Текст книги "Убийство в Эшли-Грин"

Джорджет Хейер
Убийство в Эшли-Грин

© Georgette Rougier, 1935, 1936

© Школа перевода В. Баканова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

Глава первая

Уже перевалило за полночь, и жители теснившихся вокруг треугольного сквера коттеджей давно спали. Ни в одном окне не горел свет, но в сапфировом небе сияла полная луна, заливая деревню бледным, холодным, словно блеск стали, светом. Деревья и дома отбрасывали причудливые, черные, как сажа, тени. В лунном свете все четко вырисовывалось, но было лишено красок дня, поэтому даже насосы на заправочной станции выглядели необычно.

Рядом со сквером стояла машина, фары ее отбрасывали два золотистых луча, мотор негромко работал. Одна дверца была распахнута. В тени громадного вяза возле автомобиля что-то зашевелилось, на лунный свет вышел человек, взглянул в одну сторону, потом в другую, словно боясь увидеть кого-то. После секундного колебания он быстро сел в машину и стал ее разворачивать, слегка заскрежетав шестернями. Бросив взгляд в сторону вяза на что-то, едва различимое в тени, водитель наконец развернулся и поехал в сторону Лондона. Шум мотора постепенно затих вдали, где-то поблизости тявкнула собака, и вновь наступила тишина.

По мере того как луна проплывала по небу, тень вяза укорачивалась, мертвенный свет, казалось, забирался под ветви и вскоре упал на ноги в лакированных штиблетах, неподвижно торчавшие из отверстий колодок. Когда лунный свет подобрался поближе, стала видна белая рубашка.

Примерно час спустя из-за пивной «Королевская голова» появился велосипедист. Констебль Диккенсон возвращался домой после ночного патрулирования. Теперь луна освещала колодки полностью. Посаженный в них джентльмен в вечернем костюме, очевидно, спал, тело его клонилось вперед, голова свешивалась на грудь. Вертя педали, констебль Диккенсон негромко насвистывал, но свист внезапно прекратился, переднее колесо велосипеда завиляло. Колодки представляли собой достопримечательность деревни Эшли-Грин, однако Диккенсон не мог припомнить, чтобы видел в них кого-нибудь. Зрелище удивило его. Напился вдрызг, подумал он. Приятель, похоже, ты стал жертвой чьей-то шутки.

Диккенсон слез с велосипеда, повел его за руль по траве и бережно прислонил к вязу. Человек на скамье не шевелился.

– Ну-ну, сэр, проснитесь! – мягко, но укоризненно сказал констебль. – Нельзя же проводить здесь ночь! – Он взял сидевшего за плечо и слегка потряс. – Пойдемте, сэр, право же, дома вам будет лучше.

Ответа не последовало, Диккенсон потряс сильнее, а затем обхватил человека за плечи, чтобы поднять его. Ответа снова не было, но лежавшая на коленях рука сползла и безвольно повисла, задев кистью брюки констебля. Констебль наклонился, посмотрел в опущенное лицо и полез в карман за фонариком. Вспыхнул свет, и Диккенсон поспешно отпрянул. Потревоженный возней человек повалился набок, ноги его оставались в колодках.

– Господи, – прошептал констебль Диккенсон, во рту у него мгновенно пересохло. – О господи!

Ему не хотелось снова дотрагиваться до этого человека, даже приближаться к нему, потому что руки испачкались в чем-то липком, и к тому же он еще ни разу не имел дела с покойниками.

Констебль нагнулся и вытер руки о траву, упрекая себя в бесхарактерности. Но он не ожидал ничего подобного, и в желудке у него заурчало. К горлу подступила тошнота, внутренности, казалось, подскочили к грудной клетке. Отрывисто дыша, Диккенсон снова подошел к сидевшему, осветил его фонариком и очень робко коснулся вялой руки. Рука была не холодной и влажной, как пишут об этом в книгах, а просто чуть теплой. Он предпочел бы, чтобы она была ледяной, хотя не сознавал этого. Легкая теплота почему-то казалась отвратительной.

Диккенсон взял себя в руки. Нужно было не предаваться фантазиям, а принимать решение, как поступить. Этот человек определенно был мертв. Стоять над трупом не имело смысла: лучше как можно быстрее связаться с полицейским участком в Хенборо. Констебль вывел велосипед на дорогу, оседлал его и быстро поехал к другой стороне сквера, к коттеджу с нарядными муслиновыми шторами на окнах и аккуратными клумбами возле входной двери.

Он вошел в дом и направился к телефону, стараясь ступать бесшумно, чтобы спавшая наверху жена не проснулась и не позвала его. Тогда ему пришлось бы первым делом, уступая ее требованиям, рассказывать о том, что случилось.

Диккенсон поднял телефонную трубку, размышляя, правильно ли он поступил, оставив труп посреди деревни. Почему-то ему это казалось непорядочным.

Ответил дежурный сержант. Диккенсон удивился твердости своего голоса, так как был слегка потрясен, и не без причины. Он как можно бесстрастнее рассказал о своей находке, и сержант, отнюдь не такой флегматичный, произнес сперва: «Что?», потом: «В колодках?» и наконец: «Слушай, ты уверен, что он мертв?»

Констебль Диккенсон был совершенно уверен. Сержант, услышав о крови и о ране в спине, прекратил недоверчивые восклицания и кратко распорядился:

– Хорошо. Отправляйся туда и никого не подпускай к телу. Инспектор в ближайшее время будет там с санитарной машиной.

– Погодите минутку, сержант, – сказал констебль, стремившийся выложить все сведения, какими располагал. – Это не случайный человек. Я смог опознать его – это мистер Верекер.

– Кто-кто? – спросил сержант.

– Верекер. Джентльмен из Лондона, купивший коттедж «Риверсайд». Знаете, он приезжал на выходные.

– А! Не местный.

– Строго говоря – да, – согласился констебль. – Только я не могу понять, как он оказался в колодках в такое позднее время, да к тому же в вечернем костюме.

– Ладно, возвращайся туда и следи за порядком до приезда инспектора, – сказал сержант и повесил трубку.

Констебль Диккенсон услышал щелчок и огорчился, потому что теперь, успев оправиться от изумления, обнаружил несколько странностей в этом убийстве и хотел поговорить о них с сержантом. Но ему оставалось только выполнять приказ, поэтому он повесил трубку на рычаг и на цыпочках вышел из дома к велосипеду, приставленному к железной изгороди.

Когда констебль вернулся к колодкам, покойный лежал в том же положении. Судя по всему, за время отсутствия Диккенсона там никто не появлялся. Осмотрев с помощью фонарика землю в надежде обнаружить какую-нибудь улику или след ноги, Диккенсон прислонился к дереву и в ожидании инспектора стал пытаться разрешить эту проблему сам.

Вскоре Диккенсон услышал вдали шум машины, через несколько минут она остановилась возле сквера, инспектор Джерролд проворно выскочил из нее, повернулся и протянул руку полному человеку, в котором констебль узнал доктора Хоука, полицейского врача.

– Так, – бодро заговорил инспектор. – Диккенсон, где труп? О!.. А!

Он подошел к скамье и навел на тело луч фонарика.

– Доктор, судя по его виду, вам тут делать нечего. Хилл, посвети сюда фарами. Угу, теперь видно лучше. Все было так, когда ты обнаружил его, верно?

– Нет, сэр, не совсем. Он сидел – правда, клонился вперед, надеюсь, понимаете, что я имею в виду. Я подумал, что он спит. Он был в вечернем костюме, и ноги его были в колодках. Я подумал, что он выпил лишнего, подошел, взял его за плечо и слегка потряс, чтобы разбудить. Встряхивал я его дважды, а потом заметил в нем что-то странное, почувствовал, что моя ладонь стала мокрой, липкой, я посветил на него фонариком – и тут, конечно, увидел, что он мертвый. Из-за того, что я его тормошил, он повалился набок и с тех пор лежит в этой позе.

Инспектор кивнул и посмотрел на врача, опустившегося на колени возле трупа.

– Сержант Хэмлин говорит, ты опознал его. Кто он? Лицо его мне как будто незнакомо.

– Может быть, сэр. Это мистер Верекер, владелец коттеджа «Риверсайд».

– А! – с легкой ухмылкой произнес инспектор. – Один из приезжающих на выходные. Доктор, там есть что-то странное?

– Мне, естественно, придется делать вскрытие, – пробурчал врач, грузно поднимаясь с колен. – Но, похоже, простой случай. Ножевая рана чуть пониже левой лопатки. Смерть, видимо, наступила мгновенно.

Инспектор немного понаблюдал, как он осматривает тело, потом спросил:

– Составили мнение о времени убийства, сэр?

– Примерно от двух до четырех часов назад, – ответил врач и выпрямился. – Пока ничего больше сказать не могу.

Инспектор повернулся к констеблю Диккенсону:

– Помнишь, в какой позе находился труп, когда ты его обнаружил?

– Да, сэр.

– Отлично. Верни его, насколько получится, в прежнее положение. Томпсон, у тебя магниевая вспышка готова?

Констебль Диккенсон, не колеблясь, подошел к трупу, придал ему изначальное положение, старательно положив руку покойника на его окоченевшие ноги. Инспектор молча наблюдал за ним и, когда констебль наконец отошел, сделал знак фотографу.

К тому времени, когда фотограф покончил со своим делом, подъехала полицейская санитарная машина, и в окнах одного из соседних коттеджей вспыхнул свет. Инспектор бросил на них резкий взгляд и отрывисто сказал:

– Порядок. Можете его уносить. Осторожно касайтесь крышки! Может, там есть отпечатки пальцев.

Крышку колодок сняли, тело подняли и понесли к машине. В этот момент открылось освещенное окно, оттуда высунулась взъерошенная голова. Послышался возмущенно-выжидательный вопрос:

– Что там такое? Автокатастрофа? Кто-нибудь пострадал?

– Пустяковое столкновение, миссис Дьюк, – ответил констебль Диккенсон. – Не стоит волноваться.

Голова убралась, но голос, видимо, услышал сосед по имени Хорес и быстро поднялся, потому что снаружи были полицейские, санитарная машина и все такое прочее.

– Насколько я знаю эту деревню, через десять минут здесь будет толпа зевак, – сказал с легкой мрачной усмешкой инспектор. – Так, ребята, в морг. А теперь, Диккенсон, расскажи нам, что можешь. В какое время ты обнаружил труп?

– Наверное, сэр, без десяти два. Было ровно два, когда я звонил в участок. Я возвращался с патрулирования.

– Ты никого здесь не видел? Машины не было? Слышал что-нибудь?

– Нет, сэр. Ничего.

– Этот человек – как там его, Верекер – жил в коттедже «Риверсайд»?

– Насколько я знаю, нет, сэр. Как правило, он не бывал там по будням. Была суббота, должно быть, он направлялся туда. Миссис Битон должна знать, был ли он в коттедже. Она приходит и готовит все к его приезду.

– Она живет не в коттедже?

– Нет, сэр, на Пеннифартинг-роу, в двух минутах ходьбы. Миссис Битон делает там уборку, приносит молоко, яйца и прочее, когда приезжает хозяин. Говорила мне, что по субботам он часто появляется поздно. Иногда он приезжал со слугой, но большей частью один. – Констебль умолк и поправился: – Говоря «один», я имел в виду, что зачастую слугу он с собой не берет.

– К чему ты это говоришь? – спросил врач.

– Знаете, сэр, он иногда приезжает с друзьями. – Диккенсон негромко кашлянул. – Как я слышал, чаще всего с женщинами.

– С женой? С сестрой? – спросил инспектор.

– Нет-нет, сэр! Ничего подобного, – ответил шокированный констебль.

– А, вот с какими женщинами! – произнес инспектор. – Утром нужно будет первым делом заглянуть в коттедж «Риверсайд», посмотреть, не окажется ли там чего-то. Здесь ничего нет. Земля сухая, следов ног не осталось. Пойдемте, доктор, если вы готовы. Диккенсон, свой рапорт подашь завтра, понятно? Сейчас можешь идти спать.

Он пошел вместе с врачом к машине. Констебль Диккенсон услышал его сухой голос:

– По-моему, это дело для Скотленд-Ярда. Для Лондона. Никакого отношения к нам не имеет. И простое – если они смогут найти женщину.

– Конечно, – согласился врач, подавив зевок. – Если только с ним была женщина.

Глава вторая

На следующее утро инспектор Джерролд нанес очень ранний визит начальнику полиции и застал его за завтраком. Он извинился за беспокойство, но полковник жестом пригласил его сесть и сказал:

– Не нужно извинений. Что вас беспокоит? Что-нибудь серьезное?

– Очень серьезное, сэр. В час пятьдесят прошлой ночью в Эшли-Грин обнаружен заколотый ножом человек.

– Господи! Неужели! Кто он?

– Джентльмен по имени Арнольд Верекер, сэр, владелец коттеджа «Риверсайд».

– Ну и ну! – воскликнул полковник, ставя кофейную чашку. – Кто это его? Есть какие-то соображения?

– Нет, сэр. Пока никаких улик нет. Тело обнаружил констебль Диккенсон – оно было в колодках.

– В чем, в чем?

– Странно слышать, правда, сэр? Но факт остается фактом.

– Человека посадили в колодки, а потом закололи?

– Трудно сказать, сэр. Видите ли, крови немного, на земле ничего нет. Может быть, его сперва закололи, хотя с какой стати потом сажать тело в колодки, не могу представить. Он был в вечернем костюме, без шляпы, без плаща. Единственное, чем мы пока располагаем и что может нам помочь, – грязь на его руках. Правая ладонь испачкана машинным маслом – видимо, он менял колесо или что-то ремонтировал в машине. Но его машины там нет, в гараже тоже. Конечно, он мог прийти в деревню из своего коттеджа – расстояние меньше мили, – но зачем это делать в такой поздний час? Врач говорит, что убийство совершено не раньше полуночи. Нет, похоже, он ехал с кем-то в коттедж на выходные. Я подумал, сэр, что после встречи с вами мне нужно первым делом отправиться в коттедж «Риверсайд», узнать, находился ли он там, или прошлой ночью ожидался его приезд. Похоже, у этого джентльмена не было постоянного распорядка.

– Да, я тоже так думаю, – заговорил полковник. – Я не знал его лично, но кое-что слышал о нем. Городской человек, шахтовладелец, как мне говорили. На мой взгляд, инспектор, это дело должны расследовать не мы. Как считаете?

– Полностью с вами согласен, сэр. Конечно, пока мы не знаем, в нашей ли компетенции расследование данного преступления, однако на первый взгляд это так. Я отправил человека в Эшли-Грин наводить справки, но многого не жду. Сами знаете, сэр, что у нас за народ. Все ложатся спать рано, и никто не проснется от шума машины – если там была машина – и не обратит на шум никакого внимания, если будет на ногах. Врач считает, что смерть наступила мгновенно. Никаких следов борьбы нет. По словам Диккенсона, мистер Верекер имел обыкновение приезжать из города с друзьями на выходные. Нам нужна его машина. Возможно, в ней удастся что-то обнаружить. В общем, сэр, я думаю, что нам придется обратиться за сведениями в Скотленд-Ярд.

– Совершенно верно. Дело не наше. И все-таки вам следует непременно отправиться в этот коттедж, поговорить, посмотреть, что удастся выяснить. Там у него есть какие-то слуги?

– Нет, сэр. Женщина по фамилии Битон наводит порядок в коттедже, но, насколько я понимаю, она живет в своем доме. Само собой, я повидаю ее, только в коттедже вряд ли кого обнаружу. Но могу собрать о нем сведения.

Инспектор ошибся. Полчаса спустя, когда они с констеблем Диккенсоном вышли из полицейского автомобиля возле «Риверсайда», стало ясно, что в коттедже кто-то есть.

Коттедж представлял собой небольшой оштукатуренный кирпичный дом с зелеными ставнями, стоявший в спускавшейся к реке рощице. Торговцы недвижимостью назвали бы это место живописным и уединенным, других домов летом из окон коттеджа видно не было.

Когда машина подъехала к крыльцу, в доме залаяла собака, и констебль сразу же сказал:

– Странно. Насколько я знаю, собаки у мистера Верекера никогда не было.

Инспектор нажал кнопку электрического звонка, заметив:

– Может, это собака уборщицы. Кто смотрит за садом и электрогенератором?

– Юный Битон, сэр. Приходит два раза в неделю. Но он не пустил бы свою собаку в дом. А там определенно кто-то есть. Я слышу, как он ходит.

Инспектор нажал кнопку звонка снова и уже собрался нажать ее в третий раз, но тут дверь открыла девушка с ярко-рыжими кудрями и очень большими блестящими темными глазами. На ней был мужской халат на несколько размеров больше, чем нужно, а занята она была главным образом тем, что удерживала сильного бультерьера, взиравшего на гостей без особой симпатии.

– Тихо! – приказала девушка. – К ноге! Что вам надо?

Последняя фраза, произнесенная удивленным тоном, была адресована инспектору.

– Инспектор Джерролд, мисс, из Хенборо, – представился тот. – Я хотел бы поговорить с вами, если можно.

Девушка хмуро посмотрела на него.

– Не знаю, о чем вы собираетесь со мной говорить, но, если хотите, можете войти. Назад, Билли!

Мужчины вошли в квадратный зал, обставленный в модернистском стиле. Ковер и шторы с кубистским рисунком, трубчатые стальные стулья и приземистый стол беленого дуба. Девушка, заметив, как констебль Диккенсон удивленно захлопал глазами при виде такой обстановки, сказала с беглой улыбкой:

– Не подумайте, что это я устроила.

Констебль, вздрогнув от неожиданности, быстро глянул на нее.

– Пойдемте в кухню. Я не закончила завтрак. Да и обстановка там лучше.

Она повела их за собой через дальнюю дверь в приятную кухню с кафельным полом, простым посудным шкафом и завтраком из яиц, кофе и гренок в конце большого стола. В глубине кухни стояла электрическая плита, небольшая электрическая жаровня соединялась длинным шнуром с розеткой и была включена, чтобы высушить полотняную юбку, висевшую перед ней на спинке стула. Инспектор, остановившись на пороге, быстро, зорко осмотрел комнату. Взгляд его чуть задержался на влажной юбке и переместился к девушке. Девушка зашла за стол, небрежно взяв на ходу недоеденный гренок, и придвинула стул.

– Садитесь, прошу вас. Предупреждаю, что не буду делать никаких заявлений, пока не увижусь со своим адвокатом. – Она подняла голову и вскинула брови: – Шутка.

Инспектор вежливо улыбнулся:

– Да, мисс, естественно. Можно спросить – вы здесь живете?

– Нет, что вы!

Инспектор взглянул на парчовый халат и вопросительно посмотрел на нее.

– Совершенно верно, я провела здесь ночь, – невозмутимо сказала девушка. – Хотите узнать еще что-нибудь?

– Мисс, вы приехали вместе с мистером Верекером?

– Нет. Мистера Верекера я не видела.

– В самом деле, мисс? Он не ожидал вас?

В прекрасных глазах девушки появился суровый блеск.

– Знаете, все было замечательно приготовлено, только не думаю, что ради меня. Но какое, черт возьми, это имеет отношение к… – Она не договорила и внезапно рассмеялась. – А, понятно! Жаль разочаровывать вас, но я не воровка – хотя влезла сюда через окно. Халатом я просто воспользовалась на время, пока не высохнет юбка.

Инспектор обратил взгляд на юбку.

– Прекрасно понимаю, мисс. Наверное, на юбке было скверное пятно, если позволите так выразиться.

– Кровь, – сказала девушка.

Констебль Диккенсон негромко ахнул.

– Кровь? – спокойно переспросил инспектор.

Девушка поставила чашку и с воинственным блеском в глазах встретила его взгляд:

– Что, собственно, вам от меня нужно?

– Хочу узнать, мисс, как на вашей юбке оказалась кровь.

– Да? Так вот, я хочу узнать, какое право вы имеете спрашивать меня об этом – да и о чем бы то ни было. Отвечайте! Что вам нужно?

Инспектор достал свой блокнот.

– Не надо обижаться, мисс. Прошлой ночью здесь случилось небольшое происшествие, и я должен выяснить несколько подробностей. Будьте добры, назовите свою фамилию и адрес.

– Зачем?

В голосе инспектора зазвучала суровая нотка:

– Прошу прощения, мисс, но вы ведете себя глупо. Произошел несчастный случай, связанный с этим домом, и я обязан собрать все возможные сведения.

– Вряд ли вы много от меня узнаете, – заметила девушка. – Я ничего не знаю. Меня зовут Антония Верекер. Адрес: Челси, Грейлинг-стрит, три. Ну, что дальше?

Инспектор быстро поднял взгляд от блокнота:

– Вы родственница мистера Арнольда Верекера?

– Единокровная сестра.

Инспектор снова опустил взгляд к блокноту и аккуратно записал имя и адрес.

– И вы говорите, что не видели мистера Верекера после того, как приехали сюда?

– Не видела несколько месяцев.

– Сколько времени вы находитесь здесь, мисс?

– Со вчерашнего вечера. Часов с семи.

– Приехали специально, чтобы повидать брата?

– Единокровного. Конечно. Но не видела его. Он так и не появился.

– Значит, вы его ждали?

– Послушайте! – грубо сказала Антония. – Думаете, я бы вела сюда машину за тридцать пять миль, если бы не ожидала его увидеть?

– Нет, мисс. Но вы только что сказали, что он не ждал вас. Просто мне любопытно, что раз он вас не ждал, а вы не видели его несколько месяцев, почему были так уверены, что найдете его здесь?

– Я не была уверена. Но его привычки знаю. Одна из них – приезжать сюда на выходные.

– Мисс, насколько я понимаю, вы очень хотели видеть его?

– Хотела и хочу, – ответила Антония.

– Боюсь, мисс, это невозможно, – сказал инспектор, поднимаясь со стула.

Она непонимающе уставилась на него.

– Да?

– Да, мисс. Должен с прискорбием сообщить вам, что с мистером Верекером произошел несчастный случай.

Антония нахмурилась:

– Вы так мягко сообщаете мне об этом? Не трудитесь. Он мертв, или что?

Инспектор произнес сурово:

– Да, мисс. Он мертв.

– Господи! – Неприязненное выражение исчезло с ее лица. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого. К изумлению констебля, в ее глазах появился огонек. – Я думала, вы хотите забрать мою собаку. Простите, что была несколько груба. Билли вчера вечером подрался, и безмозглая дура, хозяйка другой собаки, клялась отомстить ему всеми возможными способами. Мой единокровный в самом деле мертв? Что случилось с ним? Автокатастрофа?

У инспектора больше не было причин скрывать правду.

– Мистер Верекер убит, – сообщил он. И с удовлетворением заметил, что наконец-то как будто слегка потряс ее. Девушка немного побледнела и выглядела так, словно не знала, что сказать. После краткой паузы он добавил: – Тело было обнаружено в колодках в Эшли-Грин в час пятьдесят ночи.

– В колодках? – повторила она. – То есть кто-то посадил его в колодки, и он умер от страха, от холода, или что?

– Ваш единокровный брат, мисс, скончался от колотой раны в спину, – ответил инспектор.

– Очень скверно.

– Да.

Она машинально потянулась к открытой коробке с сигаретами, взяла одну и стала постукивать ею о ноготь большого пальца.

– Очень гадко, – заметила она. – Кто это его?

– Мисс, полиция пока не располагает об этом никакими сведениями.

Антония зажгла спичку и закурила.

– Я его не убивала, если вы это хотите знать. Вы явились арестовать меня?

– Разумеется, нет, мисс. Я только хочу навести кое-какие справки. Узнать от вас все, что прольет свет на…

Девушка покачала головой:

– К сожалению, не смогу. Мы были в ссоре и не разговаривали несколько месяцев.

– Прошу прощения, мисс, но тогда как вы оказались в доме мистера Верекера?

– А, это просто, – ответила она. – Он написал мне письмо, оно меня возмутило, и я приехала объясниться с ним начистоту.

– Можно спросить, мисс, это письмо у вас?

– Да, только показывать его вам, если вы этого хотите, не собираюсь. Оно сугубо личное.

– Насколько я понимаю, дело было очень срочным? Разве мистеру Верекеру в понедельник не нужно было быть снова в Лондоне?

– А я не хотела ждать до понедельника, – ответила Антония. – Позвонила на Итон-плейс, там его не оказалось, поэтому я решила, что, возможно, он здесь. Его не оказалось, но постели были застланы, в кухонном шкафу лежали молоко, масло, яйца и еще какая-то еда. Создавалось твердое впечатление, что он должен приехать, поэтому я ждала. В полночь он не появился, и я легла спать, потому что ехать домой было поздновато.

– Понятно. И вы не покидали этого дома… кажется, вы сказали – с семи часов прошлого вечера?

– Естественно, я находилась за пределами дома после семи, – раздраженно ответила она. – Я прогуляла Билли перед тем, как проникнуть в дом. Тогда-то он и подрался. В полумиле отсюда на него набросилась шелудивая охотничья собака. На месте драки осталось много крови и клочьев шерсти. Но серьезных повреждений не было.

Констебль оглядел бультерьера, с настороженным видом лежавшего у порога.

– Значит, ваша собака не пострадала, мисс? – отважился спросить он.

На лице Антонии появилось презрительное выражение.

– Нисколько. Он бультерьер.

– Я только подумал, мисс, – сказал констебль, осуждающе взглянув на инспектора, – странно, что ваша собака не покусана.

– Наверное, вы мало знаете о бультерьерах.

– Хватит, Диккенсон, – вмешался инспектор. И снова обратился к Антонии: – Должен попросить вас, мисс, поехать со мной в полицейский участок. Понимаете, вы родственница мистера Верекера, находились во время убийства в его доме, начальнику полиции потребуются ваши показания и все подробности, какие вы сможете сообщить о покойном…

– Говорю же вам, я ничего об этом не знаю! К тому же, если бы я хотела дать показания, то пригласила бы адвоката, проследить, чтобы я чего доброго не обвинила себя.

– Никто не хочет от вас этого, мисс. Но вы наверняка понимаете, что полиции нужно собрать все возможные сведения. Нельзя отказываться сообщить полиции то, что вы знаете о своем брате…

– Не называйте его моим братом! По матери он мне не брат!

– Прошу прощения. То, что знаете о своем единокровном, и о том, что делали сами во время убийства.

– Это я уже вам сказала.

– Да, мисс, и нужно, чтобы вы повторили это в каких угодно выражениях в участке, где это можно записать, дать вам прочитать, при необходимости исправить и подписать. Ничего опасного в этом нет, так ведь?

Она загасила окурок о блюдце.

– Мне кажется, там может оказаться много опасного, – заявила она. – Если собираетесь расследовать убийство моего единокровного, вам придется узнать много интересных мелочей о нашем семействе, поэтому могу сказать вам сразу же, что терпеть не могла Арнольда, не убивала его, но у меня нет алиби, и, насколько я понимаю, обстоятельства дела в какой-то мере указывают на меня как на убийцу. Поэтому, если вам все равно – а если нет, это ничего не меняет, – я не скажу ни слова, пока не увижусь со своим адвокатом.

– Как вам будет угодно. И если поедете со мной в Хенборо, то сможете позвонить адвокату из участка.

– То есть мне придется торчать в участке весь день? – спросила Антония. – Ни в коем случае. Ровно в час у меня в городе встреча за обедом.

– Ладно, мисс, – благодушно кивнул инспектор. – У меня нет желания требовать от вас показаний, раз вы против, но если только увидите в этом смысл и поведете себя разумно, думаю, у начальника участка не будет необходимости вас задерживать.

– У вас есть ордер на мой арест? – выпалила Антония.

– Нет, мисс.

– Тогда вы не можете помешать мне вернуться в город.

Инспектор начал терять самообладание:

– Если будете и дальше вести себя так, мисс, то скоро узнаете, могу я забрать вас в участок или нет.

Антония приподняла бровь и бросила взгляд на собаку.

– Хотите держать пари?

– Пойдемте, мисс, не глупите!

– А, ладно! – махнула рукой она. – Мне все-таки интересно, кто прикончил Арнольда. Я часто говорила, что хочу убить его, но почему-то не убила. Можно мне надеть юбку или я нужна вам в таком виде?

Инспектор сказал, что предпочел бы видеть ее в юбке.

– Хорошо. Только вам придется выйти, пока я одеваюсь. А пока ждете, можете поискать в телефонном справочнике мистера Джайлса Каррингтона и сказать ему, что он должен немедленно ехать сюда, потому что меня обвиняют в убийстве.

– Мисс, я твержу вам, что никто не обвиняет вас ни в чем подобном!

– Ну, так скоро обвините, – бодро отозвалась Антония.