания поиграть обобщениями», а из сочувствия к автору — «к радостям и тупикам его труда». Вот этому сочувствию Джордж Сондерс и учит нас в своей книге.

1) теперь вы знаете, что эта книга не будет сухим анализом семи рассказов,

2) теперь вы знаете, как Сондерс объясняет, скажем так, научную составляющую литературы, как он учит читателя,

3) теперь вы можете свести свои ожидания и фрагмент реальности и понять, сможет ли вам понравиться эта книга; смогла ли она вас заинтересовать уже на этом этапе?

И сразу же продолжу говорить о козырях этой книги. Как вы наверняка уже знаете (а если нет, то обязательно отправляйтесь разглядывать обложку, потому что а) там есть практически вся необходимая информация об этой книге, б) она идеальна в плане легкости композии, информативности и современости, ну и просто красивая) в этой книге автор анализирует семь рассказов четырех русских классиков. Звучит очень даже неплохо, но что обычно отталкивает от сборников с эссе о каких-либо произведениях (по крайней мере я ловила себя на этих мыслях раз десять по разным поводам, если не больше)? Во-первых, не факт, что ты читал все эти произведения (а если вспомнить о том, что автор наверняка приведет минимум десяток литературных примеров, то никакой подготовки не хватит). Во-вторых, не факт, что все анализируемые и упомянутые произведения, которые уже и были прочитаны, вспомнятся легко и смогут войти в контакт с рассуждениями автора эссе. Как автор этой книги решает эту проблему? Он просто вставляет в книгу полные версии тех рассказов, которые потом будет анализировать. Да, он будет приводить и десяток-другой литературных примеров, но основу вы будете знать в любом случае.

Так что структура книги выглядит так: 1. Общее введение 2. Первый рассказ 3. Анализ первого рассказа 4. Несколько отдаленные рассуждения о первом рассказе 5. Второй рассказ 6. Анализ второго рассказа ... 22. Несколько отдаленные рассуждения о седьмом рассказе 23. Общее заключение

Удобно ли это? Да, максимально. Автор анализирует рассказы буквально постранично, поэтому освежить память/прочитать рассказ всегда будет уместно. Плюс это делает книгу еще живее — здесь есть не только эссе, не только размышления автора, но и художественные произведения.

В анализе и рассужениях обычно есть и небольшая историческая справка о произведении и об его авторе, еще там часто есть примеры, которые в более компактной и информативной форме показывают, какие литературные приемы использует автор в этом произведении, (один из них вы уже видели в начале этой рецензии). В некоторых автор сравнивает и английские переводы рассказов (особенно в "Алеша Горшок"), это было особенно интересно читать — трудности перевода в чистом виде.

Из семи рассказов-анализов-рассуждений больше всего мне понравилась глава о "Носе" Н. Гоголя. Помню, как его обсуждали в школе, помню, как это было сложно... и нет, в этот раз все тоже было сложно, четких ответов здесь тоже не было, но был тот взгляд, который зацепил и добавил свежие мысли в восприятие этой истории.

Вообще обычно я с большим сомнением и предубеждением отношусь к тому, что могут рассказать иностранцы о русской литературе и какой анализ у них может получиться. Не потому что считаю, что учёные, публицисты и писатели из других стран что-то делают ошибку на ошибке, поголовно глупы или что-то в таком духе. Нет, ведь тогда бы я не могла бы верить и русскоговорящим ученым, публицистам и писателям, которые анализируют иностранную литературу. Нет, предубеждение возникает из-за того, что я часто видела фактические ошибки. Может, помните эту мемную ошибку в "Космических войсках"?

Это же может сказать и условный англичанин, когда читает французский анализ "Убийств по алфавиту" Агаты Кристи. Об этом (так или иначе) пишет и Поляринов в Ночная смена :

Пока думал, как описать «Американху» Адичи, вспомнил другой роман – «Сочувствующего» Вьет Тхань Нгуэна (о котором я еще расскажу в конце). Там есть целая сцена – одновременно смешная и пронзительная, – где главный герой, выходец из Вьетнама, прочитав сценарий фильма, объясняет американскому режиссеру, что крики боли на вьетнамском отличаются от криков боли на других языках. «Вы заставляете представителей моего народа кричать следующим образом: АЙ-Й-И-И-И-И!!! Так кричит, например, Крестьянин № 3, напоровшись на кол во вьетконговской яме-ловушке. Или Маленькая Девочка… перед тем, как ей перерезают горло. Но я много раз слышал, как кричат мои земляки, когда им больно, и смею вас уверить, что это звучит иначе. Хотите послушать, как они кричат?» Этот абзац может служить неплохим описанием «Американхи» – потому что это, конечно, роман о расе и расизме, но еще и о том, что крики боли на нигерийском английском кардинально отличаются от криков боли на любом другом языке.

Но на этом не все:

Там[в "Сочувствующем" Нгуэна] есть совершенно гениальные главы в середине, где героя просят прочесть сценарий фильма о вьетнамской войне, я уже приводил отрывок из них выше. Ему, что называется, предлагают поработать скрипт-доктором, отредактировать сценарий, убрать из него клюкву. Проблема в том, что, когда он читает сценарий, он понимает, что весь сценарий целиком – один большой стереотип о Вьетнаме и что перед ним самая что ни на есть колониальная история, взгляд белого человека на дикарей из третьего мира. Герой пытается поговорить со сценаристом и по совместительству режиссером, у которого в книге нет имени, его просто называют Творец – вот так, с большой буквы, – и он очень похож на Оливера Стоуна. Герой производит на режиссера впечатление, и его нанимают членом съемочной группы. Даже его девушка говорит: «Благодаря тебе это будет замечательный фильм. Я верю, что ты сделаешь его гораздо лучше, чем получилось бы у них без тебя. Ты можешь повлиять на образ азиатов в кино, а это немало». И он отправляется на съемки, по-моему, в Индонезию. Его задача как бы отвечать за реализм – чтобы вот все как в жизни. Но самое смешное и одновременно грустное – что его совершенно никто не слушает. Каждый раз, когда он пытается прояснить какие-то заблуждения, все кивают, но ничего не изменяют, и даже хуже – в последний день съемок его как будто пытаются убить, выдав все за несчастный случай. Спустя какое-то время фильм выходит в кинотеатрах, герой идет посмотреть его и с ужасом понимает, что получилась самая обыкновенная пропагандистская колониальная клюква с вьетконговцами и напалмом.

Было ли в этой книге что-то подобное? Скорее да, чем нет. Автор и сам говорит о том, что некоторые эпизоды ему сложно понимать из-за разных переводов, о том, что ему часто помогали три его русских друга и не только. К каким-то выводам он и вовсе приходил благодаря замечаниям и размышлениям своих студентов-писателей. Но это не отталкивает от его книги, не вызывает недоверия к его выводам. И в этом не было чего-то ужасного. А еще, как оказалось, взгляд со стороны может быть очень созвучен с привычным отечественным взглядом.

В общем, определенно советую эту книгу всем исследователям и любителям русской классики