Текст книги "Враг"

Джулиан Мэй
Враг

Трем замечательным, все понимающим «пьянчужкам» – маме – Джулии Фейлен Мэй, учительнице – Норме Ольсен, соседке – Рут Девис с благодарностью

Вдовец печальный, безутешный, принц Аквитанский я…

Разрушенная башня предо мною.

С ней рухнула надежда – звезда моя мертва;

И лалами украшенная лютня рождает звуки.

То гимн немому солнцу – Меланхолией зовут его.

Оно – черно!..

Запекся королевы поцелуй на лбу моем;

В том гроте, обитель где сирены сладкогласной,

Я вижу сны…

Ликующий, я дважды Ахерон одолевал…

Жерар де Нереаль. El Desdichado

Логи:

Не ведая о том, спешат они к могиле,

Могучими себя воображая.

Участвовать в деяньях их постыдно!

Но вынужден – есть сила

В словах волшебных, в тайных их обрядах.

Когда зовут меня, обязан я явиться,

И я являюсь – в пламени и громах…

Слепцы, ведомые слепцами!

Как можете судить о Боге,

Подобном мне. Когда ваш каждый шаг –

Движенье к пустоте.

Помочь вам?.. Идея неплохая…

И чем бы ни заняться, лишь бы

Руки приложить.

Рихард Вагнер. Золото Рейна

ПРОЛОГ ПЕРВЫЙ

Свершилось!.. Никакой дар ясновидения не нужен там, где властвует железная логика и несокрушимая необходимость. «Чем здесь может помочь колдовство, – с грустью подумала Элизабет, – если столкновение между Эйкеном Драмом и Фелицией Лэндри не могло разрешиться иначе».

Последние отзвуки сильного, сотворенного мыслью удара рассеялись. Четверо наблюдателей в защитном невидимом шаре, созданном сознанием Минанана Еретика, затаили дыхание. Шар висел в небе Испании, над горной цепью; внизу расстилалась затянутая пеленой дыма долина реки Рио-Дженил.

Все было кончено!

Элизабет вздохнула.

– Фелиция погибла, – нарушил молчание Минанан.

– Да, если говорить о ее метапсихической силе и внешнем облике, – уклончиво заметил Крейн.

– Это ничего не доказывает, – пробормотал Главный Целитель Дионкет.

Элизабет колебалась – ее способность мысленно обозревать пространство была во много раз сильнее, чем у сопровождавших тану, тем не менее с такой большой высоты она не могла составить полную картину случившегося. Что-то ускользало, что-то не складывалось, но понять, что именно, на таком расстоянии было невозможно. Где Фелиция? Погребена под гигантским оползнем?

– Может, мы спустимся? Кажется, опасность миновала, – предложила Элизабет. – Надо рискнуть. Там, внизу, столько несчастных, нуждающихся в помощи…

Дионкет и Минанан переглянулись.

«Поставь самый надежный метапсихический барьер, брат», – мысленно предостерег Дионкет.

Шар, где находились наблюдатели, на мгновение исчез из поля зрения. Обнаружился он уже далеко внизу – вот его прозрачный бок блеснул сквозь клубы дыма, темной пеленой расстилающегося над полыхающими джунглями. Долина реки была выжжена полностью, огонь уже добрался до дремучих лесов на склонах гор. Камнепады и лавины перекрыли русло Рио-Дженил – кое-где из разлившейся реки торчали мачты кораблей флотилии Эйкена.

– Сколько храбрых воинов нашли свою смерть под этим оползнем, накрывшим поле сражения! – печально произнес Минанан. – Здесь и мой племянник Артигон, и Алутейн – Властелин Ремесел – да покоится их прах с миром. Алутейн никогда не отрекся бы от наших древних священных битв, даже если его сердце и не лежало к ним.

– Я вижу короля! – воскликнул Дионкет и воссоздал изображение в сознании своих спутников. Силой взрыва Эйкен был выброшен на каменистую косу ниже по течению Рио-Дженил. Он лежал в своем золотом костюме, сердце не билось, разум сжался в горестно вскрикивающий комок.

– Помогите ему. Ты и Крейн, – приказала Элизабет.

Тем временем волшебный шар коснулся плоской вершины огромной опаленной скалы, черным островом возвышавшейся над мутной, пенистой рекой. Вся растительность, с таким трудом прижившаяся на скале, была сожжена.

Элизабет с болью оглядела окрестности.

– Постарайтесь поддерживать в нем жизнь, пока я не вернусь. Прежде всего надо помочь тяжелораненым и умирающим. Думаю, многим удалось избежать гибели. Их тоже надо собрать. Организуйте помощь. Мы с Минананом присоединимся к вам… потом, когда я отыщу Фелицию.

В следующее мгновение Элизабет перешла на мысленное общение:

«Я должна найти это место. Метеором, вспыхнувшим и исчезнувшим из глаз человеческих, пала она на землю – я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю ее предсмертный крик. Ужас и раскаяние звучали в нем – никак не радость!»

– Минанан заявил, что монстр мертв. Возблагодарите богов! – вслух воскликнул Крейн. В отблесках полыхающего вокруг пожара его лицо как бы окаменело. – Что ж, Главный Целитель, прошу вас.

Подхваченные психокинетической волной, излученной Дионкетом, оба тану исчезли в дыму.

Тем временем наступил вечер. Солнце село. Элизабет и Минанан по-прежнему стояли на вершине опаленной скалы, когда-то брошенной на середину реки. Защитная сфера, образованная ментальными усилиями Минанана, исчезла. По Рио-Дженил неслись наполовину обгоревшие стволы вековых деревьев, вывернутых с корнем во время психоэнергетического удара, погубившего безумную деву-воительницу. Переплетенные лианами, по водной поверхности плыли зеленые острова, покрыв русло сплошной волнующейся массой. То тут, то там виднелись обезьяны и другие экзотические животные, населявшие в ту эпоху девственные джунгли древней Арморики. От их пронзительных, тоскливых криков сжималось сердце.

Элизабет стояла с закрытыми глазами, мысленно она была далеко, взгляд ее бродил в недрах земли – она вкладывала в поиски остатки сил. Частицы пепла и сажи сыпались на ее волосы, на свободно ниспадающую тунику. Молчаливый Минанан, бородатый светловолосый богатырь, возвышался над ней. Он тоже был одет в свободную тунику, украшенную эмблемой. Под мышкой он держал похожий на куб с полуметровой гранью таинственный короб. Изготовленный из неизвестного материала, он невольно приковывал взор. Грани короба были украшены искусно нанесенными узорами, техника исполнения которых тоже весьма необычна – словно кружевное плетение из золотых и серебряных нитей брошено на матовые стенки короба. Что-то манящее, далекое, загадочно-непостижимое мерещилось в этих узорах. Как россыпь звезд в чистом ночном небе, как лик спиралевидной галактики с расстояния в несколько тысяч световых лет… Это был дар Бреды, Супруги Корабля: странный аппарат, способный создавать защитное силовое поле, явленный перед изумленными взорами Элизабет и Минанана в знаменитой комнате без дверей.

Элизабет не жалела себя.

Тело в разбитых стеклянных доспехах медленно проплыло мимо скалистого островка, двигаясь в воздушном коконе. Отблески близкого пожара виделись в воде. Вот тревожный отсвет коснулся тела воина. Что это?! Она – женщина! Когда обожженная, израненная дева миновала скалистый обрыв, к вершине острова вознеслась ментальная мольба о помощи.

«Охотно, сестра, – откликнулась Элизабет. Ее мысленный голос услышали и многие другие, пострадавшие во время битвы в тот момент, когда король Эйкен нанес решающий удар. – Мужайтесь, помощь скоро придет к вам».

Элизабет продолжала поиск.

Действительно ли Фелиция погибла? Вспыхнула ярким пламенем в решающий момент битвы гигантов? И Куллукет Дознаватель вместе с ней? Ну-ка, переворошим в памяти события последних дней. Расставим по порядку, сопоставим, найдем путеводную нить, следуя за которой мыслью можно проникнуть в суть происшедшего. Ясновидение – дар случая. И все равно способность эта, словно росток весной, зреет, набирается сил и плоды дает только при умелом взращивании. А не в точке ли повторного перевоплощения девы Фелиции сокрыта тайна ее нынешних несчастий? Именно в том, вневременном, внепространственном перемещении? Как все случилось? Эйкен Драм, не рожденный королем, в отчаянии вобрал в себя всю мощь, переданную ему по метаканалу… И тут Элизабет, словно откинув завесу обыденного, явного, воочию узрела жуткую картину слияния многих сознаний, вопль душ, неторопливое нарастание психической энергии, обретение ею формы, грозной, убийственно-неодолимой. Где-то сбоку поля зрения пронзительного мысленного взора Элизабет мелькнула дьявольская ухмылка Марка Ремиларда, подталкивающего Эйкена вобрать в себя еще больше мощи и только потом, наверняка, ударить ею через безвольный, не подвластный собственному хозяину разум Куллукета, «возлюбленного» Фелиции. От такого удара защиты нет.

Значит, она мертва?

Ответа не было. Другое явилось. Четко, осознанно. Пусть как ясновидящая она не очень опытна, пусть не в полной мере овладела своей неизмеримой проникающей силой, но промелькнувшую картину она осознала до конца, до самой последней мыслишки, пробежавшей в разуме Марка Ремиларда. Коварный план Ангела Бездны стал ясен ей, как родные письмена. С самого начала он рассчитывал столкнуть два великих разума – Эйкена и Фелиции, – угрожавших утверждению его воли. Его схемы! Вот еще раз зазмеилась перед мысленным взором Элизабет его коварная ухмылка. И как молния – прозрение! Видение сути – через гибель Эйкена и Фелиции он метил в нее, в третью силу! Боги, как же он презирает нас! Он, колдун, владеющий творящими чудеса машинами. Кудесник – раб техники, полагающийся исключительно на средство, а не на волю, не на свободное излияние души.

Итак, все дело в Куллукете, невольном передатчике вражеской силы. Он и есть ключ к пониманию случившегося. Что замышлял Марк в далекой Америке, на островке, прилепившемся к побережью Флориды, теперь ясно. Но что произошло здесь?

Женщина, с помощью особого приема отступив во времени, внедрилась в сознание несчастного «возлюбленного» – уже совсем скоро должен произойти решительный удар Эйкена, всепожирающее пламя, крушение, гибель. С того предваряющего столкновение момента она и начала изучение. Элизабет различила, как в замке Эйкена накапливалась энергия, как раскалялось поле будущего ментального сражения; вот Фелиция еще способна уравновесить и синхронизировать прибывающий к Эйкену поток психоэнергии; вот где-то вдали нелепой, неотвратимой бедой изогнулась гигантская дуга d-перехода; вот черным-черно стало от ощущения неотвратимого, близкого конца, которым грозила «возлюбленному» приближающаяся битва.

Элизабет держала под контролем и мысли Фелиции, которая до последнего мгновения знала, чем грозит ей противостояние, но верила, что сможет избежать печального исхода и защитить Куллукета. Словно освещая эту мрачную картину предощущения битвы, вдали, за стеной мрака, грезился рассвет. Там рождался новый мир, там сияло солнце, в лучах которого возможное и невероятное сливались воедино.

Затем, с течением времени, Элизабет прочувствовала удар Эйкена. Мысль ее неожиданно метнулась к не рожденному королем. Обрушив на Фелицию всю мощь разом, он погубил свои тело и душу. Но здесь появилась слабая надежда

– на то, что обе субстанции могут быть восстановлены. Элизабет была уверена. Труднее будет с телом Куллукета Дознавателя, «возлюбленного», которое было полностью трансформировано во время взрыва. Поняв свою неспособность противостоять действию враждебной силы, он еще пытался спасти Фелицию. Сам обратился в прах. А она? Если что и теплилось в мире, напоминающее о Фелиции и Куллукете, так только осколки их сознаний.

Что это? В глубине, под толщей сползшей в реку горы, там, где еще совсем недавно был проложен брод… Мелкий, по колено… Что там? Нечто зыбкое, невесомое, похожее на рубиновый кристалл, но необычно большой. И внутри кристалла свет, да-да, сердцевина раскалена добела!

«Я нашла Фелицию. – Элизабет открыла глаза, ее сознание теперь стало доступно Минанану. – И Куллукета тоже. Они слились».

«Элизабет, они живы?!»

«Взгляни сам. Их еще можно вернуть к жизни. Или погубить. Или заключить в темницу».

«Это за пределами моих возможностей».

«Но не моих. Я вижу их в виде огненного кокона».

«Всемогущая Тана! Ты – человек. Но Куллукет…»

«…Он зовет нас. Он изо всех сил цепляется за жизнь».

«Страдание бесконечно».

«Никаких признаков жизни, но они живы! Слились в каком-то псевдоединстве».

«Любовь-пародия! Подобное слияние ничего, кроме отвращения, вызвать не может».

«Минанан, ты никак не можешь понять сути проблемы. Они прокляты богами и обречены жить вместе, обречены быть духовными супругами, и сколько бы я ни пыталась спасти ее, без мысли о Нем, без Его помощи ничего не выйдет. Он как бы средоточие, жалость-центр, и, отказывая Ему в уважении, впрочем, как и Марку… О Боги, иногда мне кажется, я в сравнении…»

«Элизабет, твои мысли скачут, мне не угнаться».

«Знаю. Не вслушивайся в мои мысли».

«Не пытайся поднять других до своего уровня. Я всего-навсего простой воин, на меня пролился свет вашей мудрости. Рядом с тобой и Марком Аваддоном я не более чем ребенок. Если ты делишь любой грех надвое и часть его принимаешь на себя, это за пределами моего понимания. Взваливай тяжесть на свои плечи… Я знаю только, что вина Куллукета слишком велика, даже часть ее способна придавить самого всесильного кудесника. Знаю, как он способен искушать, ведь он мой брат. Он был не похож на нас, рыцарей тану, не был похож на Алутейна и многих других достойных. Куллукету было дано изведать, где истина, но он всегда держался от нее подальше. Он высмеивал всякое правдивое, незамутненное выгодой слово, чужие заботы его не касались, он мечтал о смерти и боялся ее и в конце концов решил, что именно ему выпало олицетворить ее в нашем полуденном мире. Куллукет осужден за гордыню».

«Его осуждение ныне – это мольбы о помощи».

«Я скорблю о моем бедном брате, но оживлять его? Это безумие!»

«Я же скорблю о Фелиции. Ее не возродить, если не вернуть к жизни Куллукета».

«Одного поля ягоды. Нам более пристало помолиться о них, а потом спеть погребальную песню».

«Нет, я должна что-то сделать. Я не могу оставить их в беде».

В сознании Элизабет беда всплывала густо-черным, вызывающим отвращение мазком. Бесформенное страшное пятно!

«О Боги! Я уверена, что мы допускаем ошибку».

«Сколько других страждущих, а мы почему-то решили помочь этим исчадиям ада… Вот почему ты решила вызвать комнату без дверей!»

«Да, комната настроена на зов моего сознания. Так поступила Бреда перед смертью. Однажды запрограммированная на волны, излучаемые мною, комната будет служить только мне. Ни Эйкену, ни Марку никогда не добраться до нее, понимаешь! Никто без моего ведома не сможет проникнуть в комнату, где в зародыше хранится будущая Двойственная Реальность. Никто! Под страхом смерти! Я спрячу в этом темном таинственном святилище останки Фелиции и Куллукета. Там им не будет страшен никакой огонь».

«Надолго?»

«Бог знает».

«Они там будут в безопасности?»

«Нет ни материальной, ни духовной силы, способной пробить брешь в этих стенах. Комната наделена несокрушимой прочностью, присущей ей с момента создания, а ведь ее возраст исчисляется возрастом Земли. Она рождена в другой галактике. Это чудо сотворили твои предки, Минанан, много миллиардов лет тому назад».

«Значит, так называемая Двойственная Реальность способна защитить любого, кто окажется в ее стенах?»

«Не совсем так».

«?»

«Ты забываешь, что находящиеся внутри нее существа всегда вольны выйти оттуда».

«Но – как? Такого не может быть! Хотя раз ты утверждаешь, значит, так и есть. Комната без дверей к тому же способна вылечить их. Вот в этом ты, возможно, ошибаешься. Возродить-то она их, может, и возродит, только кого?»

«Но они же взывают о помощи!»

«Если ты их спасешь, мы постоянно будем находиться под угрозой».

«Послушай, мой друг. Великодушие и миролюбие не такие глупые вещи, какими кажутся. Я душой чувствую – хотя, может, мои ощущения навеяны мыслями Супруги Корабля, – что Многоцветную Землю спасет только душевная и духовная щедрость. Проще говоря – Добро».

«Подобные взгляды слишком опасны».

«Но в этом у меня нет сомнений».

«…Если ты оставишь здесь комнату, ты лишишься последней защиты. Любой негодяй сможет захватить тебя в плен. Черная Скала – ненадежное убежище».

«Хватит, Минанан. Лучше помоги мне. Воспользуйся своей психокинетической силой, вложи ее в меня. Я на мгновение постараюсь освободить Двойственную Реальность, помещу их внутрь, а ты воздвигни на этом месте гору. Пусть она будет служить ли надгробным памятником. Нам еще надо помочь Эйкену».

«Вылечив их, ты разбудишь жажду мести. Да и не рожденный королем тоже начнет строить заговоры».

«И тем не менее. Я слишком многим обязана ему. Тебе не понять, Минанан, – он взялся за работу, от которой я все время увиливали».

ПРОЛОГ ВТОРОЙ

Мужчина средних лет с тяжелой выступающей челюстью и прикрепленным к голове незаметным устройством, коренастый и широкоплечий, не спеша шел по саду, разбитому вокруг обсерватории. Из распахнутых окон доносился невеселый смех, кто-то иронично шутил. Собравшиеся в наблюдательном зале жители острова Окала, окружившие обессилевшего, странным образом заключенного в недрах церебрального генератора руководителя, пытались заставить его откликнуться. Разговор вертелся вокруг недавней битвы, потрясшей планету. Правда, в их репликах звучала какая-то холодность, необъяснимая отстраненность. Когда же кто-то упомянул о сбежавших с острова детях, все дружно, взахлеб, принялись осуждать предателей.

Человек в саду, услышав их слова, неожиданно пропел:

– Что толку в скитаньях бесполезных. – Голос его звучал сильно, чисто. Потом он подпустил лихую руладу: – Ди-да-да д'хум-дум-дум да-ха…

Человек – его звали Алекс Манион – ментальным усилием подхватил погибшую птичку, лежавшую на золотистом песке аллеи, и бросил ее в тележку, словно собачка двигавшуюся за ним по пятам.

– О да, я совершенно уверен, они заблудились, – донесся до него убедительно рассуждающий баритон. – Мне до сих пор стыдно за них.

Напевая себе под нос, с той же идиотской улыбкой, Алекс вразвалку зашагал по дорожке.

Солнце перевалило за полдень. Сад вокруг обсерватории, где Марк Ремилард усердно изучал звезды, казалось, изнывал от зноя. Склоны лесистых холмов, водная гладь озера Серены как бы плыли в раскаленном воздухе. Однако здесь, под сенью гигантских плиоценовых деревьев, было на удивление прохладно. Странный мир открывался окрест – огромные цветы величиной с тарелку, насаженные на стебли метровой длины и толщиной с руку; величавые секвойи, между которыми стайками разбегались вековые дубы и грабы; избыток ароматов, затопивших это райское место. А бабочки! На посыпанной песком дорожке их, погибших, несказанной красоты, с крыльями в полметра, лежало великое множество. Алекс пренебрежительно сморщился – ничего особенного, обыкновенные хеликоньянс, подобных экземпляров в его коллекции уже более чем достаточно. Вот это да! – он присвистнул от восхищения, обнаружив на дорожке еще одну мертвую птицу, жертву управляемого защитного пояса, окружавшего обсерваторию. Замечательный образчик! Самец, цапля! Какое оперение, а вот и брачный хохолок!

Мысли медленно ворочались в затуманенном, контролируемом особым устройством мозгу Маниона. Он скосил глаза в сторону низкого барьера, где были расставлены бочкообразные чувствительные цилиндры – рентгеновские лазеры, охраняющие подступы к обсерватории. Алекс довольно осклабился – мимо них не проскочить! А что там светлеет? Боже мой, еще одна цапля – вон, валяется возле барьера. Теперь ясно, куда стремился самец – спасать подругу. Очень красивая птица! Алекс медленно, ментальным усилием раздвинул крылья. Бедные влюбленные! Недаром поется…

– Если сердце потерял ты, огрубел душой, – весело запел Манион, – то погибнешь непременно, как и до тебя все сводили счеты с жизнью. В том твоя вина.

Усилием мысли, не глядя в сторону погибшей цапли, он приподнял ее и перебросил в садовую тележку.

– Умру я молча, и тогда… – продолжал распевать Манион.

«Алекс, немедленно иди сюда!»

Манион замер, потом повернулся и глянул в сторону озера.

– Бог мой, какая прелесть! – прошептал он. Крышка садовой тележки тем временем медленно приподнялась в воздухе и мягко плюхнулась на место. – Батюшки, синичка! Посмотри, посмотри, Алекс, – обратился он к самому себе, – какая прелесть. Вон сидит на иве.

«Быстрее, черт побери!»

– Ах, милая синичка…

Мысленной силы Джордана Крамера, обращавшегося к Маниону, зажавшей его сознание, оказалось недостаточно, чтобы принудить того к повиновению, и Джордан сменил программу на более умеренную, снабженную более ласковыми эпитетами и обращениями.

Манион раздвинул губы в идиотской ухмылке (зрелище было впечатляющее, если принять во внимание его отвисшую челюсть), сунул в специальные гнезда метлу и совок, потом мысленным усилием достал садовые ножницы и взял их в правую руку. Поднял высоко-высоко.

Лазеры не шевельнулись – по-видимому, энергия была отключена. Хорошо… Манион проводил взглядом стаю крупных бакланов, без всякого почтения миновавших купол обсерватории и направивших свой полет к озеру. Он махнул им вслед ножницами… Постоял, посмотрел в ту сторону… Потом с той же идиотской ухмылкой принялся обстригать с роскошной бамии увядшие соцветия. Чтобы было веселее, он затянул новую песенку:

Освободи меня, мой мальчик, От пылких и волнующих страстей.

Они лишают радости, печалят.

От них медлительность, болезнь…

И хуже нет бродить скромнягой.

Тем временем люди высыпали из обсерватории, разбрелись по саду. Облако невысказанных слов, поток летучих скомканных мыслей повис над ухоженными газонами.

«Этот чертов лицемер Стейнбреннер прикинулся такой овечкой, а сам, как привидение, отправился…»

«Правильнопопробуемводиночку холодную индейку – ап!»

«Подтвердитебыстробыстро!»

«Она правильно здесь да монстр Фелиция была здесь вы действительно ага нет видели…»

«Лаура и Дорси получили благодарность от Кеога за подготовку телетранспортера».

«Подтверждаюподтверждаюдаюдаюдаю…»

«БОЖЕ БЛАНШАР УМЕР ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛА ЧЕРТ С НИМ ЧТО ТАМ С МОНСТРОМ ФЕЛИЦИЕЙ ПОРАЗИВШЕЙ МАРКА КТО МОЖЕТ ЗНАТЬ ТРУДНОСТИ D-ПЕРЕХОДА…»

«Ребенок что о нем заткнись ты блядский идиот заткнись Марк Марк Марк заткнись заткнись…»

«Заткнитесь!»

«D-переход она могла использовать какую-то новую субстанцию и это был натуральный d-переход говорю я вам…»

«Молчать!»

«Дорди, ты можешь быть уверен».

«Нет, это был d-переход».

«Ты не посмеешь открыть правду, пока у нас не будет неопровержимых доказательств».

«Так вот почему они так поступили с Манионом».

«Гены. О Бог мой, гены!»

«Какие, к черту, гены. ДЕТИ, ВОТ ЧТО ВАЖНЕЕ ВСЕГО!»

«Даламбер Варшава Ван-Вик СТОЙ Все разом ШАГОМ МАРШ!»

«Дети должны знать вы не смеете задерживать меня чертов Марк чертовы гены вы все дьявольское отродье…»

«Стейнбреннер, когда снова сделаешь Маниона послушным, доложи Хелейн».

«ПОДТВЕРЖДАЮ!»

Погрузившись в раздумья, Алекс Манион неподвижно сидел среди гигантских орхидей. Два человека осторожно приблизились к нему – крупный, немного обрюзгший Джеф Стейнбреннер, суперзнахарь – скорее супершарлатан – насквозь пропахший адреналином, скольких детей погубивший, и хорошенькая Пэт Кастелайн – в ее серых глазах стояли слезы. Восхитительно! Манион, заметив их, запел:

Желаешь цапнуть кус побольше, Старайся сильным услужить.

Вертись, сражайся за местечко И о заслугах громогласно Труби на каждом перекрестке.

Иначе, милый, шансов нет!

Джеф и Пэт вдвоем бросились на Маниона. Первым же движением Джеф сорвал с его головы успокаивающее устройство. Алекс сразу забился в судорогах. Они с трудом удерживали его; Пэт поливала больного исцеляющим ментальным душем, а Стейнбреннер с большим напором, причиняя сильную боль пациенту, вымораживал его воспоминания. Наконец сознание Алекса сжалось, смирилось, и он затих, повел себя спокойнее. Только тогда напавшие ослабили хватку, физическую и ментальную.

Дрожа и поеживаясь, Алекс усилием воли сбросил со своего тела их руки. По подбородку из прокушенного языка у него текла струйка крови. Он до такой степени ненавидел своих мучителей, что не мог сдержать злобной радости, когда почувствовал – «узрел?» – ту цель, ради которой они искали его. Он с размаху хлопнул себя по ляжкам, нижняя челюсть еще сильнее выдвинулась вперед.

– Что, Фелиция «накрыла» его? – выкрикнул он и захохотал. Ментальный удар, которым огрел его Стейнбреннер, не произвел никакого действия. Алекс буквально покатывался со смеху, показывая пальцем в сторону обсерватории.

– Пусть этот ублюдок изжарится вместе со своими дьявольскими машинами!

– Алекс, – попыталась вразумить его Пэт. – Это касается не только Марка. – Она взяла Маниона за руку – тот от удивления даже присмирел. Ее ладонь была холодна как лед, – и это в июньский полдень во Флориде! – Послушай, – продолжала женщина, – нам всем грозит беда. Детям тоже. Метаканал действует до сих пор, какие-то мыслительные волны доходят до нас, но что там произошло, мы понять не в состоянии. Оуэн Бланшар погиб. И сын Ранчара Гатена, и Бог знает кто еще. Нам ничего не известно о Фелиции. Связь Марка с внешним миром оборвалась в момент d-перехода.

Несмотря на всю ненависть к этим людям, Манион теперь внимательно прислушивался к словам Пэт.

– Ее сознание, – спросил он, – оказалось способным генерировать настоящее ипсилон-поле? Усилием мозга?!

– Мы считаем, что именно так и случилось. Скорее всего… По-видимому, она воспроизвела себя точно над куполом обсерватории и нанесла мощный удар. Даже церебральные генераторы не смогли защитить Марка.

Манион захихикал.

– Вот здорово. Пренеприятнейшая неожиданность для нашего всеведущего Марка.

Пэт с помощью Джефа вытащила Алекса из зарослей орхидей и, поддерживая под локоть, повела к обсерватории. Человек двадцать – все бывшие повстанцы – стояли на крыльце и посылали друг другу переполненные радостью импульсы… Чтобы взбодрить кровь.

Мысленный приказ Джефа прозвучал подобно раскату грома:

«А ну-ка, быстро по домам! Куда угодно, только подальше отсюда! Он жив, теперь мы позаботимся о его безопасности. Как только Диомид и Диерде доставят автоклав для регенерации клеток. А теперь валите отсюда!»

С едва слышным, тихим, как шорох листьев, мысленным шепотом люди разбрелись по саду.

Тем временем Манион окончательно успокоился – враждебность исчезла с лица, интересная задача захватила его. Интересная? Вдумайся, от кого она исходит? Эти люди мучают тебя. Так-то оно так, но проблема действительно интригующая.

Надо же, d-переход усилием воли! Вручную сотворить ипсилон-поле! Когда в последний раз мы пытались проверить такую возможность? В 2067 году. Да-да, вспоминаю, юноша, явившийся из одного из черных миров. Кажется, его звали Эндод. Точно, так и звали. Но он мог перемещаться не более чем на два километра, и мы…

Пэт перебила его:

– Пойди и проанализируй случившееся. Сядь за компьютер. Крамер не смог распутать этот узелок, а нам крайне необходимо определить, каким образом Фелиции удалось так свободно переместиться в пространстве. Всем нам! – Ее тревога передалась Маниону. – Мы надеемся, что Марк еще жив. Возможно, он сохранил какую-то часть себя в недрах церебрального генератора. Но напрямую сканировать его память мы побоялись, а он на наши телепатические призывы не отвечает. И защиту мы не решаемся…

Манион кивнул. Он больше не улыбался, не изображал озлобленного идиота – даже челюсть как бы сама собой встала на место.

«Итак, вы утверждаете, что личность, заключенная в церебральном генераторе, – Марк Ремилард. Занятно».

Они вошли в обсерваторию в тот самый момент, когда Хелейн Стренгфорд наконец вытолкала оттуда Питера Даламбера и Ранчара Гатена. Следом за Патрицией и Алексом в просторный холл ввалился Джеф Стейнбреннер – в руках он держал успокоитель, снятый с головы Маниона. Хелейн сильным, истеричным ментальным окриком попыталась вытолкать и этих, по ее мнению, непрошеных гостей.

«Алекс, не вздумай помогать им! – Манион вздрогнул, услышав мысленный вопль Хелейн. – Пусть он сдохнет со своим чертовым генератором. Тогда мы можем быть уверены, что дети не…»

Ее неслышимые крики неожиданно прекратились, на лице появилось недоумение. Наступила ментальная тишина. Это было так необычно! Патриция потянула Маниона за собой, они вошли в огромное темное помещение, прикрытое сверху гигантским куполом. Створки, закрывавшие окно в одном из его сегментов, плотно задвинуты. Здесь было темно и прохладно. Тихо. В зале для наблюдений остались только несколько руководителей восставших. В центре на движущейся по рельсам низкой платформе возвышался объемистый, с бочкообразными стенками цилиндр. Это и был церебральный генератор. С помощью специального подъемника генератор мог перемещаться по вертикали и изменять угол наклона центральной оси. Стенки его покрыты поблескивающей даже в тусклом свете, непрозрачной для мозговых телепатических волн металлокерамической броней.

Наконец Алекс освободился от опеки Патриции Кастелайн и приблизился к зловеще замершему церебральному генератору.

«Что, дружок, – мысленно спросил Алекс. – Ты опять ошибся в расчетах, не так ли?»

Огромный экран дисплея и переговорное устройство, которые в обычных условиях обеспечивали устойчивую связь с оператором, управлявшим церебральным генератором, теперь были немы. Манион пробежал пальцами по клавиатуре и некоторое время пристально вглядывался в колонки цифр, появившиеся на экране. Затем он дал команду просчитать возможные варианты повреждения генератора, которые могут произойти в результате сканирования памяти церебрального генератора. Ничего определенного из совокупности всех данных выудить не удалось, кроме неоспоримого факта, что внутри генератора кто-то или что-то находится.

– Вы уверены, что там прячется именно Марк? – с недоброй лукавинкой спросил Алекс. – А если это девица Фелиция?

– Это все, чем ты способен нас порадовать, Алекс? – подал голос Джордан Крамер. Он вместе с Ван-Виком, который почему-то прятался у него за спиной, стоял возле шкафов, в которых располагался главный компьютер. Брат и сестра Кеог приволокли наконец какое-то устройство и под руководством доктора Варшавы принялись крепить его к платформе.

«Вы бы доверились мне. – Алекс легким издевательским ментальным щелчком прочистил мозги собравшимся руководителям поселения на острове Окала. – Марк больше не способен к разумным действиям. Когда я сказал ему об этом, он сделал из меня зомби».

Джерит Ван-Вик выступил из-за спины Крамера.

– У нас нет выбора, Алекс, – возразил он. – Ни моих способностей, ни Джорди недостаточно, чтобы проанализировать случившееся. Только ты можешь поведать нам, куда именно, в какую точку Европы переместилась Фелиция после того, как расправилась с Марком. Если она все еще здесь, – он указал пальцем на церебральный генератор, – если она действительно в каком-то смысле заменила собой Марка и мы по глупости или по незнанию откроем аппарат и выпустим ее, то она сотрет Окалу с лица Земли.