Текст книги "Миссия в Москву. Воспоминания доверенного лица президента Рузвельта о советской стране, ее лидерах и народе. Совершенно секретные донесения Белому дому"

Часть вторая
Вашингтон и восточные направления
5 апреля – 20 июня 1937 года

_________________________________

Дневник Нью-Йорк, 5 апреля 1937 года

Прибыл в Нью-Йорк. Сразу же по прибытии отправился навестить старого друга, полковника Хауса, который сейчас нездоров. На протяжении всех этих лет я всегда считал его советы мудрыми и дальновидными. Он сказал, что очень рад тому, что президент попросил меня поехать в Россию; это, по его словам, одна из крупных потенциальных сил, влияющих на мир во всем мире, и что было бы крайне важно составить мнение, основанное на личном знании фактической силы советского правительства, их лидеров и их армии. В отношении Советов в Европе слишком много «предвзятых суждений», и это ошибка. Руководствоваться предрассудками вместо фактов не очень хорошо. Это очень важно и в связи с японским вопросом. Он выразил сожаление по поводу того, что Додд так мало добился в Берлине. По его мнению, лучшим типом дипломатического представительства является то, которое всегда твердо придерживается политики и идеалов своей страны, но при этом признает, что одной из главных целей является оказание влияния на правительство, при котором оно аккредитовано, в направлении, способствующем интересам своей страны и, в частности, мира во всем мире. Было серьезной ошибкой позволить себе занять настолько враждебное положение, чтобы оказаться не у дел в стране, в которой аккредитован. Додд – человек способный и принципиальный, и мой друг вынужден с сожалением заключить, что Додд не справляется со своими обязанностями, тем более что в свое время сам рекомендовал Додда президенту. По словам полковника, он очень рад желанию нашего президента отправить меня в Германию после сразу после службы в России. Он считает, что еще есть шанс выработать между Германией, Англией и Францией некий базис соглашения, который сохранит мир в Европе. Этот шанс, сказал он, становится все меньше и меньше, а ситуация ухудшается с каждым днем. Как ни жаль, но, если не удастся ничего придумать, война неизбежна. Мы хорошо провели время и вспомнили старые добрые годы правления Вильсона. И от души посмеялись над тем, как присутствовали на заседании вместе с президентом Вильсоном, где он принимал решение о составе Федеральной торговой комиссии. Полковник сказал: «Помните, Дэвис, как Вильсон сказал: „Не хочу, чтобы в этой комиссии были юристы; они загубят любое доброе начинание. Мне жаль, что вы юрист, Дэвис, но я хочу, чтобы вы были председателем⁴'». И он засмеялся.

На меня также произвело впечатление, что, хотя я близко знал полковника Хауса больше четверти века, он ни разу не произнес ни единого недоброго слова о нашем великом лидере, президенте Вильсоне, несмотря на их разногласия в более поздние годы.

Сразу после этого отправился в Вашингтон, чтобы отчитаться перед Государственным департаментом.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 6 апреля 1937 года

Сразу по прибытии в Вашингтон я подробно и обстоятельно доложил обо всем государственному секретарю Корделлу Халлу. Мне было приятно, что госсекретарь отметил проделанную мной «тяжелую работу» и инициативу, которую я проявил в своей работе, особенно в тех длительных поездках вглубь страны, «чтобы лично убедиться» в том, как обстоят дела за пределами [советской] столицы. Относительно качества моей работы он не скупился на лестные комментарии.

Вечером ужинал с Джорджем и Мэри Холмс, Стивом и Хелен Эрли и Гарри Хопкинсом, Джессом и миссис Джонсами. Все они собрались на ужин в неформальной обстановке, и Джордж настоял на том, чтобы я тоже присоединился к ним. Джордж Холмс был на высоте. Он провел свой привычный и хорошо известный «Открытый форум», где «крышка была снята» и все были выложены на «сковородку». Мы отлично провели время. Гарри Хопкинс и Джесс Джонс особенно интересовались Россией. И разговорили меня на эту тему. Им хотелось знать мое мнение о достижениях страны, промышленные объекты которой я проинспектировал.

Было совершенно очевидно, что они с трудом верят собственным ушам. Шестью месяцами ранее то же самое было со мной. И я бы не поверил, если бы не увидел все собственными глазами.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 7 апреля 1937 года

Обедал с президентом в его кабинете. Подробно рассказал ему о своей поездке по промышленным регионам, о процессе по делу Радека о государственной измене и о ситуации в целом. Он подробно расспрашивал о процессе. Его особенно интересовали обвинения в государственной измене и сговоре обвиняемых с Германией и Японией. Ему хотелось узнать мое мнение о судьях, прокурорах и уголовном процессе.

Мои поездка на Украину и на Донбасс, а также мои отчеты по этим индустриальным регионам, по его мнению, очень важны для оценки фактической и потенциальной прочности положения России.

В связи с общеевропейской военной ситуацией он предложил мне, пока я нахожусь в Штатах, получить как можно больше информации из отчетов Госдепартамента по Германии и ее отношению к европейской мирной ситуации.

Он сказал, что на ужине в клубе «Гридирон» немецкому послу Лютеру, который возвращался в Германию, он изложил идею плана разоружения, который предусматривает, что ни одна страна не должна производить оружие тяжелее того, что человек сможет унести на плечах. Это само по себе предотвратило бы агрессию со стороны сухопутных войск и в значительной степени способствовало бы сохранению мира. Он попросил Лютера обсудить эту идею со своим правительством, когда тот вернется в Берлин. По словам президента, я мог бы проследить за этим, когда буду проезжать через Берлин по возвращении в Москву.

По его словам, раскручиваемый Германией индустриальный военный механизм просто беспрецедентен. Это станет новым фактором в войне и весьма опасным фактором в создании нового типа войны. Он попросил меня обратить особое внимание на эту ситуацию в связи с моими наблюдениями в отношении Германии.

Его особенно интересовала сумма государственного и частного долга Германии и доля каждого из них в общенациональном богатстве и общенациональном доходе, а также налоговое бремя, как для бизнеса, так и для отдельных граждан, и то, какая доля общего национального дохода идет на вооружение и подготовку к войне. Я ответил, что сразу же постараюсь получить в Госдепартаменте все необходимые сведения.

Настроен он пессимистично, но все же надеется, что еще можно что-нибудь сделать, чтобы остановить неумолимый ход событий, и, возможно, удастся найти какую-то почву, на которой Гитлер, Британия и Франция смогут договориться, чтобы предотвратить войну.

Насколько я слышал, Додд держится за свое место и не хочет уходить. Пока он этого не сделает, у нас не будет шансов добиться упомянутого компромисса. События развиваются ужасно быстро. Возникают силы, которые будет трудно остановить. Усиливаются озлобленность и даже личная неприязнь. Об этом свидетельствуют сетования Шахта по поводу так называемой непреклонности Англии. Не похоже, чтобы у меня появится шанс попытаться сделать то, что задумал президент, если только не произойдет что-нибудь внезапное. Если нет возможности добиться чего-нибудь в таком роде, Берлин не станет слишком привлекательным местом службы. Если начнется война, эти заносчивые прусские немцы могут сделать ее крайне неприятной для тех, кто им особенно не по душе. Был рад видеть президента в хорошей форме. Как ему это удается, при всех его нагрузках, для меня загадка.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 8 апреля 1937 года

Пришел в Госдепартамент – в комнату, которая отведена для послов, находящихся в «домашнем отпуске» для таких целей. Флэк, сотрудник, работающий «за немецким столом», во всем мне помогает. У него необычайно много информации, он снабдил меня подборкой печатных источников, а также сообщениями из Германии, которые будут весьма полезны. Работал весь день.

_________________________________

Дневник Нью-Йорк, 12 апреля 1937 года

Мой друг Боб Филд, сказал мне, что полковнику Хаусу нездоровится, и я договорился с Бобом навестить полковника.

Он лежал в постели, выглядел крайне слабым. Однако голова его была светлой, и мозг работал прекрасно. Мы с Бобом подробно обсудили положение в Европе. Полковнику очень хотелось, чтобы Додд покинул Берлин, пока не станет слишком поздно. Он считает, что события в Европе развиваются с такой скоростью, что скоро уже ничего нельзя будет остановить. По мнению полковника, еще есть шанс на какой-то основе объединить точки зрения британцев, французов и Гитлера, что позволит предотвратить войну, – если кто-нибудь, обладающий способностями и тактом, сможет свести эти стороны вместе. Вопрос настолько жизненно важен, что ничего нельзя оставлять без внимания в попытке предотвратить войну в Европе, поскольку тогда она поглотит всех нас. По его словам, в таком вопросе Додд уже не сможет ничем помочь из-за ситуации, в которой он сам позволил себе оказаться. Он сочувствует Додду и понимает его личную точку зрения, но, к несчастью, она уже не поможет ему и исключает его из сферы возможного влияния; на основе своего личного опыта мировой войны полковник считает, что противоборствующие стороны можно сблизить только с помощью какого-нибудь ментального посредника, который будет решать вопросы со всеми по отдельности и попытается нащупать общую почву, на которой можно было бы договориться. Он даже рассматривал целесообразность отправки Боба Филда в Германию к Додду, чтобы довести до того эти взгляды полковника. Боб Филд – весьма способный человек, который до войны был стипендиатом Родса в Англии; сам он приехал из Техаса, был протеже полковника и работал с ним во время и после мировой войны и всегда пользовался доверием полковника Хауса, не только благодаря своему характеру, но и благодаря своим способностям. Я попросил полковника не делать этого. Не хочу, чтобы Додда вынуждали принимать какое-либо решение благодаря активности с моей стороны. Кроме того, я очень боюсь, что уже слишком поздно.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 15 апреля 1937 года

Обедал с Генри Моргентау и послом Уманским.

Весь день работал в Департаменте.

Министр торговли, мой старый друг Дэниел Ропер, позвонил мне и спросил, не могу ли я приехать и пообщаться с его «Деловым советом», который тогда как раз заседал. Я, конечно, с радостью согласился. Это лидеры американского делового мира, и многие из них – мои старые друзья. Я рассказал им о том, что увидел в России, а также о моих впечатлениях в Европе. Я говорил, что называется, «прямо с наковальни». Суть моего выступления заключалась в том, что, какими бы ни были наши налоги – «мы не знали и половины» того, что происходит «там», – пока не оценили условия, с которыми столкнулись бизнесмены Европы и жители Европы, не только в отношении налогов, но и страха, с которым они все живут. Независимо от того, какие у нас взимаются налоги, из того, что я видел там, могу сделать такой вывод: я готов заплатить сколько угодно за одну лишь привилегию жить в Соединенных Штатах – с нашими законами и нашей системой индивидуализма, которая защищена от тирании государства, партии или отдельного человека.

_________________________________

АГРЕССИВНЫЕ ПЛАНЫ ГЕРМАНИИ ПО ПРОНИКНОВЕНИЮ В ДРУГИЕ СТРАНЫ

Журнал Вашингтон, 22 апреля 1937 года

Удивительно, насколько откровенно нацисты рассказывают миру о том, что они творят. Официальное агентство новостей объявило, что 600 молодых немцев из Юго-Западной Африки, приехавших в Берлин на профессиональную переподготовку, сформировали национальную группу Юго-Западной Африки, присягнув на верность господину Гитлеру. Их должны были «воспитать в общине», чтобы по возвращении на родину они могли поддерживать там «немецкую общину». Либо это колоссальный блеф, призванный помочь их дипломатическим маневрам, либо серьезная опасность для других стран из мирового сообщества наций.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 25 апреля 1937 года

Приехал Гарольд Уилки, регент Висконсинского университета. Он намерен организовать прием русских картин и икон, которые я привез с собой, чтобы передать их в дар Висконсинскому университету. Желание увидеть их выразили президент и миссис Рузвельт, поэтому было принято решение выставить их в Восточной комнате Белого дома.

После того как президент и его гость, мой старый друг Чарльз Р. Крейн, посмотрели картины в Восточной комнате, он настоял на том, чтобы мы с Марджори выпили с ним чаю в семейной гостиной на втором этаже. Президент особенно отметил живость и красоту снежных пейзажей.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 28 апреля 1937 года

Сегодня обедал с президентом за его столом в Белом доме и привел наилучшие из имеющихся оценок экономического состояния Германии, в военном отношении и прочих. По его словам, есть признаки того, что экономическая, промышленная и финансовая мощь Германии гораздо выше, чем хотелось бы в это верить, что Германия сильнее, чем принято считать. Он был подавлен сложившейся ситуацией. Война казалась ему неизбежной. Тем не менее, пока есть шанс ее предотвратить, мы должны делать все возможное. Война стала бы катастрофой как для нас, так и для Европы и остального мира. Он обсудил ситуацию на Балканах, положение Малой Антанты и их возможности, как в качестве средства предотвращения войны, так и в качестве военного фактора в случае войны. По его мнению, было бы неплохо, если бы летом я посетил различные страны, прилегающие к Советскому Союзу и находящиеся в зоне возможных боевых действий, и доложил о ситуации, – согласно своим ощущениям. Додд собирался уйти в отставку, и президенту хотелось, чтобы я планировал поездку в Берлин.

_________________________________

АРЕСТЫ И ПРЕСЛЕДОВАНИЯ КАТОЛИКОВ В ГЕРМАНИИ

Журнал Вашингтон, 29 апреля 1937 года

Дьявольский котел все еще кипит. Четыре римских католика, в том числе и священник по имени Россайнт, были приговорены Народным судом Берлина к длительным срокам тюремного заключения за «подготовку государственной измены». Священник приговорен к одиннадцати годам каторги. Он осужден за связь с коммунистами – это уже что-то новенькое!

_________________________________

Дневник Вашингтон, 29 апреля 1937 года

Долго беседовал с госсекретарем Халлом – по аналогии с ранее проведенными беседами с президентом. В лице этого замечательного государственного секретаря проявились ясность и моральная сила наших первопроходцев и жителей гор Теннесси, откуда он родом. Его праведное негодование против несправедливости и беспристрастность и сила убеждения, в сочетании с его мягкостью и терпением, являются прекрасным показателем подлинного американского характера.

Остаток дня провел в обсуждении отчетов с Уильямсоном и Уоллесом Мюрреем. Из всего, что могу почерпнуть из бесед с этими людьми, которые являются экспертами, следует, что Малая Антанта (Чехословакия, Румыния, Болгария и Югославия) пребывает на грани распада. Если это произойдет, то будет плохо, так как это не только оплот мира, но и бастион обороны. Взгляды Мюррея произвели на меня большое впечатление. Балканскую ситуацию он, вероятно, знает лучше, чем кто-либо из присутствующих здесь. Он давно на службе и обладает великолепным, взвешенным суждением.

_________________________________

Дневник Вашингтон, 30 апреля 1937 года

Провел день в Департаменте. Вчера поздно вечером долго беседовал с Самнером Уэллсом. На меня всегда производят впечатление его исключительные способности и ясность суждений. Он досконально знает о положении в Европе. Но особую ценность представляет то, что он применяет все эти потенциальные возможности к их реакции на ситуацию, затрагивающую Америку, и их конечным последствиям для Южной Америки и для нашего собственного политического и экономического будущего. Он добросовестно и верно служит госсекретарю и президенту, а также стране.

_________________________________

ГИТЛЕР СОЗДАЕТ НОВЫЕ ДЕКОРАЦИИ ДЛЯ ИНОСТРАНЦЕВ; ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО

Журнал Вашингтон, 1 мая 1937 года

Было объявлено, что Гитлер учредил новую награду для иностранцев, оказавших услуги Германии, под названием орден Германского орла.

Гитлер также объявил, что государство собирается взять под свое крыло всех детей страны и обучить их, чтобы они стали новыми немецкими мужчинами и женщинами. «Когда ребенку исполняется десять лет, он еще не осознает свое высокое происхождение, – объяснял он, – а становится таким же, как другие дети. Именно в этом возрасте мы собираемся забрать их, сформировать из них общины и не отпускать до восемнадцати лет. Потом они пойдут в партию, в СА, в СС, в другие организации или сразу отправятся работать, на Трудовой фронт, в Трудовой корпус, а потом на два года в армию. Если это не сделает из таких людей нацию, то ничто уже не сделает».

Слепое повиновение было обязательным; у человека оставался лишь один выбор: он должен был прогнуться или сломаться. «Мы не можем допустить, чтобы эта власть подверглась нападкам с любой другой стороны».

Становится все яснее, что Гитлер исполнен решимости добиться того, чтобы гуманитарные и мирные начинания христианской религии не помешали ему сделать рейх и себя хозяином немецкого народа и, возможно, всего мира.

_________________________________

Дневник На море, 5 мая 1937 года

Отплытие на судне «Бремен» – в 12.30.

Нас приехал проводить Уолтер Дюранти.

Остановились на несколько дней в Лондоне во время коронации.

_________________________________

Дневник Лондон, 21 мая 1937 года

Обедал с послом Бингхэмом и его супругой. Было интересно. Бингхэм занимает здесь особое место. Меня потрясли его способности и личная скромность. Его выступление на обеде в «Пилигриме», очевидно, произвело сильное впечатление. Он выглядит истинно американским джентльменом, и ему стоит воздать должное за то, что он так достойно представляет нашу страну.

Персонал также был очень внимателен, несмотря на то что я сразу же заявил, что мы находимся здесь совершенно неофициально; они с послом делали все возможное, чтобы оказать нам всяческое содействие. Этертон, тихий, скромный и довольно сдержанный, впечатлил меня своим пониманием европейской ситуации. Считаю полезными проведенные с ним беседы.

_________________________________

Дневник Лондон, 24 мая 1937 года

Сегодня на пару часов к нам зашел Уэбб Миллер, европейский директор Ю. П., написавший книгу «Я не нашел мира». Он только что вернулся из Испании, и его больше не давит «зловоние человеческих существ», как он выразился. Он собирался в Москву, и ему требовалось получить разрешение на участие в полетах на Северный полюс из Москвы. И он хотел, чтобы я помог ему, использовав свои связи с членами советского правительства. Я ответил, что сделаю все возможное.

Вечером мы отправились в «Ритц» на ужин с миссис Дуайт Морроу. Там был полковник Линдберг, который сообщил о том, что 12 мая у него родился сын. Он также рассказал забавный случай, о котором сам узнал на ужине у четы Геринг в Берлине. Оказалось, что домашняя львица Геринга так увлеклась игрой в гостиной, что испортила когтями блестящий мундир вождя.

_________________________________

Дневник Лондон, 25 мая 1937 года

Имел долгую и приятную беседу мистером Ллойд Джорджем, а также с лордом Дэвисом, главой Клуба нового содружества, организации, занимающейся вопросами международного мира.

Надо отдать должное этой энергичной организации за ее замечательную работу. Лорд Дэвис, человек с огромным состоянием, вкладывает большие средства в дело предотвращения войны и является настоящей движущей силой организации. Сегодня мы присутствовали на большом обеде в «Карлтоне», который клуб устроил в честь Уинстона Черчилля.

_________________________________

Дневник Лондон, 26 мая 1937 года

Мы с Марджори обедали с Уинстоном Черчиллем и его супругой в их очаровательной маленькой квартире «в городе». Стены были покрыты восхитительными и весьма интересными рисунками, которые, по словам миссис Черчилль, сделаны ее мужем. Вообще, он большой любитель класть кирпичи, а еще увлекается живописью. На обеде присутствовало несколько дипломатов из европейских стран. За кофе Черчилль заинтересовался советскими «процессами чистки». Он буквально засыпал меня вопросами. Я рассказал без прикрас, как все увидел собственными глазами. Очевидно, для высокопоставленных гостей это стало большим сюрпризом. Такие разговоры здесь не в моде, настолько сильны разного рода предрассудки. К коммунистам Черчилль любви не питает. У него за плечами малоприятный опыт общения с ними. Однако он справедлив и рассудителен и хочет знать факты. Он определенно не выдает желаемое за действительное. Я привел различные факты – в нашей интерпретации – и кратко изложил аргументы нашего правительства. Черчилль сказал, что я дал ему совершенно новую концепцию ситуации. Он спрашивал о силе советской промышленности и армии. Жаль, что этот человек не имеет поста в британском правительстве. Мир стал бы безопаснее! Он произвел на меня большое впечатление.

_________________________________

ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ В ГЕРМАНИИ

Журнал Лондон, 30 мая 1937 года

И все равно это продолжается!

Специальный суд Берлина приговорил сорок два бывших члена Международной ассоциации студентов-библеистов к тюремному заключению на основании того, что те «под видом религиозной деятельности преследовали темные политические цели».

_________________________________

Дневник Лондон, 1 июня 1937 года

Майский, посол России, пригласил нас с послом Бингхэмом на обед. Присутствовала только миссис М.И. Бингхэм (по моей просьбе). В разговоре с Майским я подчеркнул, что Советский Союз, как второй по величине производитель золота в мире, имеет вполне реальную долю в мировой цене на золото и что в их интересах сотрудничать с секретарем Моргентау в его усилиях по поддержанию мирового рынка золота как средства сохранения стабильности мировой торговли и обмена. Утверждалось, что Россия весной этого года поставила очень большие партии золота на нью-йоркский рынок. По сути, этого было достаточно, чтобы ослабить нью-йоркский рынок. Я ответил Майскому, что говорил об этом с Литвиновым, и подчеркнул, что, очевидно, в интересах России не «ломать рыночную цену» одного из своих самых ценных товаров. Ни ему, ни Литвинову я не сказал, что Моргентау обеспокоен этими поставками. Бингхэм выступил с превосходным и убедительным заявлением. Майский, думаю, был впечатлен[36]36
  Впоследствии выяснилось, что СССР направил специального финансового секретаря для связи между своим посольством в Вашингтоне и Министерством финансов.


[Закрыть].

_________________________________

КАТОЛИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ В ГЕРМАНИИ

Журнал Лондон, 10 июня 1937 года

В депеше из Рима говорится, что его святейшество Папа принял группу немецких паломников из Аугсбурга, которым сказал, что «времена, через которые сейчас проходит католическая Германия, не только серьезны, но и печальны – и в самом деле, они настолько серьезны, настолько грозны и настолько печальны, что заставляют нас плакать».

_________________________________

РАССТРЕЛ КРАСНЫХ ГЕНЕРАЛОВ

Журнал Лондон, 11 июня 1937 года

Пресса сообщила поразительную новость о том, что после тайного судебного процесса Военная коллегия приговорила к смертной казни маршала Тухачевского, генералов Путну, Якира, Уборевича, Фельдмана, Корка, Примакова и Эйдемана за «привычную и подлую выдачу военных секретов некой враждебной фашистской державе и шпионскую деятельность, направленную на развал Советского государства и реставрацию капитализма».

Трибунал состоял из судьи Ульриха и восьми старших армейских офицеров. Маршал Блюхер (прибывший с советского Дальнего Востока) и старый герой-большевик, маршал Буденный, как сообщается, и объявили о вынесении смертного приговора.

Осужденные генералы до недавнего времени занимали почти все ключевые командные посты в Европейской России, включая Минский, Киевский и Харьковский военные округа, а генерал Путна был военным атташе в Лондоне. Генерал Фельдман был генерал-квартирмейстером и начальником отдела кадров, а генерал Эйдеман – председателем Осоавиахима (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству).

Согласно официальному отчету о судебном процессе, заключенные признались в предъявленных им обвинениях и прямо указали, что в течение длительного времени действовали как шпионы и агенты в пользу соседнего государства, которому и передавали все военные секреты Советского Союза.

12 июня правительство объявило, что восемь осужденных расстреляны.

_________________________________

Журнал Лондон, 14 июня 1937 года

Сегодня пресса сообщает, что от занимаемой должности освобожден М. Розенгольц, нарком внешней торговли.

Бедный Розенгольц! Надеюсь, он ни в чем не замешан. Всего несколько недель назад мы были приглашены на его дачу (загородный дом) и провели там целый день.

_________________________________

Журнал Берлин, 20 июня 1937 года

На обратном пути в Москву я заехал в Берлин и виделся с Шахтом в Рейхсбанке. Мы долго беседовали. Он с жаром и подробно рассказал о злодеяниях и притеснениях, которые Германия терпела и продолжает терпеть со стороны англичан и французов. Я выслушал его до конца, но потом заговорил совершенно откровенно.

«Такие вещи, – сказал я, – могли бы произвести впечатление на американский народ, если бы не один фактор в данной ситуации – воинственная и угрожающая позиция лидеров Германского рейха, почти наглая и жестокая манера, в которой они угрожали, что сделают, „если", – и все с постоянным „бряцанием саблей"». В качестве примера я рассказал, что у нас в Миннесоте, если какому-то фермеру из-за невезения, неурожая или в результате поджога грозили нищета и разорение, его соседи тут же объединялись для совместной помощи, чтобы у несчастного, но порядочного гражданина был шанс встать на ноги и стать процветающим, уважающим себя членом общества. Но если те же соседи убедятся, что этот несчастный на самом деле бандит, который готов коварно воспользоваться их помощью, чтобы потом отвернуться от них и поживиться за счет своих соседей, они, естественно, останутся глухи к его заявлениям о причиненных ему злодеяниях. Это, как мне казалось, хорошо иллюстрирует то положение, в котором очутилась Германия.

Он ответил, что они пытались это сделать и потерпели неудачу и что сила – единственный язык, который могут понять Франция и Британия. Я сказал, что так не думаю. Когда я изложил ему предложение президента об ограничении вооружений до сугубо оборонительных средств – таких, которые солдат может унести на плечах, он от воодушевления чуть не вскочил со своего места. Он сказал, что это настолько просто, что свидетельствует о гениальности. Он считает, что это вполне возможно. И спросил меня: «Вы бы сказали все это Гитлеру, если бы представилась такая возможность?» На что я ответил: «Конечно, с удовольствием». Он сказал, что, по его мнению, это можно устроить. (См. письмо президенту.)

Что ж, увидим! Это ли не шанс проверить, осталась ли еще воля к миру, или решение уже принято и Гитлер бесповоротно скатывается к войне.