Текст книги "Безукоризненное деловое соглашение"

У него не было времени размышлять. Невзирая на свое воображаемое брюшко, на свой пожилой возраст и на ухудшающееся зрение, он мигом перемахнул прямо через перила и побежал, обогнав шерифа на все двадцать пять футов. Потому что он был похож на змею: вот она лежит лениво, греясь на солнце, а в следующую секунду уже движется так быстро, что трудно и уследить за ней.

Грабители не рассчитали, что такой человек как Коул Хантер станет мешать грабить банк в Эбайлине. Они полагали, что будут иметь дело с одним толстым шерифом и его зеленым помощником, а также с массой равнодушных граждан. В конце концов, это был маленький банк, представлявший интерес не более чем для дюжины жителей. Они считали, что кража будет легким делом, что все это – туда и обратно – уложится в пределах каких-то минут. Но все сложилось не так, как надо, уже с самого начала: один из фермеров решил изобразить героя, и самый молодой и самый нервный грабитель, испугавшись, выстрелил в него.

– Уходим отсюда! – закричал один из банды, хватая седельный мешок, полный денег, и направляясь к двери. Это было последнее, что он успел сделать. Коул Хантер распахнул дверь ногой, потом отступил, уходя от грохота выстрелов. Едва снова стало тихо, он вошел, сверкнули два револьвера, а когда дым рассеялся, на полу лежали три мертвых человека.

Четвертый грабитель схватил ближайшую особу, чтобы воспользоваться ею как щитом, и – по воле случая – это оказалась мисс Лэсем.

– Бросай оружие, или она получит это в башку, – приказал из-под маски человек, поднимая свой револьвер к голове женщины.

Коул был рад увидеть, что та не выглядела испуганной. Он не мог ничего ей сказать и тем самым дать понять человеку, что он с ней знаком, не желая давать тому никаких преимуществ. Когда прибежали шериф и его помощник, он махнул им, чтобы те оставались снаружи.

– Вот, уже бросил, – тихо сказал Коул, нагибаясь, чтобы бросить свои револьверы, и все время не спуская глаз с человека, потому что тот стал продвигаться к двери. У него был еще один револьвер – однозарядная крупнокалиберная пушка – за поясом. Он мог выдернуть его и выстрелить, но сначала должен был убрать мисс Лэсем с дороги. Он очень хотел придумать, каким образом сказать ей, как убраться от вооруженного человека.

– Что ты тут делаешь, Хантер? – спросил грабитель. – Ты же обычно на нашей стороне?

Вчера Коул был бы благодарен за это замечание, даже бы согласился с ним, но сегодня кое-что изменилось. Может быть, это были глаза мисс Лэсем, глядевшие на него с полным доверием. Она потом скажет, что он был героем.

– Кое-что случилось, – сказал он, – мне потребовалось немного встряхнуться. Люди должны крутиться энергично, чтобы не поддаваться скуке.

У грабителя из-под маски глаза блеснули улыбкой.

– Это я понимаю, – сказал он, все еще медленно продвигаясь к двери, толкая перед собой мисс Лэсем.

Когда Коул уже не сомневался, что его намек о том, что надо «крутиться», мисс Лэсем не поняла, она вдруг ударила грабителя по руке, а когда, удивившись, тот ее выпустил, бросилась на пол и откатилась в сторону. Коул выхватил свою пушку и выстрелил – но грабителя не опередил. Его пуля попала Коулу в правое предплечье буквально на долю секунды раньше, чем револьвер Коула выстрелил.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В затемненной комнате Коул, опершись о спинку кровати, закрыл глаза. Трудно было поверить, но настроение у него было еще хуже, чем больная голова и живот, уж не говоря о пульсирующей боли в правом предплечье. Вчера он выпил огромное количество виски, потому что, извлекая проклятую пулю, доктор посвятил этому, как показалось, целые часы.

Когда же док извлек ее, то сообщил Коулу, что пуля, затронув кость, так серьезно ее повредила, что его рука будет восстанавливаться месяцы, вначале в гипсовой повязке, а потом много времени уйдет на то, чтобы он снова мог пользоваться своей «стреляющей» рукой.

Это сообщение потребовало от Коула полного самоконтроля, чтобы не впасть в ярость на глазах доктора и шерифа. Принимая же во внимание, насколько он был пьян, когда услышал эту новость, ему можно было даже выдать медаль за выдержку. Думать сейчас он мог только о том, что не сможет выполнить еще две работы. Одна была легкая: богатый человек хотел заполучить побольше земли, так что он нанимал Коула, чтобы тот убедил некоего бедного фермера, что ему с семьей будет гораздо лучше продать богатому эти свои несколько акров. Это очень подходило Коулу, потому что все, что тут требовалось, – это болтать, рисуя заманчивую картину земель в других местах. Обычно все покупались на то, что где-то там вдали есть эта земля – золотоносная, так что надорвавшийся на работе фермер был даже рад оставить свою пашню.

Вторая работа была потруднее. Скотовод прогонял часть скота через территорию своего врага, и он нанял несколько человек с оружием, чтобы защитить коров и своих ковбоев.

А как сейчас Коулу выполнить эти работы, когда стреляющая рука в гипсе? Он не мог пойти к первому скотоводу и сказать правду: он должен справиться с заказом без оружия. Если эта новость уйдет в народ, очень скоро люди станут нанимать местного проповедника для таких разговоров. Если он не хочет упасть во мнении клиентов, то должен заставить их верить, что опасна каждая работа и для нее нужен человек, который стреляет с опережением.

Но сейчас он вышел из игры на целые месяцы. И все почему? Из-за какой-то пигалицы, сказавшей ему кое-что, что ранило его чувства, вот почему. Он чувствовал себя почти так же, как лучший ученик, получивший свою первую плохую оценку на экзамене по арифметике. И вот кого напомнила ему эта худая маленькая мисс Лэсем: его первого учителя, несчастливого старого коршуна, который беспрестанно повторял ему и другим ученикам, что они ничтожества и никогда не поднимутся выше. Мисс Лэсем заставила его почувствовать, что он должен ей доказать, что чего-то стоит, а может быть, и себе тоже. Она заставила его захотеть доказать ей, что он не преступник.

Сейчас же в его голове звучали, как эхо, вопросы – застрелят ли его из-за того, что у него ухудшилось зрение или слишком замедлилась реакция, и обе проблемы возникли из-за его возраста.

Меняя положение в постели, пытаясь устроиться поудобнее, хотя это не удавалось сделать с мыслями, он внезапно открыл глаза, а потом почти вскрикнул удивленно: мисс Лэсем, как привидение, тихо стояла у его постели в затемненной комнате.

– А вы что здесь делаете? – спросил он, передавая голосом свои выводы, что все случилось по ее вине, что он бы не был там, где он сейчас есть, если бы не она.

– Я пришла, чтобы извиниться, – сказала она спокойным голосом, по которому невозможно было понять, что она думает. Он привык к женщинам, которые рыдали и кидались на него, страдая и повторяя что-то вроде: «Помоги мне, помоги мне». Но эта маленькая рыбка была холодной, как лед. – И чтобы вас поблагодарить, – добавила она. – Если бы вы не вмешались, не знаю, что бы могло со мной случиться.

Он почти смягчился, услышав ее слова, и был готов пробормотать что-то приютное, как она вдруг сказала:

– Если бы вы не ворвались в банк, оружие бы не выстрелило, грабитель никогда бы меня не схватил. Но все-таки, полагаю, эту мысль отбросить нельзя.

Коул опять опустил голову на подушку и поднял глаза вверх.

– Все выглядит так, что мне придется проторчать какое-то время не высовываясь, пока я из этого не выберусь. – Он опять взглянул на нее. – Мисс Лэсем, если вы хотите мне помочь, может, покажете мне ваш билет на обратный поезд? Я надеюсь, что вы собираетесь уехать от меня куда-нибудь подальше и поскорее, потому что у меня в порядке только одна рука и две ноги, и я опасаюсь, что вы еще что-нибудь натворите, и тогда с ними тоже что-то случится.

Она, по-видимому, не разобралась, что он над ней насмехается, потому что сказала:

– Извините, – и, повернувшись к нему спиной, подняла юбку и вынула кожаный бумажник из потайного кармана, потом повернулась и что-то подала ему.

Вначале он не понял, что она ему дала, и, пока вглядывался при слабом освещении, она прошла к окну и подняла штору.

Коул должен был воздержаться от замечания, что у него исключительно хорошее зрение, невзирая на тот факт, что она-то ничего не сказала по поводу того, что он не может читать в темной комнате.

– Что это? – резко спросил он.

– Мой билет на поезд.

– Я это понял, но это билет в Уэйко, в Техасе, и что это за список дьявола?

К своему неудовольствию, он повысил голос на последних словах. К верхней части билета был прикреплен список всех отъявленных, опасных, перерезающих глотки и «грабящих-собственную-мать» преступников, которых он, на свое несчастье, встречал. И даже убил одного из них.

– Что вы собираетесь делать с этими людьми? И почему у вас билет в Уэйко? Почему вы не возвращаетесь домой, где живете?

– В Уэйко я собираюсь потому, что надеюсь разыскать там Малыша Уэйко.

Коул начал говорить, потом ослабел, и его голова опять упала на подушку.

– Вы не против рассказать мне, что вы хотите от этого убийцы, находящегося вне закона, Малыша Уэйко?

Но прежде чем она ответила, он сверкнул глазами.

– Не имеете ли вы в виду предложить ему жениться? – буквально прошипел он.

– Конечно, – ответила она спокойно.

– Вас нужно запереть, вы это понимаете? И кому-то нужно защищать вас от самой себя. Вы хоть что-нибудь знаете об этих людях из списка?

– С тех пор как я получила письмо от сестры то ее предстоящем визите, у меня было время только для того, чтобы узнать все о вас, мистер Хантер. Несмотря на страх, который вы, видимо, навели на некоторых людей, те, кому вы помогли, сказали о вас только хорошее. Я предположила, что и другие такие же, как вы.

– Вы хотите сказать, что думаете, что и у других гангстеров золотое сердце?

Он не хотел сказать, что это у него золотое сердце, но он бы себя проклял, если бы взял свои слова обратно.

– Считать очень хорошим человека, строящего свою жизнь на отличном владении оружием, я не могу. Сомневаюсь, что у него вообще есть хоть какое-то сердце. Но это уже относится к вам и Создателю. Вы будете отвечать Ему, а не мне.

– Леди, – процедил Коул сквозь стиснутые зубы, – вы можете оскорбить человека еще до того, как он узнает, каков его небесный приговор. Хорошо, что вы не родились мужчиной, иначе вы бы не прожили последние двадцать лет. Лучше расскажите мне, что вы планировали делать с этим списком имен.

– Мне кажется все-таки, что это не ваше дело, мистер Хантер. Все, что я вам должна, – это извиниться, ну и… вот еще.

Она вынула маленький кожаный мешочек, и он понял, что в нем золотые монеты – по весу и по звяканью. Когда он не протянул руки, чтобы его взять, она положила мешочек на стол около кровати.

– То, что случилось с вами, – это моя ошибка, а я привыкла оплачивать свои долги. Сомневаюсь, что человек вроде вас отложил сколько-нибудь на черный день, так что эти деньги позволят вам прожить до того времени, пока вы снова не сможете стрелять в людей. Мне непереносима мысль, что вы из-за меня будете жить на улице или в лесу.

И еще раз Коул по ее милости потерял дар речи. Это правда, что он никогда не откладывал ни пенни. А зачем бы он это делал, когда на своей работе никогда не знал, будет ли жив, доживет ли до следующего дня? Никогда раньше – до прошлого года – ему не приходило в голову, что ему уже делается плохо при мысли о спанье на земле и он томится по собственной постели. В самом деле, недавно ему захотелось иметь собственные вещи – вроде удобного кресла. И, может, даже еще шкаф, чтобы в нем были не только эти две рубашки – все, что он когда-нибудь имел за свою жизнь.

Но не в том дело, что она сказала правду, он просто не хотел это слышать.

– Я могу вас заверить, мисс, что сумею о себе позаботиться.

Он знал, что лучшая защита – это нападение, поэтому он взял ее список. Она не смогла бы сделать более ужасный список, даже если бы еще над ним поработала.

Он указал на первое же имя. Когда он заговорил, в его тоне слышалось отвращение:

– Этот человек убивает в затылок. Вы введете его в дом, он все украдет у вас и оставит мертвой.

Он передвинул палец вниз по списку:

– Этот умер. Умер. В тюрьме. Повешен. Вот этого я вчера застрелил в банке.

Он поднял брови, как бы показывая: «Я говорю, а вы сами смотрите».

– Вот этот, как змея. Этого застрелили шесть месяцев назад из-за мошенничества в карточной игре. Нет. Нет! Где вам дали этот список? Вы его скопировали из полицейских объявлений – «разыскивается»?

– Большинство из них мне назвали, когда я расспрашивала некоторых дам в городке. Я расспрашивала их о мужчинах, которые произвели на них впечатление, из всех тех, кого они встречали когда-либо.

– Дамы? – переспросил он. – Они, случайно, не живут в доме дверь в дверь с салуном «Золотая подвязка»?

– Да, там, – ответила она серьезно.

– Кто-то должен вас защищать от смой себя. Почему бы вам не уехать, позволив сестре выбрать для вас мужа? Если даже она возьмет мужчину с виселицы, она не сможет найти хуже, чем эти люди. Не пускайте никого из них в свой богатый дом.

Медленно, с ничего не выражающим лицом, она забрала билет и список, лежавшие перед ним.

– Вы, конечно, правы. Кроме того, сестра никогда не поверит, что мужчина женился на мне по какой-то другой причине, а не из-за денег, так что мой поиск в любом случае скорее бесполезен.

Она глядела на свои руки, натягивая перчатки, помогающие скрывать каждый дюйм кожи. На макушке – маленькая шляпка самого ужасного вида: он бы не удивился, если бы она была из запасов миссионеров.

– Ах, черт, – пробормотал он со вздохом.

Эта вежливая маленькая женщина со своим язычком, способным резать сталь, прямо зацепила его.

– Но вы не так уж плохи, – услышал он свою речь, – держу пари, если вы оденетесь поярче и наденете шляпку с голубым пером, вы будете хорошенькой. Любой мужчина будет вам рад. А что, я видел женщин, таких некрасивых, что птицы в ужасе отлетали в стороны, но и они выходили замуж и имели шестерых малышей, цепляющихся за их юбки.

Она слегка ему улыбнулась:

– Как вы добры, мистер Хантер. Но мне не удалось даже купить мужа.

Прежде чем он успел ей возразить, она подняла голову:

– Я благодарю вас за все, сэр. Я высоко это ценю. Я теперь лучше понимаю, почему люди так любят мою сестру. Это… очень волнующе – быть причиной геройского поступка. Это заставляет чувствовать себя достойной, чтобы кто-то рисковал своей жизнью для твоего спасения.

За все время она ни разу не присела, и так же, как раньше, дверь в комнату была открыта на требуемые шесть дюймов. Теперь она пошла к двери, затем – с рукой на дверной ручке – замерла, повернулась и подошла к нему. Наблюдая за ней, он заметил выражение удивления, промелькнувшее на ее лице, и, когда ее лицо утратило железный контроль, перестало быть настороженным, она стала почти хорошенькой. Быстро, под действием импульса, – а он был уверен: она редко его чувствовала, а еще реже слушалась, – она вернулась к его постели, наклонилась и поцеловала его в щеку. Потом вышла так же тихо, как вошла.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Пропади оно пропадом!» – Коул ругнулся про себя, или, по крайней мере, ему показалось, что ругнулся он тихо. На самом деле его проклятие было таким громким и таким страстным, что хозяйка дома, открыв дверь, вошла к нему в комнату. Она была вдовой, унаследовавшей дом после смерти мужа, и хотя у нее было много брачных предложений, ей не хотелось хлопотать около второго мужа. Она говорила Коулу, что счастлива беседовать с мужчинами, но не хочет, чтобы они вечером пинком загоняли ее в постель.

– Что сейчас произошло? – спросила она тоном женщины, которая долгое время была замужем и пришла к выводу, что между детьми и мужчинами в общем-то разница невелика.

– Ничего мне не нужно, никакой помощи, – ответил он, повернувшись к ней спиной. Он был совершенно раздосадован тем, что, видимо, не способен застегнуть рубашку, а еще труднее будет с брюками, когда правая рука у него в гипсовой повязке и к тому же подвешена. Вдобавок к неловкости левой руки, правая ужасно болела.

Его хозяйка тут же сообразила, в чем состоит трудность, и начала застегивать его одежду так, будто он был ее сыном. Конечно, ей нужно было встать на цыпочки, чтобы дотянуться до верхних пуговиц из-за того, главным образом, что в попытке сохранить в целости и сохранности собственное достоинство Коул задрал подбородок и распрямился так, что спина была, как ружейный ствол.

Миссис Хэрисон раскованно посмеялась над ним и возблагодарила Господа, что не вышла замуж второй раз.

– Помните эту маленькую девушку, которая с вами встречалась несколько дней назад? Ту, что вы спасли в банке?

– Я бы ее не назвал девушкой.

– В моем возрасте я любую могу назвать девушкой.

Он сомневался, исполнилось ли миссис Хэрисон сорок пять, но ей нравилось выдавать себя за пожилую: это служило оправданием ее отказам мужчинам, предлагавшим ей – и ее деньгам – выйти за них замуж.

Она по-матерински подтолкнула его, чтобы он сел в кресло, и начала натягивать на него носки и надевать сапоги. Коул ненавидел ее за то, что она делала, и был уверен, что может все сделать и сам, но в то же время ему это внимание даже нравилось. Может, он на самом деле стареет. Он сообразил, откуда к нему явилась эта мысль, так что, когда задал вопрос, голос его прозвучал с раздражением:

– Ну и что насчет нее?

– В город приехала ее сестра.

– Ровена? – спросил он, испугавшись и проявив чрезмерную заинтересованность.

– Да. Вы всю семью знаете?

– Ничего я о них не знаю. И, кроме того, меня это не касается. Они со мной дел не имели.

К его великому разочарованию, хозяйка, собирающая толки по городу, не добавила больше ни слова. Наконец Коул не выдержал и заметил:

– Я слышал, она красавица.

Миссис Хэрисон попыталась удержаться от улыбки, чтобы не дать понять Коулу, что знает, что он хочет все узнать.

Она тянула с рассказом недолго, ибо они оба делали вид, что этого хочется ей, он же слушает только из вежливости.

– Она самая красивая женщина на свете. На самом деле. Вы должны на нее взглянуть. Она приехала сегодня поездом – вообразите, в своем собственном вагоне, – и каждый мужчина в радиусе ста шагов замер как вкопанный. Она – просто чудо. И так приветлива – насколько это можно вообразить. Когда четверо мужчин подрались, кто понесет ее багаж, вы бы решили, что на свете до этого не было мужчины, который бы предлагал ей помощь: так она благодарила. Удивительно даже, как она себя вела. Конечно, женщина с такой красотой и не должна себя вести как гадкий утенок. Она еще долго будет хорошенькой, так что, вы знаете, всю жизнь около нее будут парни драться за то, чтобы понести ее багаж.

Коул не мог понять, почему та сверхдлинная дань восхищения красотой Ровены так его раздражала.

– Да, да, я понял, что она писаная красавица, а что с мисс Лэсем? Ей в этой ссоре ничего не сделали?

– Вы хотите сказать – не затоптали ли ее ковбои, понесшие багаж? Да они ее почти затоптали, но шериф…

– А он-то что там делал?

– Он пришел со всеми вместе приветствовать эту красивую женщину. Вы знаете, глупо так думать, но, если бы у нее была склонность обманывать, она могла бы сделать большие деньги. Она входила бы в город с одного конца, все бы двинулись туда взглянуть на нее, а в это время ее партнеры могли бы ограбить другой конец города и убраться непойманными.

– Вы делитесь со мной своими преступными планами? Я не спрашиваю о стаде глупых ковбоев, которые считают красавицей всякую умытую женщину, а спрашиваю о мисс Лэсем и о грабеже банка. Это вы припоминаете, надеюсь?

– Не знаю, почему это вы нагрубили мне, – ответила она, распрямляясь, после того как натянула второй сапог. Она взглянула на него искоса. – Если только эта маленькая мисс Лэсем вам не приглянулась.

– Никакая женщина мне не приглянулась, мне интересно, вот и все.

Но сам он знал, что не все. Проклятье, он не мог этого исправить, чувствуя себя виноватым по одному ничтожному поводу. Каково это, находиться вблизи такой красавицы, как ее сестра? И что тут, в Эбайлине, делает эта сестра? Не может, что ли, оставить свою невзрачную маленькую сестричку одну и не таскать ее в своей свите, демонстрируя каждому по стране, как сильно они отличаются друг от друга?

– Как вы себя чувствуете? – обеспокоенно спросила хозяйка дома.

– Да я в полном порядке, – фыркнул он, потом неуклюже завертел свои часы, пытаясь положить их в карман, и едва не уронил. Он почувствовал волну боли, когда пальцами правой руки их поймал.

– Вам нужно опять лечь.

– А вам до этого нет никакого дела.

Она выпрямилась. Привыкшая к тому, что мужчины, пожелав услышать все городские новости и пересуды, потом изображают, что это их не интересовало, она сочла, что плохое поведение Коула вышло даже за эти рамки.

– Сами одевайтесь дальше, – сказала она в пространство.