Текст книги "Королевство грез"

Глава 3

Лагерь Волка зашевелился и стал возвращаться к жизни еще прежде, чем на небе погасли последние звезды, но Дженни за всю ночь проспала не более часа. Дрожа под укрывавшим ее собственным тонким и легким плащом, она глядела в чернильно-синие небеса и попеременно то извинялась пред Господом за свои многочисленные прегрешения, то умоляла Его избавить бедняжку Бренну от неизбежных последствий своего же безумного решения прогуляться вчера в потемках на холм.

– Бренна, – прошептала она, когда шаги мужчин снаружи стали громче, свидетельствуя об окончательном пробуждении лагеря, – ты проснулась?

– Да.

– Когда Волк примется нас допрашивать, предоставь отвечать мне.

– Да, – вновь повторил ломкий голосок.

– Я точно не знаю, что он захочет выпытать, но это обязательно будет нечто, чего мы ему не должны говорить. Я, может, смогу догадаться, почему он задает тот или иной вопрос, и тогда соображу, как сбить его с толку.

Рассвет чуть окрасил небо в розоватый цвет. Пришли двое мужчин, развязали их, разрешили обеим на пару минут шмыгнуть по нужде в кусты на краю широкой поляны, потом Дженни снова связали, а Бренну повели на встречу с Волком.

– Постойте, – выдохнула Дженни, осознав их намерения, – прошу вас, возьмите меня. Моя сестра… м-м-м… больна.

Один из солдат, башнеподобный гигант более семи футов ростом, который не мог быть не кем иным, как легендарным колоссом по имени Арик, окинул ее убийственным взглядом и пошел прочь. Второй страж потащил бедняжку Бренну, и Дженни через откинутый полог палатки видела, какими похотливыми взглядами провожали сестру собравшиеся в лагере мужчины, когда она шла среди них со связанными за спиной руками.

Получасовое отсутствие Бренны показалось Дженни вечностью, но, к ее несказанному облегчению, Бренна вернулась без каких-либо следов физического насилия.

– С тобой все хорошо? – тревожно спросила Дженни после ухода стражника. – Он не причинил тебе зла, правда?

Бренна перевела дыхание, потрясла головой и тут же разразилась рыданиями.

– Нет… – истерически вскрикивала она, – только очень разгневался, потому что я… я никак не могла сдержать с-слезы.

Я так испугалась, Дженни, он такой огромный, такой злющий, и я никак не могла перестать п-плакать, а он еще б-больше злился…

– Успокойся, – утешила ее Дженни. – Все уже кончено, – солгала она и с унынием подумала, каким привычным и легким делом становится для нее ложь.

Стефан откинул полог палатки Ройса и вошел внутрь.

– Боже мой, да она красавица, – заметил он, имея в виду Бренну, которая только что удалилась. – Плохо только, что монахиня.

– Она не монахиня, – раздраженно бросил Ройс. – Она умудрилась между всхлипываниями и рыданиями разъяснить, что она послушница.

– Это еще что такое?

Ройс Уэстморленд был закаленным в битвах воином, личное знакомство которого с религиозными установлениями сводилось практически к нулю. С мальчишеских лет весь его мир составляла война, так что он перевел слезные разъяснения Бренны на знакомый и понятный воину язык:

– Похоже, послушник – это новобранец, еще не закончивший строевой подготовки и не присягнувший в вассальной верности своему сеньору.

– Ты веришь, что она говорит правду?

Ройс поморщился и отхлебнул эля.

– Она чересчур перепугана, чтобы врать. Кстати, и чтобы говорить тоже.

Стефан прищурился, выражая то ли подозрительность по отношению к девушке, то ли удивление неудачей брата, не сумевшего разузнать ничего полезного:

– И чересчур хороша, чтобы пожестче спрашивать?

Ройс метнул в него сардонический взгляд, но в голове его роились неотвязные мысли.

– Я хочу знать, хорошо ли укреплен замок Меррика и где лежат его земли – все, что мы сможем выведать, пойдет на пользу. Иначе тебе придется довести до конца путешествие в Меррик, которое ты начал вчера. – Он решительно грохнул кружкой о сооруженный из козел стол. – Приведи мне сестру, – приказал он со зловещей решимостью.

Бренна в ужасе вскинулась, когда гигант Арик вторгся в палатку, и земля словно задрожала под его шагами.

– Нет, пожалуйста… – отчаянно шепнула она, – не водите меня к нему…

Не обращая на Бренну никакого внимания, он остановился над Дженни, схватил ее за руку своей огромной лапищей и поставил на ноги. Слегка охваченная паникой, Дженни сообразила, что легенда не преувеличивала размеров боевого топора Арика – рукоять его в самом деле была толстой, как крепкий ствол дерева.

Волк беспокойно расхаживал по своей просторной палатке, но мгновенно замер, когда внутрь втолкнули Дженни, и принялся разглядывать девушку, гордо выпрямившуюся со связанными позади руками. Хотя она тщательно стерла с лица всякое выражение, Ройс с изумлением приметил скрытое в вызывающе устремленных на него синих глазах презрение. Презрение – и никаких признаков слез. Он вдруг припомнил, что ему доводилось слышать о старшей дочери Меррика. Младшую называли «шотландским сокровищем», но ходила молва, будто старшая – холодная гордячка, наследница столь богатая и родовитая, что ни один мужчина ее не достоин. А кроме того, намекали, что старшая – дурнушка, отвергшая единственное брачное предложение, которое смогла получить, и сосланная отцом в монастырь. Глядя на покрытое грязью лицо, нельзя было судить, уродлива она или нет, но он мог определенно сказать, что она не обладает ни ангельской красотой, ни ангельским характером своей сестры. Та девушка жалобно плакала – эта уставилась на него.

– Гнев Господень, вы правда сестры?

Подбородок ее вздернулся еще выше.

– Да.

– Поразительно, – насмешливо заметил он, с неожиданным любопытством уточнив: – Родные сестры? – И, встретив упрямое молчание, прикрикнул: – Отвечай!

Дженни, устрашенная гораздо сильнее, чем можно было бы утверждать по ее внешнему виду, вдруг засомневалась, собирается он пытать ее или предать смерти после безобидных расспросов о родственных связях.

– Сводная, – призналась она, а потом прилив дерзкой отваги пересилил страх: – Мне трудно сосредоточиться, пока у меня связаны руки. Это больно и совершенно не нужно.

– Правильно, – с нарочитой грубостью заметил он, вспоминая пинок в пах. – Тебе надо бы ноги связать.

Он произнес это с таким раздражением, что у нее дрогнули губы в удовлетворенной усмешке. Ройс не поверил своим глазам. Взрослые мужчины, воины трясутся в его присутствии, а эта молоденькая девчонка, высокомерно вскинув голову, поистине наслаждается, бросая ему вызов! Внезапно и любопытство, и терпение его испарились.

– Ну хватит любезничать, – резко сказал он и стал медленно приближаться к ней.

Дженни отступила на шаг, остановилась и принудила себя стоять на месте.

– Я хочу получить ответы на некоторые вопросы. Сколько вооруженных людей держит ваш отец в замке Меррик?

– Не знаю, – твердо отвечала Дженни, но тут же испортила столь эффектную сцену, опасливо сделав еще шаг назад.

– Ваш отец думает, что я собираюсь идти на него?

– Не знаю.

– Не испытывайте моего терпения, – предупредил он вкрадчиво и зловеще. – Или предпочитаете, чтобы я задавал вопросы вашей нежной малютке сестричке?

Угроза принесла желаемый результат; вызывающее выражение на ее лице сменилось отчаянием.

– Почему бы ему не думать, что вы собираетесь напасть на него? Об этом годами ходят слухи. А теперь у вас есть оправдание! Хотя я не считаю, что вы в нем нуждаетесь. – И Дженни, перепуганная сверх всякой меры, когда он вновь начал приближаться, завопила: – Ты зверь! Ты наслаждаешься, убивая невинных людей! – Он не стал отрицать сего заявления, и внутри у нее все сжалось.

– Ну раз ты так много знаешь, – проговорил он угрожающе мягким голосом, – может быть, скажешь мне: сколько вооруженных людей у твоего отца?

Дженни быстренько подсчитала, что должно бы остаться не менее пятисот.

– Двести, – брякнула она.

– Глупая, безрассудная дурочка! – прошипел Ройс, схватив ее за плечи и хорошенько встряхнув. – Я могу разорвать тебя пополам голыми руками, а ты мне все равно врешь!

– Чего вы от меня ждете? – воскликнула Дженни, дрожа всем телом, но по-прежнему сопротивляясь. – Чтобы я предала собственного отца?

– Прежде чем ты выйдешь из этой палатки, – пообещал он, – расскажешь мне все, что знаешь о его планах, добровольно или с небольшой помощью с моей стороны, которая тебя не обрадует.

– Не знаю я, сколько людей он собрал! – беспомощно вскрикнула Дженни и тут же выпалила: – Это правда! До вчерашнего дня отец не видел меня два года, да и прежде нечасто со мной разговаривал…

Ответ этот так удивил Ройса, что он вытаращил на нее глаза:

– Почему?

– Я… я рассердила его, – призналась она.

– Тут я его хорошо понимаю, – ворчливо проговорил он, считая ее самой несговорчивой особой женского пола, с какой когда-либо имел несчастье сталкиваться. И с удивлением отметил про себя самый манящий рот, какой он когда-либо видел, и, пожалуй, самые синие в мире глаза.

– Он с тобой не разговаривал, годами не обращал на тебя никакого внимания, а ты все же рискуешь собственной жизнью, защищая его от меня?

– Да.

– Почему?

Дженни могла дать на это несколько правдивых и безопасных ответов, но злость и боль лишили ее рассудка.

– Потому что, – дерзко отвечала она, – я презираю вас и презираю все, что с вами связано.

Ройс пристально смотрел на нее, испытывая нечто среднее между яростью, изумлением и восхищением безрассудной отвагой. Убить ее сразу означало лишиться возможности получить необходимые ему ответы. Растерявшись, он не знал, как с ней справиться, и, хотя шанс придушить ее прямо на месте выглядел в данный момент весьма привлекательным, об этом не могло быть и речи. В любом случае, держа в плену дочерей Меррика, можно надеяться, что Меррик сдастся, не вступая в сражение.

– Поди прочь, – коротко бросил он.

Не нуждаясь в особом приглашении, чтобы избавиться от его ненавистного присутствия, Дженни повернулась, бросилась из палатки, но остановилась перед опущенным пологом.

– Я сказал, убирайся! – угрожающе предупредил Ройс, и она обернулась:

– Я не желала бы ничего другого, только плохо умею просачиваться сквозь тряпки.

Не проронив ни слова, он подошел, приподнял полог и, застав ее врасплох, с убийственной издевкой отвесил низкий поклон:

– Ваш слуга, мадам. Если чем-нибудь могу помочь, чтобы сделать ваше пребывание среди нас приятным, надеюсь, вы без колебаний доведете это до моего сведения.

– Тогда развяжите мне руки, – велела Дженни, поразив его чрезвычайно.

– Нет, – отрезал Ройс. Полог упал, шлепнув ее по боку, и Дженни помчалась вперед, рассерженная и удивленная; испустила сдавленный крик, схваченная невидимой рукой, но то был просто один из десятка стражей, расставленных вокруг шатра Волка.

Когда Дженни вернулась к себе в палатку, Бренна изнемогала от страха и одиночества.

– Со мной все в полном порядке, уверяю тебя, – успокоила ее Дженни, неуклюже опускаясь на землю.

Глава 4

В долине, где был той ночью разбит лагерь воинов Волка, через равные промежутки времени вспыхивали огни. Стоя в проеме палатки со связанными за спиной руками, Дженни задумчиво наблюдала за разворачивающейся вокруг бурной деятельностью.

– Если мы собираемся бежать, Бренна… – начала она.

– Бежать? – задохнувшись, повторила сестра. – Пресвятая Матерь Божья, как же мы можем это сделать, Дженни?

– Пока точно не знаю, но мы это сделаем, и нам надо поторопиться. Солдаты за палаткой говорили, что нас используют, чтобы вынудить отца сдаться.

– И он согласится?

– Неизвестно. Было время – пока Александр не переехал в Меррик, – когда мои родичи скорее сложили бы оружие, чем позволили нанести мне вред. Теперь я для них ничего не значу.

Бренна слышала глухой голос сестры, и, хотя ей хотелось утешить Дженни, она знала, что Александр так восстановил членов клана Мерриков против их юной госпожи, что они о ней более не заботятся.

– Но тебя-то они любят, так что нелегко догадаться, какое примут решение и как повлияет на них отец. Если мы попытаемся бежать как можно скорее, то попадем в Меррик прежде, чем что-то произойдет.

Больше всего беспокоила Дженни обратная дорога в Меррик, которая по ее прикидкам должна занять отсюда два дня езды верхом. Каждый час, который придется провести в пути, будет полон риска; кругом рыщут бандиты, и даже честному человеку две одинокие женщины покажутся легкой добычей. Дороги просто опасны. Равно как и постоялые дворы. Единственное надежное укрытие можно найти в аббатствах и монастырях, где предпочитают останавливаться добропорядочные и уважаемые путники.

– Трудность в том, что у нас нет шансов бежать со связанными руками, – продолжала рассуждать вслух Дженни, оглядывая занятый делом лагерь. – Значит, нам надо либо уговорить их развязать нас, либо нырнуть в рощу во время обеда, когда мы не будем связаны. Но если мы так поступим, наше отсутствие обнаружат тотчас же, как придут забирать посуду, и мы не успеем далеко уйти. И все-таки, если на следующий день-другой нам выпадет только эта единственная возможность, скорее всего ей придется воспользоваться, – весело объявила она.

– А что мы будем делать, нырнув в рощу? – спросила Бренна, храбро подавляя страх при мысли оказаться одной ночью в лесу.

– Еще не знаю… наверно, спрячемся где-нибудь, пока они будут искать нас. Или изловчимся их провести, заставив подумать, что побежали не на север, а на восток.

Если удастся выкрасть у них пару коней, мы вернее опередим их, хотя спрятаться будет труднее. Фокус в том, чтобы найти способ и прятаться, и обгонять.

– Как же мы это сделаем? – спросила Бренна, сильно наморщив лоб и с трудом соображая.

– Не знаю, попробуем как-нибудь.

Погрузившись в раздумья, Дженни невидящими глазами глядела мимо высокого бородатого мужчины, который остановился поговорить с одним из рыцарей и внимательно присматривался к ней.

Замерцал огонь, явился охранник забрать тарелки и снова связать им руки, но ни у той, ни у другой не появилось приемлемого предложения, хотя они обсудили несколько самых причудливых и нелепых.

– Не можем же мы добровольно здесь оставаться в заложницах, чтобы он нами пользовался ради своей выгоды, – взорвалась Дженни, лежа ночью бок о бок с сестрой. – Мы должны бежать.

– Дженни, тебе приходило в голову, что он с нами сделает, когда… если, – быстро поправилась Бренна, – поймает?

– Я не думаю, что он нас убьет, – после минутного размышления заверила ее Дженни. – Ему наша смерть невыгодна. Отец потребует, чтобы ему нас показали, прежде чем согласится сдаться, и графу придется нас предъявить – целых и невредимых, – иначе батюшка разорвет его на куски, – объясняла она, решив, что лучше – не так страшно – именовать его графом Клеймором, а не Волком.

– Ты права, – согласилась Бренна и тут же заснула.

Минуло несколько часов, прежде чем Дженни смогла тоже погрузиться в сон, ибо, несмотря на показную уверенность и храбрость, она страшилась как никогда в жизни. Она боялась за Бренну, за себя, за свой клан и имела самое смутное представление о способах бегства.

Что до захватчика, он и правда скорее всего не убьет их, если поймает; у мужчин существуют другие способы поквитаться с беззащитными женщинами. Перед ее мысленным взором встало темное лицо, почти полностью скрытое двухнедельной порослью густой черной щетины; она содрогнулась при воспоминании о странных глазах, казавшихся прошлой ночью серебряными. Сегодня глаза его были сердито-серыми, цвета грозового неба, а на один краткий миг, когда он взглянул на ее губы, выражение в глубине глаз изменилось, и эта почти неуловимая перемена сделала его еще страшнее прежнего. «Просто черная борода, – подбадривала она себя, – придает ему столь пугающий вид, пряча черты лица. Без этой темной бороды он, несомненно, выглядит, как любой другой пожилой человек лет… тридцати пяти? Сорока?» Она слышала легенды о нем, будучи трех-, четырехлетним ребенком, значит, он в самом деле должен быть очень стар! Сообразив это, она почувствовала себя лучше. «Просто-напросто борода делает его таким грозным», – успокаивала она себя. Борода, и огромный рост, и сложение, и странные серебряные глаза.

Пришло утро, и она пробудилась, все еще не имея реально осуществимого плана, который удовлетворял бы необходимым требованиям – двигаться как можно быстрее, легко прятаться, не попасть в лапы к бандитам или в еще худшую переделку.

– Если бы только у нас была какая-нибудь мужская одежда, – не в первый раз повторяла Дженни, – мы гораздо успешней могли бы бежать и добраться до цели.

– Не можем же мы взять и попросить стражника отдать нам свою, – с отчаянием проговорила Бренна, миролюбивый характер которой тоже начал меняться под воздействием страха. – Ах, хотела бы я иметь с собой вышивание, – добавила она с прерывистым вздохом. – Я так нервничаю, что не в силах сидеть спокойно. Кроме того, мне обычно лучше всего думается с иглой в руках. Как ты полагаешь, наш страж раздобудет для меня иголку, если я хорошенько его попрошу?

– Едва ли, – с отсутствующим видом отвечала Дженни, теребя по привычке кромку платка и глядя на мужчин, латающих изорванную в боях одежду. – Если кому-то и требовалась иголка с ниткой, так именно этим солдатам. А потом, что ты собираешься шить… – Голос Дженни прервался, душа возликовала, и ей удалось стереть с лица радостную улыбку, лишь медленно оборачиваясь к Бренне.

– Бренна, – проговорила она с тщательно сохраняемым безразличием, – ты верно надумала попросить стражника раздобыть иголку с ниткой. Он кажется довольно приятным человеком, и я знаю, что ты ему нравишься. Почему бы тебе не подозвать его и не попросить принести нам две иголки?

Дженни ждала, пока Бренна подбиралась к пологу палатки и махала стражнику. Скоро она поведает сестре свой план, но не сейчас; лицо Бренны может выдать ее, если она попытается лгать.

– Это другой страж… Я его совсем не знаю, – расстроенно прошептала Бренна, когда мужчина приблизился. – Послать его привести доброго охранника?

– Обязательно, – усмехаясь, подтвердила Дженни.

Сэр Юстас рассматривал с Ройсом и Стефаном карты местности, когда стражник сообщил, что его спрашивает леди.

– Ее наглости нет предела! – отрывисто рявкнул Ройс, имея в виду Дженни. – Она уже гоняет стражников с поручениями, и, больше того, они бегают у нее на посылках! – Произнеся эту тираду, он коротко поинтересовался: – Я догадываюсь, тебя послала синеглазая с грязной физиономией?

Сэр Лайонел хмыкнул и покачал головой:

– Я видел два чистеньких личика, Ройс, а у той, что со мной говорила, глаза зеленоватые, а не синие.

– А, ясно, – саркастически произнес Ройс, – не Высокомерие, а Красота заставила тебя уйти с поста. Чего она хочет?

– Она не сказала. Говорит, что желает повидать Юстаса.

– Возвращайся на пост и стой там. Передай ей, пускай обождет, – бросил он.

– Ройс, это всего-навсего две беспомощные женщины, – напомнил рыцарь, – совсем молоденькие. А ты никому не доверяешь стеречь их, кроме Арика или одного из нас, – продолжал он, имея в виду рыцарей, составлявших отборную личную охрану Ройса и входивших в число доверенных его друзей. – Держишь связанными, под стражей, словно опасных мужчин, превосходящих нас силой и способных бежать.

– Я никому более не могу доверять этих женщин, – проговорил Ройс, машинально растирая шею, и внезапно сорвался с кресла. – Надоело мне в этой палатке. Пойду с вами погляжу, чего им надобно.

– И я тоже, – вызвался Стефан.

Дженни увидела, как приближается граф; длинные, не знающие устали ноги быстро несли его к их палатке, справа шагали два стража, слева – его брат.

– Ну? – буркнул Ройс, входя в палатку вместе с тремя мужчинами. – Что на сей раз? – обратился он к Дженни.

Бренна в панике заметалась, прижав руки к сердцу, с взволнованным невинным лицом, торопясь принять на себя вину за причиненное беспокойство.

– Я… это я его спрашивала, – она кивнула в сторону стража, – сэра Юстаса.

Испустив нетерпеливый вздох, Ройс оторвал глаза от Дженни и перевел их на ее глупенькую сестру:

– Может, потрудитесь объяснить мне, зачем?

– Да.

Ройс понял, что это, собственно, все, что она собиралась сказать.

– Прекрасно, так объясните.

– Я… мы… – Она бросила совершенно несчастный взгляд на Дженни и продолжала: – Мы… очень хотели бы получить иголки и нитки.

Ройс подозрительно окинул взглядом наиболее подходящую для измышления некоего способа употребления иголки с целью причинить ему физические страдания особу, но леди Дженнифер Меррик отвечала ему нынче смиренным взглядом и покорным выражением лица, и он ощутил непонятное разочарование столь скорым отказом ее от бравады.

– Иголки? – повторил он, нахмурившись.

– Да, – подтвердила Дженни, тщательно выверяя интонации, чтобы в голосе не прозвучало вызова, только тихая вежливость и покорность судьбе. – Дни тянутся долго, а нам нечем заняться. Сестра моя Бренна предложила проводить время за шитьем.

– За шитьем? – повторил Ройс, недовольный собой за то, что держит их связанными и под строгой охраной. Лайонел прав: Дженни просто юная бесшабашная, упрямая девчонка, у которой дерзости больше, чем здравого смысла. Он переоценил ее потому только, что никогда ни один пленник не осмеливался ударить его.

– Вы что, думаете, вам тут королевская мастерская? – буркнул он. – Нет у нас никаких этих… как их… – Он безуспешно припоминал названия всяческих хитроумных приспособлений, с которыми женщины при дворе ежедневно часами занимаются вязанием да вышивкой.

– Пяльцев для вышивания? – с готовностью подсказала Дженни.

– Боюсь, пяльцев для вышивания у нас не найдется.

– Тогда, может быть, небольшой станок для стежки? – добавила она, невинно тараща глаза и сдерживая смех.

– Нет!

– А есть ли хоть что-нибудь, над чем мы могли бы поработать иголкой с ниткой? – быстро продолжила Дженни, когда он отвернулся, собираясь выйти. – Мы с ума сходим, проводя день за днем в безделье. Нам не важно, что шить. У вас наверняка найдется что починить.

Он повернулся кругом, удивленный, обрадованный и сомневающийся.

– Вы вызываетесь заняться починкой?

Услышав от него такое предположение, Бренна явила собой картину потрясенной невинности, и Дженни попробовала ее скопировать:

– Ну… я об этом не думала…

– Починки тут хватит на год для сотни швей, – уверенно заявил Ройс, решив в тот же миг, что девушкам надо бы заработать свой хлеб и кров – какими бы они ни были, – и починка как раз будет справедливой формой оплаты. И, обратившись к Годфри, велел: – Позаботься об этом.

Бренна была чрезвычайно удивлена тем, что ее предложение привело в результате к их практическому вступлению во вражескую армию; Дженни предпринимала серьезные усилия прикинуться сокрушенной, но как только четверо мужчин оказались за пределами слышимости, она схватила сестру и бурно заключила в объятия.

– Мы только что преодолели два из трех препятствий на пути к бегству, – объявила она. – Руки наши не будут связаны, и мы получим возможность устроить маскарад, Бренна.

– Маскарад? – начала было Бренна, но Дженни не пришлось пояснять; глаза Бренны вспыхнули, и она тоже обняла сестру, тихонько смеясь. – Мужские одежды! – хихикала она. – И он сам их нам предложил!

Через час в их палатке громоздились две небольшие горы одежд и третья гора разорванных солдатских одеял и плащей. Одна куча платья принадлежала лично Ройсу и Стефану Уэстморлендам, другая – рыцарям Ройса, которые, как с облегчением обнаружила Дженни, имели размеры, колеблющиеся от средних до малых.

Дженни с Бренной заработались до поздней ночи, напрягая зрение в мерцающем свете. Они уже залатали одежды, которые выбрали для побега, и сунули с глаз подальше, теперь же усердно трудились над грудой, составлявшей собственность Ройса.

– Как ты думаешь, сколько сейчас времени? – спросила Дженни, тщательно зашивая наглухо рукав рубашки. Перед ней было множество других принадлежностей, претерпевших столь же вдохновенную творческую переделку, включая несколько пар штанов, искусно зауженных в колене, чтобы в них невозможно было просунуть ногу.

– Часов десять, не меньше, – ответила Бренна, перекусывая нитку. – Ты права, – улыбнулась она и развернула одну из рубах графа, на спине которой теперь красовались вышитые черными нитками череп над скрещенными костями, – он ничего не заметит, когда наденет.

Дженни расхохоталась, а Бренна вдруг погрузилась в раздумья.

– Я думаю о Макферсоне, – пояснила она, и Дженни прислушалась, ибо, когда Бренну не одолевал страх, она бывала поистине мудрой. – Мне кажется, после всего этого тебе не придется выходить замуж за Макферсона.

– Почему тебе так кажется?

– Потому что отец непременно уведомит короля Иакова – а возможно, и самого папу, – что нас похитили из аббатства, и это может вызвать такой скандал, что король Иаков пошлет в Меррик свое войско. Аббатство неприкосновенно, мы находились под его защитой. Тогда, раз король Иаков придет нам на помощь, мы не будем нуждаться в клане Макферсонов, правда?

Огонек надежды вспыхнул в глазах Дженни и тут же погас.

– По-моему, мы в тот момент не были на территории аббатства.

– Батюшке неизвестно об этом, и он предположит, что были. Полагаю, и все прочие в это поверят.

Удивленно нахмурившись, Ройс стоял возле своего шатра, обратив взор на палатку поменьше на краю лагеря, где содержались две пленницы. Юстас только что сменил Лайонела и заступил на пост.

Слабое мерцание свечи в щели меж пологом и землей дало Ройсу понять, что обе женщины еще бодрствуют. Теперь, в относительном спокойствии лунной ночи, он признался себе, что отчасти предлогом его нынешнего визита к ним был повышенный интерес. Услышав, что Дженни умылась, он почувствовал – нечего отрицать – любопытство и захотел посмотреть. А в данный момент обнаружил, что его до смешного интересует, какого цвета ее волосы. Судя по бровям вразлет, либо ореховые, либо каштановые, тогда как сестра ее определенно блондинка, но Бренна Меррик не занимала его.

Его занимала Дженнифер.

Она словно головоломка, кусочки которой открывались перед ним по одному, поочередно, и каждый следующий оказывался загадочнее предыдущего.

Она явно слышала легенды, приписывающие ему всевозможные злодейства, но не испытывала перед ним и половины того страха, какой сотрясает большинство мужчин. Это первый и самый интригующий фрагмент девушки-загадки. Отвага и бесстрашие.

Потом глаза – огромные, пленительные глаза глубокого и богатого синего цвета, напоминающие бархат. Удивительные глаза. Медоточивые и выразительные, с длинной бахромой ресниц. Именно из-за этих глаз он захотел посмотреть на ее лицо и, посмотрев, с трудом поверил молве, окрестившей ее дурнушкой.

Она не красавица в общепринятом смысле слова, и хорошенькой ее тоже не назовешь, но когда она посмотрела на него, он пережил настоящее потрясение. У нее оказались высокие, изящно вылепленные скулы, гладкая как алебастр кожа, тронутая бледно-розовым румянцем, небольшой нос. По контрасту с этими нежными, тонкими чертами маленький подбородок выражал каменное упрямство, и все-таки он готов поклясться, что при улыбке рядом с ним появились две крошечные ямочки.

Все это, вместе взятое, делало ее лицо интригующим и чарующим, решил он. Определенно чарующим. А ведь он еще не позволил себе вспомнить мягкие полные губы.

С трудом отогнав мысли о губах Дженнифер Меррик, он вскинул голову и вопросительно взглянул на Юстаса.

Поняв невысказанный вопрос, Юстас слегка повернулся, чтобы свет лагерного костра падал на его лицо, поднял правую руку, изображая деликатно зажатую двумя пальцами иголку, и принялся размахивать рукой, совершая размеренные волнообразные движения.

Девушки шьют. Ройс обнаружил, что сей факт с трудом поддается его пониманию, учитывая столь поздний час. Опыт общения с богатыми женщинами показывал, что они шьют всякие безделушки для членов семьи и для украшения дома, но оставляют починку слугам. Он мог предположить, безуспешно пытаясь распознать тень Дженни сквозь ткань палатки, что богатые женщины способны заняться шитьем для развлечения, когда им нечего делать. Но не так поздно и не при свечах.

«До чего же прилежны девушки Меррик, – думал он с оттенком насмешки и недоверия. – До чего мило с их стороны предложить похитителям помощь в починке одежды. До чего великодушно».

До чего невероятно.

Особенно в случае с леди Дженнифер Меррик, враждебность которой ему уже довелось испытать на собственной шкуре.

Размышляя подобным образом, Ройс зашагал вперед мимо утомленных, израненных в битвах солдат, которые спали на земле, завернувшись в плащи. Приближаясь к палатке пленниц, он внезапно был поражен очевидной причиной их неожиданного желания заполучить иголки и ножницы, проглотил проклятие и ускорил шаг. «Конечно, они перепортят сейчас все вещи!» – рассерженно сообразил он.

Бренна подавила крик удивления и ужаса при виде Волка, откинувшего полог палатки и нырнувшего внутрь, а Дженни просто вытаращила глаза, потом медленно поднялась на ноги с подозрительно любезным выражением на лице.

– Давайте посмотрим, что вы наработали, – рыкнул Волк, переводя взгляд с Бренны, в целях защиты прикрывшей руками горло, на Дженни. – Покажите-ка!

– С удовольствием, – притворно-невинно согласилась Дженни. – Я только что принялась вот за эту рубашку, – виляла она, осторожно отпихивая рубаху с зашитыми накрепко обшлагами, дотягиваясь до кучки одежды, предназначенной для маскарада, откуда вытащила для предъявления пару плотных шерстяных рейтуз и указала на аккуратно заштопанную спереди двухдюймовую прореху.

Совсем сбитый с толку, Ройс разглядывал почти неразличимые прочные ровные стежки. «Горделивая, высокомерная, недисциплинированная и своевольная, – признал он в душе, – но и чертовски умелая швея».

– Принимается, милорд? – допытывалась Дженни, слегка забавляясь. – Можно ли нам продолжать работу, сир?

Не будь она пленницей и надменной дочерью его врага, Ройс не поборол бы искушения схватить ее на руки и звонко расцеловать за столь необходимую помощь.

– Вы замечательно справились, – честно сказал он и собрался выйти, но обернулся, придержав откинутый полог рукой. – Мои воины мерзли бы в изорванных и негодных одеждах при надвигающихся холодах. Они будут рады узнать, что в заштопанном платье теперь можно хотя бы дождаться доставки зимней амуниции.

Дженни предвидела, что он догадается, какую опасность будут представлять они с Бренной, заполучив пару ножниц, и может явиться с проверкой, поэтому заранее приготовила штаны, чтоб отвести ему глаза. Только она не ожидала, что он отплатит ей честной похвалой, и теперь чувствовала себя немножко неловко, словно совершила предательство, когда в нем обнаружилась хоть какая-то капелька человечности.

Ройс вышел, и обе девушки повалились на кучу тряпья.