Текст книги "Тайная помолвка"

Он догнал ее, когда она возвращалась в Стейплз из деревни, и крайне вежливо спешился, чтобы зашагать рядом с ней по дороге. Многие полагали его опасным человеком, поскольку, отличаясь некоторой брюзгливой раздражительностью, он обладал еще и грубоватыми манерами, равно как и имел привычку пристально смотреть на собеседника из-под кустистых бровей, чем приводил людей в смятение. Миссис Андерхилл в его присутствии неизменно смущалась и нервничала, но мисс Трент была девушкой не робкого десятка. Она спокойно встретила его взгляд и ответила на вопросы, которыми он забросал ее, не вздрагивая от испуга и не запинаясь, чем заслужила его редкое одобрение. Он же, в свою очередь, назвал ее благоразумной женщиной, начисто лишенной жеманства, и очень сожалел, что не может сказать того же о многих из своих знакомых.

На эту его сентенцию она ответила лишь слабой улыбкой, что заставило его угрожающим тоном заявить:

– Только не говорите мне, что и вы восторгаетесь этим светским щеголем!

Она не выдержала и рассмеялась.

– Нет-нет, что вы, как можно? Я уже не в том возрасте, чтобы приходить в щенячий восторг из-за кого-либо, сэр!

– Вздор! Вы – совсем еще зеленая девчонка! – проворчал он.

– Мне уже двадцать шесть! – напомнила она ему.

– Так я и думал! Впрочем, это не имеет никакого значения, с таким же успехом вам могло быть и тридцать шесть. Возьмите хотя бы мою супругу! Она буквально светится от счастья, что этот гусь пожаловал к нам! Намерена устроить прием в его честь – как вам это нравится? Причем не какую-нибудь завалящую вечеринку, когда гости приносят еду с собой. Нет, я ничуть не удивлюсь, если она разошлет приглашения на роскошный ужин с черепаховым супом и последующими танцульками с вальсом, чтобы достойно завершить празднество! Смейтесь-смейтесь, мисс! Я ничуть не виню вас! Я тоже с удовольствием посмеюсь, когда этот тип пришлет свои извинения – что он сделает всенепременно, если я хоть немного разбираюсь в этих светских хлыщах! Разумеется, я буду вынужден нанести ему визит, хотя бы из чистой вежливости, в то время как предпочел бы указать ему на дверь.

– Не расстраивайтесь, сэр! – постаралась приободрить его мисс Трент. – Полагаю, он не пробудет здесь и недели, а за столь короткий срок он не успеет разбить множество сердец, вы не находите?

– Разбить множество сердец? А-а, вы имеете в виду девиц! Они-то меня как раз и не беспокоят. А вот наши мальчишки – другое дело. Черт меня побери, но я бы предпочел, чтобы он оказался бездельником с Бонд-стрит, потому что тогда они бы не сходили из-за него с ума! Но вся беда в том, что он – едва ли не самый выдающийся изо всех спортсменов, а я видел, сколько вреда они способны принести глупым юнцам.

Выражение ее лица стало серьезным. Немного помолчав, она ответила:

– Да, сэр, я тоже. В моей собственной семье… Но это было в Лондоне! Не могу себе представить, чтобы здесь, в такой мирной округе, даже самый глупый юнец нашел бы способ не устоять перед искушением.

– О, меня беспокоит совсем не это! – нетерпеливо отозвался он. – Кто-нибудь из них запросто может свернуть себе шею, пытаясь перещеголять самого Непревзойденного сэра Уолдо! Поверите ли, но даже мой Артур, уж на что увалень, и тот умудрился расколошматить мой фаэтон вдребезги, пытаясь с разгона проскочить в западные ворота фермы – начисто лишен глазомера! Не говоря уже об отпрыске Баннингемов, который вздумал въехать верхом на своем сером жеребце по ступенькам поместья Брент-Лодж, или о вашем Кортни, устроившем догонялки на дороге в Харрогейт, – полные идиоты! Ладно, хоть никто не пострадал, а старый Адсток устроил ему настоящую выволочку, ведь этот сорвиголова пытался проскочить впритирку к его экипажу! Он, видите ли, демонстрировал свое мастерство! «Да я бы тебе и дрова на телеге не доверил возить!» – заявил ему Адсток. Но вы ведь не станете никому повторять его слова, надеюсь?

Мисс Трент заверила его, что не сделает этого ни в коем случае. Поскольку к этому времени они уже достигли главных ворот поместья Стейплз, мировой судья распрощался с ней. Уже поднимаясь в седло, он сардонически заметил, что они должны считать себя счастливчиками – ведь Джозеф Калвер мог сыграть в ящик в разгар охотничьего сезона, и тогда пижоны со всей округи, выклянчив у отцов деньги на ботфорты с белыми отворотами, оседлали бы своих коней и принялись гарцевать бы на поле – и многих принесли бы домой на носилках.

– Помяните мое слово! – предостерег он мисс Трент. – Не успеете вы и глазом моргнуть, как Андерхилл вырядится в пальто для верховой езды с дюжиной пелерин и пуговицами размером с чайное блюдце! Я заявил Артуру, пусть он не рассчитывает, что я помогу ему выставлять себя на посмешище, подражая городским хлыщам, но не сомневаюсь, что Кортни получит от своей матери все, что ему нужно! Да и с вами, женщинами, будет то же самое!

Глава 3

Пожалуй, избежать того факта, что приезд Непревзойденного сэра Уолдо не оправдал ничьих ожиданий, было решительно невозможно. Молодой мистер Миклби, сын мирового судьи, с придыханием сообщил приятелям, что сэр Уолдо отправил своих лошадей вперед, поскольку он собственными глазами видел, как два грума въезжали в ворота Брум-Холл. Но животные оказались всего лишь наемными скакунами: да, славные породистые верховые лошадки, но ничем особенным не примечательные, да и было-то их всего две. За ними прикатила дорожная карета, в которой, как позднее выяснилось, прибыли двое скромно одетых слуг и обескураживающе небольшое количество багажа. Вскоре стало известно, что сэр Уолдо в собственном экипаже едет из Лондона короткими перегонами; и хотя это вполне соответствовало представлению молодых джентльменов о том, как должен путешествовать признанный наездник, выражение «короткие перегоны» едва не оскорбило их слух, изрядно подпортив картину спортивного экипажа, в клубах пыли мчащегося по деревне, которую уже рисовало их воображение.

Свидетелем прибытия сэра Уолдо в Оверсетт стал конюх на постоялом дворе «Корона», и его отчет о столь знаменательном событии иначе как обескураживающим и назвать было нельзя. Вместо коляски, запряженной четверкой лошадей, каковая, о чем было известно даже провинциалам, считалась последним писком моды, сэр Уолдо прибыл в фаэтоне. Что же до того, чтобы промчаться по деревне, оставляя позади клубы пыли, то он въехал в нее размеренной рысью и натянул поводья, останавливая экипаж напротив «Короны», чтобы справиться о том, как добраться до Брум-Холл. Нет, сказал конюх Том, это был не фаэтон с высокой посадкой, а самый обычный фаэтон с облучком, запряженный четверкой славных лошадок – самых чистых кровей! Рядом с сэром Уолдо на облучке восседал еще какой-то джентльмен, а позади них, как полагается, ехал грум. Сэр Уолдо, хоть и оказался обладателем вежливой речи и приятной наружности, тем не менее вовсе не выглядел настолько блестяще, как того ожидал конюх Том: одет он был и вполовину не так шикарно, как, например, мистер Эш или даже мистер Андерхилл.

Новости были удручающими, но, как выяснилось, худшее было еще впереди. Мировой судья, нанеся свой обещанный визит, остался приятно удивлен общением с сэром Уолдо, каковое обстоятельство могло, конечно, доставить удовольствие ровесникам сего почтенного джентльмена, но вызвало лишь унылое разочарование у мистера Андерхилла, мистера Баннингема и, разумеется, мистера Артура Миклби. Они угрюмо сошлись во мнении, что первостатейный возмутитель спокойствия едва ли мог заслужить одобрение мирового судьи. Артур осмелился поинтересоваться у отца, похож ли сэр Уолдо на классного малого.

– Откуда мне знать, черт возьми? – язвительно отозвался тот. – Он не поразил меня утонченной манерностью, если ты это имеешь в виду. – Окинув внимательным взглядом жестко накрахмаленные уголки воротничка Артура и потрясающий воображение узел его шейного платка, он с сокрушительным сарказмом добавил: – Ты, вне всякого сомнения, напрочь затмишь его! Господи, рядом с тобой он будет похож на догорающую свечу, поднесенную к яркому солнцу!

Со своей супругой мировой судья был, правда, несколько более откровенен. Миссис Миклби ничуть не менее сына жаждала узнать, что представляет собой сэр Уолдо, а осадить ее было не в пример труднее. Словом, подвергнувшись допросу с пристрастием, судья заявил:

– Потрясающий модник? Ничего подобного! Одет безукоризненно, да и выглядит настоящим джентльменом, чего не скажешь об Артуре, хоть он и взялся подражать всяким хлыщам!

– Не заставляй меня терять терпение! – воскликнула миссис Миклби. – Кузен говорит, что он элегантен до умопомрачения – комар носа не подточит, как он выразился! Ты же знаешь его манеру изъясняться!

– Если хочешь знать, ничего сногсшибательного я в нем не заметил. Он не из тех людей, кто произвел бы фурор среди таких мирных людей, как мы с тобой, дорогая!

Миссис Миклби уже открыла рот, чтобы возразить, но, заметив зловещие огоньки в глазах супруга, предпочла промолчать.

Довольный достигнутым успехом, мировой судья смягчился.

– Бесполезно спрашивать меня, какого покроя был на нем сюртук, поскольку на такие глупости я не обратил никакого внимания – что я непременно сделал бы, окажись на нем жилет той нелепой и возмутительной расцветки, что был на Эше, когда я в последний раз видел его. Мне показалось, что он выглядит именно так, как подобает. В нем не было решительно ничего необычного! – Судья ненадолго задумался. – Впрочем, было в нем нечто эдакое, – признался он немного погодя. – Но я затрудняюсь сказать, что именно! Лучше пригласи его к ужину, и тогда сама все увидишь. Я сказал ему, что, надеюсь, он не откажется как-нибудь отведать с нами баранины.

– Вы сказали ему… мистер Миклби! Это неслыханно! Отведать с нами баранины! Да как у вас язык повернулся… И что же он ответил?

– Он ответил, что с радостью придет, – отозвался мировой судья, наслаждаясь своим триумфом.

– Как это любезно с его стороны! Надеюсь, что я сумею продемонстрировать ему, дорогой Нед, что мы, хотя и люди простые, все-таки не совсем дикари! А кто этот молодой человек, которого он привез с собой?

Но мировой судья, помимо того, что, по его словам, сэр Уолдо упомянул своего кузена, более не смог удовлетворить ее любопытство. Сам он молодого человека не видел, посему счел неприличным расспрашивать, кто он таков и откуда. Собственно говоря, как с некоторым раздражением сообщила его супруга миссис Чартли, ему показалось неприличным разузнать что-либо и о самом сэре Уолдо. Она решительно терялась в догадках, о чем такие разные люди могли беседовать битый час.

Следующим, кто свел знакомство с сэром Уолдо, стал Кортни Андерхилл, причем в обстоятельствах такого порядка, кои сразу же разрешили все его сомнения. По счастливой случайности Кортни довелось стать свидетелем того, как Непревзойденный сэр Уолдо проделывает именно тот трюк, который он так жаждал увидеть, и, таким образом, смог успокоить своих друзей. Он как раз ехал по дороге, когда вдруг увидел, что к нему навстречу приближается фаэтон сэра Уолдо. Он сразу же догадался, кому принадлежит экипаж, поскольку лошади были ему незнакомы.

– Какая упряжка! Глаз не оторвать! Такого хода у лошадей я еще никогда не видел! Подобраны с величайшим вкусом, до последнего пятнышка на шкуре! А уж как объезжены! Я прекрасно рассмотрел их во всех деталях, потому как это случилось на ровном отрезке за полмили до пересечения с платной дорогой в Лидс. Непревзойденный гнал своих лошадок крупной рысью, догоняя фермерскую подводу, с которой я только что разминулся. Тот увалень, что вел лошадь в поводу, постарался дать ему как можно больше места, но вы же знаете, какая там узкая дорога, да еще с канавами по обеим сторонам. Должен признаться, я уж было решил, что Непревзойденному придется остановиться, но он преспокойно себе мчался дальше, и, когда он пронесся мимо, я натянул поводья и оглянулся – думая, честно вам скажу, что он или непременно зацепится колесами, или попросту опрокинется в канаву!

– Он обогнал телегу? На той дороге? – с благоговейным восторгом поинтересовался мистер Баннингем.

Молодой мистер Миклби покачал головой.

– Я бы не стал даже пытаться: только не в том месте!

– Кто бы сомневался! – подхватил мистер Баннингем и грубо рассмеялся.

Столь прозрачный намек на его последнюю неудачу заставил Артура жарко покраснеть; но, прежде чем он нашелся что ответить, Кортни нетерпеливо продолжал:

– Ой, да замолчите вы оба! Он обошел телегу так… так, словно у него было несколько ярдов в запасе! Хотя между ними оставалось всего-то пару дюймов! В жизни не видел ничего подобного! И вот что еще я вам скажу: он захватывает кончик хлыста над головой. Теперь и я буду так делать.

– Ага! – многозначительно изрек мистер Баннингем. – Нервные коренники! Мой кузен говорит, что это самый надежный способ их успокоить, вот только он не многим по плечу. Не думаю, что у тебя получится. Непревзойденный был одет по форме «Клуба четырех коней»?

– Нет – точнее говоря, я не знаю, поскольку на нем было белое кучерское короткое пальто. Выглядел строго и элегантно, но при этом ничего не бросалось в глаза. Грег говорит, что завзятые щеголи носят не менее дюжины пелерин на своих накидках, но я ничего подобного не заметил. И бутоньерки в петлице у него тоже не было: в нее были воткнуты лишь несколько наконечников для хлыста.

Тем временем сэр Уолдо, не подозревая, что стал объектом самого пристального интереса, обнаружил, какое множество дел требует его внимания в Брум-Холл, в связи с чем в Йоркшире ему придется задержаться дольше, нежели он рассчитывал. Сам дом оказался в куда лучшем состоянии, чем ему говорили, и центральная его часть, хотя и нуждавшаяся в ремонте, тем не менее, как взволнованно сообщил ему Уэдмор, все-таки оставалась сухой. Впрочем, утверждать то же самое о восточном крыле, в котором находились голые комнаты, в основном лишенные какой-либо меблировки, или крыле для слуг Уэдмор не осмелился. В последние годы, по его словам, хозяин не уделял им должного внимания. На крыше недоставало черепицы: под самые большие дыры они старательно подставляли ведра, но нельзя было отрицать, что в этой части дома властвовала сырость.

– Надеюсь, там не развилась сухая гниль, – сказал сэр Уолдо. – Мы должны немедленно пригласить оценщика. У вашего хозяина имеется управляющий?

– Увы, нет, сэр! – с извиняющимся видом ответил Уэдмор. – Раньше у нас был такой – мистер Хакинг, очень уважаемый человек… но… но…

– В последние годы вы обходились без него? – пришел ему на помощь сэр Уолдо.

Ни протекающая крыша, ни отсутствие управляющего имением не являлись заботой старого дворецкого; но он был кротким, нервным человеком, настолько привыкшим принимать на себя вину за все недостатки поместья, что прошло несколько мгновений, прежде чем он сообразил, что сэр Уолдо шутит. Испытав прилив нешуточного облегчения, он ответил ему неуверенной улыбкой и сказал:

– Хозяин отличался некоторой эксцентричностью, сэр, если мне будет позволено употребить подобное выражение. Мистер Хакинг полагал, что необходимо безотлагательно принять кое-какие меры, но ему не удалось убедить хозяина расстаться с деньгами, и он отступился. Он говорил, что у плохого лорда и арендаторы никудышные, и, должен признать… Впрочем, сэр, сейчас вы сами увидите, как у нас обстоят дела!

– Я увидел уже достаточно, чтобы убедиться – в течение нескольких следующих недель мне будет чем заняться, – мрачно заключил сэр Уолдо. – А теперь мне хотелось бы обсудить с миссис Уэдмор наиболее безотлагательные, по ее мнению, нужды. Вы не могли бы пригласить ее прийти ко мне, если вас не затруднит?

– Уолдо, только не говори мне, что ты готов выложить собственные деньги, чтобы привести эту дыру в порядок! – воскликнул лорд Линдетт после того, как Уэдмор удалился. – Я, конечно, очень молод и совершеннолетия достиг относительно недавно, но глаза у меня на месте, и только слепой не увидит, что этот твой старый скряга кузен довел поместье до ручки! Да, мы успели лишь бегло осмотреть его, но я никогда не поверю, что каждый грош, вложенный в эту землю, не приходилось вырывать у него силой! К тому же фермы он сдавал в короткую аренду, чем породил лишь жалких мошенников, которые вытягивали отсюда все, что можно, не давая ничего взамен! И я не виню их! У меня просто нет слов! Если бы хоть один из моих арендаторов жил в подобии того хлева, который мы видели, когда объезжали поместье вчера, я… я… Боже, у меня не хватило бы совести смотреть в лицо людям!

– Совершенно верно: надеюсь, действительно не хватило бы! Но я не вижу, почему при должном управлении имение не может приносить вполне приличный доход, во всяком случае, достаточный для того, чтобы окупить расходы на содержание.

– Да, но для этого тебе придется выложить чертову кучу денег! – парировал Джулиан.

– Совсем необязательно, мистер Нестор[8]8
  Скорее всего, Уолдо имеет в виду Нестора, героя в древнегреческой мифологии – царя Пилоса, сына Нелея и Хлориды, внука Посейдона. Нестор отличался храбростью и неутомимостью и пользовался всеобщей любовью и уважением, превосходя всех опытностью и рассудительностью.


[Закрыть]! Неужели ты воображаешь, будто я намерен выставить поместье на продажу в его нынешнем состоянии? Ты, должно быть, очень невысокого мнения обо мне!

– Да! – со смехом подтвердил Джулиан. – Поскольку ты полагаешь, будто я поверю, что ты намерен привести имение в порядок лишь для того, чтобы продать его с выгодой для себя. Зря стараешься: я слишком хорошо тебя знаю, чтобы попасться на удочку! Ты собираешься привести его в порядок и поселить здесь своих ненаглядных сирот. Может, конечно, они и будут тебе благодарны, вот только вложенных денег ты не вернешь, даже не надейся!

– Если бы только старый Джозеф знал, как ты похож на него, Джулиан! – изрек сэр Уолдо, качая головой. – Нет-нет, угомонись и даже не пытайся свалить меня с ног! Ты прекрасно знаешь, что ничего у тебя не выйдет, к тому же в любой момент к нам может войти миссис Уэдмор! Утешься тем, что я еще не решил окончательно, подходит ли имение на роль приюта для моих ненаглядных сирот: пока что мне лишь представляется, что с моей стороны было бы опрометчиво отказываться от такой… э-э… неожиданной удачи!

– Удачи? Скажи лучше – обременительной повинности! – воскликнул Джулиан.

– Истинная правда! – согласился сэр Уолдо, насмешливо глядя на него. – Ты попал в самую точку – впрочем, как всегда! Уймись, кому говорю, несносный ты драчун! Не дождешься!

Лорд Линдетт, разгоряченный неудачной попыткой вступить в кулачный бой, с надеждой заявил:

– Ладно, но я ведь едва не пробил твою защиту, признай!

– Размахивая руками, как неотесанная деревенщина? – поддразнил его сэр Уолдо, отпуская запястья кузена при звуках открывающейся двери. – А, миссис Уэдмор! Входите же!

– Да, сэр, – пролепетала экономка, приседая перед ним в реверансе. – А если вы насчет того, что его милость запутался ногой в простыне прошлой ночью, то мне очень жаль, сэр, но они настолько износились и истончились, что…

– И насчет этого, и многого чего еще, – прервал он экономку, глядя на нее сверху вниз с ласковой улыбкой и стараясь подбодрить. – Почему бы тебе не признаться во всем, как настоящему мужчине, Линдетт? Боишься, что миссис Уэдмор устроит тебе головомойку, а? Ступай прочь, а я уж как-нибудь постараюсь замолить твои грехи перед нею!

– Что вы, сэр! – зардевшись, как маков цвет, запротестовала миссис Уэдмор. – Я бы никогда не позволила себе подумать так! Я всего лишь хотела объяснить вам…

– Разумеется! Впрочем, в этом нет необходимости. Я хочу, чтобы вы перечислили мне то, что необходимо купить, дабы сделать дом пригодным для обитания, и где все это можно приобрести как можно быстрее.

Миссис Уэдмор не могла и припомнить, когда какие-либо слова в последний раз звучали столь приятной музыкой для ее слуха. Ахнув, она сдавленным голосом, едва сдерживая обуревающие ее эмоции, проговорила:

– Да, сэр! С превеликой радостью… если вы действительно имеете это в виду! – Прочтя по его лицу подтверждение своих надежд, она сделала глубокий вдох и принялась монотонно перечислять свои наиболее насущные нужды.

Результат подобной беседы вызвал бы у него нешуточное раздражение, знай он о нем; но, поскольку его домашние в Манифолде полагали само собой разумеющимся, что все необходимое для дома следует заказывать незамедлительно, а соседи были уверены, что недостойно внимания рассматривать установку чего-либо (при активном содействии его матушки), кроме новомодных кухонных плит и прочих приспособлений, то он и представить себе не мог, что carte blanche[9]9
  Carte blanche – карт-бланш, свобода действий (фр.).


[Закрыть], данная им Уэдморам, мгновенно станет предметом изумления и пересудов в округе.

Известия об этом доставила в Стейплз миссис Андерхилл, навестив однажды дом приходского священника, дабы поболтать с миссис Чартли. Миссис Уэдмор, экономка Брум-Холл, состояла в давних и приятельских отношениях с миссис Ханивик, домоправительницей пастора, и в лице своей подруги миссис Уэдмор нашла благодарную слушательницу, которой и изложила в мельчайших подробностях незабываемый покупательский фурор, произведенный ею в Лидсе.

– Не говоря уже о постельном белье, скатертях, фарфоре и прочем, он распорядился нанять строителей для особняка. Они должны починить крышу и вообще осмотреть каждое бревнышко, так что, судя по всему, он намерен остаться здесь, не правда ли, дорогая? – осведомилась миссис Андерхилл.

Мисс Трент согласилась: да, очевидно.

– Но, с другой стороны, – возразила миссис Андерхилл, – он заявил Уэдмору, что не намерен принимать гостей, посему внушительные лакеи ему не понадобятся. Что ж, в конце концов, он одинокий мужчина, однако можно было бы предположить, что он пригласит к себе друзей, вы не находите?

Не подумав о такой возможности, мисс Трент не имела на сей счет определенного мнения, но почла за лучшее снова согласиться.

– Да, – кивнула миссис Андерхилл, и чело ее омрачилось. – И все же кое-что мне не нравится, мисс Трент, совсем не нравится! С ним приехал какой-то лорд!

– В самом деле? – обронила мисс Трент, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица. – Что за… то есть какой лорд, мадам?

– Этого я вам сказать не могу, миссис Ханивик не смогла вспомнить его имени, посему и не назвала его своей хозяйке. Она упомянула лишь, что он кузен сэра Уолдо, очень молод и привлекателен. Что ж! Супруга мирового судьи может млеть от восторга – в чем я не сомневаюсь, поскольку, как вам наверняка известно, моя дорогая, она полагает себя примадонной нашего здешнего благородного общества, – а вот я предпочла бы, чтобы по окрестностям не разгуливали привлекательные молодые лорды! Не то чтобы я возражала против изысканной компании. Когда мистер Андерхилл был еще жив, наш дом неизменно был полон гостей, не говоря уже о том, что мы постоянно бывали на ассамблеях в Харрогейте и на скачках в Йорке, и вот что я вам скажу – познакомившись с одним лордом, можете быть уверены, что узнали и всех прочих. Более того, дорогая моя, несмотря на все свое высокомерие и напускное благородство, миссис Миклби не сумеет угостить этого красавчика таким ужином, как я, можете быть уверены! Да, кстати, вот еще что! Она уже разослала пригласительные билеты, и в моем нет Тиффани! Она заявила миссис Чартли, что знает о том, будто я бы не хотела, чтобы она приглашала Тиффани на официальный прием, из-за того, что девочка, строго говоря, еще не выходила в свет. Что ж, если она действительно так думает, то она еще не видела Тиффани в гневе! Но дело, разумеется, совсем не в этом: она просто не хочет, чтобы Тиффани появилась там и затмила ее дочерей, и я не могу винить ее, поскольку бóльших дурнушек еще поискать!

Было очевидно, что она разрывается между надеждой соединить богатую наследницу узами брака со своим сыном и сильнейшим желанием превзойти супругу мирового судьи. Миссис Андерхилл не отличалась особым умом, но при этом обладала определенной житейской мудростью, которая подсказывала ей, что любезность миссис Миклби продиктована отнюдь не врожденной вежливостью, а снисходительностью. Откровенно говоря, миссис Миклби пыталась вести себя с ней как высокородная леди, с чем (как миссис Андерхилл призналась однажды мисс Трент в минуту откровенности) она мириться не намерена, даже если бы это на самом деле было так! Ну и что с того, что миссис Миклби состоит в родстве с важными персонами, а сама является супругой мирового судьи? Стейплз не ограничивается одним лишь Манором, и миссис Андерхилл, пусть и не столь высокого происхождения, куда лучше знает, что держать в доме кухарку, чтобы та готовила для нее и гостей, – дурной тон.

Мисс Трент ни на мгновение не пришло в голову усомниться в этом утверждении; посему она ничуть не удивилась, когда миссис Андерхилл незамедлительно завела речь о том, скольких гостей следует пригласить на обед, сколько перемен блюд подать, стоит ли завершать вечер танцами. Вопрос заключался в следующем: что предпочитает сэр Уолдо? И что думает по этому поводу мисс Трент?

– Я думаю, что предпочтения сэра Уолдо не имеют никакого значения, мадам, – откровенно ответила Ансилла. – Нужно думать о том, что предпочитаете вы!

– Никогда не думала, что услышу от вас столь вопиющую глупость! – воскликнула миссис Андерхилл. – Особенно если учесть, что прием устраивается в его честь! Не то чтобы я руководствовалась своими вкусами в любом случае, поскольку никто не устраивает приемов ради собственного удовольствия – или, во всяком случае, я этого не делаю!

– Да, действительно, мадам, – ласково отозвалась Ансилла. В глазах ее затеплилась озорная улыбка, сделавшая ее намного моложе. – Как правило, вы устраиваете их для того, чтобы сделать приятное Тиффани! Что лично мне представляется излишним, знаете ли.

– Да, вольно вам так говорить, дорогая моя, но я не вижу ничего неестественного в том, что она хочет капельку повеселиться, пусть даже ее тетка Берфорд не сочла возможным вывести девочку в свет в этом году. Более того, дорогая моя, – и я не стыжусь признаваться вам в этом, поскольку знаю, что могу быть с вами совершенно откровенной, тем более что хуже никому от этого не будет! – если Тиффани станет здесь скучно, она наверняка найдет повод уговорить своего дядю забрать ее отсюда, что он сделает с превеликим удовольствием, поскольку, я уверена, он вовсе не горел желанием отправлять ее ко мне, что совсем неудивительно!

Ансилла на мгновение заколебалась, а затем, подняв взгляд на лицо миссис Андерхилл, неуверенно проговорила:

– Я понимаю вас, мадам, – разумеется! – но разве мистер Кортни Андерхилл выказывает хотя бы малейшее расположение к тому… чтобы сделать предложение своей кузине? И… вы на самом деле хотите иметь ее своей невесткой?

– Нет, но это решительно ничего не значит. Таково было желание обоих отцов – кроме того, она еще слишком молода! Надеюсь, с возрастом она станет более покладистой, – с оптимизмом заявила миссис Андерхилл и тут же переключилась на более насущные проблемы. Глубоко задумавшись на несколько минут, она изрекла: – В моей гостиной разместятся двадцать четыре пары; быть может, даже больше; но вся штука в том, что во всей округе не сыскать столько молодежи, разве что мне придется пригласить людей вполне определенного сорта, вроде Баттерлоу, чего я делать не намерена! Не исключено, что сэр Уолдо предпочтет сыграть роббер[10]10
  Роббер – круг игры, состоящий из трех партий.


[Закрыть] в вист, но что делать с этим его молодым лордом? Нет, положительно, я просто не представляю, как устроить все наилучшим образом!

– Знаете что, мадам? Предлагаю вам не принимать окончательного решения, а положиться на волю случая! Например, если вы увидите, что ваши гости не прочь потанцевать, я могу сыграть для них что-либо.

Но миссис Андерхилл решительно отвергла это предложение.

– Если я захочу устроить танцы, то приглашу музыкантов из Харрогейта, как сделала на Рождество, – провозгласила она. – До сих пор я не позволяла себе скаредничать на своих приемах и не стану делать этого и впредь! Кроме того, я не позволю вам уронить свое достоинство, словно вы ничем не отличаетесь от той толстенькой и низкорослой особы, что жила здесь до вас! Нет, вы займете свое место за столом и поможете мне развлекать гостей, как если бы были членом семьи, кем я на самом деле вас полагаю, учитывая, что вы всегда относились ко мне с уважением и добротой, дорогая моя!

Ансилла очаровательно зарделась, но лишь покачала головой в ответ.

– Благодарю вас! Вы слишком добры ко мне, мадам. Но так не годится! Только подумайте, с каким высокомерным негодованием посмотрит на это миссис Миклби! Мы с Шарлоттой пообедаем в классной комнате, а затем я приведу ее в гостиную, как и подобает скромной гувернантке.

– Полноте, избавьте меня от этого вздора! – взмолилась миссис Андерхилл. – Вас нанимали в качестве гувернантки-компаньонки для Тиффани, а это совсем другое дело, да еще вы были так добры, что взялись наставлять и мою Шарлотту. За что я вам чрезвычайно признательна. Честное слово.

– Не думаю, что заслужила подобную признательность! – отнюдь не оптимистично промолвила Ансилла. – Я не слишком преуспела в ее обучении.

– Ничего страшного! – великодушно отмахнулась миссис Андерхилл. – Я не сторонница того, чтобы запирать девочек в классной комнате; на мой взгляд, им вовсе необязательно забивать себе голову книжными премудростями. Вот вы учите ее, как хорошо себя вести, и с моей стороны не услышите ни малейших возражений! А что до жены мирового судьи, то пусть себе смотрит! Хотя я не думаю, что она опустится до такого, поскольку с вами она всегда ведет себя исключительно вежливо, – еще бы, ведь ваш дядя – генерал. Откровенно говоря, я не удивлюсь, если она пригласит вас на свой прием. – Миссис Андерхилл вдруг умолкла, поскольку собственные слова вернули ее к самой насущной проблеме. – Тот злосчастный прием! Господи, что же мне делать, мисс Трент? Тиффани взбесится, когда узнает, что ее туда не пригласили! Она поднимет ужасный шум! Признаюсь, мне становится дурно от одной только мысли об этом!

– Да, она непременно закатит истерику, – признала Ансилла, – но я полагаю, что смогу успокоить ее. Самым неподобающим способом, разумеется, однако взывать к ее здравому смыслу мне представляется бесполезным, поскольку, на мой взгляд, она начисто его лишена, как и внимания к чувствам других людей.

Миссис Андерхилл неискренне запротестовала. Но даже она не могла отрицать, что Тиффани, несмотря на все свое ласковое обхождение и подхалимаж, никогда не интересовалась еще чьим-либо мнением, кроме собственного. Она не стала расспрашивать о методах, с помощью которых мисс Трент намеревалась привести вздорную девицу в чувство, а мисс Трент не посвятила ее в подробности задуманного. Ее методы и впрямь можно было смело назвать нетрадиционными, и они наверняка удостоились бы самого сурового порицания со стороны любой матери, искренне желающей, чтобы ее дочь выросла в целомудренную и скромную девушку, обладающую деликатностью натуры и чистотой души. Но мисс Трент уже давным-давно поняла, что ее прелестная воспитанница всегда и неизменно руководствуется лишь собственными эгоистическими интересами. Не исключено, если она когда-нибудь полюбит, глубоко и искренне, то ее характер может измениться; пока же лучшее, на что могла рассчитывать опытная наставница, – вбить ей в голову ту непреложную истину, что для успеха в обществе изящные манеры имеют не меньшую важность, чем смазливое личико; не дать переступить черту; не позволять ей ставить весь дом на уши всякий раз, когда кто-либо осмеливался перечить ее воле.