Текст книги "Вспышка. Книга вторая"

Она была поражена.

– Это просто удивительно. И все это придумал ты?

– Господи, ну конечно же, нет, – рассмеялся он. – Эту идею едва ли можно назвать оригинальной. Мы просто продолжаем то, что начали другие. Сельские поселения вроде нашего существуют более полувека. Отличительной чертой нашей общины является лишь то, что она создана в пустыне. Остальные расположены севернее, где земля намного богаче. Большинство находится в Галилее.

Тамара слушала его как зачарованная и не могла наслушаться. По той гордости, что звучала в его голосе, она поняла, что это его излюбленная тема. И даже после того, как они вышли из столовой, они продолжали говорить об общине до глубокой ночи.

– Если хочешь, я организую для тебя осмотр всей общины и всего, чем она располагает.

– С удовольствием.

– К сожалению, завтра меня почти весь день не будет, но я знаю, что Дэни с радостью покажет тебе все.

– Д-Дэни Бен-Яков? – Ей не удалось скрыть своего смятения.

– Да. Тебе он не понравился? Он очень умен. И к тому же бесстрашен и очень изобретателен. Я во многом полагаюсь на него. Можно сказать, что он – моя правая рука. Поверь мне, ты не могла бы оказаться в лучших руках. Смело можешь доверить ему свою жизнь.

«Да уж, – трезво размышляла она, – но могу ли я довериться своим чувствам?»

В эту ночь Тамара спала хорошо. На следующий день она проснулась рано, чувствуя себя совершенно отдохнувшей и исполненной сознанием того, что теперь все будет в порядке. Отца уже дома не было, но он предусмотрительно оставил ей тазик с прохладной прозрачной водой для умывания.

Она оделась в простое платье и направилась в столовую, где весьма плотно позавтракала. У нее разгорелся сильнейший аппетит, и ей стоило больших усилий обуздать его. Поджидая Дэни, она выпила две чашки черного кофе без сахара.

Когда он приехал, то был сама деловитость. Тамара одновременно испытывала облегчение и раздражение, оттого что ей не надо было его опасаться. Он был так хорошо подготовлен, так сыпал разными фактами и цифрами и вел себя столь профессионально, что сразу становилось понятным для него это привычное дело.

Знакомство с общиной они начали с центра Эйн Шмона, постепенно расширяя осмотр. Тамара узнала, что поселение не зависело от внешних источников снабжения, если не считать воды, которая подавалась через четыре трубопровода большого диаметра из родника, находящегося неподалеку в горах. Дэни показал ей лазарет, магазин, школу, электростанцию и даже несколько частных домов. Когда она воспротивилась было входить в дом, хозяева которого находились на работе, он только рассмеялся.

– Краж у нас не бывает, – объяснил он, – и входные двери никогда не запираются. Ни замки, ни ключи нам не нужны. Надеюсь, так всегда и будет.

Тамара повернулась к Дэни.

– Как вы думаете, здесь когда-нибудь будет еврейское государство? Я знаю, что мой отец на это надеется, но…

– Это обязательно произойдет, – уверенно заявил он, в его глазах вспыхнул страстный огонь. – Говоря словами Теодора Герцла «Если вы этого пожелаете, ваше желание сбудется». Я всем сердцем верю в это, так же, как и многие другие.

– Вы говорите так уверенно.

– Вам бы послушать, что по этому поводу говорит Давид Бен-Гурион! Куда нам с вашим отцом до него! – Дэни переменил тему разговора. – Не хотите взглянуть на перспективный план?

– С удовольствием!

Он провел ее в комнату в задней части синагоги, задуманную как помещение большого склада.

– Нам не хватает места, – извиняющимся тоном объяснил Дэни, включая верхний свет, – поэтому мы используем ее в качестве нашего офиса.

Тамара ожидала увидеть сделанные на бумаге грубые планы, в лучшем случае – чертежи. Но вместо этого ее взору предстал стол размером десять на двенадцать футов, занимавший почти всю комнату. На нем стоял подробный макет из папье-маше, на котором с большим искусством была воссоздана территория общины, включая примыкающие к ней горы. Это была замечательная модель города, с воспроизведенными в миниатюре зданиями – мечта каждого мальчишки, жаждущего обладать игрушечной железной дорогой. Но что поразило Тамару больше всего, так это размеры и масштаб лежащей перед ней общины. Она включала примерно пятьсот или шестьсот зданий, среди которых было немало четырехэтажных многоквартирных домов с маленькими балкончиками. И, хотя центр города по-прежнему представлял собой несколько концентрических колец, план будущей застройки предполагал расширение территории в виде прямоугольных кварталов, опоясанных четырехполосной автомобильной дорогой. На нем было представлено в миниатюре абсолютно все: автостоянки, жилые кварталы, промышленный район, бассейн, парк, даже небольшой аэродром, расположенный на некотором отдалении от города.

– Это? – шепотом спросила Тамара. – Вы хотите… создать это? – Она обернулась к нему. – Здесь?

Дэни спокойно посмотрел на нее.

– А почему нет?

– Просто… просто… – Она возбужденно махнула рукой в сторону макета. – Я хочу сказать, он такой большой. Такой… амбициозный!

– А почему бы ему не быть таким? Если мы и дальше будем разрастаться с такой скоростью, как сейчас, через двадцать лет даже того, что вы сейчас видите, будет слишком мало. Только за последние пять лет паше население выросло более чем в три раза.

– А сможет ли город удовлетворять все свои потребности? С точки зрения сельского хозяйства? Даже будучи таким большим?

Он кивнул.

– Поля будут перенесены за его пределы и окружат его со всех сторон. В настоящий момент мы располагаем тремя тысячами акров равнинной земли, пригодной для работы, которую мы приобрели через Еврейский Учредительный Фонд и Национальный Фонд. Мы ведем переговоры о покупке новых земель, но арабы отказываются продавать нам их. Вначале для нас не составляло никакого труда покупать задешево большие площади. Как правило, арабы предпочитают располагать свои деревни на вершинах холмов или в оазисах, подобных находящемуся неподалеку отсюда оазису Аль-Найяф. Они с радостью распродавали равнинные, болотистые и в особенности пустынные участки евреям, поскольку других покупателей на эти земли не было. Затем, после того как болота были осушены, равнины распаханы и обработаны, а пустыни стали орошаться, арабы начали испытывать ревность, да? – Он помолчал, скорбно качая головой. – Боюсь, это вызвало враждебные чувства с их стороны.

Перед глазами Тамары возник тайный склад оружия, который она нашла в доме отца.

– Здесь часто бывают столкновения?

Дэни сделал неопределенный жест рукой и сказал:

– Они приходят и уходят волнами, но потенциальная опасность существует всегда. Мы не должны этого забывать. Стоит нам на минуту расслабиться, и нас легко могут стереть с лица земли. – Это была отрезвляющая мысль. – А сейчас, – проговорил он, подводя ее к двери, – я хочу показать вам наш магазин…

Дэни выключил свет, и они вышли тем же путем, каким попали сюда, через синагогу.

После первоначального возбуждения и восторга Тамару охватил страх. Здесь было так мирно, так покойно. Но за всем этим скрывалась вездесущая угроза насилия. И все же, несмотря на это, люди, которые жили здесь, делали это по своей воле. Она не думала, что могла бы последовать их примеру, зная, что придется быть все время настороже и постоянно помнить о грозящей опасности.

Экскурсия заняла все утро и продолжилась днем. Посещение полей и осмотр ирригационной системы Дэни приберег напоследок. Прежде чем направиться туда, он заглянул в холостяцкое общежитие и взял свою винтовку.

Тамара молча смотрела, как он небрежно перекинул ее через плечо, и этот жест лучше всяких слов сказал ей, что делать ему это приходилось сотни раз. Проходя по полям, Дэни указал на вооруженных часовых, стоящих на страже, в то время как община работала. Кроме того, Тамара с тревогой заметила, что, помимо основных орудий труда, у каждого работника в пределах досягаемости была заряженная винтовка.

Ей стоило большого труда поспевать за Дэни. Он был крепким мужчиной и привык к жаре, но она начала уставать. Как ни мала была территория общины, нещадно палящее солнце делало свое дело: она изнемогала от зноя. Ноги горели, туфли жали – они не были предназначены для хождения по такой неровной местности, а Тамара была на ногах уже много часов. Голова у нее шла кругом от обилия сведений, которые обрушил на нее Дэни.

Когда наконец осмотр подошел к концу и они окунулись в полутемную прохладу отцовского дома, Тамара облегченно вздохнула. Шмария еще не вернулся, и в этот раз Дэни вошел вместе с ней. Они сидели за круглым столом друг напротив друга. Он отодвинул в сторону подсвечник, чтобы тот не мешал им, и налил два бокала вина. Тамару мучила такая жажда, что она залпом осушила два стакана воды и лишь потом принялась осторожно потягивать вино.

Но даже тогда оно сразу ударило ей в голову – так она устала.

Не сводя с нее обманчиво ленивого взгляда, Дэни открыто разглядывал ее через стол. В ней шевельнулся страх. Слишком они были пристальными, эти глаза. Казалось, их карий взгляд одновременно бросался на нее и уходил обратно в свои бесконечные, горящие глубины.

– Что случилось? – видя ее тревогу, спросил Дэни. Тамара покачала головой и поспешно опустила глаза, как будто стакан вина, который она держала в руках, заслуживал самого пристального изучения.

– Вы красивы, – мягко сказал он, чем сильно удивил ее. – Даже красивее, чем на экране.

Тамара взволнованно взглянула на него.

– Вы видели мои фильмы? – Она быстро подняла стакан и сделала несколько глотков, надеясь, что вино поможет ей избавиться от чувства неловкости.

– Я видел только один – «Анну Каренину» – в кинотеатре в Иерусалиме. Мне очень понравилось. До этого я никогда не любил Толстого. – Он улыбнулся.

Она улыбнулась ему в ответ, чувствуя себя глупо оттого, что его похвала вдруг оказалась так важна для нее.

Взяв в руки бутылку с вином и по-прежнему не сводя с нее глаз, Дэни налил ей еще вина.

– Вы все еще хотите вернуться в пятницу в Тель-Авив?

Тамара кивнула.

– Я обещала это Инге. Если я не вернусь, она будет страшно волноваться.

– А почему бы вам не пригласить ее сюда?

На лице Тамары было написано изумление.

– А разве можно?

– Разумеется.

– Но… бригадир Диггинс. Его люди следили за нами. Нет сомнений в том, что рано или поздно он обязательно найдет нас тут.

Дэни неожиданно рассмеялся.

– Ваш отец – старая лисица. В течение многих лет ему удавалось водить бригадира за нос, Что заставляет вас думать, что сейчас Диггинс сможет его поймать?

– Я не знаю.

Дэни покачал головой.

– Ваш отец, как призрак. Он славится умением возникать и исчезать по своей воле. Однажды бригадир уже почти держал его в руках, но он ушел прямо у него из-под носа. – Он помолчал и усмехнулся, но голос его звучал тихо: – Теперь вы можете переменить свое решение и остаться?

– Да, – излишне поспешно ответила Тамара. Она плохо соображала, испытывая одновременно смятение и огромную радость. «Интересно, догадывается ли он о том, какую власть имеет над ней?» – Да, – уже медленнее повторила она хрипловатым голосом.

– Я рад, что это решено. Я отправлю весточку в Тель-Авив, чтобы ваша подруга не волновалась. В понедельник кто-нибудь заберет остальные ваши вещи и привезет сюда вашу подругу.

Тамара изумленно посмотрела на него.

– Кажется, вы все давно продумали.

– Хотелось бы верить, что это так. – Он плотоядно улыбнулся. – Понимаете, мне нравится находиться в вашем обществе. Вы не похожи ни на одну из знакомых мне женщин.

Неожиданно для себя она почувствовала укол ревности. Он был так поразительно красив. И такой необычайно мужественный. У него, должно быть, было много женщин.

Казалось, Дэни прочел ее мысли и, потянувшись через стол, взял ее за руки.

– Значит, решено, да?

Она тупо кивнула.

– Отлично. Я надеюсь, вам здесь понравится. – Он одарил ее своей кривоватой улыбкой, которая накануне не сходила с его лица, но ни разу не появилась сегодня во время обхода. – Понимаете, для меня очень важно, чтобы вы остались.

– Интересно, почему?

Он наклонился ближе, по-прежнему не сводя с нее глаз.

– Потому что я не хочу никуда уезжать. Мне здесь нравится.

– А зачем вам уезжать?

– Потому что я собираюсь жениться на вас.

Но прошло больше года, прежде чем они поженились. Тамаре сначала хотелось удостовериться, что она действительно любит Дэни и может быть счастливой, живя в общине. А пока она жила в доме отца, чтобы не переезжать в общежитие для одиноких женщин, что могло бы, решили они с Дэни, несколько омрачить ее представление о жизни в общине. Это решение оказалось благоприятным для нее, поскольку Шмария большую часть времени отсутствовал и обычно дом был в полном ее распоряжении.

– Если бы мы были женаты, мы могли бы иметь свой собственный дом, – сказал Дэни во время одного из своих ежедневных визитов.

– Я знаю, – ответила она, – но я еще не готова к этому.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. Но я не хочу, чтобы наш брак распался, если вдруг окажется, что здешняя жизнь сводит меня с ума. Это место – твоя жизнь, Дэни. Здесь твоя душа. Мы оба знаем, что ни в одном другом месте ты не был бы счастлив. Поэтому, пожалуйста, не торопи меня. Мне просто надо еще немного времени.

– Если только это единственная причина, – засомневался он.

– Это единственная причина, – уверила его Тамара.

И это была чистая правда. Она просто еще не чувствовала себя готовой к тому, чтобы поспешно окунуться в замужество. Голос голливудской сирены так и не зазвучал в ее сердце. Для нее в профессии киноактрисы не было ничего романтического. Это был тяжелый труд. По Лос-Анджелесу она тоже не скучала. Здесь, вдали от шума и суеты городской жизни, она могла наслаждаться покоем и уединением. За ней не ходили толпами визжащие и протягивающие растопыренные пальцы поклонники, никто не совал ей в лицо книжечки для автографов. А кроме того, здесь ничто не напоминало о прошлом. Каждый, кто приезжал в Эйн Шмона, оставлял за ее пределами свое прошлое и начинал новую жизнь. По крайней мере, в настоящий момент ей правилась удаленность от остального мира, и она чувствовала, что ее дом находится здесь. «А почему нет?» – часто спрашивала себя Тамара. Эту суровую землю избрал ее отец, и она не сомневалась в том, что, если бы стало возможным проследить ее родословную на две или три тысячи лет, она снова очутилась бы на этой же самой не знающей снисхождения земле, избранной ее предками – Моисеем, Эсфирью и царем Давидом. Хотя она не смогла бы этого объяснить, она чувствовала, что то, что она находится здесь, правильно. Казалось, библейское прошлое ожило для нее.

Впервые в жизни Тамара ощущала свою принадлежность к еврейскому народу, и ей это нравилось.

Здесь было ее прошлое, и она надеялась, что ее будущее тоже здесь.

А пока дел было предостаточно. Ей не хотелось быть обузой, поэтому Тамара настояла на том, чтобы исполнять свой долг, работая в поле. Недовольная своей полной невежественностью в отношении иудаизма, она искренне вознамерилась узнать все о своей религии. Она читала книги, ходила в синагогу и задавала бесчисленное количество вопросов. Три вечера в неделю были отданы изучению иврита. Полгода спустя она настолько овладела им, что могла вести в школе уроки английского и литературы.

Все было для нее новым, необычным и восхитительным. Она полюбила священный день отдыха с торжественным ритуалом зажигания субботних свечей, традиционной пищей и историями из Ветхого Завета, которые были намного увлекательнее всех сценариев, когда-либо вышедших из-под пера голливудских сценаристов. Но больше всего ей нравились праздники. Именно тогда она в полной мере ощущала, как стирается грань между прошлым и настоящим и многие столетия сливаются в одно.

Разумеется, не обходилось и без переживаний. Инга ненавидела жизнь в поселке. Прожив в нем три месяца, она поняла, что больше оставаться тут не может. Она ненавидела постоянную жару, отсутствие времен года и нестихающий ветер. Она жаловалась на отсутствие самых обычных предметов, которые всю жизнь считала само собой разумеющимися, и на те требования, которые предъявляла к ней жизнь в общине. Будучи католичкой, она постоянно чувствовала себя чужой. «Здесь приятно погостить, – повторяла она, – но не думаю, что смогу остаться здесь навсегда».

Однажды, вернувшись с работы в поле, Тамара застала Ингу за сбором чемоданов. С минуту она в ужасе молча смотрела на нее.

– Инга! Что ты делаешь?

Инга не подняла головы.

– А как ты сама думаешь, что я делаю? Собираю вещи.

– Но ведь ты не уезжаешь! Прошу тебя, останься еще хоть на какое-то время…

Инга уложила в чемодан последнюю стопку аккуратно сложенных блузок и решительно закрыла одной рукой крышку. Защелкнув другой рукой замки, она выпрямилась и хлопнула в ладоши, как бы стряхивая с них пыль. Затем повернулась к Тамаре.

– Ну вот. Думаю, это все.

Тамара подошла ближе и встала перед ней.

– Но ты не можешь уехать! – В ее голосе звучало отчаяние.

– Liebchen, я должна.

– Но как мне жить без тебя? – упавшим голосом спросила Тамара. – Мы всегда были вместе с самого моего детства!

– Ты любишь Дэни.

Тамара кивнула.

– Да, люблю.

– Тогда, я думаю, ты будешь счастлива и без меня, – мягко проговорила Инга.

– А что ты будешь делать?

– Помнишь те дни, что я провела одна в отеле в Тель-Авиве, когда ты поехала сюда в первый раз?

Тамара кивнула.

– Тогда ты должна помнить и тех людей, о которых я тебе рассказывала. Их фамилия Штейнберг.

– Те, что приехали из Бостона, – хмуро сказала Тамара.

Инга кивнула.

– Я получила от них письмо: они приглашают меня к себе. Гувернантка их детей уволилась, и они хотят, чтобы я заняла ее место. Линда и Марта Штейнберги – прелестные дети, и они нуждаются во мне. Миссис Штейнберг пишет, что я единственный человек, к которому они так привязались.

– Мне не следовало оставлять тебя одну в отеле.

С минуту Инга молчала.

– Ты же знаешь, что рано или поздно мы все равно должны будем расстаться. Мы же не можем прожить с тобой вместе всю оставшуюся жизнь. Все птенцы покидают родительские гнезда и создают свои собственные. Теперь, когда ты нашла свое, ты будешь счастлива!

– Но ты в самом деле… в самом деле уверена, что не хочешь остаться со мной? Мы могли бы начать здесь новую жизнь, Инга! Столько всего надо сделать! Впервые в жизни чувствую, что я действительно нужна.

– Хорошо, что ты это чувствуешь, – кивнула Инга. – Теперь, когда я знаю это, мне будет легче оставить тебя.

Тамара возбужденно кружила вокруг нее.

– Для тебя тут тоже нашлось бы много хороших дел.

Инга улыбнулась.

– Не сомневаюсь, и время от времени я буду приезжать к тебе. Мы же не ссоримся с тобой и не расстаемся врагами, мечтающими никогда больше не видеть друг друга. – Она обошла вокруг кровати и, взяв Тамару за руки, сжала их. – Сюда приятно приезжать, Liebchen, но жить я предпочитаю там, где больше зелени и есть времена года. – На ее лице появилась слабая вымученная улыбка. – Ты же знаешь, я немного старовата для игры в первооткрывателей.

– Неправда, ты вовсе не старая!

Инга посмотрела на нее, наклонив голову, затем погладила ее по щеке.

– Тамара, – нежно сказала она, – что ни делается, все к лучшему. Неужели ты этого не понимаешь? Ты нашла себя здесь, и я тоже нашла место для себя. – Она любовно сжала Тамарины руки. – У тебя впереди новая жизнь, так же, как и у меня. Чего еще мы можем просить?

– Быть вместе, – угрюмо произнесла Тамара.

– Liebchen, – Инга со вздохом выпустила ее руку, пододвинула стул и, усадив на него Тамару, поставила напротив другой стул для себя, – ты нашла своего отца, а кроме того красивого мужчину, которого любишь, и новый, интересный для тебя мир. Довольствуйся этим! Ты же знаешь, я не могу всегда быть с тобой.

Тамара бросила взгляд па багаж Инги. В этих чемоданах было что-то бесконечно грустное.

– А сейчас, сделай мне одолжение, – попросила Инга. – Поскольку утром я уезжаю, а вещи уже уложила, давай проведем остаток вечера вместе, выпьем вина и предадимся воспоминаниям. Я хочу, чтобы эти последние часы были счастливыми.

Тамара вымученно улыбнулась.

– Ладно.

– Отлично. И, кто знает, возможно, настанет день, когда мы снова будем вместе.

– Возможно, настанет… Я чувствую себя так, будто бросила тебя! – выпалила Тамара.

– Нет, нет! – сурово проговорила Инга. – Ты не должна так говорить. Разумеется, ты меня не бросала.

– Но без тебя моя жизнь не будет прежней.

– Очень на это надеюсь! – с комичной угрюмостью произнесла Инга.

Шмария и Тамара выжидательно смотрели, как Дэни вошел в комнату и опустился на один из стульев. Он выглядел возбужденным, лицо его было мрачным.

– Значит, это точно? – с горечью спросил Шмария. Дэни сердито кивнул.

– Да, – сухо произнес он. – Я только что вернулся из Иерусалима. Это точно. Да поможет нам Бог. – Он сжал кулак и неожиданно стукнул им по столу с такой силой, что подсвечник опасно покачнулся. Никто не двинулся с места, чтобы удержать его. – Вы знаете, что это означает, – с несчастным видом добавил молодой человек.

Шмария вздохнул.

– Будь проклят этот Белый Лист. – Он печально покачал головой. – Иногда я думаю, что евреи пришли в этот мир только для того, чтобы страдать.

– Неужели мы ничего не можем сделать? – спросила Тамара.

– Мы делаем все, что в наших силах, – устало ответил Шмария, – но этого недостаточно. Нет, дети мои, совсем недостаточно. Мы полностью во власти Великобритании, и мы бессильны. Теперь, когда согласно Белому Листу иммиграция евреев в последующие пять лет сведена лишь к семидесяти пяти тысячам, можно утверждать, что англичане почти перекрыли ее. То есть они практически остановили ее.

– Но почему? – поинтересовалась Тамара.

– Почему? – Отец невесело рассмеялся. – Потому что англичане боятся, что война с Германией неизбежна, и не собираются рисковать. Англичане в ужасе, оттого что Гитлер может перетянуть на свою сторону арабов. – Он снова вздохнул. – Поэтому британское правительство продало нас в обмен на нефть. Их гораздо больше волнует коммерция, нежели евреи. – Он криво улыбнулся. – Полагаю, нам следовало догадаться и ожидать, что нечто подобное должно случиться.

Тамара побледнела.

– Другими словами, немецкие евреи, которые хотят эмигрировать…

– …будут зверски убиты, – закончил вместо нее Шмария, потирая усталое лицо кончиками пальцев. – Можно считать, что они уже мертвы.

– Как мы можем позволить…

– Подождите, – прервал их Дэни. – Это еще не все.

Они изумленно уставились на него.

– Было также внесено предложение – хотя закон такой пока не принят, – согласно которому верховному комиссару предоставляется право препятствовать евреям в их перемещении по некоторым районам страны.

– Это не может быть правдой! – воскликнула Тамара.

– Уверяю тебя, это чистая правда, – отозвался Дэни.

– Повторяется то, что уже было в России. – Шмария был озабочен, но ни в коей мере не удивлен. – Этого следовало ожидать, – пробормотал он, медленно кивая головой. – Таким образом, половина Палестины окажется закрытой для евреев. Это ответ на все молитвы арабов.

– Но и это не все… – проговорил Дэни. Напряженным шепотом Тамара спросила:

– Ты хочешь сказать, что есть еще что-то?

– Боюсь, что это так. Они хотят ввести строгие ограничения на продажу земель, владельцами которых в настоящее время являются неевреи. Другими словами, Еврейское Агентство практически не сможет покупать новые земли…

– Но это нелепо! – перебила его Тамара.

– Такова реальность, – отозвался Дэни. – А теперь самый последний пункт и самое большое оскорбление. Англичане хотят ввести палестинское самоуправление в течение десятилетнего периода. Излишне говорить, что оно будет основано на сегодняшнем составе населения Палестины. Другими словами…

– Поскольку две трети населения Палестины составляют арабы, а еврейское население не сможет сколь-нибудь значительно увеличиться, это будет арабское правительство, – пробормотала Тамара.

– Именно так.

Шмария отодвинул назад стул и вытянул перед собой ноги.

– Следовательно, нам остается только одно, – ровным голосом произнес он.

Они оба посмотрели на него.

Лицо Шмарии было твердым как гранит.

– Поскольку мы не можем допустить, чтобы намерение англичан было претворено в жизнь, мы должны усилить борьбу и освободиться от них. Завтра мы с Давидом Бен-Гурионом все обсудим. Он созовет заседание Совета Общины, и, возможно, нам удастся выработать стратегию.

– Ты правда считаешь, что у нас есть шанс? – спросила Тамара. – Я хочу сказать, Великобритания так сильна. Конечно…

Слабая улыбка появилась на губах Шмарии.

– А разве Давид не одолел Голиафа? – мягко спросил он.

Обдумав его слова, она решилась.

– Я хочу помочь, чем только смогу. Ты можешь рассчитывать на меня во всем.

Мужчины удивленно взглянули на нее. Она перевела взгляд с одного на другого.

– Что вас так удивило?

– Я… я думаю, ты застала меня врасплох, – мягко произнес Шмария.

– Интересно почему? – спросила Тамара. – Это ведь и моя страна, ты знаешь. – Она тряхнула головой. – Я приняла решение. Я намерена остаться здесь навсегда. – Обращенная в сторону Дэни улыбка была ослепительна. – Ты уже можешь назвать дату нашей свадьбы, дорогой?

Через две недели они поженились.

На свадьбе не было ни мирового судьи, ни представителей прессы. Их обвенчал раввин под ритуальным покрывалом. Зельда Зиолко могла бы гордиться такой церемонией.

Они провели восхитительный медовый месяц в Эйлате, позабыв на две недели все мирские заботы. Никого не видели, кроме друг друга, как если бы были единственными мужчиной и женщиной, оставшимися на земле. Они бродили, держась за руки, по усаженным пальмами пляжам, ныряли в прохладные прозрачные воды Красного моря и глядели на яркие косяки рыб, проплывавшие на живописном мелководье у радужных рифов. Шутили, обнимались и, визжа, как беззаботные дети, гонялись друг за другом с колючими крабами в руках, грозя запустить их друг другу в купальные костюмы. Когда он поранил ногу, наступив на коварный коралл, она промыла ранку, торжественно поцеловала ее, и боль ушла. Каждый новый день казался им лучше предыдущего, принося с собой еще большее удовлетворение. Никогда прежде Тамара не была так счастлива. Воспоминания о Луисе все больше заволакивались туманом, и острая боль, которая пронзала ее всякий раз, когда она думала о нем, становилась все слабее. Она искренне верила, что Луис был бы рад за нее.

Даже пребывая в столь счастливом состоянии, они придерживались некоторого распорядка. Утром, ночью, а иногда и днем они предавались плотским утехам, занимаясь страстной любовью с какой-то исступленной, почти что первобытной несдержанностью, позабыв обо всем на свете. А в перерывах находили время для того, чтобы мечтать и строить опьяняющие планы на будущее. В эти покойные четырнадцать дней они не сомневались, что для них нет ничего невозможного, нет трудностей, которые они не могли бы преодолеть. Они были уверены, что, пока вместе, стоит им только захотеть – можно сдвинуть горы.

– Я буду бороться столько, сколько потребуется, чтобы помочь Палестине стать израильским государством, как того хотел Теодор Герцл, – страстно заявлял Дэни. – На меньшее я не согласен.

Тамара, с таким же воодушевлением относившаяся к идее создания еврейского государства, в то же время не могла не думать: «Я желаю того, чего желаешь ты, любимый. Мне важно только то, что важно для тебя».

Дни, как в тумане, проносились один за другим, и, когда настала пора покидать этот чудный берег, они сделали это без всякого сожаления, поскольку знали, что все для них только начинается. Им обоим не терпелось поскорее претворить в жизнь те восхитительные мечты и смелые планы, о которых они столько говорили. Когда Тамара и Дэни возвратились в Эйн Шмона, их любовь стала еще сильнее, если это вообще было возможно. Между ними постоянно было чувство понимания и огромного уважения друг к другу. Они уезжали в свой медовый месяц супружеской парой, а вернулись друзьями и любовниками.

Их ждал сюрприз: новый дом, чудесным образом построенный за время их отсутствия. Большой – четыре просторные комнаты, – это был первый частный дом с водопроводом.

– Все работали сверхурочно, не покладая рук, чтобы успеть к сроку, – с гордостью объяснил им Шмария.

Тамаре дом понравился больше, чем все те особняки, в которых ей довелось жить в Голливуде.

Вскоре, однако, стало заметно настоящее чудо, сотворенное в Эйлате. В один из тех сказочных дней она забеременела. Когда доктор Саперштейн подтвердил это, она заплакала от радости. Ей казалось, что Дэни одним своим прикосновением заставил расцвести и плодоносить ее тело.

Невозможно описать радость, которая охватила ее.

Девять месяцев спустя Дэни во время родов стоял у ее кровати в лазарете. Это был самый счастливый день в их жизни. Они были вдвойне благословенны.

В его руках, как в колыбели, покоились двое близнецов, завернутые в одеяла.

– Два красивых сына, – с гордостью прошептал он и потряс головой, желая убедиться, что это не сон. – И даже не плачут.

– Это потому, что они похожи на своего отца, – преданно проговорила Тамара, лежа на кровати на четырех толстых подушках.

Дэни пристально поглядел на них.

– Они больше похожи на свою маму.

Она не могла удержаться от улыбки.

– Все младенцы похожи друг на друга. Дай время, они подрастут, и тогда посмотрим.

– А как мы их назовем?

– Я думала, мы уже выбрали имя: если будет мальчик – то Ари, а если девочка – Дэлия.

– Но они оба мальчики. Такого мы и предполагать не могли.

– Да, ты прав. – Она на минуту задумалась, затем радостно улыбнулась. – Как тебе нравится имя Аза? Ари и Аза?

– Решено: Ари и Аза. – «У нас есть мы и наши дети, и в нашей семье будут царить любовь, мир и общая цель. Мы сдвинем горы, как мы и собирались, и сделаем это всей семьей. Ничто не сможет разлучить нас, и ничто не сможет нас остановить».

Но история и судьба, объединив свои усилия, уготовили им совсем другой удел. Дома царило смятение.

Как они и опасались, большая часть территории Палестины оказалась закрытой для евреев; были введены также и строгие ограничения на приобретение земель через Еврейское Агентство. Евреи были обречены на статус меньшинства, а Белый Лист крайне успешно урезал иммиграцию. Несмотря на осуждение, которому он подвергся в английском парламенте со стороны Уинстона Черчилля и других консерваторов, а также всех лидеров Лейбористской партии, он не был отменен.

За пределами Палестины мир пребывал в еще большем смятении.

В марте 1938 года Адольф Гитлер аннексировал Австрию, а затем шесть месяцев спустя Великобритания и Франция отошли в сторону, позволив Германии расчленить и Чехословакию. Алчный Третий рейх поглотил целых две страны, в то время как остальной мир играл роль стороннего наблюдателя.