Текст книги "Я – Грималкин"

Я наблюдала за ней и видела, как пылкая девчонка превращается в ведьму-убийцу, ту, что однажды займет мое место. Из-за войны и моего путешествия в Ирландию мы не виделись несколько месяцев, но я знала, что она откликнется на мой зов.

Достав зеркало, я произнесла заклинание, и через несколько мгновений на его поверхности проступило лицо Торн. Не той девчонки, что смело атаковала когда-то медведя, но юной воительницы с широким ртом и резко очерченным носом. Хотя глаза, ясные и голубые, как сапфир, остались все такими же мягкими. Темные волосы были коротко обрезаны, а на левой щеке красовалась небольшая татуировка: фигурка медведя. Торн сделала наколку в память о том дне, когда я согласилась взять ее в обучение.

– Ты ранена, – произнесла она одними губами. – Что случилось?

Подтачивать зубы я ей запретила до полного окончания обучения, так что ее редкие улыбки пока еще никого не пугали.

Я рассказала о кретче и яде, проникшем через царапину, но прежде всего – об отрубленной голове в кожаном мешке. Только из-за нее я скрепя сердце и вызвала Торн, подвергнув девочку огромной опасности.

– Что бы ни случилось, голова не должна попасть в руки прислужников дьявола. Если я умру, это ношу возьмешь ты.

– Конечно возьму, но ты не умрешь. Где ты сейчас?

– К юго-западу от Пендла. Примерно в пяти милях от подножия холма.

– Держись. Я скоро буду. Как далеко от тебя кретч?

– Наверняка сказать не могу, но, наверное, несколько часов в запасе есть.

– Старайся двигаться. И помни, что ты сама сказала мне однажды: ты только начала сражаться!

Зеркало потемнело, и Торн пропала. Преодолевая боль, я поднялась и снова, задыхаясь и хрипя, заковыляла на восток. Я шла медленно, и в какой-то момент мне начало казаться, что я уже слышу за спиной кретча, подбирающегося ближе и ближе, готового прыгнуть…

Однажды я даже обернулась ему навстречу, но сзади никого не было.

Потом я вдруг обнаружила, что лежу на спине и на лицо падает дождь.

Где мешок? Я в панике открыла глаза и пошарила по земле, но ничего не нашла.

– Не беспокойся, с ним ничего не случилось, – произнес знакомый голос. – Он здесь, рядом со мной.

Опустившись на колени, на меня озабоченно смотрела Торн. Я попыталась сесть, но она решительно покачала головой:

– Отдыхай. Надо подождать, пока начнет действовать снадобье. По пути сюда я заглянула к Агнессе. То, что она дала, тебя не излечит, но какое-то время мы выиграем. Первую порцию ты выплюнула, но кое-что мне все же удалось влить тебе в глотку.

– Кретч… близко?

Торн покачала головой:

– Я его не чувствую.

– Если сумеем добраться до Пендла, какое-то время будем в безопасности. Создавшие его ведьмы живут где-то на юго-западе Графства. Зайти на нашу территорию они не посмеют.

– Надеюсь, ты не ошибаешься, – сказала Торн. – Но кланы разделились, и кто-то может разрешить им доступ на свою землю. Так, а теперь давай-ка попробуй встать.

Она помогла мне подняться, но на ногах я стояла нетвердо, и ей пришлось поддерживать меня. Торн лишь недавно исполнилось пятнадцать, и она еще не могла считаться взрослой, но была уже почти такой же высокой, как я, и выглядела точь-в-точь, как и должна выглядеть ведьма-убийца. В одежде она брала пример с меня – кожаные ремни крест-накрест, ножны с кинжалами.

Я улыбнулась ей:

– Идти мне трудно, сил слишком мало. Оставь меня здесь и возьми мешок. На самом деле это и есть самое важное.

– Пойдем вместе, – твердо возразила она. – Помнишь, как однажды ты несла меня?

– Когда мы охотились на медведя? Да, хорошо помню. Я уже вспоминала об этом.

– Ну так вот, теперь я тебя понесу.

С этими словами Торн подняла меня на плечо и, взяв мешок в левую руку, побежала на восток. Мы держали курс на домик Агнессы Сауэрбатс, стоявший на окраине деревушки Роули.

Странное чувство испытываешь, когда тебя вот так несут. И во мне бушевали самые разные эмоции: я и злилась на себя за слабость, и возмущалась бесцеремонностью Торн, и испытывала благодарность за помощь. А еще я надеялась, что снадобье, которое приготовит Агнесса Сауэрбатс, даст мне шанс выжить и на этот раз.

Постепенно действие выпитого зелья начало слабеть, и боль вернулась колющими ударами в грудь. Каждый удар проникал все глубже, и вскоре я уже почти не могла дышать и чувствовала, что вот-вот потеряю сознание.

Следующее, что я помню, был жутковатый крик падальщика. Потом последовала остановка, все вдруг замерло, и температура изменилась. Меня уже не несли, и с неба не падал дождь – я была в помещении и лежала на кровати. Кто-то склонился надо мной, и в поле зрения появилось взволнованное лицо Агнессы Сауэрбатс.

Мне приподняли голову, и рот вдруг наполнился отвратительной жидкостью. Я проглотила немного, и меня едва не вырвало. Удержать остальное, не уступить позыву стоило немалых усилий. Агнесса пыталась помочь мне и была единственной надеждой на спасение. Поэтому я снова и снова заставляла себя глотать. Через какое-то время внутри, начиная от живота и заканчивая кончиками пальцев, распространилось странное тепло. Мне было хорошо, спокойно. Наверное, я ненадолго уснула.

Но пробуждение вновь принесло боль. Иглы протыкали грудь, и с каждым вдохом в сердце как будто вонзался кинжал. Руки и ноги словно налились свинцом. Зелье Агнессы подействовало ненадолго и принесло лишь временное облегчение. Я открыла глаза, но ничего не увидела. Вокруг была тьма. Может быть, яд лишил меня зрения?

А потом до меня донесся голос Агнессы:

– Отрава слишком сильна. Она умирает. Очень жаль, но я ничего не могу сделать.

Глава 5. Башня Малкинов

Кровь, кости и магия приживал – инструменты большинства ведьм, но старые приемы не единственный путь к силе. В традициях нет ничего плохого, но я придерживаюсь широких взглядов и не скована предубеждениями. Я – Грималкин.

– Пожалуйста, пожалуйста, попробуй еще раз, – услышала я умоляющий голос Торн. – У нее остались силы, она борется, не сдается. Грималкин заслуживает еще одного шанса!

Я старалась держаться, но в конце концов снова провалилась в беспамятство, медленно погрузившись в глубокий, темный сон. Такой глубокий и темный, какого не бывало прежде.

Смерть ли это? Если да, то Торн остается одна. Долго ли ей удастся хранить голову дьявола, отбивая атаки его прислужников? Я рассказывала Торн о своем союзе с Алисой Дин, Томом Уордом и Джоном Грегори. Поймет ли она, что должна обратиться к ним напрямую и искать их помощи?

Я пыталась позвать Торн, рассказать, что нужно делать, дать последние указания, но не могла произнести ни звука. Загнанной вглубь собственного тела, заключенной в нем как в западне, мне не оставалось ничего другого, как только терпеть постоянно нараставшую боль.

Лежать в агонии, пока тело понемногу упускает ускользающую из слабеющих пальцев жизнь, я не собиралась. Покинуть плоть можно. Я могла выбраться из собственного тела и пойти навстречу смерти, потому что владела кое-какими приемами магии шаманов.

Большинство ведьм Пендла глубоко консервативны в своих привычках: в раннем возрасте клан определяет, к какому типу черной магии – крови, костей или приживал – они имеют склонность. О том, чтобы выйти за установленные этими вариантами пределы, они и не думают. Но я другая. Мой мозг гибок и не чурается альтернатив. Я всегда готова узнавать и принимать новое.

Возможно, так сложилось потому, что, будучи ведьмой-убийцей, я много путешествовала и узнавала разные способы использования Тьмы. В одном из путешествий мне довелось познакомиться с румынской ведьмой, жившей на северо-востоке Графства. Вот она-то и обучила меня основам шаманизма.

Конечно, постигать его тайны и практиковать как ремесло можно всю жизнь. Я смогла посвятить шаманизму несколько месяцев, а потому сосредоточилась всего лишь на одном аспекте: умении отделять душу от тела.

Процедура эта не лишена риска. Один практикующий маг направил свою душу во Тьму и был поглощен демоном. Бывает и так, что душе не удается найти обратный путь к телу. Вот почему, учитывая все опасности, я пользовалась этим приемом редко и с огромной осторожностью. Но какое значение это имело теперь? Я умирала. Покину тело или нет, туманы Лимба сомкнутся надо мной в любом случае. По крайней мере я снова смогу видеть – в некотором смысле.

Обычно процесс включает несколько ключевых слов, произносимых с определенной интонацией, но не менее важно и желание выйти из тела.

Потеряв контроль над плотью, я не могла даже пошевелить губами, чтобы произнести слова заклинания. В данном случае, однако, хватило одного лишь моего усиленного отчаянием желания. Через несколько мгновений я уже парила в нескольких футах над кроватью, на которой вытянулось мое тело. Торн сидела на стуле, обхватив голову руками; рядом, на полу, лежал кожаный мешок. На небольшом столике горела свеча.

Я посмотрела на свое усталое, измученное лицо с открытым ртом, хватавшим воздух частыми мелкими вдохами. Никогда не думала, что все закончится вот так. Это неправильно. Грималкин не должна умирать в теплой постели – ей следовало погибнуть в бою, как и подобает воительнице. Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что все верно – я умираю от раны, полученной в битве. Меня убил кретч. Мое поражение – начало моей смерти – предопределила царапина, нанесенная отравленным когтем.

Я вылетела из дома через закрытую дверь – крохотный шарик энергии, незаметный для большинства людей. Обнаружить меня могли только самые сильные ведьмы и ведьмаки, да и то лишь в очень темном месте. Свет одной-единственной свечи уже делал меня невидимой.

Сама я, однако, видела все ясно, даже в темноте, но только в одном цвете. Все представлялось зеленым, а живые существа еще и мерцали, подсвеченные собственной жизненной силой. Гостиная в домике Агнессы выглядела точь-в-точь такой, какой и запомнилась мне: уютная, чистенькая, но захламленная. На полках, занимавших едва ли не все стены, стояли книги и ряды баночек со всевозможными мазями, сушеными травами и корешками. Агнесса была целительницей – помимо всего прочего.

Сейчас она сидела на табурете у огня и читала книгу. Подлетев ближе, я увидела название на корешке: «Противоядия от смертельных ядов».

Агнесса таки послушала Торн и не отказалась от попыток помочь мне. Да, мои враги создали кретча специально для того, чтобы он убил меня, но это еще не значило, что они также состряпали и совершенно новый яд. Работа обошлась им недешево, ресурсов и сил было потрачено немало. Яд был лишь одним из многочисленных средств убийства; творцы кретча могли обратиться к уже имеющимся и выбрать один из наиболее сильнодействующих. Если Агнесса поймет, какая именно отрава использовалась, у меня может появиться шанс…

Я поплыла дальше, легко пройдя сквозь стену дома. Впереди лежал Пендл – длинный и темный холм. Я полетела быстрее. Смерть грозила наступить в любой момент, но надежда еще была. И сейчас я могла сделать нечто такое, что, доведись мне выжить, поможет сохранить голову дьявола.

Я решила наведаться в башню Малкинов, посмотреть, что там и как и где именно разместились обе ламии. Сначала я направилась к Вороньему лесу и вскоре уже скользила над верхушками деревьев, невидимая для свирепых черных ворон, рассевшихся на ветках внизу.

Ярко-зеленый полумесяц лил свой болезненно-тошнотворный свет на башню. Это было угрюмое сооружение, увенчанное зубцами и окруженное рвом, вход закрывала огромная дверь, обитая железом. Когда-то башня служила домом всему ковену Малкинов, но теперь здесь обитали только две дикие ламии. Перед войной и неприятельской оккупацией ковен поручил мне убить их и вернуть башню клану. Я отказалась, объяснив, что ламии слишком сильны и что такая попытка неизбежно приведет к моей смерти.

Одна из ведьм насмешливо скривилась:

– Вот уж не думала, что придет день, когда Грималкин признается, что есть враг, который ей по не силам!

Издевка стоила ей сломанной руки, после чего я поочередно взглянула на каждую ведьму. Все они так боялись меня, что опустили глаза.

Я солгала тогда. Как следует подготовившись и вооружившись, я наверняка справилась бы с ламиями, особенно если сумела бы сама выбрать место и время для схватки. Пока, однако, их проживание в башне служило моим интересам. Там находились сундуки, принадлежащие моему союзнику, Томасу Уорду, и в одном из них хранились знания и вещи, которыми владела его мать: в один прекрасный день все это могло помочь нам в борьбе против дьявола и его прислужников. Пока ламии оставались в башне, за сундук и его содержимое можно было не беспокоиться.

В своем телесном обличье я бы воспользовалась туннелем, который вел в темницу глубоко под башней, и уже оттуда поднялась бы наверх. При столкновении с ламией в ограниченном пространстве некоторое преимущество было бы на моей стороне. А вот встреча на открытой местности не обещала ничего хорошего, поскольку обе хранительницы умели летать.

Вскоре после того как ковен совершил ритуал вызова дьявола, я приняла участие в сражении на холме Пендл. Нас атаковал сброд из деревушки Даунхэм. Мы бы расправились с ними без малейших затруднений, но ситуацию изменило вмешательство ламий. Клинки мои были точны, но противник не сдавался, и, хотя ножи по меньшей мере полдюжины раз достигали цели, чешуя ламий оказалась защитой лучшей, чем самая крепкая броня. В ту ночь погибли многие ведьмы.

Приблизившись ко рву, я испытала странное ощущение: меня словно потянуло назад, к собственному телу. Никогда прежде мне не случалось удаляться от него на такое расстояние. Тонкая невидимая нить, соединявшая меня с телом, могла порваться, что незамедлительно повлекло бы мою смерть. Вот этого я всегда боялась. Может быть, именно поэтому некоторые шаманы не находили пути назад и умирали: они улетали слишком далеко, и связь обрывалась. Но имело ли это значение сейчас? Моя смерть в любом случае рядом. Если Агнесса не найдет противоядия, жить мне остается недолго.

Я пересекла ров и просочилась сквозь плотный камень башни. Жилые помещения пребывали в том же состоянии беспорядка, что и во время осады, когда солдаты пытались пробить в стенах брешь, обстреливая их из восемнадцатифутовых орудий.

Мой клан ушел из башни через туннели, прервав трапезу и оставив на столах недоеденную еду. Брешь потом заделали во время недолгой оккупации Маулдхиллов, которых в свою очередь изгнали ламии. На полу валялся мусор; рядом, в кладовой, гнила в мешках картошка и плесневела морковь. К счастью, моя душа не чувствовала запаха. В висящих по углам сетях паутины чернели пятнышки запутавшихся в них высохших мух. По каменным плитам сновали тараканы.

И посреди всего этого хлама стоял большой запертый сундук, принадлежавший матери Тома. В целости и сохранности.

С первого же взгляда я заметила кое-что любопытное. На сундуке не было ни паутины, ни даже пыли. И рядом с ним высилась небольшая стопка книг. Откуда они взялись? Не достали ли их из сундука? А если да, то кто их читает?

Поскольку башню охраняли ламии, Том Уорд не стал запирать сундук на замок. Но недавно здесь побывал кто-то, и этот кто-то несомненно заглянул внутрь. Меня захлестнула волна злости. Где эти ламии?! Как такое могло случиться?!

Я проплыла над ведущими вверх ступеньками и вылетела к зубчатым стенам башни, где обнаружила еще два сундука. Когда-то в них держали спящих ламий. Никому не нужные, оставленные на произвол времени, сундуки, как и каменные плиты под ними, давно покрылись мхом. Поскольку все вокруг было зеленым, определить на глазок, сгнило дерево или нет, не представлялось возможным.

Я огляделась. Со всех сторон башню окружал Вороний лес. Было тихо и спокойно. Внезапно откуда-то издалека послышался крик, походивший на крик падальщика, но более глубокий, как будто он вырвался из горла существа намного крупнее. А потом зеленый лик полумесяца на мгновение скрыла тень. Одна из ламий возвращалась в башню.

Она устремилась ко мне – четыре крыла, защищенная черной чешуей нижняя часть тела, сильные лапы с когтями, сжимающие какую-то добычу. Дважды облетев башню, ламия бросила то, что принесла, на стену, недалеко от того места, где в воздухе висела я. Груз упал с глухим стуком, и по каменной плите потекла кровь. Мертвая овца. Похоже, ламия вернулась с охоты. Но где ее сестра?

Она снова устремилась к башне, и я машинально потянулась за кинжалом. Но потом вспомнила, в каком состоянии пребываю. Впрочем, даже будь я в облачении из плоти, это место определенно было не самым лучшим для схватки со столь грозным противником.

Опустившись на сундук, ламия ухватилась кривыми когтями за крышку – дерево не рассыпалось, а значит, не сгнило. Выглядела эта тварь весьма устрашающе, и справиться с ней было бы нелегко, даже если бы она не летала. Размерами ламия превосходила меня, а если бы встала во весь рост, высотой была бы девять, а то и десять футов. Задние лапы заканчивались крепкими когтями и могли удержать упитанную овцу и даже корову. Что до передних лап, то они походили на человеческие руки и умели владеть оружием. Когти были чуть длиннее женских ногтей, но гораздо крепче и острее – ламия могла разорвать ими лицо или разрезать шею.

Внезапно ламия уставилась на меня, и я поняла, что она меня видит. Была ночь, но лунного света должно было хватить для того, чтобы я оставалась невидимой. Либо крылатая тварь обладала исключительно острым зрением, либо здесь не обошлось без сильной черной магии.

Ламия открыла рот и, продемонстрировав полный набор острых клыков, заговорила со мной хриплым, скрипучим голосом:

– Кто ты, ведьма? Что тебе здесь нужно?

Ответить я не смогла. Возможно, для бесплотных душ существовал какой-то способ общения, но этого уровня шаманского искусства я не достигла. А еще меня поразило, что дикая ламия вообще умеет говорить. Это могло означать, что она постепенно меняет форму на домашнюю; в этой форме ее истинную природу выдавала только желто-зеленая полоса чешуи вдоль позвоночника.

– Сестра, по-моему, у нас тут лазутчица. Отошли ее!

Дикая ламия больше не смотрела в мою сторону; склонив голову, она повернулась к двери.

Я проследила за направлением ее взгляда и увидела стоящую у двери женщину, которая, похоже, тоже меня видела. Присмотревшись внимательнее, я поняла, что она все еще скорее животное, чем человек. Процесс трансформации зашел достаточно далеко – она достигла прямохождения, у нее вполне развились руки. Однако зверя она все же напоминала больше. В первую очередь я отметила тяжелое, как у готового к прыжку хищника, дыхание и слишком длинные – ладони свисали ниже колен – руки. Лицо оставалось диким, но в глазах светился интеллект и в точеных чертах уже проступал намек на красоту.

– Прочь! – выкрикнула она с силой, ощутимой почти физически.

Слово было из Древнего языка и служило заклинанием. В темной магии альтернативой ему служит «Изыди». Ламия прогоняла меня, и я, пребывая в своей духовной форме, не могла сопротивляться.

Невидимая нить, связывавшая меня с моим умирающим телом, натянулась словно струна и сорвала меня с зубчатой стены башни. Но в последнее мгновение я все же успела кое-что увидеть.

Другая ламия держала в левой руке книгу в кожаном переплете. Уж не взяла ли она этот фолиант из сундука матери Тома?

Меня тянуло назад, я неслась над деревьями Вороньего леса. Все смешалось, а потом я хлопнулась в собственное тело и снова ощутила боль. Попыталась открыть глаза – и не смогла: не хватило сил. Я услышала еще один глухой стук и поняла – это мое сердце. Удар был медленный, тяжелый; казалось, оно сейчас остановится, устав перегонять кровь по умирающему телу. Моя жизнь подходила к концу. Но я хорошо подготовила Торн. Мое место не будет пустовать.

Я закрыла глаза и, принимая смерть, провалилась в глубокую тьму. Все кончилось, и я уже ничего не могла сделать.

Глава 6. Виселица ламий

Башня Малкинов – темный духовный дом нашего клана. Многие печалятся из-за ее утраты, но не я. Для меня дом – каждое место, где я дерусь. И у моих клинков тоже есть дом – сердца моих врагов.

Но на этот раз мне не суждено было умереть. Я очнулась и увидела Агнессу, промокавшую мне лоб.

Она улыбнулась и помогла сесть, подложив мне под спину подушки.

– Глубокий же был сон, – сказала я.

– Да. Кома длилась почти три дня.

– Я выздоровела? – Я ощущала слабость и легкое головокружение, но лихорадка ушла и дышалось свободно. Голова работала четко и ясно.

Улыбка на ее лице погасла:

– Не знаю, насколько верно слово «выздоровела». Методом проб и ошибок я в конце концов нашла противоядие, и оно спасло тебя от смерти. Оправишься ли ты полностью – говорить об этом пока рано.

– Что ты имеешь в виду? – сердито спросила я и, услышав злость и враждебность в своем голосе, торопливо добавила: – Прости. И спасибо, что спасла мне жизнь.

Агнесса кивнула и продолжила:

– Я сделала все, что смогла, но порой очистить тело от яда бывает недостаточно – вред организму уже нанесен. В некоторых случаях сохраняется постоянная слабость. Яд может воздействовать на легкие, сердце и другие внутренние органы. Иногда следы отравления остаются навсегда и периодически напоминают о себе обострениями, а иногда здоровье жертвы восстанавливается почти до нормального.

Я глубоко вдохнула, пытаясь понять, о чем она говорит. Сделать выводы было нетрудно. Занимать место ведьмы-убийцы может лишь тот, чье тело находится в идеальной физической форме. А я теперь стану уязвима для атак, которые прежде не представляли опасности.

– Так ты думаешь, я не поправлюсь?

Агнесса вздохнула. Я видела, что она осторожничает, подбирая слова.

– Думаю, такой исход вероятен. Я еще никогда не видела, чтобы кто-то, перенеся сильнейшее отравление, восстановился полностью.

Я кивнула:

– Спасибо за откровенность. Остается только надеяться, что я буду первой, у кого это получится. Постараюсь снова стать такой, как раньше. А теперь скажи, где Торн. Голова все еще у нее? Не пропала?

– Не пропала. Девочка в своей комнате. Спит – и мешок, как всегда, в левой руке держит. Но за этими четырьмя стенами угроз достаточно. Надолго задерживаться здесь небезопасно. Контролирующие кретча ведьмы потребовали доступа в Пендл, но получили отказ. Однако некоторые предложили им свою поддержку, и здесь уже произошли столкновения между соперничающими группами. Большой битвы не избежать. Если противники дьявола проиграют, кретч придет сюда и найдет тебя.

Я кивнула:

– Тогда мне лучше уйти как можно скорее.

– Куда ты пойдешь?

– В башню Малкинов. Там меня даже кретч не достанет. Если голова окажется за стенами башни, наши враги до нее не доберутся.

– А что с теми, кто стережет это место?

– С ними, если возникнет необходимость, мы разберемся.

– Возьмешь Торн с собой?

– Да. Она еще девчонка, и мне бы не хотелось подвергать ее опасности – но что остается? Содержимое мешка важнее всего остального. Кроме того, ламии могут позволить мне войти. Как-никак я их союзница.

– Осталось только убедить в этом их самих. Дикие ламии не признают никаких законов и не всегда рассуждают логично.

– Ситуация изменилась. Сейчас одна из них ближе к домашнему, человеческому состоянию, чем к дикому. Другая, хотя все еще умеет летать, может говорить. Кажется, обе переходят к домашней форме.

– Откуда ты знаешь? – спросила Агнесса. – Я видела, как одна ламия кружилась над башней, но пробиться через ее защиту не смогла. Они выстроили сильный магический барьер.

Я не ответила. Ведьма тщательно хранит свои секреты и никогда не говорит другим больше чем требуется. У Агнессы, разумеется, были и собственные тайны.

Я спустила ноги с кровати, и Агнесса помогла мне подняться. Немного покачивало, но пройти в гостиную мне удалось самой. Там я села на стул перед камином, а хозяйка взялась приготовить бульон. Через несколько минут из спальни вышла Торн с кожаным мешком в руке. Увидев меня, она в первый миг открыла рот от удивления, а потом улыбнулась и села на пол у моих ног.

– Рада видеть тебя в добром здравии, – сказала она.

– Ну, о добром здравии говорить не приходится. Сил пока хватает только на то, чтобы сидеть на стуле. Но да – смерти придется прийти за мной как-нибудь в другой раз.

– Ты почувствуешь себя лучше, как только съешь вот это. – Агнесса протянула мне чашку с отваром. – Думаю, тебе стоит провести здесь по крайней мере еще день, прежде чем отправляться куда бы то ни было.

Я кивнула. Она была права. Как ни хотелось мне побыстрее добраться до башни Малкинов, путешествие туда в моем нынешнем состоянии было бы глупостью.

На следующий вечер, еще раз поблагодарив Агнессу, мы вышли из ее дома и взяли курс на башню Малкинов. Двигались медленно – я все еще была слаба, но дышала относительно легко и боли не чувствовала.

Деревня Роули вскоре осталась позади, а далеко впереди появился Вороний лес. Но направлялись мы не туда. По крайней мере, не прямо туда…

Целью нашего путешествия был вход в туннель, который вел в расположенную под башней темницу. Когда-то о существовании подземелья знал только предводитель клана, но тайна давно перестала быть тайной. Тем не менее присутствие в башне ламий удерживало от рискованных предприятий даже самых сильных ведьм.

Мы вступили в чащу, окружавшую теперь то, что некогда было кладбищем. Тут и там виднелись покосившиеся надгробья и скрытые разросшейся травой и кустами коварные провалы – пустые могилы, тела из которых забрали перед тем, как участок перестал быть освященным.

Прямо перед нами, залитые бледным лунным светом, лежали руины гробницы, верх которой расколол молодой платан, накрывший тенью крышу и единственную дверь. Я достала из бокового кармана свечу из черного воска и зажгла ее, негромко пробормотав заклинание. Торн сделала то же самое, и я, отводя в стороны завесы паутины, вошла в погребальную камеру. На полу валялись человеческие кости, выброшенные из места своего упокоения теми, кто смог попасть в туннель; над ними, на шести каменных полках, хранились останки умерших – членов некогда состоятельной местной семьи. Теперь они вкушали пышность и богатства смерти.

Вход в туннель находился между двумя нижними полками. Я втиснулась между ними и пролезла в узкий ход. В нос ударил запах плесени и сырой земли. Потолок был низкий, и пробираться пришлось на четвереньках. Я оглянулась – Торн ухмыльнулась в ответ. Ей давно уже не терпелось исследовать туннели и побывать в башне. Теперь ее желания обещали сбыться. Оставалось только надеяться, что цена не окажется слишком уж высокой. Какое-то время – несколько долгих минут – мы медленно ползли вперед. Ко всему прочему мне еще приходилось толкать перед собой кожаный мешок с головой и держать зажженную свечу. Так или иначе, в конце концов мы все-таки добрались до земляной каморки и непосредственно напротив выхода обнаружили вход в другой туннель, гораздо более высокий и широкий, с потолочными опорами.

– Давай я возьму мешок и пойду вперед? – предложила Торн.

– Ничего не имею против, иди вперед, но мешок понесу я – это мое бремя.

Она прошла к входу, принюхалась, огляделась и, не обнаружив опасности, кивнула и шагнула вперед.

Я последовала за ней без малейшего колебания, потому что доверяла ее рассудительности и суждениям. К тому же сейчас Торн была в лучшем состоянии, сильнее меня и более чутка к возможной опасности.

Через какое-то время мы подошли к озеру со стоячей мутной водой. Когда-то здесь обитало темное существо, звавшееся «тварь» и созданное ковеном для охраны туннеля. У твари было большое распухшее тело утонувшего моряка, которое оживляла душа, связанная с волей его создателей. Обычно такое существо слепо – глаза ему выедают рыбы. Живет оно под водой и, почувствовав приближение чужака, хватает его за лодыжку, утягивает под воду и топит.

Твари эти сильны и опасны, но эту убила – и разорвала тело на куски – одна из ламий. Теперь от нее остался только слабый запах гниения и смерти. Мы осторожно прошли по узкой скользкой дорожке вдоль края воды и продолжили путь по туннелю. Пока никаких намеков на опасность не было, хотя ламии вполне могли скрываться где-то впереди, там, где мы не ощущали их присутствия. Конечно я могла бы воспользоваться ожерельем и заглянуть дальше, но запасы магии не бесконечны и ее приходится беречь.

В конце туннеля нас встретила крепкая деревянная дверь, распахнутая настежь и болтающаяся на петлях. Здесь находился вход в темницу. В прежние времена, когда башня служила клану Малкинов, дверь всегда была надежно заперта.

Принюхавшись и не обнаружив опасности, Торн переступила порог, и мы вошли в темный сырой коридор с камерами по обе стороны. Сверху капала вода, и наши шаги по мокрым каменным плитам отдавались глухим эхом. За раскрытыми дверями царила тишина. Живых узников не осталось, но в мерцании свечей мы замечали человеческие кости и почти целые скелеты – прикованные цепями к стене, в заросшем плесенью тряпье. У многих недоставало конечностей – их отгрызли и растащили орды крыс, обычных обитателей узилищ. Сейчас этих тварей видно не было, и вскоре я поняла почему.

Мы достигли просторного круглого помещения с высоким куполообразным потолком, в центре которого зияла рваная дыра. Когда-то там был люк, который вел на верхний этаж, но ламии расширили отверстие, чтобы они могли пролезать в него. Я перевела взгляд с потолка на стоящие кругом пять каменных колонн. На каждой висели кандалы и цепи – здесь узников подвергали пыткам. Самая дальняя колонна – к ней приткнулся деревянный стол с такими инструментами, как ножи и щипцы, – выбивалась из общего ряда.

У ее основания виднелось большое деревянное ведро, в которое капала кровь. Сверху, из темноты, свисали тринадцать цепей, каждая разной длины. И на каждой цепи болталось мертвое существо. Здесь были крысы, кролики, зайцы, жирный барсук, пустельга, черная и белая кошки. Почти все сдохли, и их кровь давно стекла в ведро. Но две большие серые крысы с длинными серыми усами все еще дергались: жизнь уходила из них медленно и размеренно, капля за каплей.

– Зачем ламии это делают? – шепотом спросила Торн, оглядывая все вокруг широко открытыми глазами.

– Это виселица ламий… предназначение ее неизвестно, – ответила я. – Некоторые считают виселицу предупреждением, хотя у нее может быть и совершенно другое значение. Ведро крови – вещь несомненно ценная, но ламии могут охотиться и убивать намного более крупную добычу. Например, овец. Не исключено, что им просто нравится вкус крови таких маленьких тварей. Некоторые пендлские ведьмы на самом деле предпочитают крысиную кровь человеческой. Но вот почему цепей именно тринадцать… Похоже, тут какой-то ритуал. Некая магия.

Наблюдая это жуткое зрелище, мы в какой-то момент вдруг почувствовали опасность и одновременно посмотрели вверх, на дыру в потолке. Я тут же потянула носом: