Текст книги "Миссия в Москву. Воспоминания доверенного лица президента Рузвельта о советской стране, ее лидерах и народе. Совершенно секретные донесения Белому дому"

Имел продолжительную конференцию с руководителем «русского отдела» в МИДе Германии. К моему удивлению, тот заявил, что мои взгляды на стабильность внутриполитической обстановки в России и безопасность сталинского режима требуют изучения. Моя информация, по его мнению, ошибочна, и положение Сталина в стране не настолько прочно. Он заявил, что я, вероятно, обнаружу в России активную революционную деятельность, которая вскоре может вырваться наружу.

Заехал к послу Додду, чтобы попрощаться и сообщить о том, что удалось узнать в его ближайшем окружении.

В соответствии с договоренностью, достигнутой во время обеда, встретился с доктором Шахтом в Рейхсбанке. Он попросил, чтобы его не беспокоили, и мы провели вместе добрых два часа. Он посетовал по поводу нехватки объективности со стороны Великобритании и Франции в отношении экономических проблем Германии.

Шахт выразил величайшее восхищение нашим президентом. Он сказал, что это один из величайших людей в мире, что он обладает необычайной способностью разложить любую ситуацию на элементарные составляющие и применять для ее решения здравый смысл. Именно это, сказал он, и является характерной чертой гения и подлинного величия.

_________________________________

Дневник Берлин, 17 января 1937 года

Пили чай у русского посла. Посмотрели его замечательные русские картины. Это было чаепитие «с рассадкой» – принятый у русских прием пищи.

Особенно красивыми показались «снежные» пейзажи, выполненные старыми русскими мастерами.

Здание посольства старого режима необычайно красивое: большие комнаты, высокие потолки, все в королевском стиле.

Посол – старый революционер-интеллигент, очень умный и интересный человек. Они подвезли нас к поезду – ночь выдалась весьма холодной. Пришлось второпях садиться в вагон, так как стоянка была короткой, но мы успели сесть и потом быстро «отключились».

В 11.40 выехали в Варшаву.

_________________________________

Журнал Берлин, 17 января 1937 года

Вот интересное заявление нацистов, на которое наткнулся вчера в газете:

«Мы ожидаем смены эпохи, полного слома политических и социальных идеологий. С демократиями покончено. Сегодня они сознательно или бессознательно являются не более чем очагами инфекции, носителями бацилл и подручными большевизма. Это одна группа, мы – другая. Будущее отвлекает коллективизм от неопределенной реакции масс. Демократии – они как песок, как зыбучий песок. Наш государственный политический идеал – это высеченные в граните вершины».

Мне кажется, это довольно резкое, четкое и угрожающее заявление об отношении Германии к остальному миру. И оно пугает. Боюсь, оно намекает на дух завоевания, а не на желание мирного урегулирования.

_________________________________

Дневник В поезде, 18 января 1937 года

Холодная невзрачная страна – эта Польша, через которую мы проезжаем.

Посол США Джон Кудахи заехал посмотреть, как мы проезжаем через Варшаву. Похоже, ему здесь нравится. Поезд чистый, но в вагоне-ресторане как-то уныло и холодно, а в спальном вагоне не слишком комфортно.

Граница СССР – несколько позднее

В пограничном городе Негорелое нас встретил советник посольства Лой Хендерсон. Все говорили, что это очень хороший человек и великолепный кадровый офицер. Нахожу его скромным и, по-видимому, весьма способным. Он мне нравится, и я уверен, что мы отлично поладим. Накануне вечером бедняга Хендерсон съел немного «плохой пищи» (здесь это довольно частое явление), и его сильно тошнило, но он держался молодцом.

_________________________________

Журнал Москва, 19 января 1937 года

Сам город Москва стал для меня настоящим сюрпризом. Конечно, это красивый старый город, но в дополнение к этому активность, которую вы наблюдаете на улицах, размах непрекращающегося строительства и удобная одежда, которая представляется довольно распространенной, весьма удивили меня. Нет никаких сомнений в том, что жизнь здесь бьет ключом, и эти люди, кажется, делают успехи.

_________________________________

СПАСО-ХАУС – АМЕРИКАНСКОЕ ПОСОЛЬСТВО

Дневник Москва, 19 января 1937 года

Прибыли сегодня утром. Резиденция посольства, так называемый «Спасо-Хаус», всех приятно удивила.

По словам г-на Хаддла, инспектора почтовых служб Государственного департамента, это одно из лучших наших посольств и вполне под стать любому европейскому посольству. Перед домом справа довольно необычное (для Москвы) явление – небольшой и очень уютный парк. Еще дальше справа – красивая старинная церковь, от лапидарности и трагизма которой на сердце становится грустно. Сейчас в ней собралось много семей прихожан, запущенный вид здания наводит тоску. Между церковью и Спасо-Хаусом располагается очаровательный старинный особняк, бывшая городская усадьба какого-то русского дворянина, но и здесь трагедия, потому что он тоже в полном запустении, и сейчас в нем ютятся семьи рабочих и солдат.

Позже

Вручение верительных грамот

Литвинов находится в Женеве, и его не будет в Москве несколько дней. Было решено, что я быстро вручу свои верительные грамоты его первому помощнику Крестинскому. После разговора с Крестинским мы также поговорили со вторым помощником г-ном Стомоняковым, который произвел на меня гораздо более благоприятное впечатление, чем Крестинский.

Крестинский – близорукий маленький человек в профессорских очках и с довольно отталкивающим лицом. Он производит впечатление человека скрытного. Я бы не стал ему доверять.

_________________________________

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

№ 1 Москва, 19 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ ДОКЛАД ПОСЛА ДЭВИСА

Совершенно секретно

Сэр!

Имею честь сообщить, что до отплытия из Соединенных Штатов провел несколько встреч с господином Трояновским, советским послом в Вашингтоне. Внешне эти обмены мнениями носили социальный характер. В последний раз Трояновский (в «личной» беседе) высказал опасение, что мое пребывание в Москве может быть вначале омрачено некоторой прохладой со стороны советских официальных лиц, вызванной разногласиями и недоразумениями, которые, как он слышал, возникли между г-ном Литвиновым, народным комиссаром иностранных дел, и послом Буллитом. На это я, конечно, ответил, что весьма сожалею по поводу того большого разочарования, которое испытал посол Буллит в связи с невыполнением советским правительством очевидных, казалось бы, обязательств. Я не допустил, чтобы поднятый вопрос перешел в полемику, но выразил надежду, что моя миссия может оказаться полезной для улучшения отношений между двумя странами.

Во время предыдущей встречи посол Трояновский сказал, что чувствует и надеется, что мы сможем урегулировать и сгладить некоторые спорные вопросы прошлого и путем более четкого понимания скорректировать некоторые из этих вопросов к взаимному удовлетворению обеих сторон. В предыдущий раз я откровенно затронул довольно прискорбный, с моей точки зрения, факт, а именно: что весьма достойный человек, президент Соединенных Штатов, достиг принципиального согласия с представителем советского правительства о широкомасштабном урегулировании, условия которого, в свете нынешнего положения, были хорошо известны каждой из сторон и, как мне кажется, были предельно ясны в соответствии с прямыми условиями письменного меморандума, что данное соглашение не выполнено; и что сложилась ситуация, которая, по моему мнению, указывает на замешательство в отношении несущественных вопросов и попытку постепенного уклонения от широкого принципа соглашения, которому был привержен Советский Союз. Автор не стал развивать эту мысль, а лишь выразил свое сожаление, указав на относительную несущественность вопроса для Соединенных Штатов и в то же время подчеркнув исключительную важность для русского народа обрести в будущем симпатии со стороны либерального общественного мнения в США, особенно в свете неопределенной международной ситуации.

Упомянутые инциденты, по-видимому, свидетельствуют об отношении советского правительства к вопросу о долгах. На протяжении всех этих дискуссий автор доклада по большей части просто слушал, за единственным исключением, о котором говорилось выше – во время беседы с Трояновским.

В Берлине автор доклада нанес несколько визитов в министерство иностранных дел Германии. Все беседы носили неофициальный и неформальный характер. Тема беседы была представлена ранее шифрованным сообщением вместе с отчетом о моей неофициальной беседе с доктором Шахтом.

Мы выехали из Берлина в 11.00 вечера и прибыли в Негорелое на российской границе вечером следующего дня. Условия в немецком поезде первого класса до границы указывали на некоторое ухудшение качества обслуживания по сравнению с сервисом в Германии несколько лет назад. Спальный вагон от Негорелого (советской пограничной станции) до Москвы был определенно лучше, безупречно чистым и с отличным обслуживанием. Дорожное полотно было неровным. Железнодорожная станция и таможня на российской границе располагались в новом здании, солидном и внушительном. Чиновники были вежливы, предупредительны и быстро уладили все необходимые формальности. На границе нас встретил секретарь Хендерсон, и вполне вероятно, что все прошло гладко именно благодаря его заблаговременному участию. На следующее утро в 11.30 мы прибыли на Белорусский вокзал в Москву. В деревнях, через которые мы проезжали утром, повсюду виднелись следы нового строительства. Люди на железнодорожных станциях выглядели тепло одетыми и в том, что касается теплой одежды, мало чем отличались от сельских жителей, которых можно встретить в приграничных районах Соединенных Штатов. На вокзале в Москве нас встретил г-н Барков из протокольного отдела Народного комиссариата иностранных дел, который проводил нас в резиденцию посла (Спасо-Хаус), которая благодаря предусмотрительности миссис Дэвис оказалась в вполне пригодном для жизни состоянии. После отъезда посла Буллита дом пустовал и пришел в упадок.

Г-н Барков, руководитель протокольного отдела Народного комиссариата иностранных дел, по прибытии (утром 19 января) сообщил мне, что в отсутствие г-на Литвинова, который находится в Женеве, в 15.00 того же дня меня с радостью примет г-н Крестинский, помощник народного комиссара иностранных дел.

В сопровождении г-на Хендерсона, первого секретаря посольства, автор доклада в назначенный час позвонил г-ну Крестинскому и застал у него г-на Неймана, начальника третьего западного политического отдела, отдела МИДа, который занимается американскими делами. Автор доклада заявил, что привез приветствия Министерству иностранных дел и господину Крестинскому от государственного секретаря. У него были оставлены копии верительных грамот, а также записка с просьбой о встрече с г-ном Калининым для вручения отзывных грамот предшественника автора доклада и его собственных верительных грамот. Он сказал, что в связи с тем, что сейчас проходит съезд РСФСР и должно состояться заседание Центрального исполнительного комитета РСФСР, время г-на Калинина почти полностью занято, но он надеется, что г-н Калинин сможет принять меня 23 или 25 января. Автор доклада ответил, что в спешке нет необходимости и он не хотел бы причинять г-ну Калинину неудобств, особенно в связи с более важными государственными делами, которые не терпят отлагательства.

В сопровождении г-на Хендерсона и г-на Неймана автор доклада сразу же обратился к г-ну Стомонякову, второму помощнику народного комиссара иностранных дел. Г-н Стомоняков специализируется на делах Дальнего Востока, Ближнего Востока и Восточной Европы. Он также принял нас со всей учтивостью.

Заключительное заседание съезда РСФСР проводилось 21 января, и по просьбе автора доклада г-н Барков из протокольного отдела Министерства иностранных дел организовал наше присутствие на форуме. Отчет о моих впечатлениях по этому поводу будет опубликован в следующем послании.

Не могу завершить этот отчет, не выразив признательность за прекрасную и эффективную помощь, которую я получил от сотрудников американского посольства – группы замечательных, способных и преданных людей.

Имею честь кланяться, с уважением,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

Дневник Москва, 20 января 1937 года

Спал допоздна. Отправил телеграмму с поздравлениями президенту по случаю инаугурации. Провел весь день, обустраивая свой кабинет, перебирая, сортируя бумаги, готовясь к работе.

Вечером – ужин для газетчиков и их жен в посольстве. Жены – привлекательные и прекрасные особы. Большое впечатление на нас произвела миссис Джо Барнс – тихая и сдержанная, но имеет весьма определенные взгляды и живет в соответствии с ними, что в наши дни даже «слишком много». Судя по тому, что мне сообщили, она гораздо более радикальна, чем ее супруг.

Было очень забавно побеседовать с ними о России. Совершенно очевидно, что здравомыслящий Демари Бесс и его способная, прекрасная маленькая супруга – прирожденные консерваторы, в то время как Джо Барнс – прирожденный радикал. И Барнс, и Бесс – люди необычайных способностей, оба честные и умные, но с диаметрально противоположными взглядами. Дьюэлы и Чарльз Наттере не являются ни крайними радикалами, ни консерваторами, но очень умные и увлеченные люди. Очень жаль, что уходит Джо Филлипс. Он знает Россию. Он дал мне свои записи, посвященные изучению колхозов, сделанные на местах во время длительной поездки по Украине в прошлом году. Они представляют реальную ценность как фактические наблюдения исключительно способного и подготовленного наблюдателя и журналиста в столь критический период развития этой крупной операции советского правительства. Дебаты по России выдались жаркими и тяжелыми. Это было прекрасное и вместе с тем полезное погружение прямо in medias res[3]3
  В средства массовой информации (англ.).


[Закрыть]. Мне все понравились. Думаю, мы превосходно поладим.

_________________________________

Журнал Москва, 21 января 1937 года

Нанес свой первый официальный протокольный визит британскому послу Чилстону. Посольство превосходно расположено на берегу реки, прямо напротив Кремля, это красивый старинный особняк. Посол был весьма дружелюбен и участлив. Он произвел на меня впечатление уравновешенного, здравомыслящего человека. У него сложилась выдающаяся карьера на британской дипломатической службе. Он приехал сюда после службы в Вене и Будапеште.

По его мнению, позиции правительства в этой стране вполне надежны. А в том, что касается мира, то положение в Европе крайне шаткое и выглядит не очень. Всем своим видом он давал понять, что я могу обращаться к нему в любое время. Я поблагодарил его и сказал, что, на мой взгляд, интересы Соединенных Штатов и Великобритании, без нужды в заключении каких-либо официальных соглашений, всегда можно считать более или менее совпадающими, поскольку в основе своей политические, правовые, этические и религиозные идеалы обоих народов одинаковы, а также потому, что благодаря общему языку и сходству институтов опасность недопонимания минимальна.

_________________________________

КРЕМЛЬ И ДИЕТА – ЧТО МОЖНО И ЧЕГО НЕЛЬЗЯ

Москва, 21 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ МАРВИНУ МАКИНТАЙРУ

Дорогой Мак!

Сама по себе Москва – красивый старинный город. Кремль внушителен и прекрасен. Он окружен кирпичной стеной высотой 30 или 40 футов с зубцами и бойницами в башнях. Фасад с одной стороны имеет ярко выраженный французский феодальный стиль с восточными мотивами. Купола и колокольни трех храмов увенчаны звездой и полумесяцем, а коса и серп на этих декоративных вершинах придают картине необычный восточный оттенок.

Доктор Банкли, врач нашего посольства, выдал нам список «запретов»[4]4
  Они были составлены доктором Румрайхом и командиром [доктором] Банкли из нашего посольства.
  Пока вы не проживете здесь достаточно долго, чтобы пройти вакцинацию:
  Не пейте некипяченую воду из-под крана.
  Не пейте молоко или сливки.
  Не ешьте молочные продукты (мороженое, масло, заварные кремы и т. д.) местного происхождения. Не ешьте сырые овощи.
  Не ешьте консервированные овощи, если не знаете, что они из США.
  Избегайте редкого и недожаренного мяса.
  Избегайте любых сортов колбас.
  Будьте крайне осторожны с рыбой (по двум причинам: рыба может оказаться не слишком свежей, а также в Европе весьма распространен ленточный червь).
  Не ешьте фаршированную рыбу.
  Безопаснее всего питаться в посольстве Великобритании.
  На втором месте по безопасности – французское посольство.
  Все остальные – сомнительны, так как полагаются на местные продукты.
  Неудивительно, что у здешнего персонала есть собственный кооператив для снабжения провизией.


[Закрыть] в отношении того, что можно есть, а чего следует избегать на дипломатических обедах. Здесь очень много заразных продуктов, практически на все наложено табу. Здесь нет ни сливок, разве что в мороженом, ни овощей, которые были бы безопасны, поэтому совет Билла Буллита был полезен во всех отношениях, и особенно разумным было предложение прихватить с собой запас еды.

Погода замечательная. Воздух свежий, бодрящий, ветра нет. Снег и сам воздух чисты и свежи, и при ярком солнечном свете деревья сверкают белизной, которая покрывает ветви. Передайте привет нашей «Кучке».

Второпях.

_________________________________

Дневник Москва, 21 января 1937 года

В 12.45 по приглашению Министерства иностранных дел мы посетили партийный съезд – его заключительное заседание – Марджори, Э.К., Дж. Д.[5]5
  Мой личный секретарь Джон Дэвис Стамм.


[Закрыть], Хендерсон и я, под руководством г-на Баркова (протокол).

Нам предоставили почетную ложу. Это было необычайно интересно. Зал новый, производит впечатление. На 2000 или более делегатов, рассаженных на скамьях. Президиум, около 40 человек, на возвышении. Казаки (мужчины и женщины). Выступления молодых авиаторов и химиков. 400–500 человек.

Прогулялся по Кремлю.

_________________________________

КОНСТИТУЦИОННЫЙ СЪЕЗД

Москва, 23 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ СТИВЕНУ ЭРЛИ

Дорогой Стив!

Нам очень повезло, что мы успели вовремя попасть сюда и увидеть заключительное заседание съезда, крупнейшего органа власти в Советском Союзе.

Съезд проходил в Кремле. Зал, в котором он проводился, был просто потрясающим. Около 400 футов в длину, 80 или 90 футов в ширину, с очень высоким потолком. С одной стороны зала – там, где обычно устраиваются балконы, – находились дипломатические ложи. Другая боковая стена состояла в основном из очень больших красивых окон шириной около 8 футов и высотой от 30 до 40 футов. Светильники были модернистскими (простыми, но красивыми) из матового стекла. Помещение оформлено в белых и светло-голубых тонах с красивыми шторами. В начале зала находился помост высотой около 8 футов, на котором сидели около 50 высокопоставленных лиц государства. Председательствовал Калинин. Непосредственно под этим президиумом находилась своего рода кафедра, на которую поднимались различные ораторы во время своих выступлений. Ниже были места для трех стенографисток, а перед ними в проходах находилось бесчисленное множество газетчиков, операторов и осветителей. По залу были равномерно распределены микрофоны. Все пространство было заставлено креслами, а на спинке каждого крепился откидной столик. В этом длинном зале, похожем на церковный неф, разместилось около 2800 делегатов, а позади располагалась галерея, на которой собралось около 1000 зрителей. Каждый делегат держал перед собой печатный экземпляр конституции. Это было внушительное зрелище. Наблюдать за происходящим было интересно. Среди присутствующих я заметил некоторое количество лиц монгольского типа. Лица сидящих в основной части зала были довольно молоды и, хотя сами эти люди не выглядели интеллигентами, в целом производили впечатление людей пытливых и энергичных. Около 25 % делегатов составляли женщины. Среди делегатов были мужчины в военной и морской форме, сельские жители, все были удобно одеты и выглядели вполне респектабельно. На некоторых женщинах были белые шали, другие были одеты в свитера ярких цветов, у некоторых были завиты волосы. Все внимательно изучали печатные экземпляры конституции, за которую предполагалось постатейное голосование. Заседающие на возвышении в целом отличались более интеллигентным внешним видом. Военный комиссар, комиссар по транспорту и начальник кавалерийской части были в военной форме, остальные – в штатском, включая женщин в черных платьях с белыми воротничками.

Перед голосованием прозвучали три речи: выступили двое мужчин и одна женщина, все – не старше 40 лет. Люди видные, судя по всему, известные, способные ораторы, которые, очевидно, знали свои возможности и мастерски довели свои речи до кульминации, вызвав бурные аплодисменты зала.

Делегацию с Кавказа возглавляла женщина. Они проследовала к ораторской трибуне. Казаки сидели в своих колоритных мундирах, а треть женщин – в костюмах из блестящих атласных юбок и белых лифов с цветными платками на голове. Великолепное зрелище. Третьим выступающим был молодой человек лет 28–30 в костюме с широкими брюками. У него было красивое спортивное лицо, глаза светились огнем. Это был лидер молодежных обществ, и перед его выступлением устроили настоящее представление. В задней части зала на высоте 10 футов от пола перед галереей стояли восемь горнистов в голубых, как у летчиков, рубашках. Под звуки их серебристых горнов в заднюю часть зала и по каждому из четырех проходов промаршировали около 400 молодых людей в разноцветных мундирах, со штандартами и знаменами в руках; женщины и мужчины, все шли слаженно, с воинской точностью, а потом встали навытяжку в проходах. Они представляли все рода войск и военно-морские силы, вплоть до подразделений химической защиты и парашютистов. Среди них выделялся рекордсмен по прыжкам с парашютом.

На фоне реющих знамен и флагов молодой оратор произнес пламенную, но емкую речь, сопровождавшуюся громкими аплодисментами. Затем под звуки горнов и восторженные овации публики молодежь со знаменами покинула зал. Все прошло хорошо и произвело большое впечатление.

Голосование по конституции проходило по каждой статье отдельно, причем вручную, то есть каждый делегат при голосовании «за» поднимал красную карточку. По окончании голосования съезд был окончательно завершен под бурные аплодисменты участников. Здравицы различным высокопоставленным лицам. Затем произошло следующее: небольшая группа в конце зала запела коммунистический гимн. Постепенно все его подхватили, и пение продолжилось в едином темпе, без дирижера, и так они исполнили несколько куплетов. Мелодия была типично русской, с пронзительными минорными тонами, неторопливой и величественной, в отличие от боевых интонаций «Марсельезы». Голоса автоматически разделились на гармоничные партии, причем теноры и контральто звучали весьма отчетливо. Это было и в самом деле трогательно, но вместе с тем солидно и внушительно. Собравшиеся стали покидать зал.

Мне сообщили, что такие съезды, помимо прочего, носят просветительский характер, и ожидается, что делегаты вернутся к себе в города и деревни, где расскажут обо всем местным жителям. Марджори передает привет детям, а также наилучшие пожелания Хелен и тебе.

Как всегда,

Джозеф Дэвис

_________________________________

Дневник Москва, 23 января 1937 года

Дипломатический корпус сильно взволнован тем фактом, что семнадцать старых большевиков предстали перед Верховным судом СССР по обвинению в измене Родине. Они называют это «Процессом над группой Радека». Этот Карл Радек – весьма известный публицист и блестящая личность, у него много друзей за границей. Суд начался сегодня утром, и, как мне сказали, он проходит в Дворянском собрании. Как мне сказали, при старом режиме это был модный клуб московской знати. В 12 часов пополудни в сопровождении советника Хендерсона я отправился на этот процесс. Для дипломатического корпуса были сделаны специальные распоряжения о пропусках на соответствующие места. Процесс продолжался до 3 часов дня, когда суд объявил перерыв до 6 часов вечера. Я присутствовал на вечернем заседании, которое продолжалось с 6 часов вечера до 10.30 вечера. Все это было увлекательно и весьма интересно. По окончании вечернего заседания газетчики подошли ко мне, чтобы вместе выпить пива и съесть бутерброды. Все просто из кожи вон лезут, чтобы помочь мне сориентироваться в сложившейся ситуации.

_________________________________

Дневник Москва, 25 января 1937 года

Согласно протоколу, весь официальный персонал посольства должен был сопровождать меня в Кремль по случаю вручения верительных грамот. Так и произошло. Бумаги были официально вручены председателю Президиума, после чего мы удалились в его кабинет для беседы. По окончании церемонии сотрудники вернулись вместе со мной и попали на очень достойный обед, который организовала Марджори, а Дж. Д.[6]6
  Джон Д. Стамм.


[Закрыть] сфотографировал группу в большой столовой.

Икра, икра, икра повсюду, и ни одного яйца, разве что за столом комиссаров!!! Мы просто не могли этого понять! Ведь их должны были принести, так, по крайней мере, нам говорили.

_________________________________

ДОКЛАД ПРЕЗИДЕНТУ ПО ВОПРОСУ ДОЛГА И О ВСТРЕЧЕ С КАЛИНИНЫМ

Москва, 25 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ФРАНКЛИНУ Д. РУЗВЕЛЬТУ

Мой дорогой господин президент!

К счастью, обычай выступать с официальными речами по предъявлении верительных грамот был упразднен. Имел двадцатиминутную беседу с Калининым. Его приветствие было весьма искренним, и, когда я упомянул, что вы говорили о нем лично, он пожелал, чтобы я непременно передал от него привет «великому человеку». Встреча получилась теплой.

По его словам, он верит, что все разногласия между двумя странами могут быть урегулированы. Мой ответ был заготовлен заранее: то есть я искренне надеюсь на это и считаю, что это возможно, если подойти к делу с той же серьезностью, с которой президент Соединенных Штатов подходил к разработке этих соглашений, и что я, если они того пожелают, буду рад в удобное для них время заняться данным вопросом после возвращения Литвинова. Своим заявлением я стремился (и, полагаю, мне это удалось) убедить, что все зависит именно от них, а для нас этот вопрос не имеет серьезного значения. Калинин выразил удовлетворение тем, что, по его мнению, моя профессиональная подготовка обеспечит объективность и независимость суждений, независимо от того, что малоприятного я могу услышать из дипломатических источников в Москве.

Жду возвращения Литвинова, чтобы узнать, станет ли он поднимать вопрос о долге. Есть свидетельства, что они хотят забыть об этом. Если так, то я буду действовать по намеченному вами плану.

С большим уважением, искренне ваш,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

ПРЕЗИДЕНТ КАЛИНИН О ПОЛОЖЕНИИ В СССР

№ 11 Москва, 25 января 1937 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

ДОКЛАД ПОСЛА ДЭВИСА ПО ВОПРОСУ ВРУЧЕНИЯ ВЕРИТЕЛЬНЫХ ГРАМОТ Г-НУ КАЛИНИНУ

Совершенно секретно

Сэр!

Имею честь сообщить следующее в связи с официальным вручением моих верительных грамот президенту Калинину.

Оказалось, что от обычая обмениваться официальными речами по случаю вручения верительных грамот отказались.

Президент, г-н Калинин, уселся за свой стол и предложил мне кресло напротив г-на Крестинского, между которыми расположился переводчик, г-н Нейман. Присутствовали еще двое: г-н Уншлихт, секретарь Центрального исполнительного комитета СССР, и г-н Хацкевич, секретарь Совета Национальностей Центрального исполнительного комитета.

Президент Калинин предложил мне сигарету, и я поблагодарил его по-русски словом «спасибо», что вызвало смех. Я заявил, что хотел бы выразить от себя лично, от своей семьи и своих сотрудников признательность за содействие на границе и за прочие любезности, поскольку это сделало наш приезд в Москву комфортным и приятным. Затем я представил отзыв моего предшественника и свои собственные верительные грамоты.

Затем я заявил, что мое правительство через государственного секретаря г-на Халла хотело бы передать теплый привет и сердечные пожелания г-ну Калинину, что перед моим отъездом у меня состоялась встреча с президентом Рузвельтом и что он лично обратился к президенту Калинину. Г-н Калинин выразил удовлетворение по поводу того, что о нем упомянул наш «великий президент», и заявил, что разногласия между странами могут быть разрешены к обоюдному удовлетворению. На это я ответил, что тоже надеюсь – и верю в это. Конечно, это может быть сделано, если смотреть на вещи шире и действовать в том ключе, который президент Рузвельт обозначил в соглашении, достигнутом с Литвиновым.

Я заявил, что не являюсь профессиональным дипломатом и привык работать напрямую. На это г-н Калинин ответил, что их правительство – это правительство, основанное на народной поддержке, и что все их лидеры верят в прямоту и откровенный разговор. Тогда я сказал, что моему правительству особенно повезло в том, что мы находимся в изоляции и далеко от любых возможных угроз со стороны других стран, и поэтому мы привыкли к прямой дипломатии, в то время как общеевропейская дипломатия, возможно, находится под влиянием национальных страхов или амбиций. Затем президент Калинин заявил, что Россия не боится внешней агрессии, будучи уверенной в том, что ее армия и народ достаточно сильны, чтобы защитить себя.

Затем он выразил надежду на то, что у меня остались благоприятные впечатления. Я ответил, что Москва – красивый город и что на меня произвела большое впечатление повсеместная активность, свидетельствующая о новом строительстве и прогрессе, что на меня произвел большое впечатление общий характер и внешний вид людей на улицах, которые хорошо и тепло одеты и, как правило, заняты делом.

Затем президент Калинин заявил, что они добились весьма значительных успехов, что промышленное производство существенно возросло, что потребности народа удовлетворяются настолько быстро, насколько возможно, однако спрос так велик, что подобен огромному поглощающему пламени, которое пожирает все запасы слишком быстро, и это не позволяет удовлетворить огромные потребности народа.

Он заявил, что они рады приезду посла, который благодаря своей подготовке будет объективно смотреть на ситуацию и прибережет свои оценки до тех пор, пока в перспективе не будут объективно рассмотрены все факты.

После этого он намекнул, что его правительство, вероятно, проявило некоторую предвзятость из-за того, что в свое время некоторые (из иностранцев), конечно, перегнули палку. Но иногда бывали и приятные сюрпризы – со стороны тех, кто изначально был холоден в своем подходе. Он заявил, что поверхностные суждения несправедливы.

Проиллюстрировал он это тем, что на улицах Москвы приезжий может, например, наткнуться на пьяного и тут же сделать вывод, что все русские – пьяницы. Что, конечно же, не соответствует действительности. Он выразил надежду, что автор этого доклада увидит как можно больше из того, что они делают и пытаются делать для народа, и оценит это критически и объективно.

На это я ответил, что, хотя сам и являюсь продуктом индивидуалистической и капиталистической системы, начинал я с малого, всю жизнь напряженно трудился и что мои симпатии на стороне простых людей, как и симпатии моего правительства, и могу заверить, что моя цель заключается в том, чтобы стремиться смотреть на все непредвзято, делать выводы и честно доложить о них моему правительству. В этом они могут быть уверены, поскольку это не только моя цель, но и результат моего обучения и склада ума, выработанного годами прошлого опыта.

Имею честь кланяться, с уважением,

Джозеф Э. Дэвис

_________________________________

Дневник Москва, 25 января 1939 года

Калинин живет в Кремле. И прихожая, и его кабинет, куда меня проводили, были аккуратно и просто обставлены. Сам Калинин – прекрасный типаж. У него серьезные глаза и простые, дружелюбные манеры. Он весьма популярен среди советских людей. Начинал рабочим на одном из литейных заводов. Спокойный и располагает к себе – совсем как «старый башмак» из нашей пословицы.