Текст книги "Мышление разведчика. Почему одни люди видят все как есть и принимают правильные решения, а другие – заблуждаются"

Глава 3. Почему истина важнее, чем мы думаем

Давайте вкратце повторим пройденное. Человек с мышлением солдата руководствуется вопросами «Могу ли я этому поверить?» относительно того, во что хочет поверить, и «Обязан ли я этому верить?» относительно того, во что верить не хочет. Мы используем взгляд солдата для защиты убеждений, которые помогают нам поддерживать самооценку и моральный дух, утешать себя, убеждать других, хорошо выглядеть в их глазах и вписываться в социальные группы.

Человек с мышлением разведчика руководствуется вопросом «Правда ли это?», чтобы видеть истинную картину окружающей действительности и на ее основе принимать правильные решения: устранять проблемы, замечать благоприятные возможности, высчитывать, стоит ли идти на тот или иной риск, решать, как он хочет провести свою жизнь, а иногда просто лучше понимать мир, в котором он живет, для удовлетворения собственного любопытства.

Мы подсознательно идем на компромисс

Наши убеждения служат одновременно для достижения таких разнообразных целей – это один из парадоксов человеческого бытия. В результате мы неизменно идем на компромисс.

Мы ищем компромисс между принятием правильного решения и принадлежностью к группе. Если вы живете в тесно сплоченной общине, возможно, вам будет легче в нее вписаться, используя взгляд солдата, чтобы отражать любые сомнения в основополагающих верованиях и системе ценностей общины. С другой стороны, если вы позволяете себе подобные сомнения, возможно, для вас будет лучше отвергнуть взгляды своего сообщества на мораль, религию или гендерные роли и сознательно перейти к менее традиционалистской жизни.

Мы ищем компромисс между принятием правильного решения и убедительностью. Одна моя подруга когда-то работала в известной благотворительной организации и все время удивлялась, как это президент организации умудряется убедить самого себя, что каждый доллар в бюджете организации расходуется с умом. Так президенту было проще уговаривать потенциальных жертвователей. С другой стороны, самообман президента приводил еще и к нежеланию завершить неэффективные программы – ведь с его точки зрения они были эффективными. «Когда кто-то пытался доказать ему совершенно очевидные вещи, он устраивал целую дискуссию», – вспоминала моя подруга. В этом случае мышление солдата помогало президенту благотворительной организации собирать пожертвования, но мешало рационально использовать собранные деньги.

Мы ищем компромисс: как принять правильное решение и поддержать моральный дух. Если вы разработали план и хотите его внедрять, можно сосредоточиться только на его плюсах («Потрясающая идея!»), чтобы проникнуться энтузиазмом и мотивацией для выполнения плана. С другой стороны, если вы начнете рассматривать этот план, чтобы найти в нем недостатки («Каковы негативные стороны? В каких обстоятельствах это может не получиться?»), вы с большей вероятностью обнаружите, что существует другой, более удачный, план и внедрять следует его.

Мы идем на эти компромиссы и на многие другие все время, обычно даже сами того не сознавая. В конце концов, весь смысл самообмана в том, что он происходит подсознательно. Если бы мы могли поймать себя на мысли: «Следует ли мне признаться самой себе, что я провалила проект?» – сам этот вопрос уже не нужно было бы задавать. Поэтому выбор приоритетной цели в каждом конкретном случае остается за нашим подсознанием. Иногда мы выбираем взгляд солдата, достигая своих эмоциональных или социальных целей за счет ясности видения. Иногда мы выбираем взгляд разведчика и ищем истину, даже если она подрывает на корню наши надежды.

А иногда наше подсознание пытается усидеть на двух стульях сразу. Когда я вела образовательные семинары, я постоянно спрашивала слушателей, как идет у них учеба. Я знала, что, если слушатель плохо понимает материал или недоволен курсом, лучше выяснить это как можно раньше и постараться исправить. Мне всегда было трудно получать обратную связь, и потому я гордилась, что на этот раз поступаю правильно.

Во всяком случае, гордилась до определенного момента, пока не осознала кое-что прежде незамеченное. Каждый раз, задавая слушателю вопрос: «Ну что, как вам нравится семинар?» – я начинала усиленно кивать и одобрительно улыбаться, как бы говоря: «Ведь вы хотите ответить „да“, правда? Ну пожалуйста, скажите „да“». Совершенно очевидно, что мое желание защитить свою самооценку и удовлетворение собой шло вразрез с моим желанием выявить проблемы, чтобы их исправить. Это воспоминание о том, как я прошу дать мне честный отзыв и в то же время одобрительно киваю и задаю наводящие вопросы, навсегда отпечатался у меня в мозгу: борьба солдата и разведчика, отраженная на одной картинке.

Может быть, мы рационально иррациональны?

Поскольку мы все время торгуемся, подсознательно ища компромиссы между взглядом солдата и взглядом разведчика, стоит спросить: а хорошо ли у нас получается? Умеем ли мы интуитивно взвесить все за и против и понять, что выгоднее для нас в конкретной ситуации: узнать правду или верить в ложь?

Гипотеза о том, что человеческий разум в ходе эволюции научился находить оптимальные компромиссы в такой ситуации, называется гипотезой рациональной иррациональности. Ее сформулировал экономист Брайан Каплан[35]35
  Bryan Caplan. Rational Ignorance Versus Rational Irrationality, KYKLOS 54, № 1 (2001): 2–26, doi:10.1111/1467–6435.00128. В статье Каплан утверждает, что люди управляют собственными убеждениями: прилагают больше усилий к выяснению вопросов, ответы на которые хотят знать доподлинно, и меньше усилий к вопросам, где хотят верить в ложные утверждения. Иногда мышление солдата в самом деле работает именно так: мы слышим довод и, если находимся в режиме «Могу ли я этому поверить?», принимаем довод как доказательство без дополнительного рассмотрения. Но в других случаях из-за мышления солдата приходится прилагать много больше усилий, чтобы придумать оправдания ложным убеждениям.


[Закрыть]. Ее название может показаться внутренне противоречивым, но это лишь потому, что в нем обыгрываются два значения слова «рациональный»: эпистемологически рациональный человек – тот, кто придерживается хорошо доказанных мнений, а инструментально рациональный – тот, кто принимает эффективные решения для достижения своих целей.

Иными словами, если мы рационально иррациональны, мы умеем подсознательно выбрать ровно такой уровень эпистемологической иррациональности, чтобы достичь своих социальных и эмоциональных целей, но при этом не слишком сильно исказить истинную картину мира. Рационально иррациональный человек будет отрицать наличие проблемы, когда выигрыш от отрицания достаточно высок, а шанс решить проблему достаточно низок. Рационально иррациональный руководитель станет приукрашивать финансовое положение своей компании в собственных глазах только в том случае, если выигрыш – его способность привлекать инвесторов – больше, чем негативные последствия от принятия не совсем верных стратегических решений.

Так что, люди в самом деле рационально иррациональны?

Будь это так, книгу можно было бы закончить прямо здесь. Я могла бы воззвать к вашему человеколюбию и призвать вас чаще выбирать мышление разведчика, чтобы быть полезнее для общества. Или я могла бы сыграть на вашем внутреннем стремлении к истине ради нее самой. Но я не могу поручиться, что вы выиграете, то и дело применяя взгляд разведчика, если вы уже и так умеете находить оптимальный баланс между разведчиком и солдатом.

Сам факт существования моей книги – в некотором смысле спойлер ответа на этот вопрос. Нет, мы очень далеки от рациональной иррациональности. В нашем процессе принятия решений есть несколько крупных изъянов, несколько способов, которыми мы систематически обманываем себя, выясняя истину и оценивая плюсы и минусы этого действия. Далее мы рассмотрим, как эти способы самообмана заставляют нас переоценивать взгляд солдата и выбирать его чаще, чем следовало бы, и в то же время недооценивать взгляд разведчика, выбирая его гораздо реже, чем было бы нужно.

Мы переоцениваем немедленный выигрыш от мышления солдата

Одна из самых прискорбных человеческих черт – умение мешать самим себе двигаться к цели. Мы платим за членство в спортивном клубе, а потом туда не ходим. Мы садимся на диету, но тут же нарушаем ее. Мы тянем с написанием реферата и спохватываемся только вечером накануне того дня, когда реферат нужно сдавать, и горько клянем себя вчерашних за то, что оказались в таком положении.

Причина этого самосаботажа – так называемый эффект переоценки быстрой выгоды, называемый также гиперболическим дисконтированием: человек, принимая интуитивные решения, склонен считать очень важными кратковременные последствия решения и несущественными, маловажными – долговременные. Иными словами, мы нетерпеливы, и наше нетерпение тем больше, чем ближе потенциальная награда[36]36
  Лучшее обсуждение, как эффект переоценки быстрой выгоды и эффект яркости впечатлений влияют на принятие решений, можно найти в книге: George Ainslie. Picoeconomics: The Strategic Interaction of Successive Motivational States Within the Person (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1992).


[Закрыть].

Когда вы обдумываете, не записаться ли в спортзал, компромисс, рассматриваемый в теории, кажется, стоит того. Тратить несколько часов в неделю на физическую активность, зато выглядеть и чувствовать себя гораздо лучше? Почему бы и нет! Но утром, когда у вас есть альтернатива: выключить будильник и снова провалиться в блаженный сон или отправиться в спортзал и сделать микроскопический шаг к намеченным фитнес-целям, выбор становится гораздо труднее. Решение снова заснуть приносит немедленный выигрыш, а награда за занятия фитнесом туманна, и к тому же получить ее можно лишь в каком-то неопределенном будущем. И вообще, одна тренировка все равно почти не приблизит меня к достижению долговременных целей в фитнесе, правда ведь?

Широко известно, что эффект настоящего влияет на выбор действия. Гораздо менее известно, что он также влияет на выбор мышления. Так же как в случаях, когда мы решаем поспать подольше, нарушить диету или отложить работу на потом, мышление солдата приносит немедленный выигрыш, а вот расплачиваться за него придется позже, когда-то в будущем. Если вы беспокоитесь из-за сделанной ошибки и убеждаете себя, что в ней виноват кто-то другой, вы немедленно чувствуете облегчение. Но за это вы расплачиваетесь тем, что лишаетесь возможности научиться на своих ошибках, а значит, вероятность совершить тот же промах повышается. Но это повлияет на вас только потом, в будущем, неизвестно когда.

Чрезмерно высокая оценка собственных положительных черт эффективнее всего работает в самом начале отношений (романтических, рабочих и других). Когда вы впервые встречаетесь с кем-то, этот человек не знает почти ничего о вас как сотруднике или романтическом партнере и вынужден полагаться на косвенные показатели, а именно на степень вашей уверенности в себе. Но чем дольше этот человек общается с вами, тем больше информации получает о ваших настоящих сильных и слабых сторонах и тем меньше полагается на косвенные данные.

Чрезмерный оптимизм по поводу собственных шансов на успех дает вспышку мотивации. Однако эта мотивация со временем уменьшается, а может даже привести к болезненной отдаче, если успех не приходит в ожидаемый срок. Как сказал Фрэнсис Бэкон, надежда – хороший завтрак, но плохой ужин.

Мы недооцениваем пользу от вырабатывания привычек разведчика

Проснувшись рано утром и выпихнув себя в спортзал, мы получаем выигрыш не только в виде сожженных калорий и подкачанных мускулов. Мы еще подкрепляем в себе ценные навыки и привычки. Само собой, привычку ходить в спортзал, но также вообще привычку делать то, что трудно и не хочется, а заодно – обобщим еще сильнее – привычку выполнять данные себе обещания.

В теории мы это знаем. Но очень тяжело чувствовать будущую пользу, особенно когда будильник звонит в шесть утра, а постель теплая и мягкая. К тому же один отдельно взятый день не слишком влияет на выработку привычек и навыков. «Я с тем же успехом и завтра могу сходить», – думаете вы и отключаете будильник. Это правда, но, конечно, вы и завтра будете рассуждать точно так же.

Аналогичным образом выигрыш, который вы получаете, взяв на вооружение взгляд разведчика, заключается не только в уточнении карты. Выигрыш состоит в том, что вы укрепляете полезные привычки и навыки. Даже если вы рассуждаете о чем-нибудь не влияющем на вас непосредственно, вроде зарубежной политики, на вас все же косвенно влияет ваш ход мыслей, поскольку вы укрепляете в себе привычку рассуждать определенным образом. Каждый раз, когда вы восклицаете: «О, это очень убедительный аргумент, я никогда не думал о проблеме в таком разрезе», вам становится чуточку проще принимать убедительные аргументы вообще. Каждый раз, когда вы решаете проверить тот или иной факт, прежде чем его репостить, вы закрепляете в себе общую привычку проверки фактов. Каждый раз, когда вы говорите: «Я была неправ(а)», вам становится самую чуточку легче признавать собственную неправоту.

Эти и другие полезные навыки разведчика вырабатываются со временем. Но в каждом отдельном случае мысли «Я постепенно улучшаю объективность своих суждений» трудно конкурировать с немедленным выигрышем от мышления солдата.

Мы недооцениваем последствий самообмана

Один обман порождает другой – избитый сюжетный ход, часто встречающийся в ситкомах. Вы это уже сто раз видели. Герой совершает какой-нибудь мелкий проступок, например забывает купить жене подарок на Рождество. В свое оправдание он сочиняет какую-нибудь мелкую ложь, к примеру отдает жене подарок, купленный для отца, и притворяется, что это для нее. Он вынужден соврать еще раз, чтобы подкрепить первую ложь: «Это галстук… Э… Да, я давно хотел тебе сказать, ты очень сексуально выглядишь в галстуках!» И к концу эпизода его жена носит галстуки каждый день, и он ничего не может поделать.

В ситкомах этот прием утрирован для пущего эффекта, но он основан на реальном явлении. Если вы прибегли ко лжи, никак нельзя предсказать, на что вы обрекаете свое завтрашнее «я».

Когда мы обманываем себя, дело обстоит точно так же: последствия нарастают, как сходящая с горы лавина. Допустим, вы склонны рационализировать собственные ошибки, подыскивая себе оправдания, и в результате думаете о себе гораздо лучше, чем того заслуживаете. В результате ваше неумение прощать ошибки и слабости других растет как снежный ком. Теперь, если кто-нибудь из ваших друзей или родных сам поставит себя в трудное положение, вы, возможно, не проявите особого сочувствия. Ведь вы-то никогда не делаете подобных ошибок. «Почему они не могут просто взять и стать лучше? Это ведь не так трудно».

Или предположим, что ради поддержания самооценки вы смотрите на себя через розовые очки, считая себя обаятельнее и интереснее, чем на самом деле видят вас окружающие. Вот одно из возможных последствий: как вы теперь объясняете тот факт, что с вами никто не хочет встречаться? Ведь вы такой замечательный человек. Что ж, может быть, все «они» (женщины, мужчины – недостающее вписать) поверхностны, узко мыслят и не могут оценить вас по достоинству.

Но снежный ком продолжает расти. Как вы теперь объясните то, что наперебой твердят вам родители, друзья или комментаторы в интернете, – что на самом деле «они» в большинстве своем вовсе не поверхностные и не узко мыслящие? Но ведь собеседникам нельзя верить: конечно, они говорят не то, что думают, а то, что, по их мнению, обязаны говорить. Правда ведь? Вы приходите к такому заключению, и ваша карта реальности искажается еще сильнее.

Все это просто примеры, не обязательно относящиеся к вам. Но на самом деле очень трудно предсказать, как именно снежный ком, запущенный одним мелким актом самообмана, ударит по вам в будущем, да и случится ли это вообще. Вероятно, во многих случаях вред пренебрежимо мал. Но то, что он отложен на будущее и непредсказуем, должно вас пугать. Это как раз один из тех минусов, которыми мы склонны пренебрегать, когда подсознательно взвешиваем минусы и плюсы. Эффект снежного кома – еще одно доказательство из многих, что мы недооцениваем вредные последствия самообмана и потому выбираем мышление солдата слишком часто, а мышление разведчика – недостаточно часто.

Мы переоцениваем возможный проигрыш в социальном плане

Вы когда-нибудь врали своему доктору? Если да, то вы не одиноки. По результатам двух недавних опросов соответственно 81 % и 61 % пациентов признались, что скрывают информацию от своего врача, причем важную: например, не признаются, что нарушают режим приема лекарств или что плохо поняли указания врача[37]37
  Andrea Gurmankin Levy et al. “Prevalence of and Factors Associated with Patient Nondisclosure of Medically Relevant Information to Clinicians,” JAMA Network Open 1, № 7 (November 30, 2018): e185293, https://jamanetwork.com/journals/jamanetworkopen/fullarticle/2716996.


[Закрыть]. А каковы, по словам тех же пациентов, причины такого поведения? Оказывается, пациенты стесняются и боятся, что врач их осудит. «Большинство людей хочет, чтобы лечащий врач был о них высокого мнения», – сказал ведущий автор исследования[38]38
  “Up to 81 % of Patients Lie to Their Doctors – And There’s One Big Reason Why,” The Daily Briefing, December 10, 2018, https://www.advisory.com/daily-briefing/2018/12/10/lying-patients.


[Закрыть].

Задумайтесь, насколько нелеп этот компромисс. Во-первых, ваш врач, скорее всего, не судит вас так сурово, как вы опасаетесь. Он(а) наверняка перевидал(а) сотни пациентов с такими же некрасивыми болезнями и дурными привычками, как у вас. Что еще важнее, мнение вашего врача о вас не имеет никакого значения. Оно никак не влияет на вашу жизнь, карьеру или уровень счастья. С рациональной точки зрения гораздо разумнее говорить врачу всю правду, чтобы получить как можно более обоснованный диагноз и лечение.

Это еще один аспект, в котором наше интуитивное восприятие плюсов и минусов сильно искажено. Мы переоцениваем важность того, как нас воспринимают окружающие. Ущерб в социальном плане от неправильного поведения, например когда мы ведем себя странно или попадаем впросак, кажется нам значительно выше, чем на самом деле. В реальности другие люди думают о вас гораздо меньше, чем вам кажется, а их мнение о вас не так сильно влияет на вашу жизнь, как вы думаете.

В результате мы идем на трагические для себя уступки, жертвуя большими порциями потенциального счастья, чтобы избежать относительно небольшого ущерба в социальном плане. Если вы кого-то пригласили на свидание и получили отказ, это не конец света, хотя вам, может быть, кажется именно так. Мы так боимся, что нас отвергнут, что зачастую изобретаем оправдания бездействию: уговариваем себя, что вовсе и не хотели отношений с этим человеком, или что сейчас у нас нет времени ходить на свидания, или что с нами все равно никто не захочет встречаться, так что не стоит и пробовать.

Во второй главе, говоря о принадлежности к группе, я использовала метафору высокого колоса: людей, которые выглядят слишком амбициозными, группа может поставить на место. Это бывает на самом деле, но мы переоцениваем негативные последствия. Экономист Джулия Фрай изучает отношение людей к чужим амбициям в Новой Зеландии, где синдром высокого колоса исторически распространен. Однажды она связалась с женщиной, которую интервьюировала двумя годами раньше, чтобы получить повторное согласие на публикацию интервью.

В первоначальном интервью эта женщина утверждала, что стремление делать карьеру ее не привлекает и что она предпочитает оставаться на одной и той же должности. Но оказалось, что она теперь возглавляет группу у себя в компании и довольна этим. Она рассказала Джулии Фрай, что после беседы с ней два года назад перешла от мысли «Это не для меня, мне это неинтересно» к мысли «Мне совершенно необязательно карабкаться наверх и идти по головам, но, может быть, не возбраняется подняться на ступеньку выше»[39]39
  Joanne Black. “New Research Suggests Kiwis Are Secretly Far More Ambitious Than We Let On,” Noted, April 4, 2019, https://www.noted.co.nz/health/psychology/ambition-new-zealanders-more-ambitious-than-we-let-on/.


[Закрыть].

Когда мы позволяем себе задуматься о негативных социальных последствиях, которых избегаем (или когда кто-нибудь наводит нас на эти мысли, как ту женщину из Новой Зеландии), мы часто понимаем: «И ничего такого страшного в этом нет! Я могу взять на себя еще одну дополнительную обязанность на работе, и ничего плохого не случится. Никто не станет меня за это ненавидеть». Но когда мы предоставляем решать подсознанию, даже от намека на потенциальный ущерб в социальном плане у нас в мозгу рефлекторно вспыхивает аварийный сигнал: «Избегать любой ценой!»

Мы готовы даже рискнуть жизнью, лишь бы не выглядеть глупо в глазах совершенно посторонних людей. В своей книге «Big Weather: Chasing Tornadoes in the Heart of America» («Большая погода: погоня за торнадо в самом сердце Америки») охотник за торнадо Марк Свенволд описывает, как сидел в мотеле в городе Эль-Рено в штате Оклахома, к которому в этот момент приближался торнадо. Телевизор в мотеле вопил, подавая сигнал тревоги, и по нижней части экрана бежало предупреждение национальной метеорологической службы: «Поспешите в укрытие. Не медлите». Свенволд подумал: «Неужели мне суждено провести последние часы своей жизни в дешевом мотеле?»

Однако он медлил. Двое мужчин, местных, пили пиво снаружи возле мотеля, небрежно привалившись к своему грузовику. Видимо, надвигающийся торнадо их не беспокоил. «Может, я слишком наивен», – подумал Свенволд. Девушка на ресепшен в мотеле тоже спокойно сидела на месте. Свенволд спросил ее, есть ли в мотеле подвал, где можно укрыться. «Нет, у нас нет подвала», – ответила она, и Свенволду почудилась в ее словах нотка презрения.

Как он позже вспоминал, «насмешка этой девушки, местной жительницы, устыдила меня и заставила отрицать очевидное», а при виде двух мужчин, спокойно пьющих пиво на улице, журналист испытал нерешительность, которая его парализовала. Через полчаса мучительных колебаний Свенволд заметил, что мужчин на улице уже нет, и лишь тогда наконец позволил себе спасаться бегством[40]40
  Mark Svenvold. Big Weather: Chasing Tornadoes in the Heart of America (New York: Henry Holt and Co., 2005), 15.


[Закрыть].

Немедленный выигрыш кажется нам слишком соблазнительным, даже если потом за него придется дорого заплатить. Мы недооцениваем совокупный вред от ложных убеждений и совокупную пользу от развития у себя навыков разведчика. Мы переоцениваем внимание других людей к нашей персоне и возможные последствия их осуждения. В результате всего этого мы слишком охотно жертвуем ясностью видения ради эмоционального и социального выигрыша в близкой перспективе. Это не значит, что мышление разведчика всегда лучше. Но это значит, что мы склоняемся ко взгляду солдата, даже если взгляд разведчика в данном случае оптимальнее.

Возможно, вам покажется, что это плохие новости. У нас в мозгу встроено когнитивное искажение, мешающее принимать оптимальные решения. Но на самом деле этому нужно радоваться. Это значит, что нам есть куда расти, что у нас есть возможность улучшить свою жизнь, если только мы научимся меньше полагаться на мышление солдата и больше – на мышление разведчика.

Точная карта особенно полезна в наш век

Если бы вы жили 50 тысяч лет назад, вам было бы некуда деваться от племени и семьи, в которых вы родились. В плане выбора карьеры вам тоже ничего особенного не предлагалось. Вы могли заниматься охотой, собирательством или рожать детей в зависимости от отведенной вам роли в племени. А если вас это не устраивало, это были исключительно ваши проблемы.

Сейчас у нас выбор гораздо шире, особенно если вы живете в относительно развитой стране. Вы свободны выбирать, где жить, чем заниматься, с кем вступать в брак, начать или закончить отношения, куда инвестировать деньги, как заботиться о своем умственном и физическом здоровье, и многое другое. Становится ли ваша жизнь от этого лучше или хуже, зависит от качества ваших решений, а качество решений зависит от вашего взгляда на мир.

Наша эпоха позволяет также исправить многое из того, что нас не устраивает в жизни. Если у вас что-то плохо получается, вы можете записаться на курсы, где этому учат, прочитать книгу из серии «для чайников», посмотреть обучающий ролик на YouTube, заниматься с преподавателем или нанять кого-нибудь, чтобы трудное дело сделали за вас. Если вас душит мещанская мораль маленького городка, вы можете найти родственные души в интернете или переехать в большой город. Если с вами плохо обращаются в семье, вы можете порвать с ней.

А если вы несчастны в целом, вы можете пойти на терапию, заняться фитнесом, изменить стиль питания, попробовать принимать антидепрессанты, воспользоваться пособиями по самопомощи или читать книги по философии, медитировать, пойти в волонтеры, чтобы помогать другим, или переехать в какое-нибудь другое место, которому достается больше солнечных лучей в течение года.

Не все эти решения одинаково подходят всем людям, и не все они оправдывают затраченные усилия. Выбрать стоящий вариант может тот, кто в целом умеет принимать оптимальные решения. И чтобы решить, какие именно проблемы вашей жизни вообще следует решать, а с какими надо просто научиться жить, тоже нужно уметь принимать оптимальные решения.

При таком изобилии возможностей мышление разведчика для нас гораздо полезнее, чем было для наших предков. В конце концов, что толку признавать существование проблем, если ты все равно не можешь с ними ничего поделать? Какой смысл обострять противостояние с окружающими, если у тебя нет возможности покинуть общину? Точная карта не особо поможет, если тебе разрешено идти только одним путем.

Поэтому неудивительно, что при подсознательном суждении мы недооцениваем истину: наше подсознательное мышление развивалось в другом мире, больше подходящем для солдат. Но сейчас в нашем мире все больше и больше ценится умение видеть ясно, особенно в долговременной перспективе. В этом мире ваше счастье не так однозначно определяется вашим умением приспособиться к той жизни, той профессии и той социальной группе, которые суждены вам по рождению.

Наш мир все больше и больше становится миром разведчиков.