Текст книги "Список жертв"

Глава 6

В переулке воняло мокрой псиной и блевотиной. Но в переполненном мусорном контейнере, где детектив Алек Бьюкенен провел большую часть ночи, пахло намного хуже.

На данном этапе над делом работали семь детективов, и надо же было случиться такому невезению, что именно он, Алек, вытянул короткую спичку и ему пришлось осуществлять наблюдение и прикрытие именно в этом интересном месте. Прикрывал он – и другие ему подобные бедолаги – задницу Майка Таннера, который сидел в сухом и теплом помещении склада.

Напротив входа в складское помещение расположились детективы Даттон и Неллис. Переодетые в гражданское, они наблюдали за дверью с разных сторон. Еще два сотрудника сидели в ресторане на другом конце города, изображая потенциальных покупателей наркотиков. Это были молодые ребята, похожие на недавних выпускников колледжа, одетые в униформу молодежи города: темно-синие с белой отделкой майки, джинсы, которые еле-еле держались на костлявых бедрах, и раздолбанные кроссовки от «Найк».

Седьмой детектив следовал за деньгами, которые везли для оплаты партии наркотиков. Вообще-то руководителем операции был назначен Алек, но Таннер вбил себе в голову, что это его дело, и не упускал случая проявить свои руководящие таланты. Бьюкенен всегда считал, что нельзя судить о людях слишком поспешно, поэтому решил занять выжидательную позицию. Бабушка была права: поживем – увидим. В конце концов, они работают вместе всего пару дней, и потом все может оказаться не так уж плохо. Пока Таннер ему не слишком нравился: он легко заводился, и гнев его брал верх над разумом. «Это плохо для нашего дела, – думал Алек. – Честно сказать, это очень плохо».

И дело не только в темпераменте. Таннер создал серьезную проблему для остальных, отказавшись надеть передатчик. Он даже не позволил ребятам из техотдела поставить «жучки» в помещении склада. Уверял, что близнецы обязательно почуют слежку, а поскольку он единственный работал с ними напрямую, пришлось последовать его пожеланиям.

Предполагалось, что сделка произойдет в предрассветные часы – три, может, четыре утра. В это время всякая шваль вылезает из своих щелей, чтобы найти себе дозу. Но чертовы близнецы – чистоплюи – не считали для себя возможным работать в такое время суток. Их утро начиналось ближе к полудню.

Лайл и Лестер Сислей – однояйцовые близнецы, которых почти невозможно различить. Они приехали в Чикаго из заштатного городишки штата Джорджия и были такие чистенькие и провинциальные, что вызывали умиление у старшего поколения. Легко было представить, как эти мальчики поют американский гимн по утрам, глядя на развевающийся флаг. О, как все мальчики, они наверняка время от времени устраивают потасовки или подсовывают девочкам лягушек в портфели, но это все так, шалости. Случайные знакомые считали их немного недалекими, но очень милыми ребятами.

И это мнение было совершенно ошибочным. Ибо тест на ай кью, проведенный в школе, показал, что интеллект близнецов – не суммарный, а каждого в отдельности – чуть выше, чем у просто гения. Они легко поступили в колледж и, не прилагая заметных усилий, получили дипломы юристов. Знакомые считали, что они преуспевают на профессиональном поприще.

Но карьера адвокатов служила лишь ширмой. Уже через год жизни в Чикаго ребятам стало казаться, что работают они слишком кого, а получают слишком мало. И тогда они решили освоить новую специальность. Через пять лет их счета в банках исчислялись миллионами долларов, которые были заработаны отнюдь не адвокатской практикой. Само собой, у них была самая настоящая контора на Элм-стрит, и даже имелось несколько клиентов. И на стеклянной двери были написаны их имена. Правда, туда же следовало бы приписать и титул – короли наркоторговли города Чикаго. Да вот никто не осмелился. Их обороты постоянно росли, и поговаривали, что за последний год они продали таблеток больше, чем «Пфайзер фармацевтикс», крупнейшая фармацевтическая компания на Среднем Западе.

Подобные таланты не могли остаться незамеченными, и много полицейских потратили кучу времени, собирая доказательства преступной деятельности близнецов. Алек надеялся, что затянувшееся расследование вступило наконец в завершающую стадию и сегодня Лайл и Лестер попадутся с поличным. Подготовка операции заняла несколько месяцев, но в конце концов Таннер заявил, что близнецы доверяют ему настолько, что согласились лично передать деньги. Такого прежде не бывало, и эту возможность нельзя было упустить.

И вот Таннер ждет на складе, где, по данным полиции, проходила большая часть нелегальных сделок. Чертовы адвокаты все не показывались, и Алек извелся. От этих ребят можно ждать чего угодно. Они вообще были весьма странной парочкой. Начать с того, что, несмотря на возраст, они нимало не тяготились своей похожестью и иногда даже одевались одинаково. Например, в ковбойские костюмы. Кроме того, они вместе жили, работали и развлекались. Впрочем, некоторые индивидуальные особенности все же имелись. Например, было известно, что Лайл обожает пышных дам с большой грудью. Он просто поглощал их, меняя одну на другую, чтобы не успевали надоесть. Так не стесненный в средствах подросток выплевывает подушечку жвачки, как только вкус начинает ослабевать, и тут же сует в рот новую. Впрочем, все его дамы получали щедрые подарки и в один голос твердили, что Лайл душка и вообще джентльмен.

А Лестер обожал машины, особенно «роллс-ройсы». У него в гараже уже имелось пятнадцать штук автомобилей этой весьма недешевой марки, и он только что купил шестнадцатый. Он заплатил за новую игрушку сто пятьдесят три тысячи долларов, но разве это деньги для наркобарона?

Самое смешное, что Лестер никогда не ездил на своих «роллс-ройсах». Каждую пятницу он приезжал в гараж и обходил машины, любуясь ими. Он любил о них поговорить, рассказывая, какого ухода они требуют и что механики содержат их в отличном состоянии, но люди не могли понять: для чего именно эти машины содержат в таком хорошем состоянии, если на них никто не ездит?

– Внимание.

Голос прозвучал в наушнике неожиданно, и Алек вздрогнул. Даттон, наблюдавший с другой стороны улицы, заметил близнецов. Алек вжался в мусор и приник к дырочке, которую заранее просверлил в боковой поверхности контейнера. Какая-то тварь залезла к нему на воротник и теперь не спеша прогуливалась по шее, но Бьюкенен не осмеливался прихлопнуть ее. Слишком резкое движение могло вызвать ненужный шум. Черт бы побрал Таннера – именно он запихал его в этот мерзкий контейнер. Сам Алек хотел устроить наблюдательный пост непосредственно на чердаке склада, чтобы следить за сделкой. Но Таннер и слышать об этом не желал. Он уверял, что у близнецов звериное чутье и они обязательно заметят слежку. Именно он подготовил сделку, а потому Алек не стал спорить.

Впрочем, посовещавшись с Даттоном, они решили внести кое-какие изменения в план. В конце концов, Таннер, который собирался выслужиться, а потому изображал из себя супергероя-одиночку, мог испортить операцию. Поэтому Даттон предложил Алеку не торчать в мусорном контейнере до сигнала к захвату, а, как только близнецы скроются в помещении склада, проникнуть туда же через чердачное окно. Окно они вскрыли заранее, а до него можно было добраться по пожарной лестнице.

И вот теперь Алек ждал, но улица все еще была пустынна.

– У нас проблема, – раздался в наушнике голос детектива Неллиса. – Близнецы разговаривают с полицейским в форме. Черт, этот молокосос собирается оштрафовать их за парковку в неположенном месте.

– Нет. – Это уже Даттон. – Он бы выписал квитанцию. Но он идет с ними ко входу в склад.

– Он идет добровольно? – спросил Алек.

– Не знаю.

– А пушка? Может, у Лайла или Лестера есть пистолет? Эй, Даттон, посмотри как следует.

– Не вижу я ни черта. Давай, Алек, лезь в то окно – похоже, надо предупредить Таннера. Ему может понадобиться помощь. Я пойду за тобой.

– Скажи Таннеру, чтобы отменял сделку, – прошептал Неллис.

– Не станет он ничего отменять, – фыркнул Даттон. – Давай, Алек, двигай. Близнецы и коп стоят у главного входа и таращатся в разные стороны, словно чего-то ждут. Теперь Лестер отпирает дверь. Полицейский выглядит встревоженным.

Алек слушал это, уже подбегая к пожарной лестнице. Ему пришлось прыгать, потому что окно оказалось слишком далеко и перелезть не было никакой возможности. Он зацепился за подоконник, подтянулся и влез в окно. Сзади бесшумно двигался Даттон. Он был не так велик и силен, как Алек, но зато умел передвигаться ловко и бесшумно.

Чердак был заставлен коробками с запчастями от автомобилей. На балках висели камеры видеонаблюдения. Близнецы не стали даже тратиться на охранную сигнализацию. С тех пор как исчезло несколько человек, покушавшихся на их собственность, никто не осмеливался проникать на склад.

Алек указал Даттону на одну из камер, и они замерли. Внизу раздавались голоса. Офис адвокатов находился непосредственно под лестницей, которая вела с чердака вниз. Детективы услышали голос Таннера:

– Это еще что за черт?

А потом другой голос, принадлежащий молодому полицейскому:

– А вы что здесь…

Тишина. Секунда полной тишины. Даттон повернулся к Алеку и шепнул:

– Они поняли.

Тот кивнул, медленно продвигаясь к люку в полу, чтобы взглянуть на то, что происходит внизу. Таннер отступал от двери и выкрикивал какие-то обвинения в адрес близнецов. Лайл толкнул к нему полицейского и выхватил пистолет.

Операция провалилась.

Глава 7

– Ну что, Риган, ты с нами? – торжественно спросила Софи.

– Конечно, с вами.

– Я знала, что ты согласишься! – воскликнула подружка. – Хоть ты и пилишь меня за то, что я вечно хватаюсь за безнадежные случаи…

– Это говорила Корди.

– И ты тоже!

– Не стану отрицать.

Корди как раз расправилась со своим чизбургером. Она ухватила ломтик картошки и, ткнув им в направлении Софи, заявила:

– Ты опоздаешь. Насколько я помню, у тебя встреча без пятнадцати два.

– Но сначала я хочу договорить с Риган. – И Софи повернулась к подруге. – Прочти дневник как можно скорее… лучше, если ты успеешь до сегодняшнего вечера. Это займет не так уж много времени, Мэри писала не каждый день. Там всего сорок с чем-то страниц. Вот мы с Корди уйдем, а ты сразу же начинай читать. А потом…

– Да?

Софи сделала паузу, собираясь с силами, и Риган поняла, что сейчас последует нечто неординарное.

– Я прошу тебя сделать еще кое-что. Сходи, пожалуйста, в полицейский участок и выясни, продвигается ли расследование. Корди там уже была, так что теперь твоя очередь.

– Я должна идти в полицию? Но…

– Твоя очередь, – упрямо повторила Софи.

– Но почему ты сама не можешь туда сходить?

– Смеешься? Я репортер, и они ничегошеньки мне не скажут. – Прежде чем Риган смогла что-то возразить, Софи прижала руки к груди и продолжила со все возрастающим пылом: – Я знаю, что ты думаешь… И ты тоже, Корди. Что никакой я пока не репортер и не расследовала ни одного настоящего дела и не написала ни одной большой статьи… Да, вот уже почти пять лет, как я пишу колонку полезных советов, и она меня достала до такой степени, что уже сил никаких нет! Но скоро все изменится, вот увидите! Вы должны верить в меня. Я сумею раскрутить дело, и тогда все будет по-другому!

– Я уверена, что ты способна на многое, и мы с Корди не хотели тебя обидеть… – начала было Риган, но потом осеклась и, усмехнувшись, сказала: – Ах, черт возьми, Софи, я опять чуть было не попалась на тот же крючок. Просто удивительно, как ты умеешь вызвать в людях чувство вины.

– Что-что, а это она умеет. Профессионал, – кивнула Корди.

– Разве я пыталась вызвать у вас чувство вины и сыграть на этом? – Софи хлопала честными глазами. – Ну, может, немножко… Не так-то просто расстаться со старыми привычками, знаете ли. Но я действительно не могу пойти в полицию. Вокруг всегда ошивается пара ребят из газет просто на всякий случай: вдруг что случится, так они окажутся первыми. Кто-то из них может узнать меня и начнет выяснять, что я там делаю… Ну же, Риган, я понимаю, что ты занята…

– Ничего, я найду время, – пообещала Риган.

– Ты ведь понимаешь, почему я не хочу, чтобы другие ребята что-то разнюхали? – с прежней горячностью продолжала Софи. – Это будет только мое расследование. Я хочу достать Шилдса и отомстить за Мэри Кулидж.

– А заодно заработать себе, любимой, Пулитцеровскую премию? – ехидно поинтересовалась Корди.

– К сожалению, вероятность такого приятного события – один на миллиард. Но я ведь все равно могу надеяться – в глубине души, просто на всякий случай, – улыбнулась Софи. – Честно, я это делаю не ради денег и не ради славы.

– Мы знаем, – кивнула Корди. – А тебе, кстати, не пора бежать?

Софи взглянула на часы и застонала:

– Черт, и правда. Я опять опоздаю на встречу. – Она подхватила сумочку и затараторила: – Заплатите за мой обед, ладно? А я плачу за сегодняшний ужин. А во сколько кто-нибудь из вас за мной заедет?

Корди отложила вилку и принялась излагать планы на сегодняшний вечер.

Тем временем Риган невольно следила за папиком, который нежно подталкивал свою куклу Барби к выходу из ресторана; сладкая парочка отобедала на удивление быстро. Корди заметила, что выражение лица у подруги изменилось, и быстро спросила:

– Что случилось?

– Ничего. Очередной противный старикашка, лапающий девочку, которая выглядит лет на двенадцать.

Корди обернулась и успела разглядеть парочку.

– Да ладно тебе, Риган, где твои глаза? Ей минимум восемнадцать. Да и не рискнул бы он так откровенно обниматься, если бы она была несовершеннолетней: можно и за решетку угодить.

– А ему сколько, по-твоему? Лет шестьдесят?

– Ну, может, и шестьдесят. А почему тебя так беспокой разница в возрасте?

– Потому что это отвратительно.

—И?..

– Не пытайся изображать психотерапевта.

– Не надо быть психотерапевтом, чтобы понять, что эти люди так раздражают тебя, потому что ты сразу вспоминаешь своего отчима и его юную невесту.

– Ты права. Я подумала о моих милых родственничках.

– О, – разочарованно выдохнула Корди.

– Что такое?

– Я надеялась помочь тебе совершить своего рода психологический прорыв. Во-первых, пора перестать так много думать о родственниках, а во-вторых, на тебя просто больно смотреть. Что с тобой сегодня?

Риган кивнула. Она действительно чувствовала себя не в своей тарелке. Повздыхав, девушка спросила:

– Можно, я тебе поплачусь?

– И много там воды накопилось?

– Ну… немало.

– Даю тебе десять минут. Потом я должна буду быстренько убежать, потому что не могу опаздывать.

Риган принялась жаловаться на брата Эйдена, который постоянно пытается ее контролировать, и на его помощницу Эмили, которая грубит и сует свой нос куда не надо. Потом она рассказала, что Генри поймал ее, когда та шарила в комнате Риган.

Это вывело Корди из себя, и она решительно заявила:

– Ты должна уволить ее на фиг!

Риган осеклась и вытаращила глаза на подругу. Та усмехнулась:

– Извини, это я у учеников набралась. Но уволить нахалку все же стоит.

– Но я не могу! Эмили работает на Эйдена, и только он может ее уволить… Но все равно спасибо. Мне стало легче, потому что теперь я знаю, что тебя поведение Эмили тоже возмутило. Пожалуй, на сегодня мой плач окончен. Я закажу еще чай со льдом и посижу здесь, пока не прочту дневник. А потом пойду в полицейский участок. И постараюсь мыслить оптимистично, – решительно добавила Риган.

– М-м?

– Именно. Я хочу верить, что этот день закончится лучше, чем начался.

– Не сильно рассчитывай на подобное везение. И желаю тебе удачи в полицейском участке. А удача тебе понадобится, особенно если ты собираешься пообщаться с детективом Суини. Этот тип ведет расследование по делу Мэри Кулидж. Должна сразу предупредить – он отвратительный. – Да ладно тебе! Не может быть человек так уж плох…

Глава 8

Детектива Бенджамина Суини коллеги называли Би Си[1]1
  По-английски сокращение «BS» расшифровывается и как «sonofabitch» – сукин сын.


[Закрыть] – не мудрствуя лукаво, они просто сделали прозвище из инициалов. Сегодня у Би Си выдался паршивый день. В пять тридцать он проснулся с ощущением, что где-то в голове работает отбойный молоток. От похмелья есть лишь одно действенное лекарство – принять дозу того же яда, который вызвал столь плачевное состояние. А потому утро детектив Суини начал с того, что в два глотка осушил стакан очень сухого бурбона. Потом он пошел в ванную, с отвращением взглянул на мрачного типа со слезящимися глазами, который таращился на него из зеркала, оделся, прополоскал рот лестерином, чтобы отбить запах спиртного, и поехал к стоматологу. К семи часам врач вскрыл канал в больном зубе и положил временную пломбу. К девяти закончилось действие новокаина, и Суини не знал, куда деться от ноющей зубной боли, которая радостно повстречалась с головной болью от вчерашнего похмелья.

К десяти часам темные тяжелые тучи затянули небо, и пошел дождь. Пока Суини и его напарник Лу Дюпре бежали от машин к месту происшествия – трущобе с тараканами, где воняло как в сточной канаве, – они промокли насквозь. Потом им пришлось подниматься по загаженной лестнице на четвертый этаж для того, чтобы взглянуть на тело мертвой женщины двадцати с небольшим лет. Комнату усеивали флаконы из-под таблеток и ампулы. Один наркоман убил другого, мрачно констатировал Суини. Лично он не видел в этом трагедии.

Он не первый раз был на подобном выезде и знал, что у жертвы не окажется никаких документов, поэтому опознать ее будет трудно и тело надолго застрянет в морге с табличкой «неопознанный труп». Обычно Суини ныл и ругался до тех пор, пока Дюпре не соглашался взять на себя всю бумажную работу. Нет ничего интересного в том, чтобы топтать ноги и трудить пальцы лишь для того, чтобы дело оказалось в ящике с другими делами, которые «находятся в производстве» и по большей части являются абсолютно безнадежными. Про себя Би Си называл этот ящик «помойкой».

Но сегодня напарник не пожелал проявить сочувствие. Он назвал Суини засранцем и в весьма емких выражениях объяснил ему, что устал от постоянной халтуры, а потому пришло время Суини засучить рукава и заняться делом, для которого ему выдали значок и за которое он собирается когда-нибудь получить пенсию.

Почти каждый вечер Суини напивался до бесчувствия, сидя перед телевизором и наблюдая за расследованием какого-нибудь дела в одном из многочисленных сериалов, посвященных нелегкому, но благородному труду полицейских. И везде напарники были как братья и один подставлялся под пулю, чтобы прикрыть другого. Они такие друзья, что еще чуть-чуть – и их не отличить от педиков, думал он. Противно, но какая разница, если это была всего лишь очередная сказочка для идиотов. В настоящем мире – в том, где обитал детектив Суини, – он и его напарник Дюпре ненавидели друг друга. Иногда Суини мечтал попасть в настоящую перестрелку, чтобы можно было зайти напарнику за спину и всадить пулю ему в затылок без опасения быть пойманным за руку и притянутым к ответу.

Он точно знал, что напарник испытывает к нему такие же недобрые чувства. Вообще последнее время народ в полицейском управлении шарахался от Суини как от зачумленного. Вокруг него копали ребята из службы внутренней безопасности, но дорогие коллеги не стали дожидаться результатов проверки. Они единодушно решили, что детектив Суини виновен, в чем бы там его ни обвиняли, и теперь старательно избегали общения с ним. А Суини было плевать и на коллег, и на службу внутренней безопасности. Пусть ищут, копают носом, допрашивают шлюх, которых снабжал тот парень. Да, он, Суини, отвернулся на минутку, когда парня убивали. Что с того? Подумаешь, мелкий вонючий наркодилер. Детектив получил за его жизнь десять тысяч долларов чистыми деньгами. Человек, который заплатил ему, не станет крысятничать, потому что Суини может понадобиться ему в дальнейшем. Так что, несмотря на почти полную изоляцию на работе, Би Си чувствовал себя относительно комфортно. Если бы у службы безопасности были какие-нибудь определенные факты, его уже отстранили бы.

Суини отвернулся, чтобы не видеть своего напарника. Би Си точно знал, что происходит в голове сумасшедшего убийцы за секунду до того, как он открывает огонь по подельникам. Ему так же – до дрожи в пальцах – хотелось спустить курок, чтобы увидеть, как кровь и мозги Дюпре забрызгивают стены. До пенсии Суини оставалось два года и три месяца, но иногда ему казалось, что он не выдержит, не протянет так долго.

Жена как-то заявила, что выпивка повредила его мозг и он уже не человек, а чудовище: что-то вроде обезумевшего ротвейлера, которого надо пристрелить, ибо он представляет собой угрозу для общества. Он не нашелся сразу, что ответить, а потом решил не тратить время на слова и попросту избил жену. Вправил ей мозги и велел подавать чертов ужин. А потом он смотрел по телевизору очередное гребаное шоу о братской любви, а его жена потихоньку собрала свои пожитки, прихватила сына и выскользнула из дома. Он догнал ее: она не сумела быстро завести старую машину и смыться. Мальчишка орал как резаный, когда Суини, оказавшись у машины, просунул руку в окно и ухватил жену за горло. Она задыхалась, а он неторопливо и доходчиво объяснял суке, что не желает больше видеть ни ее, ни отродье, вопящее на заднем сиденье. Никогда. «И если ты попытаешься выжать из меня алименты – хоть цент, – я приду за тобой. Возьму тот топорик, что лежит под раковиной, и найду тебя где угодно». Должно быть, женщина поняла, что муж не шутит, ибо она и ребенок навсегда исчезли из его жизни. День и ночь сменяли друг друга, Суини проводил их по большей части в одиночестве и удивлялся, зачем он вообще терпел жену так долго. Одному лучше.

Все в полицейском управлении считали его алкоголиком, но Суини был уверен, что он отнюдь не конченый человек. Да, он пьет, но просто потому, что устал. Устал от грязи и мерзости людской, которую приходится видеть каждый день. Ему казалось, что за последние несколько лет Чикаго превратился в клоаку, населенную отбросами общества. И не важно, сколько денег было в кармане у человека – он все равно неминуемо оказывался мерзавцем и сволочью, ибо только такие могли выжить в этом городе. Более того, они жирели и процветали делая деньги на людских пороках и горе.

Иногда Суини казалось, что город заразил его и он тоже превращается в чудовище. И тогда он опять напивался, потому что чувство ужаса притуплялось только в состоянии глубокого опьянения. Правда, последнее время даже выпивка почти перестала помогать. В такие моменты детектив начинал мечтать о том, чтобы выйти на пенсию раньше срока. Почему бы и нет? Все, что ему нужно, – это сорвать большой куш. Один, но такой, чтобы хватило надолго. И тогда… Он уже все придумал: тогда он купит лодку и уплывет на Багамы. Ни разу в жизни детектив Суини не плавал на лодке и не был на этих волшебных островах. Но как-то в руки ему попала рекламная брошюра, и он был поражен тем, каким чистым и безлюдным выглядит это место. С тех пор картинки висели у него над столом, и он мечтал, как срубит большие бабки, пошлет к черту работу и пенсию – и махнет на Багамы. Он будет ходить по чистым улицам, дышать воздухом без выхлопных газов, небо над головой не будет затуманено смогом… но самое главное – он тоже будет чистым.

Если работа становилась совсем невыносимой, детектив Суини покупал бутылку бурбона, заявлял, что болен, и запирался дома. По мере того как уровень виски в бутылке убывал, мечты становились все более красочными. Би Си был уверен, что оказывает услугу жителям Чикаго, отлынивая от работы: иначе он вполне мог бы убить парочку не очень виновных, но загрязненных граждан.

Еще он все время напоминал себе, что ему необходимо сохранить разум до того момента, как подвернется возможность сорвать куш, или уж до пенсии. Пытаясь скрасить ужас своего существования, Суини находил маленькие радости в происходящем. Вот, например, сегодня. Вызов они получили довольно поздно, и смена его кончается через двадцать минут. Пусть Дюпре хоть лопнет – он, Суини, не останется в этом гадюшнике ни минутой больше. Сегодня зарплата, а потому он спланировал небольшой праздник: сначала обед в приличном пивном ресторане, потом он сходит в салон красоты Лори и заставит одну из местных шлюх обслужить его по полной программе. Они боятся его, так что секс, стрижка и массаж будут бесплатными. Ну а уж закончится романтический вечер в компании верного друга «Джека Дэниелза». Сегодня Джек будет в черном[2]2
  «Джек Дэниелз»… в черном – сорт виски. В зависимости от цены бутылки имеют красную или черную этикетку.


[Закрыть].

Время ползло чертовски медленно. Суини взглянул на часы – проклятие, прошла всего минута, значит, осталось еще девятнадцать. Он уставился в стену. Боже, помоги, как же он ненавидит это место, даже цвет стен: тошнотворно-зеленый, словно у подгнившего горошка. Разговоры по поводу ремонта ведутся уже несколько лет, но пока покрасили только одну комнату.

Суини обвел взглядом помещение – как всегда, полно народу. Детективы сидели за заваленными всякой всячиной столами. Кто-то писал, кто-то разговаривал по телефону. Может, удастся потихоньку свалить пораньше? Все при деле, вдруг никто не заметит?

Он уже почти убедил себя в этом и собирался с силами, чтобы встать, как на лестнице показался лейтенант Льюис. Он пребывал на руководящей должности недавно – всего пять недель, – но этого срока хватило, чтобы Суини возненавидел нового босса. Лейтенант, поначалу довольно индифферентный, быстро уловил настроение в подразделении и стал косо посматривать на пьющего и не слишком радивого детектива. Ну а после приватного разговора с парнем из отдела внутренних расследований и вовсе невзлюбил его. «Ну и черт с тобой, – думал Суини. – Ишь ты, чистюля, замараться боится». И тогда Би Си решил подстраховаться. Все знали, что лейтенант старается выглядеть образцовым полицейским, чтобы соответствовать своей богатой жене, которая принадлежит к высшему обществу. Суини провел собственное небольшое расследование. Он довольно быстро нашел проститутку, которая регулярно обслуживала Льюиса, и сделал несколько премилых фотографий. Если что, лейтенант быстро узнает, как это скучно: не иметь богатой жены и самостоятельно оплачивать счета. Пожалуй, стоило разориться на цифровую камеру, чтобы дамочка получила качественные снимки. Детектив представил, как жена лейтенанта режет маникюрными ножницами его дорогие костюмы, разбивает к чертовой матери «Ролекс», которым он всегда тычет в нос подчиненным, а потом вышвыривает лейтенанта на улицу. Может, стоит для полноты ощущений разместить фото в Интернете? Суини едва сдержался, чтобы не захохотать вслух. Вот это мысль! Поганец того заслуживает: Суини знал, что лейтенант следит за ним, отмечая опоздания и другие огрехи. Надеется набрать достаточно материала, чтобы уволить без ссоры с профсоюзом. Нельзя давать начальству лишний козырь… черт, теперь придется досиживать оставшиеся восемнадцать минут.

Суини положил перед собой какую-то папку и украдкой бросил взгляд на лейтенанта: так и есть, поганец наблюдает за ним. Би Си открыл папку и сделал вид, что погружен в изучение бумаг.

Алек Бьюкенен взбежал на второй этаж. Сейчас он был похож скорее на уголовника, чем на полицейского: налитые кровью глаза, взлохмаченные темные волосы и спутанная борода. Коллеги быстро прижимались к стенам, освобождая дорогу. Бьюкенен проработал в этом управлении не так уж долго, но полицейские всегда знают, кто есть кто, и слухи о том, как страшен он в гневе, дошли до отдела быстрее нового сотрудника. Никому не хотелось связываться с бешеным типом. За Бьюкененом рысил молоденький полицейский в униформе. Лицо у него было несчастное, и вспотел он так, что форма потемнела под мышками. Они один за другим скрылись в кабинете лейтенанта. Суини с интересом наблюдал за происходящим. Он взял телефонную трубку и, делая вид, что разговаривает, повернулся, чтобы лучше видеть, что происходит.

Не успела дверь закрыться за молодым полицейским, как лейтенант принялся орать на него, тыча в воздух ухоженным пальцем. Слов слышно не было, но все уже знали, что случилось. Мальчишка – патрульный сорвал операцию, которая готовилась не один месяц, и пустил коту под хвост работу многих агентов. Сегодня в управлении говорили только об этом. Суини прислушивался: получалось, что Бьюкенен повел себя как супер-пупер-герой. Он вытащил полицейского из-под прицельного огня. Все сходились на том, что детективу светит очередная благодарность от начальства. Но на данный момент выглядел он так, словно жаждал не медаль получить, а перегрызть кому-нибудь глотку. Сначала Суини решил, что парень требует распять мальчишку – патрульного, но потом по жестикуляции и мимике вдруг осознал, что гнев детектива направлен на лейтенанта Льюиса. Суини решил, что причиной тому был Таннер, которого все считали полным придурком, но он ходил у лейтенанта в любимчиках. Не успел Суини подумать, как Таннер явился собственной персоной – пронесся через помещение, расшвыривая тех, кто не успевал отойти. Он ворвался в кабинет лейтенанта и принялся орать еще до того, как закрыл за собой дверь. «Черт! – подумал Суини, перекладывая телефонную трубку под другое ухо и с жадностью прислушиваясь. – Это получше, чем телевизионные шоу. Жаль, нет пива и поп-корна».

– Эй, что происходит-то? – спросил кто-то из вновь пришедших.

– Бьюкенен пытается спасти парня, а Таннер хочет сожрать его живьем, – ответил кто-то.

«Ишь ты, святой выискался, – злобно подумал Суини. – Решил отмазать желторотого патрульного». Но он быстро позабыл про Бьюкенена, наблюдая, как исходит яростью лейтенант Льюис. Лицо его сильно покраснело. Вдруг начальника хватит удар? – с замиранием сердца подумал детектив. Вот счастье-то будет.

Потом он бросил взгляд на часы. Черт! Еще пятнадцать минут. Горло пересохло, язык ворочался с трудом. Все, что угодно, за выпивку. Между прочим, лейтенанту теперь не до него. Суини быстро выключил компьютер, собрал бумаги и сунул их в ящик-помойку. Бежать, бежать отсюда сию минуту. Он отодвинул стул и взглянул в сторону лестницы. И замер. По комнате шла девушка. И какая девушка! По тому, как тихо стало в комнате, Суини понял, что практически все детективы разглядывают ее, пуская слюни. Девушка остановилась возле ближайшего стола, и сидевший за ним полицейский едва не свалился со стула. Он улыбался изо всех сил и, видимо, пытался увлечь красотку разговором. Но потом неохотно махнул рукой в сторону Суини. Тот быстро поправил галстук, чтобы не видно было следов кетчупа, втянул живот и выхватил из ящика папку с документами. Нужно выглядеть значительно.

Боже, почему он не принадлежит к миру, где обитают такие женщины? Полные, чувственные губы, а ноги – длинные и гладкие. Может, она одна из тех дорогих шлюх, что берут по штуке за ночь? Он слышал, что такие есть, но сам ни разу не видел. Окажись это так, он сумеет воспользоваться своим счастьем. Да он из шкуры вылезет, лишь бы заставить красавицу обслужить его. Он уже представил себе, как ее безупречные ноги сгибаются и она опускается перед ним на колени, а потом ее волосы скользят по его бедрам… Боже, он станет хранить это воспоминание вечно…