Текст книги "В объятиях принцессы"

Глава 3

Дворецкий лорда Сомертона был в шоке.

– Собака, сэр? – в ужасе вопросил он, а его брови взлетели на лоб и вроде бы даже устремились выше – к потолку. Правда, эта цель была для них недостижима, поскольку потолок холла Сомертон-Хауса, украшенный замысловатой лепниной, имел высоту не менее двадцати футов.

Куинси, чувствующий себя в полной безопасности на руках у хозяйки, неодобрительно тявкнул.

– Это корги, – объяснила Луиза. – Мальчик. Зовут Куинси. Я, конечно, сам буду о нем заботиться. Потребуется только помощь кухарки, поскольку он весьма разборчив в еде.

– Кухарка! – фыркнул дворецкий.

– Да. Персонал в консульстве Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа, где мы жили, души не чаял в собаке. И с питанием у нас не было никаких проблем. Надеюсь, ваши люди тоже обладают необходимыми навыками.

– Не сомневайтесь, мой персонал эффективен во всех отношениях, но…

– Вот и хорошо. А теперь проводите меня в мою комнату. Его милость сказал, что я буду жить рядом с его покоями. Вы же понимаете, мы будем проводить много времени вместе. – Луиза направилась к лестнице, оставив свою большую дорожную сумку на сверкающем мраморном полу.

Главное – уверенность. С раннего детства она запомнила слова отца, не устававшего напоминать о важности уверенности в себе. Что бы ты ни делала, действуй уверенно, повторял князь Рудольф. Люди идут за уверенным человеком. Сомнение – погибель для лидера.

Ну, в данный момент она никого не вела за собой, разве что Куинси. Но принцип был действительно полезным в жизни – в этом она уже имела неоднократно возможность убедиться.

Дворецкий поспешно обогнал ее, чтобы показать дорогу. Поднимаясь по лестнице, Луиза машинально поглаживала шелковистую шерстку Куинси. Они миновали площадку второго этажа, где располагались гостиные и библиотека. Спальни оказались на третьем этаже.

Луиза была знакома с обычаем английских аристократов иметь разные – смежные – спальни. Поэтому с удивлением обнаружила, что, когда граф Сомертон говорил о смежных комнатах, он нисколько не погрешил против истины. Отведенное ей помещение явно предназначалось для графини. Это была большая комната, оформленная в голубых и желтых тонах, выходящая окнами в сад. К ней примыкали гардеробная и вполне современная ванная. Пара дубовых дверей вела предположительно в спальню графа. Дворецкий молча следил, как Луиза ходит по комнате, разглядывая шелковый полог большой кровати и блестящий полировкой чиппендейловский комод.

– Подойдет, – в конце концов сказала Луиза, – хотя цвета мне не очень нравятся. Моя комната в консульстве была оформлена лучше. У вас есть горячая вода? – она кивнула в сторону ванной.

– Разумеется! – негодующе воскликнул дворецкий. Как его зовут? Она всегда хорошо запоминала имена слуг, но с этим вышла осечка. Что-то простое и распространенное… Робертс?

Вошел лакей с ее сумкой в руках. Луиза улыбнулась сначала ему, потом дворецкому.

Джонсон. Вот как его зовут.

– Превосходно. Спасибо, мистер Джонсон. Не беспокойтесь, я сам распакую вещи.

– Как скажете. – Лакей, поклонившись, ушел, а хмурый дворецкий задержался у двери: – Это все, сэр?

– Да. Еще раз спасибо.

Дворецкий поклонился – скорее слегка кивнул – и тоже вышел.

– Ваша милость! – послышался его голос из коридора.

Ему ответил тихий женский голос. Луиза напрягла слух, но не смогла разобрать ни слова. Она быстро выглянула и, прежде чем Джонсон закрыл дверь, успела заметить самую красивую женщину, которую ей когда-либо доводилось видеть, а ведь ее третья – и последняя – мачеха, упокой, Господи, ее душу, была удивительной красавицей. Но эта женщина… У нее были темные волосы, глаза… Луиза не успела определить их цвет, но они были определенно очень большие и необыкновенно притягательные. Розовые губки имели совершенную форму, а фигура…

Луиза обнаружила, что стоит неподвижно и таращится на закрытую дверь. Куинси спрыгнул на пол, сунул носик в узкий просвет между полом и дверью и заскулил.

– Мужчины, – пробормотала Луиза.

Без десяти минут шесть Луиза вошла в кабинет графа Сомертона и с удивлением обнаружила, что хозяин уже сидит за столом и что-то пишет. При ее появлении он поднял голову и окинул таким зверским взглядом, что у девушки перехватило дыхание.

– Сядьте! – граф кивнул на маленький столик.

Луиза прошагала к своему месту и опустилась на плетеный стул. На столе лежал конверт, на котором было начертано имя – Маркем. Она взяла ножницы, лежащие справа от пресс-папье, и надрезала конверт.

Там лежала десятифунтовая банкнота.

– Недельная плата, выплаченная авансом, – сообщил лорд Сомертон, не поднимая головы, – с небольшой добавкой на текущие расходы. Чтобы можно было нанять извозчика и все такое. Иногда вам придется ездить по городу с поручениями.

– Хорошо, сэр. – Луиза положила деньги под пресс-папье, бросила конверт в корзину для бумаг и спросила: – Начнем?

Ответа не последовало. Сомертон закончил писать, сложил листок, положил его в приготовленный конверт и отодвинул в сторону.

– Закройте, пожалуйста, дверь, мистер Маркем, если вам не трудно.

Луиза подошла к двери, которая оказалась чуть приоткрытой, и плотно закрыла ее.

– Заприте на замок, – сказал Сомертон.

Она выполнила указание.

– Необходимо, чтобы вы закрывали дверь и запирали ее на замок каждый раз перед началом работы. Будет лучше, если вы запомните мое требование и станете делать это без напоминаний.

– Да, сэр. – Луиза вернулась на место.

– Ну а теперь приступим, мистер Маркем. Начнем с обычной переписки. К сожалению, без нее не обойтись. – Сомертон говорил сухо и быстро. – Первое письмо – моему поверенному. Это ответ на запрос, который находится у вас на столе, – самое верхнее письмо в стопке. Дата – двенадцатое ноября 1889 года.

– Сэр, сегодня четырнадцатое ноября.

– Да, но мы датируем письмо двенадцатым числом. «Дорогой мистер Таунс. Примите мои глубокие извинения за задержку с ответом на ваш запрос, направленный мне три дня назад. Боюсь, я ничего не знаю о деле, с которым вы ко мне обратились, и, более того, подозреваю, что ваша жалобщица руководствуется низменными мотивами. Поэтому предлагаю вам отказать ей со всей решительностью, а если это письмо попадет к вам слишком поздно, чтобы предотвратить кризис, на который она ссылается, сообщите о наших сомнениях ее ближайшим живым родственникам. Искренне ваш, Сомертон». Какие-нибудь комментарии, мистер Маркем?

Луиза положила ручку.

– Никаких, сэр, – сказала она, глядя на письмо. – Разве что оно очень короткое.

– У меня мало времени, мистер Маркем. Можете передать мне письмо на подпись. Остальные бумаги у вас на столе – приглашения на то или иное мероприятие. Ответите на них одинаково – вежливым отказом. После этого отправитесь в Министерство иностранных дел и получите список всех пароходов, которые приходили в Англию из балтийских государств за последний год.

– Простите…

Сомертон явно удивился:

– Я сказал, что мне необходим список всех пароходов, которые приходили в Англию из балтийских стран, скажем, начиная с первого января этого года. По-моему, я выразился вполне ясно. Надеюсь, вы ничего не перепутаете.

– Я только хотел бы знать, зачем…

– Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы, мистер Маркем. Просто делайте, что вам говорят.

Лицо графа оставалось невозмутимым, словно маска. Оно ничего не выражало, кроме разве что некоторого удивления. Должно быть, его очень удивил тот факт, что Луиза осмелилась задать вопрос. Это выражение было Луизе знакомо. Она нередко видела его на лице отца, взиравшего так на советников, помощников, секретарей, жен и побочных дочерей.

Выражение предполагало полный контроль над человеком, на которого был устремлен взгляд.

На мгновение в Луизе проснулось властолюбие. Она представила, как отбрасывает галстук и накрахмаленный воротник и сообщает этому наглому выскочке, холодному тирану, что ей доводилось командовать армией. (Если говорить честно, это была очень маленькая армия, но все же достаточная, чтобы взять штурмом один конкретный лондонский дом и пленить его владельца.) Она опустила глаза и уставилась на ручку, которую сжимала в руке так сильно, словно хотела выжать из нее чернила.

Мгновение прошло, она успокоилась.

– Конечно, сэр. Ваши мотивы – совершенно не мое дело. Однако я оставляю за собой право отказаться выполнить ваше распоряжение, если посчитаю его аморальным или незаконным.

– Нет абсолютно ничего нелегального в законном запросе, адресованном законному агентству демократически избранного правительства. – В голосе графа звучала странная нотка. Это могло быть раздражение или изумление.

Луиза подняла глаза на нанимателя.

– Конечно, нет. Вы – пэр королевства, лорд Сомертон, а не преступник. Осмелюсь предположить, у вас никогда не возникало неподобающих мыслей.

– Я полагаю, мистер Маркем, вам следует заняться приглашениями, – буркнул граф и вернулся к работе.

В Министерстве иностранных дел все двери были закрыты.

Ей следовало это предвидеть. Обычный человек прекрасно знает, что нет смысла приходить темным ноябрьским вечером – в половине восьмого – к правительственной конторе, рассчитывая, что стоит только постучать в дверь, назвать свое имя и дело, по которому явился, и тебя немедленно проведут внутрь. Луиза растерянно оглядела мраморный фасад со строгими рядами окон и мысленно обругала себя за непонимание таких элементарных вещей. Подавляющее большинство человечества не обращается к правительству в любое время дня и ночи.

– Могу я вам помочь, сэр?

Луиза повернулась так резко, что едва не свалилась со ступенек. За ее спиной стоял маленький человечек, одетый в толстое пальто и до подбородка укутанный в теплый шерстяной шарф. Небольшой клочок всегдашнего лондонского тумана, казалось, прилип к его шляпе, надвинутой на лоб так низко, что глаз почти не было видно.

Он протянул руку, словно собирался поддержать ее под локоть, но, увидев, что она устояла на ногах, руку убрал.

– Я не хотел пугать вас, сэр.

– Ничего страшного. – Она чувствовала себя до крайности глупо. Надо же, принцесса Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа растерялась перед жалким клерком. Гордо выпрямившись, она спросила: – Не могли бы вы сказать, когда эта контора открывается утром?

– Открывается утром, сэр? – Он открыл рот, потом снова закрыл его и тихо хихикнул: – Вы пришли от лорда Сомертона, сэр?

Луиза заколебалась:

– Откуда вы знаете?

Мужчина полез в карман и достал сложенный листок бумаги.

– Это для вас.

– Но я… – Она взглянула на листок в своей руке. – А как вы…

Только человечек уже отвернулся и ушел. Луиза растерянно провожала его глазами до тех пор, пока он не растворился в густом тумане. Спохватившись, она хотела пойти за ним следом, но сразу поняла, что это бесполезно.

Она развернула листок, поднесла его к лампе и прочитала:

«Понсонби-плейс, 11.

Кеб на углу Хорс-Гардс-роуд».

Она поднесла бумагу к лицу, зачем-то понюхала ее и внимательно всмотрелась в написанные аккуратным почерком буквы. Рука Сомертона? Возможно. Но сказать это определенно она не могла.

Хорс-Гардс-роуд. Она посмотрела вдоль улицы, которая вела к Хорс-Гардс-роуд – по ней стелился туман, – потом снова на записку. Что бы это значило? Какое-то шпионское задание? Вряд ли такое пристало принцессе. Ей следует немедленно вернуться в свою милую комнату на Честер-сквер, прижать к груди Куинси и заснуть.

С другой стороны, ее охватило странное чувство… Как это называется?.. Что-то связанное с кошками.

Любопытство – вот как это называется.

Что ждет ее на Понсонби-плейс, 11? И что еще важнее, с какой целью граф Сомертон втянул ее во что-то непонятное?

«Ты не должна задавать вопросы».

Луиза сложила записку, положила ее в карман и быстро пошла по улице. Впереди уже вырисовывался силуэт кеба.

«Делай, что должна делать, и будь что будет».

Глава 4

Сначала Луиза решила, что произошла какая-то ошибка. Дом номер 11 в Понсонби-плейс ничем не отличался от своих унылых собратьев. Все они были когда-то оштукатурены, но теперь штукатурка во многих местах отвалилась, открывая старые рыжие кирпичи. У всех были одинаковые скромные крылечки и скучные черные двери. Рядом с каждой темнело подъемное окно.

Улица была тихой и пустынной. Сгустившийся к ночи едкий туман обжигал легкие. Она повернулась, чтобы приказать кучеру подождать, но кеб уже быстро катил прочь под аккомпанемент громкого стука колес. Кучер явно стремился побыстрее оказаться в более оживленном районе.

Открыв рот, Луиза проводила взглядом удаляющийся экипаж. Сердце тревожно забилось.

Пожалуй, она поступила неосторожно.

Как это случилось? Она, женщина сдержанная и ответственная, особа королевской крови, никогда в жизни не поступала неосмотрительно.

Она окинула взглядом свой черный мужской костюм. Ну, по крайней мере до недавнего времени она всегда действовала обдуманно и осторожно. Но потом ее похитили прямо в королевской карете, и она чудом сбежала, стукнув своего стражника по голове государственным скипетром, символом королевской власти. Тайком вернувшись во дворец, она составила с помощью мисс Динглби план, вместе с сестрами покинула дворец и в конце концов согласилась на… не просто неосторожную – безумную затею герцога Олимпии с переодеванием.

Что стало с ее жизнью? Ее воспитывали, чтобы управлять страной, пусть и маленькой. Она с младенчества знала свои обязанности перед семьей и народом. Где это все теперь?

Луиза вдохнула наполненный туманом воздух и зашагала по ступенькам к двери дома номер 11. Стук дверного молотка, казалось, разнесся по всей улице.

Ответа не последовало.

Она постучала еще раз.

Отойдя от двери, Луиза попыталась заглянуть в дом через окно – между занавесками виднелась небольшая щель.

Она представила себе, как возвращается на Итон-сквер и, стоя перед графом Сомертоном, сообщает ему, что дома никого не оказалось и поручение она не выполнила. Иными словами, это испытание – а в том, что это не что иное, как испытание, Луиза не сомневалась – она провалила.

Она взялась за дверную ручку.

Дверь открылась.

Нет, она, конечно же, не станет входить в дом, словно простая взломщица, воровка, действующая под покровом ночи. До такого позора она пока не дошла.

Распахнув дверь, Луиза вошла в темную прихожую.

Со своего места в гостиной граф Сомертон наблюдал, как одетая в черное фигура осторожно переступила порог и огляделась.

Неожиданно у графа сильно забилось сердце, что его немало удивило. В горле застрял комок. Возможно, все дело было в невинности молодого человека, его пугливой грации. Подумать только, он все-таки явился сюда, понятия не имея зачем. Когда в последний раз Сомертон чувствовал себя невинным? Уже и не вспомнишь. Пожалуй, тут уместна аналогия с оленем. Диким животным, осторожно идущим вперед и еще не чувствующим человека.

Пожалуй, его жена, когда он ее впервые увидел, была такой же. По крайней мере тогда ему так казалось.

Он сделал знак рукой.

Эразм Нортон выступил из-за дверного косяка и левой рукой обхватил тонкую шею Маркема.

Надо отдать должное мальчишке – он не закричал. Его тело напряглось, пальцы вцепились в сильную руку Нортона, но потом он выдохнул и расслабился. Словно ждал именно этого.

– Кто вы? – громко спросил он.

– Забавно, – рыкнул Нортон. – Поскольку я в любой момент могу сломать твою тощую шейку, думаю, у меня больше прав задавать вопросы. Кто ты такой, черт возьми?

– Меня зовут Маркем.

– Ну и какого черта тебя сюда занесло, Маркем?

Последовала короткая пауза.

– Я ищу список судов.

– Что ты несешь, парень?

– Я ищу список судов, вошедших в британские порты из балтийских стран за последний год, – уверенно сообщил Маркем, словно не замечая руки, угрожавшей сломать ему шею.

Нортон сжал руку сильнее и слегка встряхнул юношу.

– Придумай что-нибудь получше, чертов доносчик. Какие такие суда?

– О чем вы? Я пошел в Министерство иностранных дел, чтобы раздобыть список, но получил записку, думаю, от моего работодателя, ехать сюда и поехал.

– Кто твой работодатель?

– Это не ваше дело.

Сомертон всегда гордился умением владеть собой. Он мог долго сидеть неподвижно, дыша очень тихо и контролируя каждую мышцу. Тем не менее, услышав эти простые слова – кто бы мог ожидать от мальчишки такой лояльности? – у него перехватило дыхание. Он вздрогнул и слегка пошевелил плечами. Нортон уловил движение и вгляделся в темноту, ожидая какого-нибудь знака, который не заставил себя ждать, и правой рукой достал нож.

– А вот ножичек утверждает, что это мое дело.

– А я говорю, что нет. – Маркем вроде бы даже усмехнулся. – Если у вас нет списка, значит, нам больше не о чем разговаривать. Отпустите меня немедленно!

– Я отпущу тебя, когда захочу… если захочу, – прорычал Нортон. – Тебя послал Сомертон?

– Отпустите меня!

– Нет смысла вырываться, Маркем. Тебе же будет больно.

– Вы ничего мне не сделаете. Иначе мой наниматель вас убьет.

– Значит, это все же Сомертон?

– Я этого не говорил. – Маркем вонзил ногти в руку Нортона и попытался вывернуться.

– Перестань ерзать! Только сам себе причинишь вред.

– Отпустите!

– Да тише ты! Успокойся и послушай меня. Я знаю, что ты пришел от Сомертона. Этого достаточно. Я удвою сумму, которую он тебе платит. За это тебе придется всего лишь иногда приходить сюда и сообщать, что он делает, приносить копии его писем и списки лиц, с которыми он встречается.

Маркем напрягся.

А Сомертон почувствовал внезапно навалившуюся на него тяжесть. Заныло сердце. Он закрыл глаза, ожидая ответа мальчишки.

Проклятый юнец! Почему Сомертону так важно, предан он ему или нет? Всегда можно найти другого секретаря, потом еще одного. В Лондоне полно юных клерков, мечтающих занять место рядом с могущественным хозяином.

Но этот… У него такие гладкие щеки, серьезные карие глаза. И он так отчаянно храбрится, старательно противится натиску Нортона, который втрое больше и сильнее его.

Сомертон закрыл глаза.

Невероятно, но Маркем рассмеялся:

– Пошел к черту!

– Я утрою сумму.

– Хоть удесятери. Не поможет. Дело не в деньгах. Кем ты меня считаешь, старый баран? Отпусти меня немедленно, или ты проклянешь день, когда появился на этот свет.

– Прокляну день… – Последние слова Нортона заглушило недовольное ворчание. Сомертон открыл глаза. Он заметил движение, в руке Нортона блеснул нож…

Нет, в руке Маркема!

Сильный удар сотряс дом – это могущественный британский убийца рухнул на деревянный пол.

– Дьявол… – пробормотал он.

Маркем наклонился и прижал нож к горлу Нортона – к адамову яблоку.

– Кое-чему я все же научился у отца.

– Мои яйца, – простонал Нортон.

– Уверяю тебя, с ними все в порядке. Когда вернешься домой, приложи к ним холодный компресс.

Сомертон почувствовал, что его бросило в жар. Странно. До этого он все время, незамеченным наблюдая за сценой, ощущал ледяной холод.

– Правда, это лучше сделать как можно быстрее. Я имею в виду вернуться домой и приложить холодный компресс. – Мальчишка снова стал изысканно вежливым. – Если, конечно, в вашем распоряжении, сэр, нет списка балтийских судов, заходивших в британские порты в течение последнего года. Если же он у вас есть, нижайше прошу отдать его мне. – Маркем говорил спокойно и уверенно. Как будто сам Всевышний стоял у него за плечом и одобрительно кивал.

В первые несколько секунд все существо Сомертона рвалось ему на помощь. Он удержался лишь благодаря своему хваленому самоконтролю. И логике. Маркем прав. Нортон ничего ему не сделает.

Иначе Сомертон его убьет.

А что теперь?

Сомертон изумленно взирал на Эразма Нортона, поверженного тщедушным юнцом.

А паренек, однако, смел. И решителен. Ангел мести.

– Нет у меня никакого списка, – прошипел Нортон. – Иначе я бы его засунул в твою тощую задницу.

– Что ж, – усмехнулся Маркем, – тогда я ухожу. Это я возьму с собой. – Он показал Нортону нож.

И, переступив через лежащего Нортона, направился к двери.

Через мгновение тяжелая дверь с громким стуком захлопнулась.

Сомертон вышел из тени и пошел к поверженному убийце. Нортон лежал, тяжело дыша, – тело в комнате, ноги в прихожей. Граф задумчиво уставился на неудачливого убийцу:

– С вами все в порядке, мой друг?

Нортон не шевелился.

– Кажется, меня сейчас стошнит.

– Вам следовало быть осторожнее. Теперешняя молодежь способна на самые неожиданные поступки.

– Какой мужчина бьет своего соперника по яйцам? Это не по правилам! Нечестно! Должно же оставаться хоть что-то святое! – Нортон перекатился на бок, и его вырвало.

Сомертон достал из кармана носовой платок – кусочек чисто-белого полотна без каких-либо меток – и бросил Нортону. После этого он в глубокой задумчивости уставился на дверь.

– Действительно, какой мужчина?

– Это не по правилам! – снова заныл Нортон. – Он мог искалечить меня на всю оставшуюся жизнь.

– Все будет в порядке, – сказал Сомертон и направился к двери. – В конце концов, вы, мой друг, наемный убийца, а не викарий. Каждый получает то, что заслуживает.

Прежде чем Нортон успел ответить, Сомертон открыл дверь, сбежал по ступенькам, огляделся и заметил в конце улицы тонкую фигуру Маркема и еще одну фигуру, вышедшую из-за угла дома и явно догоняющую мальчишку.

Луиза не могла точно сказать, когда почувствовала присутствие Сомертона в стигийских глубинах дома на Понсонби-плейс. Он не сделал ни одного движения, не издал ни единого звука. Но она ощущала, что он там, в темноте, стоит и наблюдает за ней.

Он наблюдал за ней и охранял ее. В ту самую минуту она поняла, что можно не бояться старого дурака, схватившего ее за горло. Сомертон мог отозвать его щелчком пальцев.

Ей осталось только правильно сыграть свою роль.

Шагая по темной улице и с удовольствием подставляя разгоряченное лицо ночной прохладе, она улыбнулась, вспомнив искреннее удивление бандита. Как он заворчал, прозевав ее неожиданное движение, и как подкошенный свалился на пол. Она снова оказалась лучшей. Она победила.

Возбуждение все еще горячило кровь. И ночь вокруг казалась не такой темной, а туман не слишком густым.

Может быть, поэтому она обратила внимание на шаги за спиной на мгновение позже, чем следовало.

Моментально развернувшись, Луиза выхватила оружие, успела заметить широкие плечи, грозную физиономию, оскаленные зубы, и ее тело со всего размаху врезалось в забор.

Еще одна проверка, подумала она и тут же в панике поняла, что на этот раз опасность вполне реальна. Этого бандита никто не нанимал.

Лица Луизы коснулось горячее и зловонное дыхание, она почувствовала холодную сталь, прижатую к шее.

– Выворачивай карманы, приятель, – прорычал бандит ей в ухо. Только теперь Луиза поняла, что крепко зажмурилась.

Открыв глаза, она быстро проговорила:

– Но у меня нет денег.

– Я сказал, выворачивай карманы, иначе это сделаю я.

С большим трудом Луиза заставила руки двигаться. Вывернув карманы, она продемонстрировала их пустоту.

– Видите? Ничего нет.

Это было правдой. Она не носила с собой денег. Ей это никогда не приходило в голову. Вся ее наличность – несколько шиллингов и шесть пенсов, а также новенькая десятифунтовая банкнота лорда Сомертона – лежала на комоде в ее комнате на Честер-сквер. Только носить с собой деньги и тем более тратить их было для нее внове и пока не вошло в привычку.

Глупо, конечно. Как она собиралась добраться до дома без денег? Получается, что такие элементарные вещи знает любой мужчина, женщина и даже ребенок, но только не она, принцесса Луиза.

– Снимай пальто.

– Я не сделаю такой…

Шею пронзила резкая боль.

Луиза начала лихорадочно расстегивать пуговицы.

– Быстрее!

Пальто упало на мостовую. Грубые руки мужчины стали обшаривать сюртук. Луиза услышала звук рвущейся ткани, потеряла равновесие и упала, больно ударившись головой о железный столб забора. В полубессознательном состоянии она ощутила, как мужчина оседлал ее и принялся рвать на ней одежду.

– Так, а что это у нас такое? Золотые часы?

– Нет.

Но он уже сильно дергал цепочку. У Луизы закружилась голова. Физиономия бандита расплывалась перед глазами. Она попыталась встать, но мужчина не позволил. Теперь он обшаривал карманы жилета. Боже мой! Он обнаружит…

– Чтоб я провалился! – воскликнул он.

– Отдай!

– Ты – маленький лжец. Хотел утаить это от старины Неда?

Луиза набрала в легкие воздуха.

– Помогите! – закричала она. – Кто-нибудь, помогите!

– Замолчи!

– Помогите! Грабят!

Нож снова оказался прижатым к ее горлу. Луиза в ужасе заметила, что вторая рука бандита поднялась и мясистый кулак размером с ее голову нацелился прямо ей в лицо.

Она изо всех сил старалась вывернуться.

– Нет!

Кулак начал опускаться.

Она закрыла глаза и повернула голову. На мгновение перед ее мысленным взором появилось лицо отца. Он смотрел на нее с грустью и неодобрением, как в детстве, когда она шалила.

Секундой позже тяжесть, навалившаяся на ее тело, исчезла, словно кто-то убрал с нее мешок зерна.

Завыла собака. Послышалось несколько глухих ударов.

Луиза не сразу сообразила, что больше никто не прижимает ее к земле. Она открыла глаза и попыталась сесть.

Грозный бандит беспомощно болтался в воздухе, поднятый могучей рукой лорда Сомертона, а кулак другой руки методично врезался то в челюсть, то в туловище вора.

– О боже, – пробормотала она.

Избиение прекратилось. Сомертон разжал руку, и бандит свалился на мостовую, словно мешок с мусором. Хотя вряд ли графу когда-нибудь приходилось выбрасывать мусор самому.

«Мешок» чуть пошевелился и глухо застонал.

Сомертон выпрямился и отряхнулся.

– Вам, юноша, повезло. Вы еще живы.

– Слава богу, – тихо проговорила Луиза и медленно встала, держась за забор. Все тело болело.

Сомертон повернулся к ней:

– Сегодня явно не ваш день. Вы целы?

Его голос был спокойным, пожалуй, даже ледяным. Она не видела его лица, не могла рассмотреть выражения. А ей очень хотелось знать, сочувствует он ей или злится или им владеют другие, неведомые ей эмоции. Его массивная темная фигура заслоняла тусклый свет единственного фонаря и казалась густой тенью. Другая тень, поменьше, грудой лежала у его ног.

– Я цел, – сказала она. Осторожно потрогав затылок, убедилась, что, хотя голова болит, крови нет. Уже хорошо.

Сомертон склонился над поверженным врагом.

– Военные трофеи, – сказал он и поднял часы и кольцо, которые бандит вытащил из ее карманов. – Похоже, вы сегодня не первая его жертва. Чертовски хорошее кольцо. Часы намного проще. Это ваши?

– Да. – Она протянула руку.

– Держите. Мой экипаж за углом. Через полчаса будем дома. Экономка позаботится о ваших ранах. Я вижу небольшой порез на шее, но крови больше нет. Она перевяжет, если надо. – Он расстегнул две верхние пуговицы на пальто и убрал кольцо во внутренний карман.

Слушая его уверенный и безразличный голос, Луиза начала успокаиваться. Она убрала часы с порванной цепочкой в карман жилета, подняла с мостовой пальто и отряхнула. Хорошо бы еще руки перестали дрожать.

Сомертон молча ждал. Сохраняя непроницаемое выражение лица, он наблюдал, как Луиза надела пальто, напялила на голову слегка пострадавшую в схватке шляпу. Словно она просто споткнулась и упала во время прогулки, а не пострадала в столкновении с уличным грабителем. Как будто ничего необычного не произошло.

Впрочем, для Сомертона, возможно, так оно и было.

– Вы можете идти? – осведомился он. На грабителя он даже не взглянул. Тот лежал на мостовой, периодически испуская жалобные стоны. Граф не стал дожидаться ответа Луизы. Лишь только вопрос слетел с его губ, он повернулся и быстро зашагал по улице.

Луиза от возмущения покраснела. Двигаясь мелкими перебежками, она догнала графа и выпалила:

– Если я могу ходить, то вовсе не благодаря вам.

– Прошу прощения? А мне казалось, что я только что спас вам жизнь, юноша.

– Это самое меньшее, что вы могли сделать, после того как устроили столь глупый фарс.

Они свернули с Понсонби-плейс на Каустон-стрит. Впереди на обочине стоял экипаж.

– Приношу свои извинения за простоту экипажа. Карета с гербом весьма неудобна для подобных развлечений.

– Значит, это было развлечение?

– Ну, тише, тише. Все хорошо, что хорошо кончается. – Граф подошел к экипажу и постучал в дверцу. Дремавший кучер подскочил, успел поймать слетевшую с головы шапку и спрыгнул, чтобы открыть дверь. – После вас, – без намека на улыбку заявил Сомертон.

Несколько мгновений Луиза раздумывала, не послать ли его к черту. Она и сама доберется до дома.

– Ради бога, Маркем, – поморщился граф. – Не будьте бабой. – Сомертон достал из кармана перчатки – очевидно, он снял их перед схваткой – и натянул на руки.

Луиза одарила его самым высокомерным взглядом, на какой была способна, и залезла в экипаж.

Граф поднялся за ней. Карета дернулась и жалобно заскрипела под тяжестью его веса. Дверца захлопнулась. Раздался свист кнута и голос кучера. Лошадь медленно тронулась с места и шагом потащила экипаж с пригорка.

– Я вижу, вы не собираетесь извиниться, – не выдержала Луиза.

– Извиниться? – В голосе графа прозвучало искреннее недоумение. – За что?

– За то, что из-за вас меня едва не убили.

– Вам не грозила опасность.

– Тем не менее у меня весь воротник в крови, адски болит голова и на теле множество ссадин.

– Пустяки. – Граф величественно сложил руки на груди.

– Возможно, для вас это пустяки, но я отказываюсь мириться с таким варварским обращением.

На некоторое время воцарилось молчание. Было слышно только ритмичное постукивание колес. Луиза думала о своем кольце, лежащем в жилетном кармане Сомертона.

Как, черт возьми, его вернуть?

– Могу заверить, у меня на службе с вами ничего больше не случится.

– Как вы можете это обещать?

– Даю вам слово.

Луиза не смогла придумать достойного ответа на это заверение, произнесенное низким торжественным голосом. С абсолютной убежденностью. Они сидели рядом. Ее нога были прижата к его ножище, как тонкий побег к стволу дерева. От него исходило тепло, наполнявшее ее энергией.

Кольцо ее отца. Государственный перстень, передававшийся от одного принца Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа другому, как символ верности своему народу. Она носила его на теле как талисман. Ну и дура! Принцесса Хольштайна не удосужилась подумать об опасностях, подстерегающих прохожих на ночных лондонских улицах.

Луиза посмотрела в окно. Пимлико остался позади. Они въехали в Белгравию. Еще пара минут, и экипаж подъедет к городскому дому лорда Сомертона, роскошному и безопасному. Характерная черта Лондона – близкое соседство богатства и нищеты. Они всегда рядом. От одного до другого всего лишь шаг.

Она должна получить перстень, пока Сомертон не рассмотрел его как следует. Граф не сможет не узнать герб Хольштайна.

Луиза глубоко вздохнула. «Сохраняй спокойствие, – сказала она себе. – Дождись удачного случая. Эмоции – плохой помощник».

Позади остался вокзал Виктория. Движение стало интенсивнее. Вокруг сновали большие и маленькие экипажи, коляски и омнибусы. Кучер завернул за угол, и неожиданно все вокруг стало спокойным, красивым и величественным. Ярко светили фонари. Это был другой мир, другое время.