Текст книги "Желание"

Глава 4

После чаепития Нэлли заторопилась домой, хотя по правде говоря, ей совсем не хотелось возвращаться.

– Вам бы это очень было к лицу… – сказал Джейс, разглядывая витрину «Феймоса» самого большого и дорогого универмага в Чандлере, расположенного совсем рядом с чайным магазином.

Нэлли никогда не уделяла особенного внимания одежде. Она была очень занята домашними делами, а если и появлялось свободное время, помогала пастору мистеру Томасу в благотворительных акциях. Теперь, глядя на прекрасные платья в витрине, она захотела надеть что-нибудь красивое.

– Зайдем? – предложил Джейс.

– Нет, нет, – отступила она, живо представив себе изящных, самодовольных продавщиц, смеющихся над ее расплывшейся фигурой. – Мне нужно идти домой. Отец будет…

Джейс вынул большие золотые карманные часы.

– Представьте себе, мы ушли всего десять минут назад. У нас еще уйма времени.

– Десять… – начала говорить Нэлли и вдруг рассмеялась. – Хорошо, мистер Монтгомери. Похоже на то, что в нашем распоряжении есть еще пятьдесят минут. Куда мы пойдем?

Джейс взял ее руку в свою.

– Куда угодно. Я с вами и, кажется, счастлив.

Нэлли зарделась. Она почувствовала, как по всему телу прошла горячая волна желания.

– Недалеко отсюда есть Фентон-парк, – солгала она, хотя знала, что до него полмили. Она забыла и про мясо на ребрышках, и неиспеченный яблочный пирог.

Они шли медленно, и Нэлли с каждым шагом все больше расслаблялась. Джейс был очень обходителен и, вопреки ее ожиданиям, не отходил от нее. В конце Второй улицы Нэлли остановилась. Фентон-парк был напротив, но его отделяли каменная стена высотой метра в полтора и глубокий ров.

– Ох, нужно было пойти нам по Первой улице, – пробормотала Нэлли, чувствуя себя немой дурочкой. – Нам нужно вернуться.

– Из-за этой маленькой стены? Я подниму вас, и вы сможете перелезть через нее.

Нэлли хотелось посмеяться над ним. «Неужели он думает, что может поднимать лошадей? Рабочих лошадей?»

– Слишком страшно? – спросил Джейс, глядя на нее.

Она могла бы сказать: "Мистер Монтгомери, даже трое мужчин не смогли «бы поднять меня на эту стену».

В следующее мгновение его руки обхватили Нэлли за талию и подняли ее. Джейс был очень силен, ведь в течение многих лет он поднимал якоря и ставил паруса на яхте, поэтому Нэлли показалась ему совсем нетяжелой.

Нэлли расхохоталась, очутившись на стене. «Что за чудесный, невероятный день!» Не надо стоять над пышущей жаром кухонной плитой или сгибаться в три погибели над корытом. Она просто гуляла с прекрасным джентльменом, который обращался с ней, как с красавицей.

Нэлли осторожно пошла по стене, вытянув руки, стараясь не потерять равновесия. Ее детство кончилось в двенадцать лет, в тот день, когда умерла мама, и в течение последующих шестнадцати лет не было шалостей и дурачества.

Джейс снизу наблюдал, как Нэлли ходит по стене. Она казалась ему совсем маленькой девочкой, радостной и счастливой. В один прыжок он оказался рядом с ней и протянул руку.

– Если упадем, то вместе, – засмеялся он. Ему понравилась сама мысль о падении в ров вместе с ней.

– Вот так. – Нэлли и Джейс, взявшись за руки, пошли по стене в сторону Миндайт-Лейк. Сильный порыв ветра чуть не свалил ее, но Джейс крепко схватил девушку и притянул к себе. Ни один мужчина еще не обнимал Нэлли, и ее сердце бешено заколотилось. Молниеносным движением Джейс вынул все шпильки из ее волос и выбросил их. Длинные каштановые пряди упали ей на плечи.

– Как хорошо! – прошептал он и прижался своей щекой к ее щеке.

Нэлли подумала, что от счастья тоже можно умереть. Его лицо было совсем близко.

– Я хочу поцеловать вас, но, кажется, у нас есть зрители.

Неожиданно он отпрянул.

Нэлли посмотрела в сторону парка, за ров, где несколько пар молодых людей играли в крокет. Сейчас они прервали игру и глазели на Нэлли и Джейса, стоящих на стене.

– Снимите меня отсюда, пока я не умерла от стыда, – прошептала она.

– Ваше желание для меня закон. У Нэлли молнией пронеслась мысль о том, что скажет отец, когда услышит об этом, но она тут же выбросила ее из головы. Имело значение только то, что происходило сейчас.

Джейс спрыгнул со стены первым и протянул руки к Нэлли. На мгновение она засомневалась, сможет ли он ее поймать, но она уже доверяла ему. Джейс легко поднял Нэлли и на минуту задержал ее в своих объятиях.

– Люди смотрят, – сказала Нэлли, отталкивая его и смеясь.

Взявшись за руки, они побежали вниз по одной стороне рва, вверх – по другой, потом продирались сквозь деревья на восточный берег озера, еще дальше, дальше, пока не оказались на другом конце парка. Джейс остановился. Нэлли с бьющимся от бега сердцем остановилась рядом. Оба смотрели на горы, возвышающиеся над холмистой местностью. Вдали раздавался свисток конки.

«Я, кажется, влюбился», – подумал Джейс. Нэлли смотрела на него, и он вспомнил, что так на него когда-то смотрела Джулия. Когда он женился на ней, он мог делать все. После смерти жены оказался неспособен делать что-либо. Но сейчас, с каждой минутой, проведенной с Нэлли, Джейс чувствовал, что оживает.

Нэлли хотела собрать волосы в пучок, но не было ни шпилек, ни заколок.

– Оставьте так, Нэлли, – сказал он глядя на нее с нежностью. Ему захотелось прикоснуться к ней, но он боялся, что обидит ее, даже испугает. Пусть она привыкнет к нему, он подождет, не будет торопиться.

– Хорошо, – сказала она мягко и опустила руки.

Джейс повел ее вверх на холм, усадил рядом, положил голову ей на колени.

– Мистер Монтгомери, – только и смогла прошептать она, – я думаю… – и замолчала. Казалось вполне естественным, что этот божественно красивый человек положил голову ей на колени.

Сегодня вся вторая половина дня была необычной, волшебной, и то, что происходило сейчас, было лишь частью волшебства. Завтра она снова займется кухней и уборкой, а сегодня ей хотелось участвовать в этом волшебстве.

Джейс закрыл глаза, и Нэлли робко прикоснулась кончиками пальцев к его мягким волосам. Не отрывая глаз, он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Девушка обвела их пальцем.

– Эти ямочки достались вам от отца или от матери? – тихо спросила Нэлли. Сейчас она могла делать вид, будто ничем не отличается от других женщин и этот мужчина принадлежит ей.

– Ямочки? От отца, – не открывая глаз, ответил Джейс. – Все в роду Монтгомери, как раньше, так и теперь, имеют ямочки, а девочки иногда бывают с рыжими волосами.

– А родственники по материнской линии, какие они?

Он улыбнулся, когда Нэлли нежно погладила его волосы.

– Талантливые. Все из семейства Ворсов наделены талантами. Мама поет, ее сестры рисуют, дедушка тоже поет, бабушка и ее отец, мой прадедушка, рисуют.

– А что вы делаете?

Нэлли становилась все смелее, в то время как он лежал с закрытыми глазами. Когда Терел была маленькой, Нэлли часто брала ее на руки и прижимала к себе, но, повзрослев, сестра не позволяла ласкать себя. Сегодня Нэлли вспомнила, как приятно прикасаться к другому человеческому существу. Ее пальцы пробежали по завиткам волос и растрепали их. Она трогала его брови, подбородок, бакенбарды.

– Еще, еще, – попросил Джейс хриплым голосом. Ему захотелось обнять ее.

«Еще рано, не сейчас, Монтгомери, – уговаривал он себя, – не сейчас».

– Мама пыталась научить меня петь, но я никогда не был дисциплинированным. Я предпочитал проводить время на воде. Бабушка немного учила рисованию, и это помогло мне при конструировании нескольких лодок для компании отца; но по большей части я делал только то, что хотел.

– Без сомнения, ваш отец платил вам зарплату?

Джейс открыл глаза.

– Я зарабатывал на свое содержание. Я сконструировал яхту, которая обогнала всех на восточном побережье. Ни один из моих братьев не мог сконструировать гребную шлюпку, а у меня дома несколько медалей, что… – Внезапно остановившись на полуслове, Джейс широко улыбнулся и снова положил голову на ее колени. – Нэлли, я рассержусь, – сказал он, улыбаясь. – С вами я веду себя как школьник-хвастунишка. – Он поцеловал ей ладонь. – А теперь расскажите мне о себе.

– Мне нечего рассказывать, – честно призналась Нэлли. – У меня нет ни талантов, ни достоинств. – «За исключением способности плотно поесть», – с горечью подумала она.

– Музыка?

– Нет.

– Искусство?

– Нет.

– Но вы прекрасно готовите!

– Это умеют очень многие женщины. Джейс открыл глаза и внимательно посмотрел на нее.

– Вы не говорите мне всей правды. Должно же быть что-то, что вы любите больше всего на свете?

– Я люблю свою семью, – ответила Нэлли и вздохнула. – Дети. Я иногда думаю, что хотела бы иметь полдюжины ребятишек.

– С огромной радостью помог бы вам в этом.

До Нэлли не сразу дошел смысл его слов, но потом она покраснела от возмущения.

– Мистер Монтгомери, вы забываетесь!

Он посмотрел на нее.

– Это вы сами виноваты.

Нэлли рассмеялась.

Солнце уже садилось, наступали сумерки. Ей казалось, что Джейс стал еще красивее в угасающем свете дня.

– Послушайте! – сказал он. На северной окраине парка была церковь, и в тишине раздавались рождественские песни.

– Хор репетирует, – прошептала Нэлли. – Для служб на Рождество.

– Да, Рождество. Не помню, где я был на прошлое Рождество, знаю только, что я напился и в таком состоянии пребывал два дня.

– Из-за своей жены?

Джейс сел, взглянул на кроткое лицо Нэлли, провел рукой по ее щеке и волосам. Он смотрел на полные груди, талию и бедра, к которым так хотелось прикоснуться. «Неужели ее бедра, такие же белоснежные, как и шея?» Неожиданно ему пришло в голову, что после Джулии у него не было женщин. Ни одна не заинтересовала его в течение четырехлетних странствий. Каждый раз, когда он смотрел на женщин, перед ним вставал образ Джулии, затмевая всех. Но сейчас, глядя на Нэлли, Джейс страстно желал ее.

– Пойдем послушаем музыку, – очнулся он наконец. Ему нужно было увести ее из тихого и безлюдного парка, он боялся, что не сможет сдержать себя.

Нэлли не догадывалась, о чем думает Джейс, но ей не хотелось уходить отсюда. Ни один мужчина еще не смотрел на нее, как он, и это одновременно пугало и радовало ее. Она была уверена, что сегодняшний день никогда больше не повторится и завтра уже не будет прогулок с Джейсом, поэтому сегодня она должна насладиться сполна.

– Нэлли, не смотрите так на меня. Я всего лишь слабый человек.

Она заколебалась. Она не понимала, что происходит, но, взглянув на его лицо, почувствовала себя сильной и красивой.

– Хорошо, давайте послушаем песни. Он помог ей встать, и его рука сразу как бы обхватила все ее тело. Сердце Нэлли радостно затрепетало, кровь забилась в висках.

– Пойдемте! – Джейс быстро схватил ее за руку и потащил вперед.

Маленькая белая церквушка резко выделялась на фоне темного неба. Двери были открыты, и золотистый свет свечей струился в холодной ночи. Джейс обнял Нэлли и, когда она задрожала, повел ее внутрь. Они слушали, как регент и прихожане в церкви пели одну за другой рождественские песни. Некоторые из хористов улыбнулись Нэлли и вопросительно посмотрели на Джейса, который стоял рядом, как бы охраняя ее. Нэлли прислонилась к стене. Никогда в жизни ей не было так хорошо. Их одежда соприкасалась. Джейс нежно сжимал ее пальцы. Некоторое время они слушали мелодичную музыку, довольствуясь тем, что находятся рядом. От духовных песен хор перешел к молитвам и Нэлли почувствовала, что Джейс оцепенел.

– Что случилось? – прошептала она.

– Уйдем отсюда, – настойчиво сказал Джейс.

Она почувствовала, что при других обстоятельствах они вряд ли покинули бы церковь. Крепко сжав его руку, Нэлли сказала, словно непослушному ребенку:

– Мы должны остаться.

Джейс не двинулся с места, а Нэлли терялась в догадках, что же могло так расстроить его. Хор запел молитву «Удивительная благодать», и при первых же звуках рука Джейса задрожала.

Он отпустил руку Нэлли и шагнул вперед, в проход между рядами. Закрыв глаза, он тоже запел молитву. У него был красивый, хорошо поставленный тенор, и хористы один за другим замолкали, слушай Джейса. Он не слышал слов молитвы, но сердцем чувствовал их. В последний раз он пел на похоронах Джулии. В феврале в промерзшем Вобруке, с непокрытой головой он без слез стоял над могилой жены, окаменев от горя, не чувствуя ни холода, ни глубокой печали. Это бесчувствие длилось четыре года. Он ходил, ездил, спал, но ничто не волновало его. Четыре года он не смеялся. Сейчас, когда он пел трогательные, печальные слова молитвы, ему вспомнилась Джулия, ее смех и то, как она боролась со смертью во имя рождения их ребенка.

Теперь настало время проститься с женщиной, которую он так беззаветно любил. Наконец, спустя годы после ее смерти, Джейс разрыдался. «Прощай, моя Джулия, – думал он. – Прощай».

Кончилась молитва, в церкви наступила тишина. Казалось, не было никого, кто бы не плакал вместе с Джейсом. Потом волшебство исчезло.

– Сэр, – обратился к Джейсу регент, – мы хотели бы пригласить вас в наш хор. Нэлли поспешила вперед.

– Мы поговорим об этом позже, – сказал она и почти увела Джейса.

Во дворе он прислонился к стене. Нэлли вынула носовой платок из его кармана и протянула ему Джейс слегка улыбнулся.

– Не слишком-то хорошо для мужчины вести себя так перед своей девушкой. Не так ли? – пробормотал он.

Его слова заставила Нэлли затрепетать, но она тут же взяла себя в руки.

– Ваша жена? Он кивнул.

– Я это пел на ее похоронах.

– Вы очень любили ее?

Джейс постепенно приходил в себя и вдруг понял, что впервые после смерти Джулия предстала перед ним не так ясно, как прежде. Он взглянул на Нэлли, и теперь вместо Джулии увидел черты ее лица.

– Любил, – сказал он. – Да, любил. – Джейс прикоснулся рукой к щеке Нэлли. – Разрешите проводить вас домой, мисс Грэйсон?

– Домой? – переспросила Нэлли, будто никогда не слышала этого слова. Потом сникла, словно огонь, залитый водой. – Сколько сейчас времени? Ох, не, говорите мне. Папа будет очень сердиться. Что же я наделала!

– Кое-что для себя, для разнообразия, – сказал Джейс, но Нэлли уже бежала на запад к своему дому. Он за ней.

В то врем как Нэлли и Джейс гуляли в парке, Терел входила в клинику доктора Вестфилда. На ней был красивый костюм цвета спелой сливы, плотно приглаженный жакет, отделанный черной тесьмой в виде замысловатого узора.

Кроме Терел в офисе была только Мэри Элис Пендеграст, остролицая молодая женщина на несколько лет старше ее. Терел считала ее старой девой, совсем как Нэлли, которая не представляла никакого интереса и не заслуживала большого внимания.

Она вежливо поздоровалась с Мэри Элис и села.

– По-моему, доктор Вестфилд намного компетентнее, чем женщина-доктор. Как вы думаете? – сказала Мэри Элис, намекая на женскую клинику, которой руководила жена доктора Вестфилда.

– Конечно, – согласилась с ней Терел. – Я бы не доверилась женщине, особенно в серьезных случаях, как, например, мое сильное сердцебиение.

– М-м-м, – сказала Мэри Элис. – Кроме того, доктор Вестфилд такой красивый, не так ли?

– Это не имеет никакого значения, – резко оборвала ее Терел, глядя в сторону. По ее мнению, доктор Вестфилд был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела… до того, как в город прибыл мистер Монтгомери, вот так.

С тех пор как мистер Монтгомери пришел к ним обедать, Терел кое-что разузнала о нем. Оказалось, у него есть деньги, ее осведомители сообщили, что он не беден. Монтгомери был в родстве с вульгарным Кейном Таггертом. А уж этот, будьте уверены, очень богат.

Некоторое время Терел ломала голову, зачем мистер Монтгомери стал работать с отцом? Почему не захотел служить у своего богатого кузена? Когда она вспомнила, как он смотрел на нее во время обеда, то поняла, что, несомненно, мистер Монтгомери согласился работать у отца для того, чтобы быть поближе к ней.

Вообще-то Терел привыкла к взглядам мужчин, но мистер Монтгомери смотрел на нее по-другому, так, Что она несколько раз чувствовала, что густо краснеет. Конечно, это был первый мужчина, который обратил на нее внимание, все остальные были еще мальчиками.

Сегодня она провела весь день с портнихой. По ее мнению, новый наряд никогда не помешает новому рискованному начинанию – на этот раз погоне за мистером Монтгомери. Он был состоятельный, если не богатый, красивый и, судя по всему, без ума от нее. Кроме того, он родственник богача Таггерта. Она бы стала кузиной по замужеству, и Таггерты в дальнейшем никогда не посмели бы отказать ей в приеме. Вполне вероятно, что после замужества они бы жили вместе с Таггертами, ведь дом довольно большой.

«Да, – подумала Терел, снова усаживаясь в кресло, – было бы прекрасно выйти замуж за мистера Монтгомери».

Вдруг дверь резко распахнулась, и на пороге появились ее подружки.

– Ты здесь, Терел? – спросила Шармин, не обращая внимания на Мэри Элис.

– Мы тебя везде искали.

– Кто этот божественно красивый джентльмен с Нэлли? – поинтересовалась Мэй.

– С Нэлли? Нэлли дома.

Девушки переглянулись. Нечасто у них были новости о которых не знала Терел.

Они уселись рядом с подругой, зная, конечно, что Мэри Элис их слушает с напряженным вниманием.

– Он повел Нэлли пить чай, – сказала Луиза.

– А Нэлли была одета в ужасное платье. Рукава слишком короткие, а фасон четырехлетней давности.

– С кем же она была? – удивилась Терел.

– Высокий, очень высокий, темные волосы и глаза, красивый…

– Очень красивый.

– Широкоплечий и…

– Как его имя? – спросила Терел, начиная сердиться, так как уже догадалась, кто это был.

– Монтгомери. Нэлли сказала, что он хочет работать на вашего отца.

– Ни один из служащих моего отца не выглядит так… – положив руку на грудь, сказала Луиза.

Терел приняла высокомерный вид.

– Он работает на моего отца, и Нэлли показывала ему Чандлер. Она…

– Именно это она и делала, когда они обнимались на стене у парка?

Мэри Элис открыла рот от изумления и придвинулась поближе.

– Я не верю, – начала Терел.

– Их видели по меньшей мере двенадцать человек, – сказала Мэй. – Весь город говорит об этом. Мистер Монтгомери поднял Нэлли на забор и…

– Поднял Нэлли? – спросила Мэри Элис.

– Да. Так говорят, – ответила Шармин. – Он поднял ее на стену, затем прыгнул сам, и на глазах у всех он… он… он…

– Прижал ее к себе, – мечтательно произнесла Мэй.

– Он вынул заколки из ее волос! И они стояли, обнявшись, а весь город смотрел на них. Он распустил ей волосы и, говорят, почти целовал ее. Перед всеми!

Подруги сидели, не спуская глаз с Терел.

– Я не верю вам, – сказала Терел.

– Можешь спросить у любого, – возразила Луиза. – И то, что они стояли на стене, – не единственное, что произошло. Как говорят Джонни Бовет и Боб Дженкинс, мистер Монтгомери чуть не напал на них на улице. Все, что они сделали, – лишь спросили о тебе.

– Спросили обо мне? – прошептала Терел. Джонни и Боб были ее любимыми кавалерами. Они обожали ее и не требовали от Терел ничего, зато всегда были готовы исполнить любое желание девушки.

– Джонни говорит, что мистер Монтгомери заявил: «Нэлли не личная секретарша Терел». – Мэй повернулась к Луизе. – Ведь так, не правда ли?

– Он именно это сказал.

– Да, – подтвердила Лиза. – Мистер Монтгомери говорил, что Нэлли не собирается отвечать на вопросы о тебе, и еще Джонни заметил: «Такое впечатление, что мистер Монтгомери влюбился в Нэлли».

– В Нэлли? – переспросила Мэри Элис. – В Нэлли Грэйсон?

Терел услышала больше, чем хотела.

– Мистер Монтгомери очень добрый человек, – сказала она, – и симпатизирует женщинам, подобным Нэлли. Бедняжка очень редко бывает в обществе, он почувствовал жалость к ней, поэтому и взял ее сегодня на прогулку.

– Как бы я хотела, чтобы мистер Монтгомери пожалел меня, – сказала Мэй. Но под испепеляющим взглядом Терел тотчас умолкла.

Терел резко швырнула лайковые перчатки.

– Простите, пожалуйста, если мистер Монтгомери вел себя неподобающим образом. В дальнейшем я буду признательна вам, если вы не будете распространять подобные сплетни. – Она встала и пошла к двери, нарочито наступив на кружевной подол платья Мэй.

– А как же ваше сердцебиение? – крикнула ей вслед Мэри Элис.

– Сердце у нее в порядке, а вот характер нуждается в лечении, – сказала Шармин, и все захохотали:

В страшном гневе Терел отправилась домой. «Как Нэлли посмела так поступить?» Даже, если у нее не было проблем, которые в избытке у других незамужних женщин в Чандлере, так предать свою сестру – это уж слишком. Она кипела от злости, пока шла вниз к Коул-авеню, и в каждом квартале кто-нибудь ее останавливал, чтобы спросить о Нэлли.

– Кто этот необычайно красивый джентльмен с ней?

– Кажется, Нэлли может обогнать тебя у алтаря! – посмеиваясь, сказал мистер Мэнкин.

– Я слышала, они собираются пойти вместе на бал урожая, – прошамкала старая миссис Эпплгейт. – Как ты думаешь, тебя пригласят после прошлогоднего случая?

– Я до сегодняшнего дня не, замечала, что Нэлли так хороша, – призналась Леора Вог. – Хочу пригласить ее на свою вечеринку в саду.

– Терел, – обратилась к ней Сара Оукли, – на следующей неделе ты должна привести с: собой Нэлли на собрание паствы.

Терел бурей ворвалась в свой дом. «Как она посмела? Как могла своим поведением привлечь внимание всего города?» Терел кинулась на кухню, затем в сад, но Нэлли нигде не было. Не сразу она поняла, что Нэлли все еще на прогулке с мистером Монтгомери. В гостиной Терел тяжело опустилась на скамеечку для ног.

С тех пор, как Терел помнила себя маленькой девочкой, Нэлли всегда ждала ее дома. Когда она возвращалась из школы, Нэлли ласкала ее, кормила вкусным обедом, расспрашивала о школьных делах.

Терел положила свою маленькую сумочку на стол и, к своему неудовольствию, увидела пыль на нем. Она медленно встала и вернулась на кухню. Обычно здесь было чисто и уютно, но теперь, о ужас, стол был запачкан мукой. В открытую дверь влетели мухи. Огонь в печи погас.

Пока Нэлли не было дома, Анна, скорее всего, где-нибудь спала. Комнаты наверху тоже были убраны кое-как. Ванная комната не вымыта, а на раковине стоял бритвенный прибор отца в засохшей мыльной пене. Сегодня утром Терел долго раздумывала, в чем пойти, поэтому все платья, которые не подошли, были в беспорядке разбросаны по комнате. Разорванная на талии, юбка из розовой тафты небрежно брошена на кровать, а ведь Терел очень просила Нэлли зашить ее.

В комнате отца было нелучше. Одежда его со вчерашнего дня валялась на полу, и тут же выстроились в ряд пары пыльной, нечищенной обуви. Терел пошла дальше по коридору. Комната Нэлли была, как всегда, чиста и уютна. Пожалуй, это было единственное место во всем доме, где царил порядок.

Задумавшись, Терел медленно спустилась по лестнице в маленькую гостиную. Из разговоров о том, что произошло между Нэлли и мистером Монтгомери, она сделала вывод, что это серьезно, а значит, опасно, так как старшая сестра может уйти из дома. Терел обвела взглядом пыльную гостиную и вспомнила о беспорядке наверху. «Кто будет готовить обед и убираться, если Нэлли выйдет замуж и покинет дом?» Она знала, что отец не будет утруждать себя. Если Нэлли смотрела на отца сквозь розовые очки, то Терел видела отца таким, каким он был в действительности: самым скупым человеком на свете. Терел догадывалась, что его фрахтовая компания приносила довольно большой доход, но Чарлз Грэйсон не собирался делить его с кем-либо. Поэтому они жили в этом доме и имели только одну нерадивую, но зато дешевую прислугу. Терел научилась, как вести себя с ним. Когда ей хотелось купить новые платья, она шла в магазин и заказывала их. Гордость отца не позволяла ему отказаться заплатить по счету. Нэлли была совсем другой. Достаточно было ему сказать, что он не в состоянии содержать больше прислуги, как Нэлли удваивала свои усилия, чтобы свести концы с концами. «Что же случится, если Нэлли покинет нас?» – подумала Терел. Отец превратит ее жизнь в ад. Сначала он будет делать отчаянные попытки заставить работать ленивую Анну. А потом взвалит все на плечи своей любимицы. Только выдержав настоящую войну, Терел удалось бы избавиться от домашней работы. Отец мог быть приятным и даже веселым, если выполнялись его основные потребности без особых затрат. Но он бывал настоящим тираном по поводу таких мелочей, как задержка с обедом. Терел не могла себе представить, каким он будет, если ей придется готовить.

– Нет, Нэлли не покинет дом прежде меня, – прошептала Терел. Она не позволит Нэлли выйти замуж и переложить на нее, Терел, груз забот о доме. Нэлли никогда не выйдет замуж за джентльмена, вроде мистера Монтгомери!

Терел стиснула зубы, она словно слышала голос Шармин: «Твой муж симпатичный, но он не так богат и красив, как муж Нэлли». Кто бы мог подумать, что Нэлли станет гвоздем сезона? Мелькнула мысль: может быть, стоит научиться готовить? Нет, нет, для нее невыносимо быть посмешищем. Она еще покажет всем, кто будет с мистером Монтгомери.

В шесть часов вечера, как и предполагала Терел, отец появился в дверях. Нэлли все еще не возвращалась. Терел шмыгнула носом и бросилась к отцу.

– Ох, папа! – запричитала она, обнимая его за шею. – Как я рада, что, ты дома! Я так, так испугалась!

– Что так испугало тебя, девочка? Терел прижала платок к лицу.

– Нэлли нет дома!

– Нэлли нет дома? – удивился отец. – Где же она?

– Папа, я боюсь тебе сказать. Ох, папа, я надеюсь, наше доброе имя не пострадает от пересудов!

– Какие еще пересуды? Что случилось? Ну-ка, расскажи мне, ничего не утаивая.

Терел, наигранно рыдая, рассказала все, что узнала, и еще многое другое.

– Они обнимались, стоя на стене, и все в городе видели их. Я не удивлюсь, если после этого с тобой расторгнут контракты. Нэлли совершенно не заботится о нас, а только о себе. Обед не приготовлен, наверху – страшный беспорядок.

Чарлз поднялся наверх. Через несколько минут он вернулся. Он прекрасно понимал, в чем дело. Младшая дочь завидовала старшей, и уж скорее поведение Терел много лет наносило ущерб его компании.

Чарлз догадывался, какова будет его жизнь без Нэлли. Если она уйдет, ему одному придется иметь дело с избалованной белоручкой Терел.

Когда Чарлз впервые встретил Джейса Монтгомери, он уже знал, кто это. Год назад кто-то указал ему на Джейса, сына владельца судовой компании «Вобрук шиллинг». Чарлз хотел, чтобы его представили Джейсу, но тот уехал из города раньше, чем они смогли встретиться. А годом позже, откуда ни возьмись, вдруг появился Джейс и спас его от грабителей.

Мистер Грэйсон немедленно стал строить планы. Какой добычей станет Джейс, если будет его зятем! Семья Грэйсонов породнилась бы с компанией «Вобрук шиллинг». В воображении Чарлза уже появились огромные участки земли и судовая компания, названная, допустим, «Грэйсон-Вобрук».

В поезде Чарлз много рассказывал о своей красивой дочери и пригласил Джейса к себе в дом, на обед. Потом все пошло вкривь и вкось. Терел, как всегда, не слушала, когда Чарлз рассказывал ей о Монтгомери, и сплавила Джейса Нэлли.

Бог знает, почему Джейс заинтересовался старшей сестрой. «Он мог бы жениться на Терел, – думал Чарлз, – но не на Нэлли, по крайней мере, он не сможет взять в жены Нэлли до тех пор, пока Терел не выйдет замуж и не покинет дом». Чарлз не собирается оставаться наедине со своей младшей дочерью.

– Дурак! – пробормотал Чарлз. – Что он нашел в Нэлли? Она старая рабочая лошадь по сравнению с холеной и молодой кобылкой Терел.

Чарлз вернулся в гостиную.

– Я пошлю людей искать Нэлли. Не думаю, что наша семья смирится с этим скандалом. Я запрещу ей видеться с Монтгомери.

Он бросила проницательный взгляд на Терел.

– Ты, наверно, знаешь, что этот человек уже представлен в городе.

– Я сделаю все, что в моих силах, – ответила Терел. – Папа, ты же знаешь, я всегда стараюсь помочь тебе.