Текст книги "Второй шанс"

Глава девятая. Лидия

Я каждый день прокручиваю в голове сотни сценариев того, где это может произойти. На втором этаже автобуса, в конце класса, по дороге в школу. На разрушенном ветром причале. В заднем ряду кинотеатра. В моей постели во время совместной ночевки.

В каждой из этих фантазий я краснею и начинаю запинаться. Мне хочется представить себя красноречивой и страстной, но не получается. Я краснею, запинаюсь и выгляжу страшно напуганной.

И в каждой из этих фантазий Аврил берет меня за руку и притягивает к себе.

– Я тоже, – говорит она. Или даже лучше – шепчет.

Это может случиться. Это возможно. Может быть, Аврил просто скрывала, что чувствует на самом деле, все это время. Или, может, она просто не осознает этого, но, когда я признаюсь, ее глаза округлятся от удивления. Все встанет на свое место. Мир наконец обретет смысл, и мы будем именно теми, кем нам суждено быть.

И все взорвется цветами и единорогами, и шариками с пожеланиями счастья и радости, серпантином и конфетти, и войны закончатся, и везде будут радуги.

Это невозможно. Я знаю.

Не то чтобы я боюсь своей нетрадиционной ориентации. Все-таки сейчас двадцать первый век. Быть нетрадиционной ориентации – вполне нормально. Такие дети в школах держатся вместе, как племя. Джорджи и Уитни – фактически пара года, хотя иногда я думаю: а что, если они вместе только потому, что они единственные лесбиянки во всей школе? Поэтому у них просто нет выбора, кроме как быть друг с другом.

Если ты можешь выстоять, если достаточно популярный и странный в хорошем смысле, если можешь смеяться над оскорблениями и подколами и не против, что тебя будут характеризовать только по ориентации, не учитывая мириады других вещей, из которых ты состоишь; если ты можешь жить как карикатура на себя самого и соответствовать тому, чего люди от тебя ожидают, если можешь приспособиться к одному виду притворства после совершенно другого вида притворства, то все в порядке. Так можно жить. Ты даже можешь этим гордиться, если имеет смысл гордиться чем-то, что зависело от тебя так же мало, как и цвет глаз или форма носа.

Если будешь достаточно смелым – и, конечно, если ты не влюбишься в лучшего друга.

Учителя думают, что знают о том, что происходит в классе, но на самом деле они понятия не имеют. Пока мистер Синг бубнил и бубнил о квадратных уравнениях, показывая «чудо» на интерактивной доске, думая, что это как-то компенсирует то, что его уроки были скучными в галактическом масштабе, по классу от парты к парте передавали свернутую бумажку. Когда она попадала к кому-то, ее разворачивали, хихикали, писали что-то и снова сворачивали.

Лидия рисовала каракули в блокноте, большие спирали и завитушки. Это помогало думать, тем более что Гарри Картер уселся на этот урок рядом и изо всех сил старался привлечь ее внимание. Он смог с трудом заставить себя стать одним из лучших по математике в группе, но все равно был первоклассным идиотом, который не понимал намеков.

Аврил была в другой группе по математике, поэтому Лидия даже не могла посмотреть на нее и закатить глаза. Прошлой ночью она переписывалась с Аврил несколько часов, как обычно. Они вместе смотрели «Топ-модель», разговаривая по Skype, а потом еще раз сначала на канале +1, а затем, как обычно, просто болтали ни о чем.

Кончик ручки Лидии двигался по спирали, круг за кругом приближаясь к центральной точке. Она знала об Аврил абсолютно все, а Аврил знала все о ней – кроме одной этой вещи. Это было вопросом, который она никогда бы не смогла задать. Поэтому она анализировала информацию о лучшей подруге, все секреты и тайны, пробиралась внутрь, чтобы предсказать будущее, как один из тех оракулов, о которых им рассказывали, когда они читали «Юлия Цезаря».

Аврил была девственницей, как и Лидия. У нее никогда не было серьезных отношений с мальчиками, только пара поцелуев – как и у Лидии. Они целовались с одним и тем же мальчиком, Люциусом Арнсуорзи, в девятом классе, и обе согласились, что у него скользкие губы, но разве это что-то значило? Если у мальчика противные губы, не обязательно быть нетрадиционной ориентации, чтобы понять.

– Пссс… – цыкнул Гарри в ее сторону.

Она не сводила глаз со спирали, снова и снова проходя к середине, так что ручка уже сделала дыру в центре.

– Пссс…

На этот раз Гарри потянулся к ней. Лидия отклонилась, но он не пытался схватить ее, просто положил сложенный листик, гулявший по классу, на ее блокнот, после чего ухмыльнулся.

Лидия подождала, пока мистер Синг повернется к доске, и развернула бумажку под столом.

БЕЙЛИ СВИНДОН ЛЕСБИЯНКА ПОСТАВЬ ИНИЦИАЛЫ ЕСЛИ СОГЛАСЕН И ПЕРЕДАЙ ДАЛЬШЕ!

Под надписью было несколько десятков инициалов, написанных ручками разных цветов и карандашом.

Она повернулась и взглянула на Бейли. Девушка склонилась над тетрадью и что-то писала – по-видимому, уравнения, о которых бормотал мистер Синг. Другой рукой она чесала нос. Она понятия не имела, что оказалась в центре прикола из начальных классов, бедная глупышка.

Лидия подняла записку и разорвала ее пополам. Потом порвала ее на кусочки, сгребла остатки в руку и подошла к доске, где стояла урна.

– Лидия? – удивился мистер Синг, чудесным образом заметивший, что она встала с места. – Что ты делаешь?

– Избавляюсь от мусора, сэр, – ответила она и бросила бумагу в урну.

Послышались сдавленные смешки. Гарри состроил глупую мину.

Бейли продолжала писать.

Когда прозвенел звонок, Гарри моментально оказался у ее парты.

– Тебе понравилось то, что я прислал вчера вечером?

– Не особо. – Лидия складывала учебники в сумку, пытаясь сделать на лице что-то среднее между презрительным и безразличным выражением. Будто ей было нечего скрывать; будто она ни разу не вспоминала о сообщении Гарри с тех пор, как он его прислал. – А еще мне не понравилась твоя записка.

– Это не моя записка. Я ее не подписывал. Как бы там ни было, теперь ты должна мне фотографию. Не забудь.

– Я тебе ничего не должна, Гарри.

Она взяла сумку и направилась к двери.

– Я действительно считаю, что ты симпатичная. И умная.

– Что ж, это мило.

Она не пропустила завистливых взглядов группки девятиклассниц, проходивших мимо. В идеале она посоветовала бы Гарри отвалить, но не могла избавиться от страха, что он что-то знает.

– Тебе понравилась моя идея по поводу вас с Аврил? Она тоже горяченькая.

– Не груби.

– Я пришлю тебе еще кое-что сегодня вечером. Может, это заставит тебя передумать. Или ты предпочтешь увидеть все вживую?

Говоря это, он наклонился, и она почувствовала тепло его дыхания на своем ухе. Гарри положил руку ей на бедро. Этого было достаточно. Лидия остановилась и посмотрела на него.

– Ты не понимаешь намеков или мне нужно сказать по слогам? Ты мне неинтересен. Я считаю тебя незрелым онанистом с огромной головой и отвратительным чувством юмора. Мне не нужны фотографии твоего крошечного члена или любой другой части тела. Так понятно?

Гарри отшатнулся, прищурился и в этот момент показался Лидии намного умнее, чем прежде. Она знала, что они окружены людьми, которые сейчас затихли.

Он собирался это сказать, сказать то, о чем знает. Он собирался нанести ответный удар за то, что она публично его отвергла.

Гарри пожал плечами.

– Увидимся позже, – сказал он, повернулся и размашистым шагом удалился, оставив Лидию с ощущением слабости и тошноты.

Они сидели в комнате Лидии. Аврил лежала на кровати и красила ногти фиолетовым лаком Лидии, а Лидия сидела, прислонившись спиной к кровати, и выбирала музыку на iPod. Она чувствовала спиной каждое движение Аврил.

– Мне кажется, ты была слишком сурова с Гарри, – сказала Аврил.

Лидия не рассказывала ей об этом.

– Кто тебе сказал?

Аврил пожала плечами:

– Пару человек обсуждали. Зачем ты это сделала?

– Ну, во-первых, он передавал эту глупую записку про новенькую на уроке математики. Это поведение десятилетнего мальчишки. Во-вторых, он продолжает выпрашивать фотографию моей груди.

– Ох, все мальчишки так делают. Это ничего не значит. – Аврил перекатилась на спину, держа руки на весу. – Он тебе точно не нравится?

– Нравится? Господи, нет! Зачем мне посылать его куда подальше, если бы он мне нравился?

– Не знаю. Ты иногда ведешь себя странно, Лидс. Тебе нравится посылать людей.

– Неправда.

– Правда. Как с Дарреном Реймондом. И с мамой. Ты все время с ней ругаешься.

– Не потому, что мне это нравится.

– Просто… ну, знаешь… иногда людям нравится ругаться с теми, кто им нравится. Это как притяжение, которое выражается в чередовании любви и ненависти.

– Я не люблю Гарри Картера.

– Окей.

– Не люблю. Он мне даже не нравится как человек.

– Он не такой уж плохой. На самом деле он кажется нормальным.

Она говорила нарочито небрежно. Лидия повернулась:

– Тебе же он не нравится, правда?

– Он симпатичный. Все так считают.

– Может, он и симпатичный, но должна тебе сказать, Аврил, он недоумок.

Аврил махала руками, которые были похожи на морские звезды с фиолетовыми кончиками. Лидия схватила бутылочку лака до того, как Аврил успела ее перевернуть.

– Но он такой шикарный, Лидс, – призналась Аврил. – Такой невообразимо, чудесно, поразительно, невероятно шикарный. Эти ямочки… Господи, так бы их и облизала!

– Правда, что ли?

– Я не хотела ничего говорить, потому что думала, что он тебе нравится. Но если ты уверена, что это не так…

– Я точно уверена. Но, Аврил, он не может тебе нравиться.

– Почему нет? Я могу симпатизировать кому захочу.

– Но он… – Лидия пыталась подобрать слова. Дело в том, что Аврил права. Гарри далеко не хуже остальных мальчиков. Основная проблема с Гарри заключалась в том, что он не Лидия. – Ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем он.

– Его все обожают. Абсолютно все. Когда я… когда я подумала, что ты ему нравишься, то даже заревновала.

– Я ему не нравлюсь. Он меня даже не знает.

– Так ты не против, если я ему позвоню?

Лидия отвернулась и начала красить ногти.

– Я не стану ему звонить, если ты против, – быстро добавила Аврил.

Лидия закусила губу и сосредоточилась на том, чтобы накрасить ноготь на большом пальце.

– Не против, можешь звонить кому хочешь, Ав. Но я правда думаю, что ты достойна лучшего.

– Лучшего, чем самый популярный парень в школе?

– Девочка, тебе стоило бы дождаться знаменитого Гарри Стайлса. Я как раз это делаю.

Аврил хихикнула:

– Ну, у него то же имя. И, мне кажется, он такой же красивый. Интересно, как он выглядит без одежды? Его сладкая кожа, словно шоколадное мороженое…

Фотография, которую прислал Гарри, всплыла у Лидии перед глазами, и она испачкала лаком кожу, вместо того чтобы накрасить ноготь. Она мотнула головой, пытаясь прогнать изображение, но проблема заключалась в том, что, увидев что-то подобное, его уже нельзя было развидеть. Ты продолжала думать об этом, и всякий раз, когда упоминалось имя Гарри, ты автоматически думала о его члене. Может, именно этого он и хотел? Но зачем? Зачем кому-то хотеть, чтобы о нем думали в таком ключе? Это выглядело таким грязным, животным, таким далеким от любви.

Она подумала, что, может, стоило сохранить фотографию, не удалять. А сейчас показать ее Аврил в качестве развлечения, которым могла поделиться только она, и получить вознаграждение в виде восторженного визга или, еще лучше, отвращения. Они могли бы вместе стать посвященными в это.

Но, даже если бы они хихикали, смеялись и издевались над Гарри, взрываясь от приступов смеха при каждом его появлении в коридоре, Лидия все равно бы знала, что эта картинка навсегда останется у Аврил в голове.

А что, если ей это понравится? Что, если Аврил этого и хочет?

– Ты не поверишь… – начала она, но затем еще раз все обдумала и замолчала.

Лидия хотела рассказать Аврил о фото, когда его уже не было, как-то поделиться своим впечатлением, потому что меньше всего хотела иметь секреты от лучшей подруги. И еще потому, что они все равно могли посмеяться над этим, все равно стать единственными посвященными, – даже без наличия оскверняющей фотографии.

Но если ей действительно нравится Гарри, если Аврил правда в него влюбилась, может, она будет ревновать из-за того, что он отправил фото Лидии?

Она ревновала, когда думала, что ему нравится Лидия. Наверное, Аврил лучше не знать.

– Чему не поверю?

– Тому, как я окончательно испортила маникюр. – Лидия провела кисточкой от лака фиолетовую линию по руке и протянула ее Аврил, чтобы та посмеялась.

В дверь спальни постучали. Два быстрых стука, а не беспорядочная очередь, как у малышей, – значит, это мама. Дверь почти сразу открылась, и Джо просунула голову в комнату:

– Привет, девочки! Привет, Аврил, не знала, что ты тут. Останешься на чай? Я приготовила лазанью.

– Да, спасибо, миссис М, было бы здорово.

– Мама, ты не могла подождать, пока я отвечу, прежде чем вламываться?

– Ох, извини!

Тем не менее мать не поняла намека. Она открыла дверь нараспашку и стояла в проеме, накручивая прядь волос на палец, будто специально пыталась выглядеть как взволнованная школьница.

– Вы готовитесь?

– Да, – сказала Лидия, хотя любой дурак понял бы, что это не так.

– Мне нужно поговорить с тобой о бабушке Хонор.

Лидия кивнула. Она знала, что сейчас произойдет: мама попросит ее сделать открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления, будто она маленький ребенок, как ОскиАйри.

– Я ей позвоню, – быстро ответила она до того, как мама успела это предложить. – Я правда пыталась дозвониться до нее вчера, но она не взяла трубку, поэтому я отправила сообщение.

– Хонор хотя бы знает, как переписываться в телефоне? – спросила мама.

– Она никогда на них не отвечает. Рада, что ей уже лучше, – добавила Лидия, и это было правдой.

– Она согласилась ненадолго переехать к нам. Разве не чудесно? Тебе будет полезно проводить чуть больше времени с бабушкой, длиннее дневного визита время от времени. И Оскар с Айрис ее почти не знают.

– Она не любит маленьких детей, – ответила Лидия. – Как-то она мне сказала, что папа был единственным ребенком, который ей нравился. Она сказала, что у нее нет особого желания проводить время с существом, которое не может вести рациональную беседу, и что ей намного больше импонируют дети после семи лет.

– Ну, она не сможет устоять против Оскара и Айрис. Они такие забавные.

– Они очень милые малыши, – согласилась Аврил.

Мама глубоко вздохнула.

– Только один нюанс. Хонор не сможет подниматься по ступенькам. Поэтому ей придется ненадолго занять эту комнату.

– Но комната для гостей совсем крошечная! Куда я сложу свои вещи? У меня в этом году выпускные экзамены, и мне нужно тихое место для подготовки. Там даже нет места для стола.

– Что ж, я подумала, может, ты захочешь переехать на верхний этаж? Нам все равно пора как-то использовать это пространство.

В отремонтированной мансарде жила Татьяна, пока не сбежала со скотиной Ричардом. С тех пор они использовали это место как комнату для мусора, запихнув туда все вещи Ричарда, с которыми не хотели разбираться. Она была больше ее спальни, хотя из-за свеса крыши в некоторых местах наклонный потолок был слишком низким, чтобы стоять в полный рост.

– У тебя будет собственная ванная, – добавила мама. – Там будет тише, и учиться легче. И на самом верху дома. Мы можем вынести мусор и перекрасить там стены в субботу.

Лидия оглядела свою комнату со стенами любимого оттенка фиолетового. Постеры на стенах висели именно там, где ей нравилось, и все вещи были расставлены по тому же принципу. Эта комната была единственной радостью при переезде в этот дом. Не считая Аврил, конечно. Застекленные створчатые двери в сад, которые она открывала в теплую погоду, чтобы комната заполнилась свежим воздухом. Ночью она слышала, как в саду сопят ежики; и даже несколько раз – лай лисицы. Когда она не могла заснуть, то выходила на улицу и смотрела на звезды. Видя их далекий блеск, она хотя бы ненадолго понимала, что ее собственные проблемы все же не столь велики.

– Я бы хотела, чтобы у меня была такая комната, – сказала Аврил, – спрятанная под крышей дома. Это так романтично. – Взгляд у нее был задумчивый.

– Хорошо, – наконец ответила Лидия с толикой обреченности в голосе, чтобы мама поняла, насколько много она просит. Что Лидия в очередной раз стала тем, кто поддержал изменения, которые ее мать решила сделать.

– Чудесно! – Мама выпрямилась и засияла. – Думаю, эта комната идеально подойдет Хонор. Она будет прямо в центре дома, где мы сможем за ней присматривать. Ужин будет готов через пару минут, девочки. Я позову вас, когда накрою на стол. – Она пошла к двери, но остановилась. – Знаешь, что было бы действительно хорошо, Лидди? Если бы ты сделала бабушке Хонор милую открытку с пожеланием скорейшего выздоровления. После того как закончишь готовиться к экзамену по маникюру.

Как только мама ушла, Аврил плюхнулась снова на кровать.

– Та комната просто огромная! В какой цвет ты ее покрасишь?

– Не знаю. К тому же ты не думала, что это та же комната, где Ричард чпокал Татьяну?

– Фу, гадость!

– Знаю.

– Бедная твоя мама! Она этого не заслужила. – Аврил вздохнула.

– Честно говоря, я понятия не имею, почему мама резко захотела, чтобы бабушка переехала к нам. Они друг друга ненавидят.

– Не могу представить, чтобы твоя мама кого-то ненавидела.

– Ну, это не столько ненависть, сколько ужасное напряжение между ними. Мама сразу становится при бабушке такой оживленной, что это выглядит немного маниакально. А бабушка Хонор смотрит на нее свысока. Это все очень неловко. Но бабушка мой единственный родственник, кроме мамы, и маме кажется, что нам нужно проводить больше времени вместе. Это несложно, когда я просто еду в Лондон, чтобы навестить бабушку Хонор. Мы много не разговариваем.

– Хочешь, расскажу тебе секрет?

Лидия тоже забралась на кровать и легла рядом с Аврил. Их ноги лежали параллельно, головы рядом, плечи соприкасались, руки были одинаково сложены. Аврил была теплой, а ее волосы пахли грейпфрутовым шампунем.

– Какой? – спросила Лидия.

– Иногда мне хочется, чтобы твоя мама была и моей мамой тоже. Вот бы было здорово, правда? Тогда мы могли бы быть сестрами, настоящими сестрами.

У нее был печальный голос. Аврил почти никогда не говорила о том, как ей живется дома, но Лидия, конечно, знала. Она достаточно часто бывала там, когда дверь в спальню была закрыта и они крадучись передвигались по дому, стараясь вести себя как можно тише. Она протянула руку и обняла Аврил.

– Я бы тоже этого хотела, – соврала она.

Глава десятая. Джо

– Где папа? – Оскар подпрыгивал, чтобы лучше видеть, что происходит за окном.

– Он будет с минуты на минуту, дорогой. – Джо пересадила Айрис на другое бедро и поправила одну из заколок в ее густых темных локонах. – Я знаю, что он не может дождаться, когда увидит тебя.

– Он снова опаздывает? – В дверях появилась Лидия в зауженных джинсах и футболке, открывающей живот. На голове у нее был полный беспорядок, а глаза чересчур сильно подведены черным. – Господи, какой же он жалкий!

– Он их отец, – напомнила ей Джо. Она услышала нотки едкости в собственном голосе и смягчила его. – Куда идешь?

– На улицу.

– Я думала, ты захочешь помочь мне с покраской.

– Ох, мам. Я думала, ты покрасишь комнату бабушки Хонор, а я разберусь со своей.

– Ну да, но я бы не отказалась от помощи. Или ты могла бы покрасить наверху, а я внизу, а потом мы могли бы вместе перекусить. Было бы похоже на малярную вечеринку.

– Вечеринка! – выкрикнула Айрис, хлопая в ладоши.

– Я уже сказала Аврил, что встречусь с ней.

– Аврил могла бы поучаствовать.

Лидия одарила Джо взглядом, который ясно говорил: «Ты с ума сошла?»

Джо задавалась вопросом, откуда подростки этого набираются.

– Я готовлюсь к экзаменам, помнишь? Завтра все сделаю.

– Завтра нам уже нужно ехать за бабушкой Хонор.

– Значит, сделаю это сегодня вечером.

– Не забывай мне писать.

– Как скажешь. – Лидия направилась к двери. – Я вернусь попозже.

– Не хочешь поздороваться с Ричардом?

– Зачем? – Она захлопнула за собой дверь.

Очаровательно. Но Джо вынуждена была признать, что Лидия в какой-то степени права. Несмотря на то что Джо считала, будто Ричард изо всех сил старался быть добрым с Лидией, отношения между ними не складывались. Это стало темой множества разговоров, когда они еще были женаты. Джо говорила, что, возможно, причина в том, что Лидия, которой было уже одиннадцать, когда они поженились, оказалась слишком взрослой, чтобы впустить нового родителя в свою жизнь. Ричард на это только фыркал и отвечал: «Чепуха. Она помнит своего отца, и я не могу его заменить». Тогда Джо начинала это отрицать. Но именно в этом – среди всего, что Джо с Ричардом обсуждали за время их брака, – Ричард действительно был прав. Джо знала это, хотя и отрицала. Ричард никогда бы не смог заменить Стивена.

Может, именно поэтому она вышла за него замуж. Скорее всего поэтому. Ей было легче принять нечто меньшее.

– Папа! – снова воскликнул Оскар, и Айрис попыталась слезть с рук Джо, чтобы подойти к брату, стоявшему у окна. Джо увидела, что «ягуар» Ричарда припарковался на подъездной дорожке за ее «ренджровером». Из машины вышли двое.

У нее внутри все опустилось, но она радостно сказала:

– Вот он! Смотри, Айрис, вон папина машина. Он приехал, чтобы забрать вас на выходные.

– Папа! – снова вскрикнул Оскар и помчался к входной двери, Джо с Айрис на руках последовала за ним. Он был уже достаточно высоким, чтобы дотянуться до дверной ручки и открыть дверь до того, как Ричард успел постучать.

Его отец стоял на пороге. На нем была белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, оттеняющая загорелую кожу. Темные волосы небрежно уложены. Он словно не постарел ни на день с того времени, когда пришел в агентство недвижимости, где Джо работала секретаршей, устремился прямо к ней, рассказал о своих пожеланиях относительно недвижимости и пригласил ее на ужин.

– Привет, Оскар, – сказал он, протягивая руки к сыну. Его дорогие часы сверкали на солнце.

Оскар побежал к нему, и Ричард подхватил его на руки.

Айрис уткнулась Джо в шею.

– Привет, Ричард, – сказала Джо. – Привет, Татьяна.

Новая девушка Ричарда – человек, которого Джо наняла по настоянию мужа, когда родилась Айрис, чтобы та помогала с детьми, – стояла немного позади Ричарда, и у нее хватило совести выглядеть смущенной. У нее было такое же загорелое лицо, как у Ричарда. Она была высокой и стройной, с длинными прямыми темными волосами и осанкой молодой девушки. На ней был элегантный наряд, состоявший из белых брюк и черного топа без рукавов.

– Привет, Джо, – сказала она сексуальным голосом с русским акцентом, не хватало только меховой шапки.

Ричард поцеловал сына и протянул руку к дочери, но Айрис уклонилась от него.

– Солнышко, это твой папа.

– Она сегодня немного стеснительная, – сказала Джо с улыбкой. Она не стала говорить: «Она тебя почти не помнит». Не напомнила: «Ты не приехал к ним на прошлой неделе, хотя и обещал». Не сказала: «Ты сбежал с Татьяной до того, как Айрис смогла узнать, кто ты, и в глубине души я рада, что она тебя стесняется».

– Это папа, дорогая, – промурлыкала она вместо этого. – Он отвезет тебя в какое-нибудь красивое место.

– Нет, – сказала Айрис ей в шею.

– Мы поедем на папиной машине! – закричал Оскар, который не забыл своего отца. У него возле кровати стояла папина фотография, и он говорил о папе почти каждый вечер перед сном, и его вопросы о том, почему папа не приехал сегодня, периодически заставляли Джо врать насчет папиной важной работы, из-за которой он не смог приехать.

– Сегодня такой солнечный день, что мы решили поехать на побережье, – сказал Ричард, и Оскар снова начал кричать от восторга.

– На побережье? – переспросила Джо. – Это, конечно, мило, но я не собрала…

– Не волнуйся, всего лишь в Борнмут. Мы можем купить солнцезащитный крем и все, что им еще понадобится. И мороженое, – добавил Ричард, и Оскар начал прыгать у него на руках.

– Шоколадное мороженое! – завопил он.

– Какое захочешь, мой мальчик.

– Ты слышала? – прошептала Джо Айрис, чье горячее дыхание грело ей ключицу. – Мороженое!

– И еще рыба с чипсами на обед, – сказал Ричард. – Что скажешь, Айри? Хочешь поехать?

– Нет. – Голос Айрис был приглушен волосами Джо. Она сильнее сжала руки. – Мамочка…

– Ох, милая… – прошептала Джо, прижимая драгоценное маленькое тельце. – Это твой папа. Он хочет провести с тобой время. Он привезет тебя обратно в воскресенье днем.

– Нет.

– Сейчас это ее любимое слово, – объяснила Джо Ричарду. – Она не всегда это имеет в виду.

– Айрис? Хочешь пойти со мной, дорогая? – Татьяна протянула руки.

– Нет, – сказала Айрис, но подняла голову и посмотрела на Татьяну.

Потом отпустила шею матери и потянулась к Татьяне. Джо передала ее, все еще чувствуя тепло маленького тельца.

– Так какие у тебя планы на эти великолепные свободные выходные? – спросил Ричард. – Обед в кругу неработающих дам?

– Не знаю я никаких неработающих дам.

– Тогда клуб аппетитных мамочек. Ох, ну что же, ты все равно одета не для этого. – Он кивнул на ее старые джинсы, изношенную футболку и кроссовки. – Будешь заниматься садом?

– Красить комнату Лидии. У нас какое-то время поживет Хонор.

– Что, эта старая карга?

– Старая карга! – повторил Оскар и захихикал.

– Хонор сломала бедро, и ей нужно пожить в спальне на первом этаже, пока она не поправится.

– Не хотел бы я оказаться на твоем месте. Слушай, Джо, нам нужно кое-что тебе рассказать, чтобы ты отметила дату в своем календаре.

– Поехали на море! – командовал Оскар.

– Минутку, дружище, мне нужно поговорить с твоей матерью. – Ричард замялся и начал играть с липучкой на ботинке Оскара: отлепил, прилепил, снова отлепил.

– Дату? – спросила Джо, пытаясь скрыть нетерпение в голосе. – Вы снова едете в отпуск?

«Еще неделя или две, когда Ричард не сможет навещать детей».

– Ну да. В итоге. – Отлепил. Прилепил. – На самом деле мы на две недели полетим на Каймановы острова. – Отлепил. Застежка отделилась от обуви. – Но до этого мы поженимся.

Джо уставилась на ботиночек Оскара – было такое ощущение, будто она падает.

– Двадцать четвертого июля, – сказала Татьяна. – Это воскресенье.

Джо взяла себя в руки и улыбнулась Ричарду и Татьяне. Теперь она заметила кольцо на ее левой руке, которое было отлично видно, когда она держала дочку Джо. Оно, конечно, было со сверкающим бриллиантом, бóльшим, чем камень, выбранный Джо для собственного кольца, когда они с Ричардом обручились.

– Мои поздравления, – сказала она. – Прекрасное кольцо, очень красивое.

– Ричард сделал предложение в Ницце в мой день рождения, – сказала Татьяна.

Ричард сделал предложение Джо тоже в апреле, но в Париже.

– Что ж, тогда еще и с днем рождения, – добавила Джо. – Отличная новость, я очень за вас рада. Мне стоит покупать новый наряд?

У Ричарда хватило приличия выглядеть смущенным.

– Ну конечно, ты приглашена, Джо. У нас же дружеские отношения, правда? Мы решили сказать тебе сразу, потому что Татьяна хочет, чтобы Оскар нес кольцо, а Айрис рассыпала лепестки.

– Моя мама шьет платья, – сказала Татьяна. – Она сделает розовое с серебряными блестками для Айрис. Прямо как у принцессы.

– Прекрасно, – сказала Джо. – Что ж, конечно, они будут в восторге. Я запишу это в календарь.

– Ты можешь не приходить, если не хочешь, – сказал Ричард.

– Мама с радостью присмотрит за детьми.

– Я подумаю.

Джо подняла подготовленные заранее сумки с подгузниками и необходимыми вещами, которые оставила у двери, и протянула Ричарду, который с нарочитым усилием взял их.

– Уф… Ты что, камней туда наложила?

– В основном салфетки и подгузники.

Насколько ей было известно, Ричард ни разу в жизни не менял подгузники, зато Татьяна прекрасно с этим справлялась. Пройдет немного времени, и у них появятся свои дети. И где тогда будут Оскар и Айрис?

– Мы привезем их завтра к обеду, – сказал Ричард.

Он наклонился, чтобы чмокнуть Джо в щеку, и ее окутало ароматом лосьона после бритья. Он до сих пор пользовался тем же; от него так же пахло сандаловым деревом и лаймом, как и когда он пригласил ее на свидание; тем же лосьоном, который она покупала ему на Рождество. Теперь это тоже стало работой Татьяны.

Джо поцеловала Оскара и Айрис.

– Ведите себя с папой и Татьяной хорошо. Веселитесь.

– Нет! – сказала Айрис.

Татьяна рассмеялась:

– Она с каждым днем все забавнее. – Ричард пошел с Оскаром к машине, а она задержалась. – Спасибо, Джо. Ты очень добра.

– Просто хочу, чтобы все были счастливы.

– Ты особенная женщина.

Джо с застывшей улыбкой пожала плечами.

– Семнадцать поцелуев! Вот это да. – Она еще раз поцеловала Айрис в круглую щечку и глубоко вдохнула запах ребенка, чтобы продержаться до завтра.

Когда они отъезжали, она еще стояла и махала рукой, но, насколько она заметила, ни Оскар, ни Айрис не обратили на это внимания. Потом она позволила себе убрать улыбку с лица и зашла внутрь.

Зеркало в прихожей показало Джо то, о чем она и так уже знала. Волосы собраны назад, не накрашена, на подбородке прыщ. Футболка не особо скрывает слегка заплывший живот и обвисшую после кормления грудь. Джинсы висят сзади.

Неужели она действительно удивляется, что Ричарда потянуло к молодой, упругой, красивой женщине, которая жила у них на мансарде?

– Просто подожди, пока она родит, – сказала Джо своему отражению, но ей не понравилось собственное выражение лица, когда она это говорила.

Кроме того, откуда ей знать, что так и будет? Может, Татьяна – одна из тех женщин, которым удается сохранить фигуру после родов. Может, Ричард будет проводить больше времени с Татьяной и их детьми. Может, они будут идеальной семьей, такой, которую ему так и не удалось создать с Джо.

Или, может быть, дело вовсе не в природных данных. А в том, что нужно прикладывать усилия.

Джо фыркнула и пошла в спальню. Через пятнадцать минут на ней уже был топ с немного разорванным швом, но идеально сидящий. Она также нанесла тон, пудру, румяна, подвела глаза, накрасила ресницы тушью, а губы блеском, и, хотя у нее не было времени, чтобы вымыть голову, по крайней мере расчесалась и собрала волосы в аккуратный высокий пучок.

Она выглядела значительно лучше, и, даже если никто этого не увидит, почему она должна красить комнату для свекрови в безобразном виде? А если она просто хотела почувствовать себя лучше?

Принарядившись, Джо только почувствовала себя глупо. Но недостаточно глупо, чтобы все смыть.

* * *

Она включила музыку так громко, что затряслись стены, и принялась красить комнату Хонор в светло-голубой, цвет поблекшего неба. Цвет был свежим и милым, намного красивее насыщенного фиолетового, в который Лидия выкрасила стены, когда они только переехали в этот дом.

Джо нравилось красить. Она вспоминала, как перекрашивала каждую комнату в крошечном домике с террасой, который они со Стивеном арендовали, когда переехали в Брикхем, чтобы он мог занять должность лектора. Каждая комната была своего цвета. Ее любимой была спальня со стенами цвета зеленого мха, который давал ощущение, будто она находится в уютном гнезде.