Текст книги "Вода. Биография, рассказанная человечеством"

Быстрое распространение организованного общества пришлось на юго-восточные равнины Месопотамии. Более богатые местные экосистемы с большей продуктивностью позволили увеличить концентрацию людей. Однако такой переход мог произойти только после полной стабилизации тающего мира. В конце максимума последнего оледенения Персидский залив был сухим от Ормузского пролива до современного Кувейта. Затем уровень моря начал подниматься. Повышение уровня воды на несколько метров за столетие может показаться относительно небольшим. Но для материкового склона такой подъем перемещает береговую линию на один-два километра вглубь. Когда же вода достигает шельфа, который существенно более пологий, то десятиметровый подъем воды может отодвинуть береговую линию на сто-двести километров. Такая скорость изменений не даст стабилизироваться никакой прибрежной экосистеме. Пока не прекратится повышение уровня моря, вдоль береговой линии не могут появиться продуктивные водно-болотные участки или эстуарии.

Это произошло примерно за 5000 лет до н. э. Теперь вода, стекающая с ледников и пересекающая ландшафт, приносила питательные вещества в прибрежные экосистемы, превращая их в замечательные источники пищи. Одно только рыболовство в эстуарии могло дать до тонны рыбы в год, что по калорийности вполне сравнимо с продуктивностью богарного земледелия. По мере стабилизации береговой линии ландшафт Южной Месопотамии также сформировал собственную отличительную структуру. Во время великого таяния в этой части мира выпало много осадков. Полноводные реки принесли дополнительные отложения, которые, в свою очередь, подняли уровень речного дна. Рядом с побережьем соленая вода смешивается с пресной, создавая обширную систему болот. Болота и марши[6]6
   Ма́рши (нем. Marsch) – заросшие травой низменные полосы, которые затопляются морской водой во время высоких приливов. – Прим. пер.


[Закрыть], особенно с солоноватыми водами, относятся к числу самых продуктивных экосистем в природе. Они обеспечивают массу источников пищи, корм для скота, ресурсы для сообществ. Нижняя Месопотамия превратилась в область беспрецедентного богатства и производительности.

Сообщества, образовавшиеся в этот так называемый убейдский период Нижней Месопотамии, воспользовались тем, что находились у границы пресных и соленых вод; они занимались водными перевозками, ирригацией, рыболовством и выращиванием солеустойчивых культур. Они стали связующим звеном между самыми ранними сельскохозяйственными сообществами Северной Месопотамии и богатой экосистемой Персидского залива. Взрывной рост населения привел к специализации труда. Поселения начали увеличиваться. Появились настоящие города. Система взаимосвязанных сообществ постепенно уступила место первым городам-государствам древности.

ЖИЗНЬ С ПОГОДОЙ

Социальная сложность частично проистекала из-за необходимости организоваться, чтобы противостоять воздействию воды, масштабы которого намного превышали возможности любого отдельного человека. Масштабы этих явлений, в свою очередь, были следствием физических свойств воды. В среднем за год выпадает семьдесят сантиметров жидкой воды, а это означает, что весь запас атмосферной воды участвует в этом процессе почти тридцать раз за год. При этом вода передает огромное количество энергии с поверхности планеты в атмосферу, нагревая ее. Энергия погодных явлений, связанных с этими круговоротами воды, может превосходить всю человеческую деятельность даже сегодня. Если принять за единицу всю энергию, используемую в мировой экономике – транспорт, электростанции, дома, системы отопления, – то водный цикл среднего урагана высвобождает примерно одну единицу, азиатский муссон – примерно десять единиц, общемировые годовые осадки – несколько тысяч единиц. Вода превосходит человечество.

Причина такой невероятной мощи – астрофизическое стечение обстоятельств. Земля – единственная планета в Солнечной системе, где сочетание массы и расстояния от Солнца обеспечивают такие средние температуры и атмосферные давления, что планета удерживается близко к тройной точке воды – строго определенным значениям температуры и давления, – при которых вода может одновременно и равновесно существовать в виде жидкости, льда и пара. Вследствие таких условий вода может испытывать все фазовые переходы в определенном диапазоне температур и давлений, обычно встречающихся на Земле: изо льда в жидкость, в пар и обратно.

В этих переходах вода обладает наибольшей скрытой теплотой[7]7
   Скрытая теплота – теплота, которую поглощает или выделяет термодинамическая система при изменении своего состояния, не меняя при этом свою температуру. Например, если начать плавить лед при 0 °C, то его температура не будет повышаться, пока он весь не превратится в воду, также имеющую температуру 0 °C. – Прим. пер.


[Закрыть] среди распространенных веществ планеты. Например, энергия, которую поглощает вода при переходе из твердого в жидкое состояние, гораздо больше, чем у такого же количества плавящегося железа, золота или серебра. Аналогично энергия, необходимая для испарения воды, почти в шесть раз больше, чем у бензола, и в десять раз больше, чем у нефти. Если бы требовалось создать идеальную молекулу для передачи энергии на Земле, то ею стала бы вода. Эти фазовые переходы приводят в действие погодные явления, которые сформировали развитие первых хрупких оседлых сообществ.

Например, одно из таких мощных погодных явлений – восточноазиатский муссон, который вызывается разницей температур над Тихим океаном и над Восточной Азией. Он так силен, что, для того чтобы справиться с его осадками, Китаю в XXI веке пришлось построить плотину «Три ущелья», и это дает некоторое представление о том, насколько разрушительным оказывался он для первых китайских сообществ.

Чтобы понимать, с чем сталкивались эти сообщества, полезно знать, как ведет себя этот муссон. У него есть летняя и зимняя фазы. Летом тропические бури создают полосу дождей вдоль побережья с юго-запада на северо-восток Китая, вплоть до Японии, принося Мэйю, «сливовый дождь». Эти бури высвобождают огромное количество энергии. Экваториальный воздух от Индонезии и Калимантана приносит воду в Китай. Тем временем над Тибетским нагорьем воздух всасывается огромным антициклоном; при этом порождаются бури, которые проливают дожди в заливе Янцзы. По мере продвижения всего фронта на северо-восток он переключается с Янцзы на бассейн Хуанхэ, сохраняясь до конца сентября. Во время зимней фазы огромная область высокого давления над Сибирью выталкивает холодный воздух на юг, заменяя тропические штормы, высушивая и охлаждая при этом Северный Китай. Затем холодный воздух обрушивается на Тибетское нагорье, сталкиваясь с влажным теплым воздухом с юго-востока, порождая зимние штормы и всплески холода над Южно-Китайским морем. Цикл повторяется.

В основе развития раннего китайского общества лежало распределение дождей и ветров, связанное с этим муссоном. История Китая началась на севере, где муссон контролировал гидрологию реки Хуанхэ. Неолитические сообщества стали появляться в среднем течении реки примерно в середине пятого тысячелетия до нашей эры: их кормили низкоинтенсивное земледелие, скотоводство и собирательство. Эти неолитические культуры распространились на северо-восток Тибетского нагорья между четвертым и третьим тысячелетиями до нашей эры, когда обильные дожди и теплый климат способствовали увеличению сельскохозяйственного производства. Сердцем китайского земледелия стало Лёссовое плато – большая платформа размером с Францию и высотой в тысячу метров, которая простирается над средним течением реки. Это крупнейшее подобное образование на планете. Плато покрыто несколькими сотнями метров лёсса – рыхлой породы из мелких желтых зерен, принесенной в основном ветрами из пустыни Гоби во время зимней фазы восточноазиатского муссона. Когда этот материал попадает в Хуанхэ, он находится во взвешенном состоянии, придавая реке тот цвет, благодаря которому она получила свое название[8]8
   Хуанхэ (кит.) – Желтая река. – Прим. пер.


[Закрыть].

За столетия муссоны меняли силу и место, преобразуя среднее течение реки. Долговременные сдвиги в количестве осадков меняли растительность. В течение большей части четвертого тысячелетия до нашей эры область среднего течения Хуанхэ была влажной, однако с третьего тысячелетия дожди сместились южнее. Возникшая засуха вынудила население спуститься по долине ниже, в то время как выше по реке люди частично перешли обратно от богарного земледелия к скотоводству.

Похолодание и высыхание Северного Китая создали переходную зону, прорезающую Лёссовое плато с северо-востока на юго-запад и отделяющую область степных выпасов от области оседлого земледелия. С тех пор кочевники заняли среднюю и северную части бассейна, а земледельцы отходили на юго-восток, продолжая экспансию в нижнем течении реки. Эта граница перемещалась в течение всей истории Китая вслед за изменениями в муссонах. Более влажный климат означал, что можно обрабатывать больше земель в верхнем течении Хуанхэ. Более сухой климат отодвигал эту границу вниз по течению.

С каждым таким колебанием Желтая река была свидетелем очередного перехода между оседлыми земледельцами и степными кочевниками. Взаимодействие между ними на границе усиливало воздействие муссонов. По мере того как земледелие входило в зону более грубых отложений и выходило из нее, менялось количество грязи и наносов, смываемых муссонными дождями в воду, а это меняло темп подъема речного дна в результате отложений. Это затрагивало скорость прорыва природных заграждений ниже по течению и в результате подтолкнуло население к строительству искусственных преград для защиты сельскохозяйственных полей. Пример восточноазиатского муссона показывает тот сложный путь, по которому масштабные погодные явления могли вызывать как долговременные перемены в ландшафте, так и реакцию населения.

То, что справедливо для Китая, справедливо и для большинства обществ планеты. Штормы, ураганы и муссоны питаются энергией, которую выделяет водяной пар, конденсирующийся дождем или снегом. Эти мощные погодные явления способны преобразовать окружающую среду с помощью наводнений или засух, и их действие может разрушать деятельность людей. Первые сообщества приспособились в ответ, начав процесс развития институтов для управления этой нестабильной средой, который продолжается по сей день.

ПАМЯТЬ

Принципиальная борьба с водой никогда по-настоящему не утихала с тех пор, как она впервые началась на берегах Персидского залива. Многочисленные переходы от кочевничества к оседлому образу жизни, от охоты и собирательства к земледелию, от мелких сельских общин к производительному специализированному урбанизированному обществу оказывались серьезными потрясениями. Отдельные люди могли переживать их как постепенные преобразования, но для существования Homo sapiens они становились шокирующими событиями. С того момента своей истории, как человек разумный решил остаться на одном месте, окруженный изменяющейся средой, он начал бороться с водой – фактором, способным разрушать и даровать жизнь.

Первоначальные отношения воды и общества имеют большое значение, потому что они оставили глубокие культурные следы, которые с тех пор направляют и вдохновляют приспосабливаемость человека. Например, если учесть вышеописанный опыт китайских сообществ, неудивительно, что в этой культуре изобилуют мифы о воде, отражая роль водного ландшафта для самосознания китайцев. В одном китайском мифе рассказывается, что мир образовался из тела великана, кровь и вены которого превратились в воду и реки. В другом – как небесный верховный владыка Нефритовый император поручил четырем драконам принести воду людям. Их звали Длинный, Желтый, Жемчужный и Черный. После того как драконы не послушались, он запер их в горах, и те превратились в реки – Янцзы, Хуанхэ, Чжуцзян и Амур[9]9
   Янцзы – Длинная река, Чжуцзян – Жемчужная река, Хэйлунцзян (китайское название Амура) – река Черного дракона. – Прим. пер.


[Закрыть] – масштабные исторические источники воды для сельского хозяйства. Таковы культурные следы великого восточноазиатского муссона.

Китайская культура не одинока в своих взаимоотношениях с водой. Дошедшие из прошлого легенды отражали проблемы общества, связанные с непреодолимой силой воды. Например, в качестве базового мифа широко известны повествования о наводнениях. Ленапе (делавары), коренные обитатели Манхэттена, считали, что являются потомками людей, спасшихся во время великого потопа на спине огромной черепахи, которая доплыла за птицей до суши. Навахо полагали, что происходят от людей-насекомых, изгнанных богами, которые наслали на них воду; в побеге их предков вела за собой ласточка. Оба народа нашли в истории о воде мощный источник самосознания.

Когда в XVI веке Кристобаль де Молина и Педро Сармьенто де Гамбоа разговаривали с инками, они узнали о наводнении Уну-Пачакути, покрывшем земли вокруг Кито. Народ майя рассказывает аналогичные мифы о потопе, который уничтожил человеческий род и установил новый порядок. В скандинавских мифах один из инеистых великанов Бергельмир пережил потоп с женой, построив лодку. Даже племена австралийских аборигенов, изолированные на своем континенте в течение пятидесяти или шестидесяти тысяч лет, рассказывали в своих древних песнях о временах, когда большая часть побережья была сушей, и о том, как воды покрыли ее. Маловероятно, что все эти мифы о потопе относятся к единому воспоминанию о реальности – например, к таянию после последнего оледенения. Однако такой широкий набор повествований, связанных с водой, свидетельствует о том, насколько сложно было первым сообществам приспособиться к таким катастрофам.

В частности, старейшие воспоминания человечества об отношении к воде – это истории из Месопотамии. На знаменитой табличке из Ниневии схематично изображена карта с рекой Евфрат, протекающей через Вавилон. Ниже города река становится маршами, каналом и, наконец, морем. Одно изображение – несколько выдавленных знаков на необожженной глине – показывает значимые для ранних сообществ элементы: река и водный пейзаж как системы, единые с жизнью организованных людей.

Бессмертную современную славу таким месопотамским документам принесла, в частности, одна табличка с эпизодом из аккадского эпоса, где главный герой Гильгамеш встретился с героем Утнапишти. Последний рассказал Гильгамешу, как спасся от потопа, построив корабль, как получил божественное поручение спасти животных, как долго плавал, выпускал голубку для поиска суши и, наконец, пристал к горе. Это была история Ноя из Ветхого Завета.

Когда в 1872 году ассириолог Джордж Смит объявил об этом открытии, оно поразило общественность подобно удару молнии. Люди Викторианской эпохи восприняли его как подтверждение библейской истории, исходящее из времен за тысячу лет до создания Ветхого Завета. Всемирный потоп – колоссальное наводнение, которое, согласно Библии, привело к разрушительным последствиям для доисторического общества. Сорок дней и сорок ночей неправдоподобно старый Ной, его семья и по семь пар всех животных планеты плавали в ковчеге, пока по велению Господа «разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились»[10]10
   Быт. 7:11. – Прим. пер.


[Закрыть]. Аккадская история об Утнапишти и потопе заворожила мир. Газеты бросились за сенсацией. В лирическом энтузиазме и Daily Telegraph, и New York Times написали: «До прошлой недели история завидовала романтической выдумке; но сейчас, благодаря мастерству ученого из Британского музея, она подарила миру небольшой рассказ, гораздо более удивительный и занимательный, нежели любое художественное произведение».

Тот факт, что общества создали такие сложные аллегории о взаимоотношениях между мощной неукротимой силой окружающей среды и обществом, поддерживает основной вывод: история борьбы с водой – основа организованного общества, и она началась, когда люди остановились и заметили, что вода вокруг них движется.

Глава 2. Возвышение водного государства

ВОДА И ГОСУДАРСТВО

Начиная с пятого тысячелетия в истории начали оставаться следы самых первых государственных образований. Государства создавали общества, которые порождали искусство, науку и письменность. На эти следы можно опереться, чтобы показать, как развитие самых ранних государств формировалось теми водными условиями, в которых они развивались.

Сейчас слово «государство» вызывает в воображении современные идеи политического представительства или огромные бюрократические институты, однако ранние государства, где развивались оседлые сообщества, нельзя сопоставлять по размеру с современными. Тем не менее у них есть общие черты, включая армию и способность собирать подати и перераспределять ресурсы. Они воевали друг с другом, занимались дипломатией, полагались на идеологию для укрепления верности и на администрацию для управления межплеменными отношениями. Хочу уточнить, что появление государств – вовсе не неизбежный процесс. По сути, многие общества оставались без государства вплоть до XVIII века, выживая в виде мелких самодостаточных сообществ или кочевых племен. Некоторые из них до сих пор обходятся без государства. Однако общества, организованные в государства, в конце концов вытеснили все остальные.

Сначала были шумерские города-государства, за которыми последовало Аккадское царство. Их общую месопотамскую цивилизацию часто именуют «цивилизацией речных долин», поскольку она развивалась по берегам рек Тигр и Евфрат – точно так же, как египетское государство позднее развивалось вдоль Нила, а государства Ся и Шан – вдоль Желтой реки. Однако узкий взгляд, который приписывает происхождение государства исключительно управлению водой, не имеет эмпирических обоснований. Как раз наоборот: крупные реки не являются необходимостью для объяснения возникновения крупных государств. Например, управление водой не находилось в основе лесной цивилизации майя; не приходилось иметь дело с реками и государствам Северной Месопотамии. И наоборот, веками вдоль рек продолжали существовать сообщества, обходившиеся без государства. Оказывается, что «цивилизация речных долин» – это географическая характеристика, а не объяснение, почему возникли государства.

Однако объяснять, почему что-то происходит – не то же самое, что объяснить, как это происходит. Водные условия, в которых развивалось государство, тесно взаимодействовали с его институтами. Вода движется. Действия тех, кто живет выше по течению, сказываются на тех, кто живет ниже. Людям приходилось работать совместно, чтобы реагировать на мощь воды. В мире, пропитанном водой, оседлый образ жизни поощрял сотрудничество, и государства – каким бы образом они ни возникли – должны были приспосабливаться к этому. В этом смысле Месопотамия действительно стала местом, где развивались первые водные государства.

В повествовании о Тигре и Евфрате проявляется тесная взаимосвязь между природой государства и тем, как развивался водный ландшафт. Вода подчинялась граничным условиям, которые налагала климатическая система. Напротив, люди организовывали государства, чтобы реализовывать коллективную мощь и менять окружающую среду себе на благо. Условия окружающей среды не вызывали подъем государства, но они способствовали его формированию. История Месопотамии – от первого города через множество конкурентов до первой империи – это история взаимодействия воды и государства.

СРЕДИЗЕМЬЕ

Эта территория была когда-то известна под названием Эль-Джазира, «остров» между двумя реками. Слово «Месопотамия» происходит от греческих слов μέσος «середина» и ποταμός «река». Впервые это название появилось в книге об Александре Македонском, написанной греческим историком Аррианом во II веке.

Реки Тигр и Евфрат – главные герои истории Ближнего Востока со времен неолита. Здесь появились первые государства, и само собой подразумевается, что поведение рек вносило свой вклад в их формирование. Истоки их были окутаны тайной. В вавилонском мифе «Энума Элиш» Тигр и Евфрат вытекают из глаз убитой богом Мардуком водной богини Тиамат – воплощения первобытного хаоса. Однако настоящие истоки рек гораздо менее мифичны, хотя и столь же могущественны. Вода, которая их питает, – результат сложного взаимодействия между циркуляцией атмосферы и близлежащим Средиземным морем.

Климат Земли более или менее находится в состоянии, которое ученые называют радиационно-конвективным равновесием, благодаря двойной роли воды как парникового газа и переносчика скрытой теплоты, которая выделяется в атмосферу при конденсации пара в дождь. И тот и другой эффект зависят от количества водяного пара в воздушном столбе, которое в значительной степени определяется количеством испарений с поверхности; последняя же величина зависит от солнечного света, достигающего земли. Поэтому температура такого столба воздуха зависит в основном от количества солнечного света, который попадает на поверхность в этой конкретной точке.

Поскольку интенсивность солнечного света на полюсах меньше, а на экваторе больше, возникающая разница между севером и югом создает циркуляцию воздуха: более холодный и тяжелый воздух направляется к тропикам, а более теплый и легкий воздух двигается над ним к полюсам. Однако воздух, движущийся к полюсам, приближается к оси вращения планеты, что приводит к ускорению в восточном направлении относительно поверхности планеты (такое же сохранение углового момента, как в фигурном катании: когда спортсмен прижимает руки к телу, скорость его вращения увеличивается). В результате в атмосфере на широте около 40 градусов и на высоте примерно в 10 километров возникают мощные потоки, движущиеся со скоростью в 180 километров в час относительно поверхности.

Это высотное струйное течение огибает весь земной шар; сильнее всего оно зимой, когда разница в температурах между экватором и полюсом наибольшая. В это время ядро течения становится крайне нестабильным, растут возмущения, появляются полосы различных метеоусловий, области пониженного и повышенного давления, связанные с привычными циклонами и антициклонами погодных карт. Эти полосы турбулентности и неустойчивости – «пути ураганов». Зимой такие ураганы, возникающие вокруг струйного течения, входят в бассейн Средиземного моря и двигаются по оси моря с запада на восток. Этот вторичный путь ураганов проходит над теплыми водами, которые действуют на них как топливная форсунка.

Когда эти ураганы приближаются к юго-восточному углу моря, те из них, что поворачивают на север, забирают влагу из Восточного Средиземноморья и обрушиваются на хребет Тавр в южной Турции и горы Загрос на востоке Ирака и западе Ирана, высвобождая воду. Те, что двигаются на юг, проходят над сухой и жаркой Синайской пустыней, почти не принося дождей, и поэтому зимние осадки распределяются по очень крутому градиенту в направлении с севера на юг – через Месопотамию и Левант. Летом пути ураганов ослабевают. Местные погодные условия становятся сухими, поскольку индийский муссон порождает крупномасштабные стоячие волны в атмосфере, в частности в области высокого давления над Месопотамией, где постоянно не бывает дождей.

Такие годовые циклы влияли на течение Тигра и Евфрата, с которым сталкивались первые сообщества Месопотамии. Реки питались обильными зимними осадками в северных горах и пересекали неизменно засушливый юг. Несмотря на близкие истоки, реки оказались не одинаковыми. Евфрат обладал относительно стабильным течением и (до инженерных проектов) относился к анастомозирующим рекам: этим термином в гидрологии называют реки с многочисленными соединяющимися и разъединяющимися руслами. Тигр был минимум в полтора раз крупнее, поскольку в него также впадали притоки с гор Загрос. Количество взвешенных в его воде частиц было втрое больше, чем в Евфрате, что превращало его в опасную грязевую реку. Его разливы были так сильны, что могли затопить большинство искусственных сооружений древности. Будь у людей выбор, им было бы проще отнять чужую территорию вдоль по Евфрату, нежели копать канал для воды от Тигра.

Обе реки текли по плодородной равнине. Даже с ограниченными технологиями, доступными в древности, один только Евфрат мог обеспечить орошение миллиона гектаров с лишним. Если бы удалось приручить обе реки, то в принципе можно было добиться площади в три миллиона гектаров. Но здесь появлялась проблема, одинаковая и для Тигра, и для Евфрата. Обе реки обладали пиком течения весной, когда таял снег, оставленный в горах зимними ураганами. В результате распределение их потоков не соответствовало потребностям сельского хозяйства: разливы могли происходить тогда, когда зерно уже созревало для уборки. Это означало, что земледельцам пришлось проделать большую работу, прежде чем месопотамская равнина стала благоприятной средой для сельского хозяйства. И от этого зависело развитие первого государства.

ИРРИГАЦИЯ

Ниже богарного севера Тигр и Евфрат выходят из своих долин и оказываются на равнине. Их уклон был крайне мал: на каждый километр своего пути к Персидскому заливу они опускались максимум на 5—10 сантиметров. Равнина была настолько плоской, что если бы земледельцы попробовали использовать ее наклон для ирригации, то для создания достаточного давления им пришлось бы копать каналы длиной более сорока километров. Ни у одного отдельного сообщества в пятом тысячелетии до нашей эры не было достаточно рабочей силы и контроля территории, чтобы реализовать такой проект. Однако в данном случае решение предложила сама природа.

На равнинах обе реки замедлялись. Они становились неустойчивыми, извивались, увеличивая с каждым изгибом свою длину, часто затапливая местность вокруг. Поскольку с гор спускалось много наносов, то каждый разлив поднимал берега и дно реки. Со временем реки создали природные дамбы и начали течь на несколько метров выше окружающей равнины. Появился ландшафт поднятых берегов. В направлении, перпендикулярном потоку, уклон был гораздо сильнее, чем уклон в сторону Персидского залива.

Люди – особенно в нижней разветвленной части Евфрата – воспользовались этой ситуацией. В этих сообществах рыли короткие ирригационные каналы, которые отходили от верхней части поднятого берега и вели вниз по склону; такого перепада высот было достаточно для орошения. Эти каналы располагались примерно в трехстах-четырехстах метрах друг от друга. Со временем наносы от разливов заполнили пространство между ними, создав узкие полосы обрабатываемой земли шириной в несколько километров вдоль всего течения реки. Природа ландшафта сформировала способ земледелия.

Пространство между каналами определяло длинные поля площадью примерно 30–40 гектаров, которые создавали «елочнообразную» структуру вдоль реки. Некоторые из длинных полей делились на участки площадью около двух гектаров.

Такие поля можно было вспахивать с помощью больших плугов, запряженных несколькими волами: в получавшиеся продольные борозды заталкивали семена. Влияние на продуктивность было колоссальным: в то время как богарное земледелие на севере давало 2–3 зерна на каждое посаженное, что едва обеспечивало выживание, система на юге в идеальных условиях давала урожай сам-двадцать или сам-тридцать, то есть вдесятеро больше.

Проблема заключалась во времени появления воды. Когда требовалось орошение, поток был слабым, а пика достигал тогда, когда нужно было собирать урожай, а не поливать поля. Если бы отводящие каналы оказались слишком мелкими, рассчитанными на слабый поток того времени, когда вода должна была попадать в ирригационную систему, они переполнились бы во время паводка, поставив под угрозу весь урожай. Решение заключалось в том, чтобы сделать каналы достаточно глубокими (чтобы они могли удержать воду при разливе), а затем использовать временные конструкции – дамбы из глины и тростника – чтобы поднять уровень воды во время маловодья.

Такой подход трудоемок. Каналы нужно постоянно углублять. За почвами требовался уход, потому что вода, подаваемая на поля, испарялась, оставляя после себя соли, а высокий уровень грунтовых вод не позволял воде вымывать эти соли. Таким образом водный ландшафт сформировал несколько особенностей деятельности сообществ в Южной Месопотамии: тип выращиваемых культур, обслуживание ирригационной системы, методы вспашки. Такая деятельность требовала, в свою очередь, определенных институтов и социальной структуры. Вокруг прогнозируемого и ограниченного по времени набора задач нужно было организовать календарь. Разнообразие деятельности привело к специализации труда, что способствовало более эффективному производству. Концентрация населения помогала специализации. Стало проще собирать налоги и распределять пищу. Население росло. Деревни превращались в городки. Городки – в города. Появилось чиновничество. С самого возникновения шумерских городов-государств их жизнь определялась рекой.

Следует заметить, что такие процессы были характерны не только для Месопотамии. На другом конце света наносы в среднем течении реки Хуанхэ оседали, поднимая русло реки. В конце концов, русло прорывало природные границы, появлялся новый рукав, а старый оставался позади. Затем цикл начинался снова.

Как обсуждалось в предыдущей главе, количество взвеси, спускающейся по Хуанхэ, зависело от условий восточноазиатского муссона. Во времена прохладного и сухого климата второго и первого тысячелетий до нашей эры луга удерживали большую часть лёсса и контролировали осаждения. Когда муссон смещался к северу или к югу, за ним следовала и растительность на лёссе, меняя количество и скорость осаждений. Общество и река здесь тоже начали ненадежно сбалансированный танец, после начала которого партнеры уже не могли освободиться.

Такое сложное взаимодействие между мощным муссоном и сельским хозяйством преобразовало реку Хуанхэ, сделав ее куда более проблемной для китайского государства, чем Евфрат для месопотамских государств. Земледелие оказывалось крайне уязвимым перед постоянными прорывами природных дамб: даже самым ранним сообществам приходилось вмешиваться и управлять рекой. Хотя никаких археологических останков предполагаемой первой китайской династии Ся (второе тысячелетие до нашей эры) и не найдено, мифы и легенды дают некоторое представление, какие проблемы представляла окружающая среда для тех первых сообществ. Юй Великий, легендарный основатель Ся, якобы осушил Великую Китайскую равнину, проложив девять водных путей к морю, и, по словам более позднего философа Мэн-цзы, «вода, протекавшая по земле, – то, что сейчас является реками Янцзы, Хуайхэ, Хуанхэ и Ханьшуй». Рассказы о Юе укоренили управление реками в легендах, напоминая всем, какие отношения с водой лежали в основе китайского государства.

Как и в Южной Месопотамии, сообщества Северного Китая столкнулись со сложной водной средой. Конфигурация реки не определяла однозначно путь, по которому они двигались. Однако она формировала этот путь.

ПЕРВЫЕ ГОРОДА

Древнейшим городом считается Урук в Южной Месопотамии: он основан почти за тысячу лет до великих пирамид Древнего царства в Египте, за две тысячи лет до Троянской войны и за три тысячи лет до Римской республики. Он просуществовал невероятные четыре тысячи лет, пока его не забросили в IV веке нашей эры. Урук был знаменит своими могучими стенами длиной в десять километров и высотой в семь метров, построенными якобы самим царем Гильгамешем. Урук вырос из первых поселений, возникших в нижнем течении Евфрата. К четвертому тысячелетию он стал важным религиозным центром, который посвятили богам Ану и Инанне[11]11
   Ану – верховный бог неба, который возглавлял множество других богов; входил в число старейших и самых могущественных богов месопотамского пантеона. Инанна – центральное женское божество; изначально считалась покровительницей продовольствия, была символом обильных урожаев, богиней плодородия и любви. – Прим. ред.


[Закрыть].