Текст книги "Романс о Розе"

Глава 11

Следующим утром Дрейк вновь нетерпеливо расхаживал по кабинету лорда Даннингтона. Ярко сиявшее солнце нисколько не улучшило мрачного настроения Дрейка.

На пороге появился Томас, и Дрейк резко остановился в дальнем углу кабинета. Сжав кулаки, он подождал, пока управляющий дошаркает до стола, на котором были разложены бухгалтерские книги.

– Вижу, с содержанием вы ознакомились, – сказал Томас, посмотрев на них поверх очков.

– Да. Ты ведь не сказал леди Розалинде, что я просматриваю их? – Управляющий, покраснев, виновато покачал головой, а Дрейк продолжил: – Я почти не сомкнул глаз ночью, но сумел проверить каждую статью и составить полную картину.

– И что же, все ли вас удовлетворяет?

Дрейк поймал вопросительный взгляд сутулого старика и мягко похлопал его по спине.

– Да, Томас, ты прекрасно потрудился. Безупречно, как всегда. Однако я крайне недоволен выводом, который сделал на основании твоих цифр. – Томас нахмурился. – Поместье не дает хозяйке достаточного дохода. Ее светлость вынуждена частично привлекать прибыли от отцовского дела, чтобы содержать этот дом. Впрочем, могло быть и хуже.

– Хуже? Для кого?

– Для Розалинды, разумеется. К несчастью, это страшная для меня новость. – Дрейк опустился в кожаное кресло с высокой спинкой и положил ноги на стол – Розалинда, сама того не желая, напомнила мне об этом вчера вечером.

Она мягко спросила его о делах, обезоружив отсутствием своей обычной язвительности. И оказалась достаточно проницательной, чтобы догадаться, что у него неприятности. Но она и представить себе не могла всю глубину его финансовых затруднений. В противном случае Роз сразу бы поняла, что для полного разорения Дрейка ей нужно только одно – найти способ затянуть решение проблемы с владением Торнбери. Без поместья он лишится дохода и потому не сможет вернуться на остров Буто, чтобы заплатить за тот проклятый перец. А обстановка отнюдь ему не благоприятствует. Неизвестно, как быстро сможет Ост-Индская компания поднять паруса и, добравшись до острова, скупить весь перец?

– Томас, мне нужны деньги, и побыстрее Я не могу ждать, пока поднимутся цены на урожай следующего года.

– Да что случилось, господин Дрейк?

Он вздохнул тяжело и протяжно и отер пот со лба. Ему хотелось поведать кому-нибудь о своих бедах, но вправе ли он довериться Томасу? В детстве он был ему как дядя, разделяя с ним все его мальчишеские горести и заботы.

– На тебя можно положиться, друг мой?

Добрые голубые глаза Томаса расширились от обиды за стеклами очков.

– Леди Розалинда не знает ни об одной нашей встрече. И я не сказал ей, что это вы подсунули в ее постель жаб в ту августовскую ночь, двадцать лет назад.

Дрейк довольно улыбнулся при этом воспоминании. Постучав пальцами по книгам, он решился.

– Так и быть, Томас. Надо же мне с кем-то поделиться. Ситуация такова: я потерял три корабля. Два из них везли деньги, которые нужны были для того, чтобы мое плавание принесло прибыль. Попросту говоря, я на грани разорения.

– Ох ты господи! Мне очень жаль. – Томас снял очки и сочувствующе покачал головой.

– Если я сейчас же не найду денег, то потеряю огромную партию перца, не сумею вернуть долг своему кредитору и закончу как отец – Признавшись в вероятности самого страшного для себя исхода, Дрейк ощутил ноющую пустоту и холод в душе.

– Я поклялся, Томас, поклялся, что преуспею там, где он потерпел неудачу, преуспею ради него, восстановлю его доброе имя. – Запрокинув голову, Дрейк с трудом подавил предательскую влагу, подступившую к глазам. – Мне нужен этот дом. Но еще сильнее я хочу успешно завершить свое предприятие. Нет, если быть до конца честным, то не столько хочу преуспеть, сколько не потерпеть неудачу Я скорее умру, чем приму поражение!

– Желание не потерпеть неудачу – это очень любопытно, господин Дрейк.

Услышав сдержанное замечание управляющего, Дрейк почувствовал, что отчаяние понемногу отступает.

– Что ты имеешь в виду, Томас?

– Трудно добиваться отсутствия чего-то. Возможно, вам следует сосредоточиться на позитивной цели.

– Уже слишком поздно! – Дрейк выпрямился и грохнул кулаком по столу так, что гусиное перо подпрыгнуло и упало на пол.

Томас, с кряхтением нагнувшись, поднял его и аккуратно положил на стол.

– Никогда не поздно признать свои ошибки и превратить бесчестье в величие.

– Скажи это моему отцу! Вернее, его могиле. Ну ладно, ты узнал то, что я тебя просил?

– Да, конечно, – ответил Томас. – Большой интерес проявляется к землям вокруг Торнбери-Хауса. Они принесут хорошие деньги. К тому же есть один покупатель, который еще раньше связался с вашим адвокатом на предмет покупки всего поместья. Таинственный агент неназванного аристократа.

– Правда?

– Но умоляю, не продавайте землю, господин Дрейк! Вы можете найти человека, который захочет купить ее, несмотря на угрозу судебной тяжбы по поводу ваших прав на продажу. Но риск слишком велик. Если леди Розалинда будет признана законной наследницей, а вы продадите собственность или она станет предметом многолетней тяжбы, то вы лишите хозяйку значительной части дохода.

– А как же Даннингтон?

– Титул и собственность закрепленные за графством Даннингтон, были переданы Короне после смерти графа. Так что все, что есть у Розалинды, это Торнбери-Хаус и земли вокруг него.

– Понятно.

– Доход, получаемый от земель, не покрывает всех расходов на содержание Торнбери-Хауса, но тем не менее – это доход. И что еще важнее, леди Розалинда живет ради этой земли. Арендаторы обожают свою хозяйку. Она будет очень несчастна, если потеряет ее.

– Это еще мягко сказано! – Дрейк подпер голову руками. – Ведь Розалинда еще маленькой девочкой, задолго до того как стала сочинять сонеты и драматические сцены, уже составляла по памяти карты поместья своего отца. Помню, я был весьма поражен, когда однажды, поехав с графом собирать арендную плату, вдруг понял, что придорожный куст уже знаком мне по одной из карт Розалинды. Она знала каждый холмик и каждый ручеек, каждый дуб и каждую клумбу.

– Просто непостижимо!

Томас был преисполнен такого же благоговения:

– Теперь она собирает плату сама. И упорно делает это в одиночку.

Дрейк неодобрительно взглянул на управляющего:

– Одна! Да что она, не понимает?! Ее же могут ограбить или обидеть по дороге, ведь сейчас вокруг столько головорезов.

– Она говорит, что арендаторы ее земли должны видеть, что здесь они в безопасности и пользуются безграничным доверием. Она часто привозит им угощение, а узнав, что в какой-либо семье голодает ребенок, вообще не берет плату.

– Тогда неудивительно, что поместье приходит в упадок.

– Она любит землю и любит людей, которые живут на ней.

– Да, сдается мне, с каждым днем она все больше походит на королеву. – Дрейк даже не пытался скрыть своего восхищения. – Королева Елизавета стремилась быть безупречным монархом и пожертвовала своим счастьем ради этого.

Но как бы он ни восхищался Розалиндой, он был не властен над капризами судьбы. А его судьба уже определена, и она никак не связана ни с Розалиндой, ни с любой другой женщиной.

– Прошу вас, господин Дрейк, не наносите ей такой удар. – Старик схватил его за руку и заглянул в глаза. – Умоляю!

– Слишком поздно, Томас. Мы с Розалиндой неотвратимо идем каждый своим путем. К несчастью, им суждено пересечься. Я уже побывал у своего адвоката и распорядился, чтобы он начал предлагать земли.

– Ах! – с ужасом произнес управляющий и заметно сник. Дрейк мягко высвободил свою руку из рук Томаса и переложил какие-то бумаги на столе.

– Мне очень жаль.

Ему не хотелось причинять ей боль, но другого выхода не было. Надо продать хотя бы часть земель. Ради своего отца.

Тогда почему он чувствует себя таким чертовски виноватым?

Розалинда отдернула оконные занавеси в спальне Франчески, и лучи солнечного света коснулись лица все еще спавшей подруги.

– Проснись Фрэнни! У меня посетитель, и твое присутствие мне необходимо.

– Посетитель? – пробормотала Франческа спросонья и сладко потянулась – Кто же?

– Леди Блант.

– О-о-о, – простонала Франческа и натянула покрывало на голову.

Розалинда засмеялась.

– Мне тоже хотелось бы забиться в какую-нибудь щель, но Хатберт говорит, что она настроена решительно.

Плюхнувшись на постель, она сдернула покрывало. Франческа сонно улыбнулась.

– Фрэнни, что это ты такое делала ночью, что никак не можешь проснуться?

Подруга чуть ли не замурлыкала в ответ.

– Ну-ка, ну-ка, а это что? – Розалинда нагнулась пониже – Увядший цветок в твоих волосах?

Франческа слегка покраснела и нащупала лепестки. Вытащив цветок из растрепавшихся волос, она откинула голову, чтобы получше рассмотреть его, и тут Розалинда заметила синяк на шее подруги.

– А это кто сделал? Нет, не говори, я и так знаю. Очевидно, Жак?

– Да, это был Жак. – Глаза Франчески озорно блеснули. – И лорд Фэрмонт, и господин Коннард, и сэр Жерве, и…

– Нет! – ахнула Розалинда. – Не может быть! Неужели с каждым из них ты…

Франческа залилась звонким смехом:

– Ах, как тебя легко обвести вокруг пальца! Нет, Жак был единственным, кто обладал моим телом этой ночью.

Розалинда замерла.

– Но были и другие?

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Я хочу, чтобы ты сказала «нет», Фрэнни. Я не представляю тебя женщиной, которая… ложится в постель с кем ей вздумается.

Мечтательное выражение на лице Франчески исчезло, и она жестко спросила:

– А почему нет? Я – вдова. И вправе поступать так, как мне хочется. – Она села и заложила локоны за ухо. – В чем дело? К чему такое ханжество? Ах да, потому что ты… – Она внезапно осеклась и закусила губу.

– Потому что я девственница?

Франческа виновато взглянула на подругу:

– Прости, это жестоко.

Розалинда вздохнула, решительно не желая портить отношения с подругой, которая никогда не оставит ее и с которой она сама никогда не расстанется.

– Я люблю тебя, Фрэнни. И переживаю за тебя. После того как твой опекун продал тебя, мы не виделись… сколько лет?

– Шесть.

– Целых шесть лет! А потом я вдруг узнаю, что ты – виконтесса. Твой муж был старше тебя больше чем на пятьдесят лет. Детей у тебя не было Я, видимо, считала, что ты тоже все еще девственница Глупо, конечно, я знаю. – Розалинда рассматривала кружевной узор на ночной рубашке подруги, такой же сложный, как и характер Фрэнни. – Что же происходило после того, как опекунство над тобой было продано? Ты так мне и не рассказала.

Умиротворенное лицо Франчески разом помрачнело, и Розалинда пожалела о своем вопросе.

– Если не хочешь говорить…

Франческа задумчиво поджала губы:

– Я расскажу тебе, но только не сейчас Я слишком счастлива этим утром.

– Вот и хорошо. К тому же твои романы меня совершенно не касаются. Просто не могу себе представить, как это можно лечь в постель с совершенным незнакомцем!

– А я думала, у писателей богатое воображение.

– Да, но есть такие вещи, которых я не хочу представлять. – Произнеся это, Розалинда тут же представила себя в постели с Дрейком, и лицо ее залилось краской.

Франческа понимающе улыбнулась:

– Возможно, даже ты испытываешь страсть, друг мой.

– Я испытываю страсть к словам – Розалинда посмотрела на свои пальцы и замети та, что они, как и у Уилла Шекспира, измазаны чернилами. – Когда я сочиняю любовный сонет, я могу испытывать любовь, и при этом мне не грозят неприятности, возникающие после любовных утех.

– Любовь вовсе не всегда заканчивается печалью. Вспомни своих родителей. Они любили друг друга двадцать лет. – Франческа протянула руку и ласково погладила Розалинду' по щеке. – Сдается мне, что Купидон в своем колчане приберег стрелу и для тебя.

Розалинда фыркнула, привычно расправила плечи и решила сменить тему.

– Кстати, о стрелах, – весело сказала она. – Полагаю, у леди Блант их полный колчан, и все они для меня. Пожалуй, я пойду посмотрю, в какую часть моего тела она сегодня метит. – Розалинда нагнулась и потрепала подругу по щеке. – Не задерживайся. Спускайся, как только оденешься, и спаси меня от самой страшной сплетницы Лондона. – Франческа засмеялась, и в ее сияющих глазах Розалинда увидела неподдельное восхищение подругой. Фрэнни, как и многие другие, считала Розалинду очень смелой. – Главное, чтобы ты никому из мужчин не позволила себя обидеть. Сердце ведь очень хрупкое.

Темные ресницы Франчески опустились, прикрыв фиалковые глаза, улыбка погасла, и Розалинде показалось, что вместо любимой подруги перед ней сидит какая-то незнакомка.

– У меня нет сердца, так что разбиваться нечему, – гневно отрезала Франческа, но тут же ласково улыбнулась, прогнав мрачное выражение с лица.

– Фрэнни… – Розалинда потянулась к подруге.

– Нет, иди, Розалинда, иди. Я просто на мгновение впала в уныние. Не беспокойся обо мне, сердце мое. Леди Блант ждет.

– Хорошо, – задумчиво ответила Розалинда и нехотя направилась навстречу первой проблеме дня.

– Ах, леди Блант, какая вы сегодня ранняя пташка! – воскликнула Розалинда, вплывая в гостиную с распростертыми объятиями.

– Розалинда, дорогая! – откликнулась леди Блант и направилась к ней. Тело этой дамы напоминало бочонок с вином, а ее непокорные черные волосы походили на неопрятную бутоньерку. Ее пронзительные и горящие глаза, как всегда, казались выпученными. Она широко улыбалась, и ее красные губы расплывались по лицу, словно разлитое вино. И хотя на вид она казалась безобидной, Розалинда никогда не забывала предупреждение отца о том, что в дни своей молодости леди Блант считалась одной из самых опасных интриганок при дворе.

– Хатберт хорошо вас встретил, леди Блант? – спросила Розалинда, прижимаясь щекой к щеке гостьи.

– Да. И прошу, называйте меня Порфирия.

– Порфирия, – повторила Розалинда.

«О Боже, – подумала она, – все гораздо хуже, чем я предполагала!» Как, скажите на милость, следует обнимать кобру, чтобы она не задушила тебя в своих объятиях? Впрочем, как знать После смерти мужа леди Блант утратила влияние при дворе и, возможно, в своем преклонном возрасте ищет более спокойную компанию.

– Итак, что же привело вас сюда, Порфирия? – вежливо спросила Розалинда, предлагая гостье присесть. Когда Розалинда устроилась рядом, леди Блант схватила ее за руку и бросила взгляд через плечо.

– Он здесь? – шепотом спросила она.

– Вы имеете в виду Дрейка? Да, где-то здесь. Я еще не видела его сегодня.

– Вы позволяете ему жить в Торнбери-Хаусе?

– Судя по всему, Порфирия, у меня нет выбора. Дрейк всегда поступал так, как ему заблагорассудится.

– Позовите констебля, вот что я вам скажу. И поторопитесь. Этот человек опасен. Знаете, я близкий друг лорда-мэра[3]3
  Лорд-мэр – титул главы муниципалитета некоторых городов Англии.


[Закрыть] Лондона.

– Он ничем не поможет. Мы находимся за пределами города. И потом, у меня нет особой дружбы с властями: лорд-мэр хотел бы закрыть все театры. Несколько лет назад ему это почти удалось благодаря усилиям пуритан да еще эпидемии чумы.

Лицо леди Блант вспыхнуло, и ее пышная грудь заколыхалась.

– Дорогая, да вы согласитесь на сделку с самим дьяволом, когда я расскажу то, что узнала о господине Дрейке Ротвелле.

Розалинда похолодела от такого зловещего вступления.

– Вряд ли мне это интересно.

– Поверьте мне, интересно. Я узнала, что Дрейк предлагает на продажу ваши земли через стряпчего, который ведет дела с самыми богатыми лордами Англии.

– Мои земли! Нет, вы, должно быть, ошибаетесь. Дрейк упрям, хитер и эгоистичен, но он никогда не стал бы продавать Торнбери, не объявив прежде об этом мне.

Леди Блант поджала полные губы, а глаза ее стали ледяными:

– Вы сами не верите в то, что говорите.

Сердце Розалинды учащенно забилось, она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она не могла произнести ни слова, язык, казалось, прилип к нёбу. А леди Блант продолжала:

– Я получила эту информацию из первых рук. Адвокат Дрейка связался с моим адвокатом, от имени третьей стороны, учтите.

– И сообщил информацию о делах третьей стороны? Разве это, этично?

Леди Блант приподняла одну бровь:

– Он же юрист, дорогая.

– И вы уверены, что именно Дрейк послал стряпчего.

– Абсолютно.

– Да покарают его небеса! – воскликнула Розалинда?

Она вскочила на ноги и, с размаху ударив кулаком по ладони второй руки, даже не поморщилась от боли. Нет, она не станет плакать. Дрейк больше никогда, ни за что не увидит ее настоящих чувств.

– Разве моя новость вас расстроила? – попыталась выразить удивление леди Блант.

Розалинда знала, что ее собственная реакция вызовет сплетни при дворе, но ярость затмила все опасения о последствиях.

– Расстроена ли я? – недоверчиво переспросила она. – Да с какой стати? Только потому, что наглый, жестокий, двуличный лгун попытался успокоить мои страхи обещаниями поддержки, а сам за моей спиной в это время плел интриги? За моей наивной, доверчивой, глупой спиной' Ну, он сильно пожалеет об этом! – С этими словами она бросилась к двери.

– Постойте, Розалинда, у меня, похоже, есть решение.

Но Розалинда была не склонна слушать. Если Дрейк хочет играть в какие-либо игры, пора ей установить соответствующие правила.

– Дрейк, – закричала она, нет, скорее завопила что было сил, поскольку через несколько мгновении а горле у нее запершило. Около десятка слуг замерли на месте, с недоумением глядя на хозяйку – Где он? – требовательно спросила она, обращаясь сразу ко всем.

– В гостиной лорда с Томасом, миледи, – ответил Хатберт.

– Томас! Предатель! – Она была в такой ярости, что вся так и пылала, а перед глазами у нее плясали красные крути. – Спасибо, Хатберт.

Никогда не забывая об обязанностях хозяйки, Розалинда тотчас вернулась к леди Блант.

– Порфирия, актеры господина Шекспира сегодня вечером представят новую пьесу в моей галерее. Соберутся самые близкие. Я буду рада, если вы к нам присоединитесь.

– И мой сын Годфри? – спросила леди Блант, с пыхтением поднимаясь со стула.

– Разумеется, приглашайте кого хотите.

– Годфри такого высокого мнения о вас!

– Наши чувства взаимны. Хатберт вас проводит. Прошу меня извинить. – С этими словами Розалинда стремительно ринулась к кабинету лорда, готовая сразиться с Дрейком как с врагом, каковым он себя наконец проявил.

Глава 12

Когда слуга в ливрее увидел летящую к кабинету Розалинду, он бросился к дверям и распахнул их, судорожно кивнув двум удивленным мужчинам, а затем отскочил, чтобы Розалинда не свалила его с ног. При виде Дрейка и Томаса, склонившихся над книгами, она внезапно остановилась.

– Что это? – Ее негодующий голос эхом прозвучал под высоким потолком. – Два предателя за работой? Мало вы еще натворили бед?

– Миледи… – обеспокоено поднялся Томас.

– Не собираюсь выслушивать никаких оправданий, Томас. Вы уже продали земли Торнбери? А может, нашли покупателя и на сам дом?

Дрейк встал и легонько коснулся плеча Томаса.

– Томас не виноват. Это сделал я.

– Ты не имел права!

– Имел, и столько же, сколько ты. Пока вопрос не решен, мы оба наследники, моя дорогая.

Господи, как же она его ненавидит! Так же сильно, как в те дни, когда он впервые появился в их доме. Нет, сильнее, потому что теперь, помимо желания отобрать всю ее собственность, у него есть ум, знания и, возможно, власть. Как она ненавидела чувственную припухлость его губ, томный изгиб его великолепных бровей!..

– Я – законная наследница, Дрейк. Мне нет дела до того, что говорится в том проклятом куске бумаги. Это дом моего отца, а я его единственный ребенок.

– Этот дом построил мой отец! – загремел Дрейк и стремительно пересек комнату. – Этот дом построил мой отец и отдал ему всего себя. Он жил ради этого дома. Он умер за него! – Дрейк навис над Розалиндой, словно скала, и так сильно схватил ее за руки, что Томас ахнул.

– Господин Дрейк, нет!

– Тихо, Томас! Должна же эта болтунья наконец выглянуть из своего маленького мирка!

– Он вовсе не мал! – Она высвободилась из его цепких рук. – Если я женщина, то это совсем не значит, что мой мир мал. Это так же верно, как и то, что ты не должен обладать Торнбери-Хаусом только потому, что ты – мужчина.

– Господи, да пол не имеет ни малейшего значения!

– Если мой мир мал, то только потому, что я живу ради своего дома. Он для меня все!

Дьявол! Глаза ее стали наполняться слезами. «Не плакать! – скомандовала она себе. – Черт бы тебя побрал, не плачь!»

– А что этот дом для тебя? – выдавила она сквозь сжатые зубы. – Можно было бы предположить, что ты ищешься за обладание Торнбери-Хаусом потому, что любишь дом и собираешься восстановить доброе имя отца. Но нет! Ты лишь намереваешься выжать из него все до последнего пенса. Деньги – вот ради чего ты живешь! Ради них ты обманул моего отца много лет назад, а теперь попытался обмануть и меня.

Он замахнулся было, чтобы ударить ее. Розалинда напряглась, но не дрогнула.

– Ну же, ударь! – вызывающе сказала она. – Посмотрим, как низко ты падешь.

Рука его дрогнула, лицо залилось краской.

– Черт бы тебя побрал, Розалинда. В жизни так сильно не хотел положить женщину на колено и отлупить изо всех сил.

– Попробуйте, сэр, но тогда вам придется позаботиться о целости интимных частей вашего тела, а то вы рискуете недосчитаться их, когда я поднимусь с ваших коленей.

Он недоуменно моргнул, представив такую невероятную картину, и расхохотался.

– Ах, Роз, все эти годы мне так недоставало милых перепалок с тобой!

– Зря смеешься. Это не шутка, и ты не бойцовый петух, чтобы я устраивала потасовку с тобой. Ты – опасный враг, к несчастью, я на миг забыла об этом. В карете я слушала твои ободряющие слова, не отдавая себе отчета, что становлюсь жертвой твоего очарования.

– Очарования? – Дрейк, рисуясь, стал расхаживать по комнате. – Томас, она считает меня очаровательным.

– Действительно, сэр.

– Может, дело в моей стройности? – поинтересовался Дрейк, подчеркнуто демонстрируя ноги в белых панталонах. – Или же причина в том, что я милый, эрудированный, забавный?

Глядя на его изящный торс, Розалинда почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Она скривилась от собственной слабости.

– Сначала я ничего не поняла, – Дрожащей рукой она налила себе вина. Сделав глоток, она уставилась на него, словно бесстрастный охотник на свою жертву, хотя, по правде говоря, сама чувствовала себя жертвой. – Я поддалась твоему очарованию потому, что оно стало для меня неожиданностью. В детстве ты был просто высокомерен. Теперь же ты обрел способность вызывать симпатию и сочувствие. Полагаешь, что это самый быстрый способ заставить женщину раздвинуть ноги?

– Розалинда! – Дрейк нахмурился. – Ты шокируешь меня своими выражениями.

– Ах да, девственницам не следует так говорить.

– Буду счастлив лишить тебя этого статуса, если он так мешает.

Ее глаза расширились, и отнюдь не от неожиданное потому что такая перспектива почему-то не испугала ее, она тем не менее ехидно усмехнулась.

– Более ужасного варианта представить себе не могу.

– По правде говоря, я тоже.

– Вот только не надо соглашаться со мной. Именно поэтому я и забыла о том, что у змеи есть ядовитые зубы.

– Ш-ш-ш-ш, – поддразнил он ее, изобразив змеиное шипение.

Она снисходительно покачала головой:

– Прошу, оставь свои детские выходки. Хочу сказать тебе, Дрейк, что перемирие закончилось, началась война. Фигурально выражаясь, я разделяю Торнбери-Хаус на части. Эта половина дома – твоя. Можешь пользоваться кабинетом отца и его спальней. А я останусь в своих покоях.

Она мило улыбнулась и, последний раз глотнув из кубка направилась к двери.

– Ты безмерно щедра, Розалинда.

– Леди Розалинда.

– Будешь так высоко задирать нос, и я стану звать Леди Задранный Нос.

Она закрыла глаза и покачала головой.

– Ты дерзишь, как мальчишка.

– Да, – очаровательно улыбнулся он. – Потому ты так замечательно злишься.

– Итак, уточняю, – продолжила она, словно говорит недоумком, – ты также можешь пользоваться южной частью галереи, но только не северной. И кстати, в моей части дома находится кухня, а также кладовая для продуктов.

– Как удобно, – весело заметил он.

– Не сомневаюсь, что ты сможешь питаться в таверне или одна из твоих подружек станет кормить тебя. А я, Дрейк, тем временем буду драться с тобой за этот дом всеми своими силами, до последней капли крови.

Дрейк, задумчиво почесав подбородок, кивнул. Декларация явно не произвела на него впечатления.

– Всего доброго, Дрейк.

Он окликнул ее как раз в тот момент, когда она взялась за ручку двери.

– Знаешь, Розалинда, я только что вспомнил прелюбопытный факт.

Вопреки здравому смыслу она обернулась.

– Да, что такое?

– В моей части дома находится туалет. Единственный во всем доме.

Розалинда молча закусила губу, потом повернулась и поспешила прочь из комнаты, прежде чем он заметит пар, который наверняка валил от ее покрасневших ушей.

Дрейк удержался от желания посетить этот единственный и столь вожделенный туалет, потому что для него уже оседлали коня. Проследив за удалявшейся Розалиндой и убедившись, что она его уже не услышит, он рассмеялся и направился к жеребцу.

Верхом до города можно было добраться гораздо быстрее, чем в карете, и вскоре Дрейк уже стоял у кирпичного здания, в котором размещалась компания «Старк, Девью и Коб, эсквайры» Располагалась она очень удобно – в небольшом тихом переулке рядом с модной Хай-Холбурн-стрит и неподалеку от «Судебных иннов»,[4]4
  «Судебные инны» – четыре корпорации барристеров в Лондоне, существуют с XIV века, первоначально как гильдии, где ученики получали практические знания у опытных юристов.


[Закрыть] где молодые люди, включая и вельмож, изучали право.

Уиндхэм Старк занимался делами Ротвеллов и казался стариком еще в те далекие времена, по крайней мере в глазах маленького Дрейка. Но ребенок всегда воспринимает возраст искаженно. Старку сейчас было всего шестьдесят лет. Возраст лишь подкреплял уверенность в себе и профессионализм старика, а его внушительный письменный стол и кабинет со множеством книг только усиливали это впечатление.

– Господин Ротвелл, рад видеть вас после стольких лет! Дрейк тепло пожал протянутую ему через стол мягкую руку.

– Господин Старк, спасибо, что приняли меня без предварительного уведомления.

– Прошу садиться, мой мальчик. Хотя вы уже больше не мальчик. – Старк опустился на пышные подушки кресла и оперся седой бородой на скрещенные руки – Полагаю, вы пришли навести справки по поводу ваших запросов. К сожалению, я не знал, когда вас ждать, когда закончится ваше очередное путешествие.

– Неожиданные обстоятельства привели меня в Лондон раньше, чем я рассчитывал, но вскоре все образуется. Я нанял еще одного стряпчего для решения некоторых вопросов с наследством, а с вами хотел бы завершить дело, касающееся покойного отца. Вообще-то, – непринужденно добавил Дрейк, хотя внутри у него все сжалось, – из всех моих нынешних дел это – самое важное.

Старк сдержанно кивнул и встал. Услышав скрежет ножек кресла о каменные плиты пола, в дверь просунул голову клерк.

– Джордж, прошу, принеси мне бумаги господина Мандрейка Ротвелла.

– Да, сэр, – ответил молодой человек и удалился.

– Дрейк, я сделал все, что мог.

– Вы воспользовались теми сведениями, которые я получил из своих дипломатических источников?

При виде виноватого выражения на лице стряпчего Дрейк вскочил.

– Господин Старк, я хочу узнать только одно: кто убил моего отца? Вы же наверняка знаете! Я ведь столько лет платил вам за сбор нужных бумаг.

Серые глаза Старка расширились, когда в голосе Дрейка зазвучали гневные нотки.

– Мы знаем только, что существовавшая лишь на бумаге торговая компания убедила вашего отца вложить в нее крупную сумму денег, что привело его к банкротству, отчаянию и в конце концов к смерти.

Дрейк вмиг закипел от бешенства: он уже сотни раз слышал эти слова.

– Я же спросил: кто убил моего отца?

В этот момент в комнату вошел запыхавшийся клерк с аккуратной стопкой бумаг, перевязанных желтой тесьмой.

– Вот, пожалуйста, господин Старк. Самое последнее письмо сверху.

Последнее? Звучит обнадеживающе. По крайней мере он не напрасно посылал золото Старку.

– Спасибо, Джордж. Закрой дверь, когда выйдешь. Клерк кивнул и тихо вышел. Старк не двинулся с места, пока не закрылась дверь, и лишь потом развязал тесьму и стал перебирать бумаги.

– Это торговое предприятие – «Компания по торговле специями» – пользовалось покровительством некоторых очень влиятельных людей с надежными связями при дворе. Именно они довели вашего несчастного отца до катастрофы.

Дрейк изо всех сил вцепился в стол:

– Что вы хотите сказать?

Старк многозначительно посмотрел на него поверх очков:

– Я хочу сказать, что не кто иной, как покойный лорд Бергли, лично составил договор.

Бергли! Сам главный лорд Казначейства. Он был наиболее приближенным советником королевы Елизаветы вплоть до своей смерти два года назад. Дрейк, возмутившись этим предательством, вместе с тем испытал и жуткий страх. Если преступления убийц его отца прикрывались власть имущими, значит, как и говорил когда-то лорд Даннингтон, попытки Дрейка предать их правосудию очень опасны, возможно, даже смертельно опасны.

Впрочем, ему все равно: он жил ради мести. Он вырвет свое сердце и продаст душу, прежде чем откажется от борьбы.

– Лорд Бергли, – повторил Дрейк дрогнувшим голосом и вновь опустился на стул – Никогда бы не догадался, что нити тянутся к самому двору.

– Конечно, следует учесть, что сам Бергли не занимался столь гнусными делами, но он подписывал соответствующие бумаги, и мы вправе предположить, что человек, создавший компанию, занимал очень высокое положение.

В голове Дрейка возникла новая мысль, зародилось новое подозрение, потому что теперь он знал, что не может никому доверять.

– Как давно вы это знаете?

Он не отрывал глаз от лица Старка, на котором ясно читалось желание уклониться от ответа. И как раз в тот момент, когда Дрейк приготовился услышать ложь, старик удивил его:

– Я уже пятнадцать лет знаю о причастности Бергли к этому делу. С того самого момента, как вы первый раз отправились в море.

– Боже милосердный! – закричал Дрейк и с грохотом ударил кулаком по столу.

Дверь распахнулась, и на пороге вновь появился Джордж. Глаза его в ужасе расширились.

– Господин Старк, что-нибудь не так?

– Нет, Джордж, закрой дверь.

– Вы знали пятнадцать лет? – бушевал Дрейк. – Вы знали и так и не сказали мне?! Почему?!

– Нет нужды говорить вам, что лорд Бергли был самым могущественным человеком в Англии. Он не только был ближайшим советником королевы, но и главой Суда по опеке. – Старк поджал губы и отвернулся. – В то время, когда вы наняли меня для расследования, в руках Бергли было опекунство над моей племянницей. Она жила с десятками других подопечных.

– В доме Бергли.

– Да. У смертного одра моего брата я поклялся ему, что попытаюсь выкупить опекунство над его дочерью у Бергли, чтобы ее не постигла участь многих других женщин – быть проданной богатому, но жестокому опекуну. Понимаете, я не мог вызвать гнев Бергли в тот момент, потому что в его руках была судьба моей племянницы. Не мог сказать ему, что один из моих клиентов подозревает его влиятельных друзей как зачинщиков незаконного, дьявольского заговора. Я признаю, что любовь к племяннице заставив меня пренебречь своими обязанностями перед вами. Но я не мог передать дело никому другому. Вы обязали меня молчать.