Текст книги "Нежные объятия"

– И все-таки я позову горничную, – повторил Риордан.

Он вышел за дверь, и Элиза мгновенно провалилась в глубокий сон, сквозь забытье чувствуя на себе умелые руки, освобождающие ее от одежды.

Когда же Элиза приоткрыла глаза, чтобы поблагодарить горничную, то увидела рядом вовсе не служанку, а самого Риордана. Он спокойно и медленно раздел ее, потом смочил в теплой воде мягкое полотенце и стал омывать ей лицо, руки, грудь.

– Не волнуйтесь, Элиза. До вас я видел женщин, так что вы меня не смущаете. Я хотел позвать горничную, но все слуги до предела изнурены и спят. Они всю ночь дежурили на крыше с ведрами, поливая ее водой, ради спасения моего дома. Было бы безобразием разбудить их сейчас. Однако, согласитесь, совершенно недопустимо оставить вас спать в таком виде. Мало того, что вы вся в саже и копоти, на ваших руках и ногах не осталось живого места от ожогов.

Элиза застонала и попыталась прикрыться пледом, но безуспешно, Риордан продолжал омывать ее.

– Вы великолепны, Элиза. Ваше тело прекрасно. Вряд ли ожоги оставят на нем следы: платье все же защитило вашу кожу от искр.

Во всем этом было что-то неправильное, безумное. Элизу словно околдовали, заставив забыть о стыде и добропорядочности. Прикосновения Риордана оказались нежны и целебны, как бальзам, снимающий усталость и облегчающий душу.

В какой-то момент, словно против своей воли, Риордан, глухо застонав и сбросив с себя одежду, опустился рядом с ней на перину, и Элиза безотчетно прижалась к его обнаженному телу, внезапно ощутив всю силу неведомого ей желания.

Его руки медленно наслаждались бархатной нежностью ее кожи; его долгие страстные поцелуи сводили Элизу с ума. Когда же губы Риордана стали настойчиво ласкать девичью грудь, Элиза затрепетала, как натянутая струна. Пылающее томление, требующее самой последней близости, вспыхнуло в ней с неимоверной силой.

– О Господи… Элиза…

Риордан с силой прижал ее к себе, держа обеими руками за бедра. Элиза тонула в океане его страсти, возбуждаясь все сильнее и сильнее. Ее слабость исчезла без следа, уступив место приливу необузданной страсти.

Их голоса слились в единый восторженный стон. Его поцелуи, каскадом обрушившись на ее тело, довели Элизу до исступления. Не выдержав сладостной муки, она закричала и медленно развела колени…

У Элизы никогда раньше не было возлюбленного. Она впервые испытала сильное, настойчивое давление разгоряченной мужской плоти. Когда Риордан проник в нее, Элиза в первый момент испугалась. Но страх исчез так же внезапно, как и возник: осталось лишь ликующее наслаждение. Она двигалась в такт ему, отвечая на его пыл покорностью и нежностью ласк.

Его могучее тело накрыло ее собой, но Элиза не чувствовала тяжести, предавшись восторгу единения – полному обладанию и бесконечному забвению себя. И эта радость все увеличивалась, разрасталась, становясь неподвластной ей.

Она услышала дикий, глухой стон Риордана, его тело била крупная дрожь неистового, животного наслаждения, и, словно растворяясь в нем, Элиза целиком отдалась захлестнувшему ее экстазу, не в силах больше сдерживать своего собственного исступленно-восторженного крика.

Они спали; час или дольше, Элиза не помнила. Она покоилась в его нежных объятиях, тесно прижавшись к нему всем телом, и безмятежно дремала, пока какой-то резкий звук не разбудил ее.

Показалось, что за дверью в коридоре послышался голос Фифины. Элиза села на кровати, и жестокая реальность вступила в свои права, принося с собою страшное осознание: Элиза Эмсел была вместе с Риорданом Дэниелсом! Элиза Эмсел лежит в его объятиях, в его постели, в его доме!

Она предала своего отца! И самым подлым образом – осквернила его память, отдавшись телесному наслаждению с его убийцей.

Элиза резко отшатнулась от сильного, красивого мужского тела, как от ядовитой гремучей змеи. Что она наделала? Ведь это тот самый человек, который довел Авена до отчаяния и смерти, который отобрал у нее все состояние, принадлежащее ей от рождения. Элиза была в ужасе от содеянного.

Риордан проснулся и коснулся ее руки:

– Элиза, что встревожило тебя? Я…

– Не трогайте меня! – Она оттолкнула его руку и, вскочив с постели, судорожно принялась натягивать на себя обгоревшие лохмотья, в которые превратилось ее платье.

– Весь город в огне. Куда вы намерены идти? – Риордан тоже поднялся и стоял перед Элизой совершенно обнаженный. В его тоне звучало недоумение.

– Ах, оставьте! – Элиза резко развернулась и выбежала в коридор.

Фифина ждала ее возле лестницы: некогда красивое дорогое платье модистки было изорвано и изменилось до неузнаваемости; в руках она по-прежнему держала ту самую шляпку, которую вынесла из огня.

– Элиза! Где вы были? Я заснула… потом проснулась… – Француженка все еще не могла оправиться от потрясения.

– Пошли, Фифина, мы не можем здесь дольше оставаться. Нам надо идти. – Элиза говорила отрывисто, резко, почти грубо.

– Но…

– Нам надо идти! – Элиза схватила свою компаньонку за руку и потащила вниз по лестнице.

Куда им идти? Что делать? Оставив позади фешенебельный район, где жил Риордан Дэниелс, они попали в лабиринт грязных, узеньких улочек, промышленно-торговых кварталов, застроенных фабриками, скотными дворами и бедными лачугами. Отчаянная злость на себя уступила в душе Элизы место смятению.

Вокруг них теснились толпы таких же несчастных бездомных людей, как они сами. Голодные, уставшие дети плакали на руках беспомощных матерей. Дряхлые старики валились на землю от изнеможения.

Судя по числу беженцев, пожар уничтожил по меньшей мере пол-Чикаго.

Интересно, что осталось от их с Фифиной дома? Почти наверняка ничего, кроме груды обугленных балок и черного пепелища. Дом Мальвы тоже находился неподалеку оттуда и скорее всего сгорел. Где она теперь? Удалось ли ей спастись?

Что с ними со всеми будет?.. В первую очередь нужно позаботиться о крыше над головой. Элиза и подумать не могла, что сможет ночевать прямо на улице, вроде семьи, расположившейся неподалеку от них на тротуаре около чудом уцелевшей стены какого-то дома.

На мгновение она пожалела о своей опрометчивой вспыльчивости, заставившей ее бежать из особняка Риордана Дэниелса. По крайней мере он мог бы позаботиться о них. Но она немедленно отогнала эту мысль прочь. Элиза Эмсел никогда не примет его помощи, а его милостыни тем более.

Женщины остановились около уличной колонки, чтобы смочить горло. Элиза жадно пила воду из ладоней, думая о том, что никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее. Она с наслаждением умылась, смывая не пыль, но следы ненавистных поцелуев.

И вдруг Элиза вновь воспрянула духом. У них есть место, куда они могут пойти, – дом Мэта Эберли в восточной части города и, значит, скорее всего уцелел.

Вне всякого сомнения, Мэт с радостью примет их. Трудность заключалась лишь в долгой, изнурительной дороге – ноги болели от усталости и плохо слушались. Вот бы сейчас нанять извозчика, как это удалось Риордану!

– Элиза! Элиза… О Господи, да я чуть с ума не сошел от беспокойства за вас. – Мэт всплеснул руками при виде двух изнуренных женщин, появившихся на пороге его дома.

– Мы не смогли нанять кеб, очень много беженцев на улицах. Все погибло, Мэт. Все сгорело – дом, магазин, все. – Элиза печально улыбнулась.

– Дорогая, дорогая моя, какое счастье, что вам удалось спастись! Входите, входите же! Мы уже приютили несколько несчастных семей. Будет немного тесно, ну ничего. Разумеется, вы останетесь здесь и получите все необходимое. Мама обрадуется, увидев вас живой и невредимой.

Дом Эберли полностью соответствовал человеку его достатка: несколько гостиных, заставленных тяжелой мебелью и отделанных дубом, резная лестница темного дерева, ведущая на второй этаж, в коридор которого выходят спальни. Мэт провел их в холл, где Элиза увидела сваленный на полу домашний скарб, вероятно, принадлежавший семьям беженцев. Откуда-то сверху доносился детский плач.

– Рада видеть вас в добром здравии, – сказала Ида Эберли, вышедшая навстречу своим новым гостям.

– Благодарю вас, – ответила Элиза.

Взгляды женщин пересеклись. Иде было шестьдесят пять, она по-прежнему сохраняла горделивую осанку светской красавицы, ее песочного цвета волосы едва тронула седина. Сначала она благосклонно отнеслась к желанию сына жениться на Элизе, но с момента краха Авена Эмсела и открытия шляпного магазина ее мнение на этот счет резко переменилось.

– Если я не ошибаюсь, у нас осталась наверху одна гостевая комната, – сдержанно сказала Ида. – Она небольшая, но, думаю, вполне подходящая для вас и вашей горничной.

– Огромное спасибо, – ответила Элиза. – Но только Фифина Дежарден – моя служащая, а не горничная.

– Вероятно, вы хотите сказать – бывшая служащая, – не без легкого сарказма уточнила миссис Эберли. – Ваш магазин сгорел, мисс Эмсел, и я надеюсь, что хоть это подвигнет вас вновь занять в обществе подобающее вам положение. Для девушки из порядочной семьи это самое главное. – Она назидательно подняла указательный палец вверх. – Комната на втором этаже направо по коридору в вашем распоряжении. Я прикажу горничной принести полотенца и белье.

– Благодарю вас, – выдавила из себя Элиза. Женщины поднялись наверх. В комнате помещались две огромные кровати с пуховыми перинами и гарнитур из канадского клена. Неужели они наконец обретут долгожданный покой?

Глава 7

Позже выяснилось, что причиной пожара стала керосиновая лампа, которую сбила копытом корова на скотном дворе, принадлежавшем Патрику и Катарине О'Лерей. Пламя мгновенно охватило сам хлев и быстро перекинулось на соседние постройки: день, как назло, оказался очень ветреным.

Великий Чикагский Пожар полыхал около двадцати девяти часов. Ни о какой борьбе с ним при помощи техники не могло быть и речи. Он погас только на следующее утро, когда хлынул настоящий ливень, прибивший разбушевавшееся пламя к земле. С огнем было покончено в течение нескольких часов, лишь угольные кучи в порту еще долго тлели, коптя небо черным дымом.

Элиза проспала долго, измотанная кошмарными событиями злополучной ночи. Проснувшись на закате следующего дня, она привела себя в порядок – спасибо гардеробу Иды – и спустилась вниз.

На первом этаже весело играли дети, оглашая радостными криками весь дом. Генри и Джулия, дети Мэта, не скрывали своего восторга по поводу появления у себя в доме такого количества сверстников – со вчерашнего дня здесь жили четыре семьи беженцев.

Дети играли в «пожар». Стихия произвела на них неизгладимое впечатление. Не понимая, сколько горя принес огонь, ребятишки радовались тому, что сгорела школа и неизвестно когда возобновятся занятия, а значит, можно веселиться и играть целые дни напролет.

Генри подбежал к Элизе и, улыбаясь, громко закричал:

– Мисс Эмсел, вы останетесь жить с нами? Как хорошо! А то все уверяют, что пожар принес одни лишь несчастья. Правда, бабушка говорит, что вы только лишняя обуза и должны отрабатывать свое содержание, раз привыкли работать у себя в магазине, но ведь это же ерунда, – с детской непосредственностью выпалил Генри. – Вы же не будете мыть полы, мисс Эмсел? Вы такая красивая и не должны заниматься грязной домашней работой.

Элиза отделалась ничего не значащей фразой, хотя слова ребенка больно кольнули ее. Похоже, пребывание в доме Эберли будет для нее малоприятным и вряд ли длительным. Элиза ускользнула от детей и направилась в кабинет, где, по словам горничной, могла застать Мэта.

– Мэт! – Элиза постучалась сначала тихо, потом громче, – Мэт, вы здесь?

Он поспешно открыл дверь, явно обрадовавшись ее приходу.

– Элиза, вы прекрасно выглядите. Снова стали похожи на себя. – Мэт с удовольствием оглядел ее с ног до головы, как будто сам приложил руку к ее перевоплощению. – Я не позволил маме будить вас. Вы столько пережили за ту страшную ночь, что было бы кощунством беспокоить вас, лишив возможности прийти в себя.

– Мэт. – Элиза вошла внутрь и плотно прикрыла за собой дверь. – Мэт, ваша мама с трудом выносит меня. Я не смогу долго оставаться у вас, это неудобно.

Мэт удивленно посмотрел на нее:

– Да что вы, Элиза! Мама любит вас. С чего вы взяли… Дорогая, сейчас важно совершенно другое. Этот пожар оказался настоящей катастрофой, никто не мог и предположить, какие масштабы он примет. Говорят, что практически вся деловая часть города уничтожена. Водопровод, газопровод, церкви, дома, магазины. Это невероятно! Сотни страховых компаний разорены, среди них много моих клиентов…

Элиза молча смотрела на Мэта. О чем он думает? Какие страховые компании? Но Мэт, озабоченно наморщив лоб, продолжал свою речь.

– Я должна выяснить, что с Мальвой, – не выдержала Элиза. – И с теми людьми, которые работали в моем магазине. С Неллой, с Билли, со всеми другими.

– Но пожар до конца не потушен. В городе все вверх дном. Страховые компании на грани банкротства. Я совершенно не вижу возможности для них начать выплату по обязательствам…

Мэт снова оседлал своего любимого конька, а Элиза, наблюдая за ним, с необычайной ясностью поняла, какой будет ее жизнь, если она останется в этом доме: Мэт, безостановочно разглагольствующий о делах, и его матушка, отношения с которой уже более чем натянутые. Но, с другой стороны, как, в сущности, ничтожны все эти мелкие проблемы и трения по сравнению с тем, что тысячи людей в Чикаго лишились жизни или остались без крова.

Мэт наконец вспомнил об Элизе и снова обратился к ней:

– В любом случае я рад, что вы оказались здесь. У вас будет все необходимое. Еще одна комната, одежда… Я полностью в вашем распоряжении.

– Спасибо, Мэт, но не стоит так беспокоиться. Я останусь здесь ненадолго и при условии, что смогу отработать свое содержание. Ваш сын сказал мне, что их школа сгорела. Хотите, я буду заниматься с детьми? А Фифина неплохо шьет. Наверняка в доме есть одежда, требующая ремонта.

– Ах, какая нелепость, Элиза! Все это совсем ни к чему.

– И все же я настаиваю, Мэт. Мне так спокойнее. Но об одной вещи я хотела бы попросить вас. Не могли бы вы отвезти меня к моему магазину? Разумеется, когда пожар совсем потушат и появится такая возможность.

– Но, дорогая Элиза, ваш магазин, вне всякого сомнения, превратился в кучу пепла.

– Я догадываюсь! – Внезапно Мэт стал откровенно раздражать Элизу. – Мои служащие наверняка вернутся на это место, если им будет нужна помощь. Я хочу оставить им записку, чтобы они могли связаться со мной при необходимости. У меня осталось еще немного денег, и я охотно пбмогу им.

– Элиза, вам не нужны деньги до тех пор, пока вы находитесь в моем доме. Дайте мне возможность опекать вас. Я готов материально помочь и вашим служащим, даже предоставить им жилье. Но прошу вас отказаться от этой поездки. Я не вправе подвергать вас опасности и необходимости созерцать ужасное зрелище. Я сам поеду туда и оставлю записку.

Элизе показалось, что в тоне Мэта появилось излишнее покровительство. Похоже, он внутренне радовался ее новому, беспомощному положению и вынужденному пребыванию в его доме.

– Я поеду с вами, – твердо ответила Элиза.

– Но это безумие! Находиться на обгоревших развалинах очень опасно, тем более для женщины.

– И тем не менее я поеду.

– Но, Элиза…

– Мэт, я самостоятельно выбралась из охваченных пожаром кварталов. Неужели вы думаете, что я испугаюсь какой-нибудь обгоревшей балки? Не говорите ерунды!

Она решительным шагом вышла из комнаты, демонстрируя Мэту свою непреклонность. Ей окончательно стало очевидно: искать пристанище в этом доме было непростительной ошибкой.

Вечером того же дня Мэт повез Элизу в западную часть города, буквально стертую с лица земли ужасным пожаром. К этому времени уже вышел специальный номер «Ивнинг джорнэл», в каждом доме, на улицах – везде читали одни и те же страшные заголовки: «Катастрофа века», «Чикаго в руинах», «Отели, банки, общественные здания, редакции газет – вся деловая часть города уничтожена свирепой стихией…»

Уже было найдено сто двадцать тел погибших. Предполагалось, что число человеческих жертв в конечном итоге перевалит за три сотни.

Триста человек! Эта цифра показалась Элизе огромной и непостижимой. И кроме того, она не могла избавиться от терзающего сердце беспокойства: не оказалось ли среди жертв кого-нибудь из знакомых, друзей или бывших слуг дома Эмселов? Одна только мысль об этом приводила ее в ужас.

По крайней мере с кузиной Мальвой все обстояло благополучно. Она прислала Мэту письмо, где сообщала, что живет в доме своих друзей и спешным образом организует столовую для погорельцев.

– Все-таки не следовало ехать со мной, дорогая Элиза. Боюсь, вам будет слишком тяжело вынести это зрелище, – сказал Мэт, подъезжая к выгоревшему кварталу, над которым расползалось резкое зловоние гари и дыма, пепла и смерти. Сотни струек черного дыма поднимались из угольных куч к серому небу. Мэт помолчал и добавил:

– Может быть, вернемся?

– Ни в коем случае.

Вскоре они добрались до места катастрофы. Зловещая панорама заставила Элизу содрогнуться. Какой же силы должна быть огненная стихия, если она сровняла с землей огромные здания, расплавила металлические перекрытия, заставила камень растрескаться, а мрамор рассыпаться в прах.

К счастью, городские власти уже приступили к ликвидации последствий пожара: повсюду сновали рабочие, разгребающие завалы, телеги вывозили мусор за окраину. Перед телеграфом выстроилась длинная вереница людей, спешаших отправить родственникам в другие города сообщения о случившемся. Посреди улицы стояла огромная бочка, из которой водовоз черпал и продавал свежую, чистую воду.

– Вот это место, Элиза. Здесь был ваш магазин. Теперь вы удовлетворены?

Элиза увидела вместо изящного шляпного салона груду кирпичей и зловонной мерзости, посреди которой виднелись обгоревшие куски голубого брезента, некогда служившего тентом над зеркальными, сверкающими витринами. Ни остатков медного золоченого орла, ни единого напоминания о роскошной обстановке магазина не сохранилось…

– Ну вот, я же говорил вам, – забеспокоился Мэт. – Я предупреждал вас, что эта поездка плохо закончится. Сами посудите, какой смысл оставлять здесь известие для ваших работниц? Ни один человек не вернется на это пепелище, если, конечно, он в здравом уме.

– Тем не менее я попытаюсь.

Элиза достала огромный белый плакат с указанием ее теперешнего адреса и принялась пробираться через завал, аккуратно обходя дымящиеся кучи угля и груды острых осколков кирпича. Она привязала плакат толстой веревкой к неведомо как уцелевшему дверному косяку.

– Надо надеяться, что его заметят… – начала было Элиза, но Мэт прервал ее:

– Идите сюда. Мы уезжаем.

Он помог Элизе сесть в экипаж и тронул лошадей, которые испуганно и норовисто рванулись вперед, словно желая поскорее покинуть это гиблое место.

– Я надеюсь, после того, как вы своими глазами увидели руины, оставшиеся от вашего магазина, вы примете мое предложение. Выходите за меня замуж, Элиза. Вы ведь прекрасно понимаете, что это единственный выход из вашего положения.

– Мэт, я не хочу выходить замуж ни за вас, ни за кого бы то ни было еще. Я уже говорила вам об этом. Неужели вы думаете, что пожар заставит меня изменить свое решение?

С перекошенным от ярости лицом Мэт злобно щелкнул кнутом над головами лошадей.

– Но это безумие! Что же вы собираетесь делать? Как в таком случае вы намерены существовать?

– Не надейтесь, что я соглашусь стать вашей женой за пропитание и кров! Пока я живу в вашем доме, я намерена работать и платить за свое содержание. А иначе мне придется покинуть ваш дом. Повторяю вам, Мэт, я ни от кого не приму милостыни.

Между ними повисло тягостное молчание, длившееся на протяжении всего пути до дома Эберли. Только уже подъехав к заднему крыльцу, Мэт взял Элизу за руку и проникновенно посмотрел ей в глаза:

– Простите меня… Моя несдержанность объясняется желанием всегда быть рядом с вами, оберегая вас от новых невзгод. Мне бы не хотелось, чтобы вы утруждали себя работой.

– Вы очень добры, Мэт, – изо всех сил пытаясь улыбнуться, ответила Элиза.

Для занятий с детьми Элизе выделили большую комнату на втором этаже, бывшую детскую. Туда внесли самодельную доску и парты со стульями для учеников. Их было пятнадцать, самого разного возраста – начиная от шестилетних и кончая шестнадцатилетними. Класс Элизы посещали соседи Эберли и двое сыновей Неллы, Клаус и Петер.

Одна из служащих Элизы благодаря плакату, оставленному на месте сгоревшего магазина, разыскала ее спустя несколько дней.

– Мисс Эмсел, о мисс! – рыдала Нелла, обнимая Элизу. – Когда я увидела ваш плакат, я так и обмерла, а потом плакала, плакала… У меня не хватает слов выразить, как я вам благодарна. Вы спасли всех нас, просто спасли.

– Вы преувеличиваете, Нелла, – возражала Элиза, тронутая до глубины души. – Вы и без меня прекрасно бы обошлись.

– Нет, нет, что вы, мисс!

Но, к сожалению, про остальных вдове-немке ничего не было известно. Оставалось только надеяться на то, что они не оказались в числе погибших.

Ида Эберли обычно заглядывала в класс Элизы дважды в день. Если кто-нибудь из детей шалил сверх меры, она хмурилась, и порядок немедленно восстанавливался.

– Вам, наверное, трудно. Вы ведь не получали педагогического образования, – вроде бы посочувствовала она Элизе. – Ваши знания истории весьма поверхностны, а греческого и латыни вы вообще не знаете. Хотя… – добавила Ида Эберли со снисходительной улыбкой, – надо полагать, что в математике вы действительно сильны, раз занимались коммерцией.

– Да, вы правы, – спокойно заметила Элиза.

Ида сухо кивнула, не осмелясь выразить своего неудовольствия более явно, поскольку знала: Элиза пользуется горячей поддержкой и покровительством Мэта.

– Ну да ладно. Следите за тем, чтобы дети вели себя тихо. По крайней мере так они хоть чем-то заняты. А это лучше, чем постоянная беготня по дому и оглушительные крики. С тех пор как у нас появилось вдвое больше детей, я не представляю, как бы мы обходились без вашей иммигрантки, согласившейся присматривать за ними.

Элизе с большим трудом удавалось обучать столь разновозрастных учеников одновременно. Кроме того, в ее обязанности входило следить за ведением домашнего хозяйства. Она поневоле выкинула из головы тревожащие мысли о человеке, спасшем ее от смертельной опасности, о мужчине, чьи сильные руки и нежные, требовательные губы заставили ее предать своего отца.

В конечном счете, внушала себе самой Элиза, ей еще очень повезло найти пристанище в доме Эберли. Ведь у нее есть прекрасный кров, в то время как тысячи людей вынуждены жить в палатках. У нее даже появилось несколько новых платьев, на покупке которых настоял Мэт, уверяя, что не может видеть на Элизе обносков своей матери.

Мэт ежедневно возвращался домой с новостями. От него Элиза узнала, что по какому-то чудесному, счастливому стечению обстоятельств их бывший особняк уцелел, завод Эмсела тоже не пострадал. Мэт рассказывал о появлении в начисто уничтоженной деловой части города наспех сколоченных лачуг и бараков. А магазинчики и торговые лавки, по его словам, вырастали как грибы после дождя. У. Д. Керфут, бывший крупный торговец недвижимостью, на двери своей хибары прибил плакат: «Все потеряно, кроме жены, детей и воли к жизни».

Предприниматели ринулись откапывать из груды тлеющих углей свои металлические сейфы. Мэт своими глазами видел, как шипела и превращалась в клубы белого пара мичиганская вода, которой обливали сейфы.

В городе ввели военное положение; повсюду были развешаны предупреждения о том, что мародерство будет караться расстрелом на месте.

Предприимчивые торговцы начали быстро сколачивать капиталы на продаже питьевой воды, поскольку городской водопровод вышел из строя. Кое-кто принялся за изготовление и продажу сувениров, связанных с Великим Пожаром. Это оказалось чрезвычайно выгодно: от покупателей не было отбоя. Весь Чикаго наводнили толпы туристов, ради которых муниципальные власти даже разработали специальный экскурсионный маршрут по наиболее «живописным» местам пережившего катастрофу города.

Дамские благотворительные общества по всей стране необычайно активизировались: в Чикаго бесконечным потоком шли грузовые составы с продовольствием, одеждой, предметами первой необходимости. Президент Грант лично выслал чек на тысячу долларов.

Элизе больше всего хотелось выбраться из тесных стен на волю и участвовать в захватившей всех и каждого кипучей деятельности.

– Это потрясающе, должна тебе признаться, дорогая Элиза, – восторженно говорила Мальва, приехавшая с визитом к своей кузине в первых числах ноября. Она привезла с собой целый ворох сплетен, известий о друзьях и знакомых. Выяснилось, например, что пышная блондинка Корделия повела себя во время пожара как настоящая героиня: она вытащила из горящего дома двух своих младших сестренок, а потом вернулась и вынесла на руках любимца всей семьи – огромного персидского кота.

– Нет, Элиза, это потрясающий город! Здесь живут удивительные люди! – восхищалась Мальва. – Вот увидишь, не долго Чикаго лежать в руинах. Если б ты видела, что творится на улицах. Завалы расчищаются с необыкновенной быстротой. Ты знаешь, скоро собираются пустить конку!

– Не может быть!

– Вообрази только, посреди всего этого хаоса у нас будет постоянное транспортное сообщение! Представь себе, я полна какой-то неистребимой энергии. Странно, но несчастье делает человека сильнее, правда? И сейчас я ощущаю себя полезной, как никогда. Моя столовая кормит ежедневно до тысячи человек. И знаешь, заниматься ею гораздо приятнее, чем давать балы. А ты что делаешь теперь?

– Даю уроки детям, лишившимся школы.

– Замечательно! Но я совершенно не понимаю, как Мэт позволил тебе этим заниматься. Это ведь работа гувернантки.

– Я настояла сама. Не хочу жить в его доме из милости. Мне это неприятно. И потом, Мэт начинает уж очень покровительственно относиться ко мне. Кажется, он воспринимает мое присутствие в доме неправильно. Я не намерена оставаться здесь долго.

– А по-моему, тебе следует серьезно подумать о Мэте как об очень хорошей партии. Он положительный, благородный человек. И главное, ни для кого не секрет, он любит тебя. Так что, может быть, пожар послужил на пользу вашим с ним отношениям и судьба не случайно свела вас вместе под одной крышей.

– Мальва, когда же это наконец кончится! Пожалуйста, оставь свои попытки выдать меня замуж! В этом городе нет человека, с которым я бы хотела связать свою жизнь. И уж конечно, им не может быть скучный, навязчивый Мэт.

После отъезда Мальвы Элиза, оставив своих учеников на попечение заботливой Неллы, вышла из дома. Ей было необходимо побыть одной.

Элиза торопливо шла по улице, вдоль которой за сплошной железной оградой выстроились особняки, счастливо избежавшие злой участи, постигшей тысячи домов в городе. Она полной грудью вдыхала сладкий, бодрящий аромат ранней осени.

Впервые за несколько недель, проведенных в доме Мэта, у Элизы появилась возможность вырваться на свободу. Похоже, она сознательно погрузилась в работу с головой, только бы избавиться от тягостных мыслей, терзающих ее душу. Папа умер, магазин сгорел, сама она поддалась бесстыдному влечению к человеку, погубившему ее отца, отдав ему свою невинность. Но если быть до конца честной, то приходится признать, что в объятиях Риордана Дэниелса она испытала настоящее, ни с чем не сравнимое счастье. От этой мысли Элиза вздрогнула, зябко поежилась и пошла быстрее.

Свежий вечерний ветерок, пробегая вдоль улицы, поднял пригоршню сухих листьев вперемешку с серым пеплом и закрутил их в маленьком вихре. Мысли Элизы так же стремительно закружились, подгоняемые быстрой ходьбой.

В результате пожара Элиза потеряла практически все. У нее осталось только кое-что из маминых драгоценностей, ну и, конечно, храбрость и целеустремленность. Кстати, чего она собирается достичь, работая в доме Эберли гувернанткой, терпя покровительство Мэта и недовольство его матери? Какое у нее может быть будущее в доме Мэта, кроме свадьбы с ним? А разве это ей надо в жизни?

Зеленщик, понукавший уставшую, тощую клячу, вытаращился на высокую хорошо одетую девушку, гуляющую в полном одиночестве. Не обращая на него внимания, Элиза плотнее завернулась в накидку, ругая и понося себя на чем свет стоит. Она предала папу не тогда, в безумную ночь Великого Пожара, а гораздо раньше.

Да, это правда! Испугавшись богатства и могущества Риордана Дэниелса, она не осмелилась сразу бросить ему вызов. Она спряталась в свой шляпный магазинчик, как улитка в раковину, оправдываясь тем, что ей нужны время, капитал и умение пускать его в оборот, чтобы вступить в борьбу с Риорданом. И что же? Теперь она в доме Мэта, и снова у нее есть причина отложить вызов на поединок!

Но в этот ноябрьский вечер Элиза почувствовала себя необыкновенно сильной и свободной.

«Верни завод Эмсела, Элиза, – так просил ее отец в своем последнем письме. – Верни его, если сможешь. И помни, я очень люблю тебя…»

Элиза круто развернулась и пошла назад. У нее уже начал появляться план дальнейших действий.

Элиза, утопая в мягком кожаном сиденье нового фаэтона Мэта, ехала по направлению к особняку Дэниелса.

Экипаж лихо свернул в фешенебельный квартал и остановился напротив дома Риордана, который теперь показался Элизе еще больше, чем в первый раз. На крыше виднелось несколько обугленных, почерневших пятен, залитых водой слугами Дэниелса, спасшими в ту страшную ночь его дом от пожара. Мраморные плиты, которыми был облицован фасад, ярко сияли в лучах холодного солнца, заливающего землю волшебным светом хрустальной осенней сказки.

– Мисс, это здесь, – сказал, кучер и помог Элизе спуститься на землю. – Вас ожидают?

Элиза на мгновение смутилась. Нет, ее не ожидают. Впервые со вчерашнего дня ее посетили сомнения и нерешительность. Не совершает ли она ошибки этим визитом? Своим желанием бросить вызов человеку, могущество которого распространяется за пределы самой безудержной фантазии? Может быть, уйти, пока не поздно? Последовать совету Мэта Эберли и оставить Дэниелса в покое, уступить ему завод Эмсела и не мстить за отца?

– Мисс. – Кучер, нетерпеливо переминаясь, вновь обратил внимание Элизы на себя. – Прикажете подождать?

– Я… Да, пожалуйста, подождите.

Голос Элизы обрел твердость. Нельзя, нельзя же в конце концов обнаруживать свой испуг и замешательство перед слугой!