Текст книги "Ночь наслаждений"

– Нет, к сожалению. Прелестная дочь оказалась сварливой фурией, – сухо улыбнулся граф. – Которая к старости стала настоящей уродиной.

Энн весело хихикнула:

– Почему же семья не отказалась от такого имени и не оставила фамилию Смайт?

– Понятия не имею. Возможно, подписали контракт. Или кто-то счел, что эта фамилия лучше звучит. Так или иначе, я даже не знаю, правдива ли эта история.

Энн снова рассмеялась, не спуская глаз с девочек. Харриет и Элизабет пререкались из-за чего-то, возможно о пустяках вроде травинки. Френсис продолжала идти, делая гигантские шаги, что, разумеется, исказит полученные результаты. Энн знала, что ей следует подойти и призвать Френсис к порядку, но было так приятно сидеть на скамейке в обществе графа!

– Вам нравится быть гувернанткой? – спросил он.

– Нравится? – нахмурилась Энн. – Что за странный вопрос.

– Не могу придумать ничего более странного, если речь идет о вашей профессии.

Последняя фраза показала, как много он знает о необходимости искать работу.

– Никто не спрашивает гувернантку о том, нравится ли ей это занятие. О подобном вообще никто никого не спрашивает.

Энн думала, что на этом разговор закончен, но, посмотрев на графа, увидела, что он рассматривает ее с неподдельным и искренним любопытством.

– Вы когда-нибудь спрашивали лакея, нравится ли ему быть таковым? – добавила она. – Или горничную.

– Гувернантку вряд ли можно сравнить с лакеем или горничной.

– Между нами больше сходства, чем вы думаете. Нам платят жалованье. Мы живем в чужом доме. И всегда находимся в шаге от того, чтобы быть выброшенными на улицу.

И пока Уинстед обдумывал сказанное, она отплатила ему той же монетой, спросив:

– А вам нравится быть графом?

– Понятия не имею, – ответил он и, заметив ее удивленный взгляд, пояснил: – У меня почти не было времени узнать, что это такое. Я пробыл графом едва ли с год, прежде чем покинул Англию, и стыдно признать, но за этот год не сделал ничего особенного. Если графство процветает, то лишь благодаря превосходному управляющему и его способности нанимать трудолюбивых подчиненных.

И все же она запротестовала.

– Но вы, что ни говорите, оставались графом. И не важно, на чьей земле находились все это время. Когда вы знакомитесь с кем-то, представляетесь: «Я Уинстед». Не: «Я мистер Уинстед».

– Я приобрел очень мало знакомых, пока был за границей.

– Вот как?

Заявление было крайне странным, и Энн не знала, что ответить. Больше он не сказал ничего, но в прежней реплике она услышала меланхолические нотки и потому заверила:

– Мне действительно нравится быть гувернанткой. По крайней мере у них.

Она с улыбкой помахала девочкам.

– Насколько я понял, это не первое ваше место, – заметил он.

– Не первое. Третье. И я также служила компаньонкой.

Энн сама не понимала, почему говорит все это. Обычно она не пускалась в такие откровенности. Но все это граф мог узнать, расспросив тетку. Энн рассказала ей о всех предыдущих хозяевах, когда поступала к Плейнсуортам. Даже о той работе, которая не кончилась добром. Энн вообще стремилась быть честной, когда возможно, вероятно потому, что очень часто это было невозможно. И она была очень благодарна леди Плейнсуорт, не осудившей ее за то, что она уволилась и ушла из дома, где приходилось каждую ночь запирать и баррикадировать дверь от вторжения отца ее подопечных.

Лорд Уинстед впился в нее проницательным взглядом, после чего сказал:

– Я по-прежнему считаю, что вы не Уинтер.

«Почему он так одержим этой идеей?»

Но Энн пожала плечами:

– Ничего не могу поделать. Разве что выйти замуж.

Гувернантки редко имели возможность встретить холостого джентльмена их круга, а кроме того, Энн вовсе не хотела выходить замуж. Трудно представить, что она даст мужчине полный контроль над своей жизнью и своим телом.

– Взгляните хоть на эту леди, – сказал он, кивнув в сторону женщины, которая брезгливо обошла Френсис и Элизабет, прыгавших по дорожке. – Вот она выглядит, как Уинтер. Почти белые волосы, холодная натура [1]1
  Фамилия Энн созвучна английскому слову «winter» – зима.


[Закрыть].

– Вы же ее не знаете? Как можете говорить о ее натуре?

– Простите, забыл сказать, – признался он. – Я раньше знал ее.

Энн не хотела даже думать о том, как близко они были знакомы.

– Думаю, вы скорее осень, – продолжал Уинстед.

– Предпочла бы быть весной, – тихо, словно про себя, ответила она.

Он не спросил, почему. Энн даже не обратила внимания на затянувшуюся паузу до той минуты, когда оказалась в своей маленькой комнатке и детально вспомнила тот разговор. Ее заявление требовало объяснения. Но он не спросил. Приучился не лезть в чужие дела.

Но Энн хотела бы, чтобы он спросил. Но он не нравился бы ей так сильно, если бы спросил.

А у нее было чувство, что если Дэниел Смайт-Смит, равным образом безвестный или пользующийся дурной славой, будет продолжать ей нравиться, это может привести только к катастрофе.

Когда Дэниел шел вечером домой, предварительно заглянув к Маркусу, чтобы принести официальные поздравления, вдруг сообразил, что не может припомнить, когда в последний раз так наслаждался проведенным временем.

Возможно, дело в том, что последние три года жизни он провел в изгнании и часто скрывался от наемных громил лорда Рамсгейта. Такое существование не располагало к неспешным прогулкам и приятным беседам.

И сегодня, впервые за последнее время, Дэниел по-настоящему расслабился. Пока девочки считали свои шаги по Роттен-роу, он и мисс Уинтер сидели и болтали о всяких пустяках. И все это время он не мог не думать о том, как хотел бы сжать ее руку.

И все. Только руку.

Он поднес бы ее к губам и склонил бы голову. И точно понял бы, что простой рыцарский поцелуй будет началом чего-то удивительного.

Именно поэтому поцелуя руки было достаточно. Потому что этот жест стал бы обещанием.

Теперь, оставшись наедине со своими мыслями, он думал обо всем, что может сулить это обещание. Изгиб шеи, роскошная копна распущенных волос. Дэниел не мог вспомнить, когда так сильно хотел женщину. И это переходило границы простого желания. Его потребность в Энн была глубже, чем власть над ее телом. Он хотел боготворить ее, хотел…

Удар прилетел ниоткуда и пришелся чуть ниже уха, отчего Дэниел отлетел и ударился спиной о фонарный столб.

– Какого черта, – пробурчал он, подняв глаза как раз вовремя, чтобы увидеть наступавших на него двоих.

– Вот он, хороший парень, – сказал один, пробираясь, подобно змее, в туманной дымке. При свете фонаря Дэниел уловил блеск ножа.

Рамсгейт!

Это его люди. Наверняка его люди.

Черт возьми, Хью обещал ему, что бояться нечего! Неужели Дэниел сглупил, когда поверил ему? Но ему так отчаянно хотелось домой, что он не мог заставить себя видеть правду…

За последние три года Дэниел научился драться грязно и даже подло, и пока первый из нападавших корчился на тротуаре после пинка в пах, второму пришлось бороться за обладание ножом.

– Кто вас послал? – прорычал Дэниел. Они стояли лицом к лицу, почти нос к носу, высоко подняв руки, и оба боролись за оружие.

– Мне просто нужны твои монеты, – бросил злодей и улыбнулся, хотя глаза жестко блеснули. – Отдай деньги и можешь проваливать.

Он лгал. Дэниел знал это. Твердо знал. Если он хотя бы на минуту отпустит запястья бандита, нож воткнется между его ребер. Кажется, у него осталось всего несколько мгновений, пока тот, кто валяется на земле, придет в себя.

– Эй, что тут происходит?

Дэниел метнул взгляд через улицу, как раз вовремя, чтобы увидеть двоих, выбегающих из паба. Нападающий тоже их увидел и, ловко вывернув запястье, отшвырнул нож. Извиваясь и толкаясь, он вырвался и бросился бежать. Дружок помчался за ним.

Дэниел бросился в погоню, полный решимости поймать хотя бы одного. Только так он сможет получить все ответы. Но еще до того, как он успел добраться до угла, один из посетителей паба набросился на него, приняв за преступника.

– Черт, – пробурчал Дэниел. Но не было смысла проклинать человека, который сбил его с ног. Если бы не его появление, Дэниела скорее всего убили бы.

Если он хочет получить ответ, нужно найти Хью Прентиса.

И чем скорее, тем лучше.

Глава 5

Хью жил в небольшой квартире в Олбани, элегантном здании, где обитали джентльмены благородного происхождения и скромных средств. Хью, конечно, мог оставаться в огромном отцовском особняке, и, собственно говоря, лорд Рамсгейт делал все, если не считать шантажа, чтобы вынудить его остаться. Но, как сказал Хью Дэниелу во время долгого путешествия из Италии, он больше не разговаривал с отцом.

Зато отец, к несчастью, разговаривал с ним.

Когда Дэниел пришел, Хью не оказалось дома, зато его камердинер был на месте и проводил Дэниела в гостиную, заверив, что Хью должен скоро вернуться.

Почти час Дэниел мерил шагами комнату, перебирая в памяти все подробности нападения. Улица была не самой освещенной в Лондоне, но уж точно не считалась одной из наиболее опасных. С другой стороны, если вор хотел получить кошель потолще, ему стоило бы выйти за границы притонов Сент-Джайлза и Олд-Никол-стрит. Дэниел – не первый джентльмен, которого обчистили бы вблизи Мейфэра.

Это могло быть простым ограблением. Разве не так? Они сказали, что им нужны деньги. И это вполне правдоподобно.

Но Дэниел слишком долго жил с оглядкой, чтобы принять столь простое объяснение. И когда Хью наконец появился в комнате, Дэниел уже приготовился.

– Уинстед! – немедленно воскликнул Хью. Он не выглядел удивленным, но у Хью на редкость бесстрастное лицо. Отчасти поэтому у него почти невозможно выиграть в карты. Бóльшую роль играет, конечно, его из ряда вон выходящая способность запоминать числа.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Хью и, закрыв дверь, проковылял вперед, тяжело опираясь на трость. Дэниел вынудил себя наблюдать за ним. Когда они снова встретились, ему было трудно видеть хромавшего Хью и сознавать, что причиной этому стал он. Теперь он считал, что должен смотреть на Хью, и это станет частью его покаяния. Хотя после случившегося сегодня вечером он не был уверен, что заслуживает покаяния.

– На меня напали, – коротко бросил Дэниел.

Хью замер. Очень медленно повернулся. Взгляд перебегал с лица Дэниела на его ноги и обратно.

– Садись, – резко бросил он, показывая на стул.

Но кровь Дэниела слишком быстро бежала по венам, чтобы он мог спокойно сидеть.

– Предпочту постоять.

– Прости, я все равно сяду, – усмехнулся Хью с явным презрением к себе. Неуклюже подковылял к стулу и осторожно на него опустился. Вытянул больную ногу и вздохнул с видимым облегчением.

Так притворяться невозможно. Пусть он лжет во всем остальном, но только не в этом. Дэниел видел ногу Хью, исковерканную и покрытую шрамами. Врачи совершили невероятный подвиг, сохранив ее. И чудо еще, что он может хотя бы на нее опираться.

– Не возражаешь, если я выпью? – осведомился Хью. Положил трость на стул и стал разминать мышцы ноги, не стараясь скрыть выражение боли. – Спиртное там, – поморщился он, кивнув в сторону шкафчика.

Дэниел пересек комнату и извлек бутылку бренди.

– На два пальца? – спросил он.

– Три. Пожалуйста. День был долгим.

Дэниел налил бренди и принес Хью. Он не касался спиртного с той кошмарной пьяной ночи, но ведь у него не было искалеченной ноги, требовавшей чего-то обезболивающего.

– Спасибо, – то ли прошептал, то ли простонал Хью. Сделал большой глоток, потом другой, прикрыв глаза, когда по горлу прокатился огонь. – Ну вот, – выдохнул он, снова обретя равновесие. Поставил бокал и поднял глаза.

– Мне сказали, что твои увечья – дело рук лорда Чаттериса.

– Это совсем другое, – отмахнулся Дэниел. – На меня напали двое, когда я вечером возвращался домой.

Хью выпрямился. Взгляд стал острым.

– Они что-то сказали?

– Потребовали денег.

– Но они знали твое имя?

Дэниел покачал головой.

– Этого они не сказали.

Хью долго молчал, прежде чем высказаться:

– В таком случае вполне возможно, что это обычные грабители.

Дэниел скрестил руки на груди и уставился на него.

– Я же сказал, что вырвал обещание у отца, – тихо напомнил Хью. – Он тебя и пальцем не коснется.

Дэниел хотел ему верить. Мало того, он ему верил. Хью никогда не был лгуном. И мстительным тоже не был. Но, возможно, отец его обманул?

– Откуда я знаю, что твоему отцу можно доверять? – спросил Дэниел. – Последние три года он искал моей смерти.

– А я провел последние три года, убеждая его, что в этом… – Хью скривил губы и помахал ладонью над искалеченной ногой, – столько же моей вины, сколько и твоей.

– Он никогда этому не поверит.

– Не поверит, – согласился Хью. – Он упрямый осел и всегда был таким.

Не впервые Дэниел слышал, как Хью говорит об отце подобным образом, но все же был озадачен. Что-то в бесстрастном тоне Хью лишало его равновесия.

– Откуда мне знать, буду ли я в безопасности? – взорвался он. – Я вернулся в Англию, полагаясь на твои уверения в том, что твой отец сдержит слово. Если что-то случится со мной или, не дай бог, с членами моей семьи, я буду преследовать его до края земли.

Хью не собирался указывать Дэниелу на то, что, если его убьют, некому будет преследовать отца.

– Мой отец подписал контракт, – напомнил Хью. – Ты его видел.

У Дэниела даже была копия, как и у Хью, и лорда Рамсгейта, а также у поверенного Хью, получившего строгие инструкции держать ее под замком. Но все же…

– Он не первый человек, пренебрегший подписанным документом, – тихо ответил Дэниел.

– В самом деле? – Лицо Хью мгновенно осунулось. Под глазами легли тени. – Но этим документом он не пренебрежет. Я сделал для этого все.

Дэниел подумал о семье. О сестре и матери. Об озорных, хохочущих кузинах Плейнсуорт, которых он только сейчас начал узнавать снова. Подумал о мисс Уинтер и живо представил ее лицо. Если что-то с ним случится до того, как он получит возможность узнать ее…

Если что-то случится с ней…

– Мне нужно знать, почему ты так в этом уверен, – ответил Дэниел яростным шепотом.

– Ну…

Хью поднес бокал к губам и снова жадно глотнул.

– Ладно, если так хочешь знать… Я сказал ему, что, случись с тобой что-то, я покончу с собой.

Будь у Дэниела в этот момент что-то в руках, наверняка с грохотом полетело бы на пол. Удивительно еще, что он сам не упал без чувств!

– Отец достаточно хорошо меня знает, чтобы понимать: в таких вещах я не шучу, – беспечно заметил Хью.

Дэниел не мог говорить.

– Так что… – Хью сделал очередной глоток, на этот раз едва коснувшись губами жидкости. – Буду очень благодарен, если ты не позволишь прикончить себя в уличной драке. Я уж точно во всем обвиню отца и, честно говоря, предпочел бы не прощаться с жизнью без особой надобности.

– Ты спятил, – прошептал Дэниел.

Хью пожал плечами.

– Иногда я тоже так считаю. Отец уж точно согласился бы с тобой.

– Но почему ты так поступил?

Дэниел представить не мог, что кто-то еще, даже Маркус, бывший для него настоящим братом, произнес бы подобную угрозу.

Хью очень долго молчал, глядя куда-то вдаль и лишь изредка моргая. Наконец, когда Дэниел уже был уверен, что Хью никогда не ответит, тот повернулся и сказал:

– Я был глупцом, когда назвал тебя шулером. Был пьян. И думал, что ты тоже пьян. Не верил, что ты способен выиграть у меня.

– Я и не способен. Мне просто повезло.

– Да, – согласился Хью. – Но я не верю в везение. Никогда не верил. Зато верю в умение и еще больше – в логическое мышление, а в ту ночь я не мог логически мыслить. Ни в игре, ни в общении с людьми.

Он посмотрел на пустой бокал. Дэниел подумал было, что нужно вновь его наполнить, но решил, что если Хью захочет, попросит сам.

– Я виноват в том, что тебе пришлось покинуть страну, – продолжал Хью, ставя бокал на стол. – Я больше не мог жить в ладу с собой, зная, что разрушил твою жизнь.

– Но и я разрушил твою, – тихо напомнил Дэниел.

Хью улыбнулся, но улыбка коснулась только уголка губ. Не глаз.

– Это всего лишь нога.

Но Дэниел не поверил ему. И Хью вряд ли верил себе.

– Я позабочусь об отце, – пообещал Хью деловито и коротко, давая знать, что встреча подходит к концу. – Не думаю, что он настолько глуп, чтобы натравить на тебя этих громил, но на всякий случай напомню ему о своей угрозе.

– Ты сообщишь мне о результатах встречи?

– Разумеется.

Дэниел пошел к двери. А когда повернулся, чтобы попрощаться, увидел, что Хью пытается подняться. С губ Дэниела едва не сорвалось «не стоит», но он прикусил язык. Каждый мужчина нуждается в толике гордости.

Хью протянул руку, схватил трость и мучительно медленно поковылял к двери, чтобы проводить Дэниела.

– Спасибо за то, что пришел, – сказал он, протягивая руку, и Дэниел пожал ее.

– Я счастлив называть тебя своим другом, – прошептал он и ушел, но не раньше, чем увидел, как Хью быстро отвернулся. Глаза его были полны слез.

На следующий день, после того как Энн и ее подопечные провели утро в Гайд-парке, она села за письменный стол в гостиной Плейнсуортов, щекоча подбородок пером и обдумывая, какие пункты поместить в список. Сегодня у Энн был свободный день, и она всю неделю с нетерпением ожидала, когда сможет сделать накопившиеся дела и кое-что купить. Не то чтобы у нее было много денег, но она обожала ходить по магазинам. Приятно иметь хоть несколько минут для себя, когда не нужно ни за кого отвечать и ни за кем смотреть.

Однако приготовления были прерваны появлением леди Плейнсуорт, которая вплыла в комнату в шорохе бледно-зеленого муслина.

– Мы завтра уезжаем! – объявила она.

Энн в полном недоумении подняла глаза и встала:

– Простите?

– Мы не можем оставаться в Лондоне. По городу поползли слухи, – объявила леди Плейнсуорт.

– Слухи? Какие именно?

– Маргарет сказала, что слышала разговоры, будто Сара вовсе не была больна в ночь концерта и фактически пыталась его сорвать.

Энн не знала, кто такая Маргарет, но невозможно отрицать тот факт, что упомянутая леди хорошо информирована.

– Сара никогда не сделает ничего подобного, – продолжала леди Плейнсуорт. – Она такой прекрасный музыкант! И послушная дочь. Весь год ждет не дождется концерта.

Энн не могла ничего на это ответить, но, к счастью, леди Плейнсуорт ответа и не ждала.

– Есть только один способ бороться со столь злобной ложью, – продолжала она, – покинуть город.

– Покинуть город? – эхом отозвалась Энн. Меры казались чрезвычайными. Сезон только начинался, и она думала, что главной целью леди Плейнсуорт было найти мужа для Сары. Поэтому вряд ли стоило возвращаться в Дорсет, где Плейнсуорты жили на протяжении семи поколений.

– Именно, – тяжко вздохнула леди Плейнсуорт. – Знаю, Сара выглядит так, словно ее здоровье улучшилось, и возможно, так и есть. Но все в Лондоне должны думать, будто она лежит на смертном одре.

Энн моргнула, пытаясь следовать логике графини.

– Но разве для этого не требуется присутствие врача?

– Нет. Только здоровый деревенский воздух, – отмахнулась леди Плейнсуорт. – Всем известно, что в городе трудно оправиться от опасной болезни.

Энн, втайне радуясь, кивнула. Она предпочитала оставаться в деревне. У нее не было знакомых на юго-западе Англии, и она предпочитала держаться подальше от сует города. Кроме того, имелась еще одна проблема: ее увлечение лордом Уинстедом. Необходимо было задушить это чувство в зародыше, а двести миль, отделяющих деревню от Лондона, казались лучшим выходом из положения.

Отложив перо, она спросила леди Плейнсуорт:

– Как долго мы пробудем в Дорсете?

– О, мы не едем в Дорсет, и слава богу! Такое утомительное путешествие! Придется оставаться в деревне не менее двух недель, чтобы все посчитали, что Сара немного отдохнула и поправилась.

– В таком случае, куда…

– Мы едем в Уиппл-Хилл, – объявила хозяйка. – Это недалеко от Виндзора. Доберемся быстрее чем за день.

«Уиппл-Хилл? Почему название кажется знакомым?»

– Нас пригласил лорд Уинстед.

Энн неожиданно закашлялась.

Леди Плейнсуорт сочувственно воззрилась на нее.

– Вы здоровы, мисс Уинтер?

– Всего лишь… кхе-кхе… что-то… кхе-кхе… попало в горло…

– Лучше сядьте, если считаете, что это поможет. Не нужно никаких церемоний, по крайней мере сейчас.

Энн благодарно кивнула и снова уселась. Лорд Уинстед. Ей следовало бы сразу догадаться.

– Идеальное решение для всех нас, – продолжала леди Плейнсуорт. – Лорд Уинстед тоже хочет покинуть Лондон. Печальная слава, знаете ли. Скоро по городу распространится новость о его возвращении, и его осадят визитеры. Кто осудит человека за желание обрести мирное воссоединение с семьей?

– Значит, он будет нас сопровождать? – осторожно спросила Энн.

– Разумеется. Это его поместье. Казалось бы странным, если бы мы отправились туда без него, пусть даже я его любимая тетка. Скорее всего, его сестра и мать тоже поедут, хотя в этом я не уверена.

Леди Плейнсуорт остановилась, чтобы передохнуть. Выглядела она совершенно удовлетворенной последним поворотом событий.

– Нянюшка Фландерз присмотрит за сборами, поскольку у вас сегодня свободный день. Но буду крайне благодарна, если по возвращении вы все проверите сами. Нянюшка – милая старушка, но возраст, знаете ли…

– Конечно, – пробормотала Энн. Она обожала нянюшку, но та уже давно имела проблемы со слухом. Энн всегда восхищалась леди Плейнсуорт за то, что та не уволила старушку, которая нянчила ее еще в детстве.

– Мы едем на неделю, – продолжала леди Плейнсуорт. – Пожалуйста, захватите побольше учебников, чтобы девочки были постоянно заняты.

«Неделю? В доме лорда Уинстеда? И в его присутствии?»

Сердце Энн упало и одновременно взмыло вверх.

– Уверены, что с вами ничего не случилось? Выглядите ужасно бледной, – всполошилась леди. – Надеюсь, вы не заразились от Сары.

– Нет-нет, – заверила Энн. – Это просто невозможно. То есть… Я хотела сказать, что не разговаривала с леди Сарой, – поспешно поправилась Энн. – Я совершенно здорова. Мне просто нужно немного свежего воздуха. Как вы верно заметили, он лечит все.

Если леди Плейнсуорт и посчитала этот лихорадочный взрыв болтовни нетипичным для гувернантки, все же ничего не сказала.

– В таком случае, очень удачно, что сегодня вы можете спокойно отдохнуть. Собираетесь погулять?

– Да, спасибо.

Энн поднялась и направилась к двери.

– Мне пора идти. Сегодня у меня много дел.

Она поспешно присела в реверанс и метнулась в комнату, чтобы захватить легкую шаль на случай, если станет холодно, ридикюль с несколькими монетами и…

Энн открыла нижний ящик комода и сунула руку под жалкую стопку одежды… вот оно! Тщательно запечатанное и готовое к отправке. В последнее письмо Энн вложила полкроны и поэтому была уверена, что Шарлотта сможет оплатить почтовые расходы, когда оно прибудет. Единственная проблема состояла в том, чтобы увериться, что никто другой не сообразит, кто послал письмо.

Энн сглотнула, удивившись своему волнению. Могла бы к этому времени привыкнуть подписывать письма к сестре фальшивым именем. Но это единственный способ. Вдвойне фальшивым именем. Она даже не подписывалась «Энн Уинтер», что в каком-то смысле было таким же ее именем, как Аннелиза Шоукросс.

Положив письмо в ридикюль, она спустилась на первый этаж. Интересно, видят ли ее послания остальные родственники, и если так, гадают ли, кто такая Мэри Филпотт. Шарлотте придется придумать правдоподобную историю.

Был прекрасный весенний день, хотя дул ветерок, заставивший Энн пожалеть, что ленты шляпки не завязаны потуже. Она направилась вниз, мимо Беркли-сквер, к Пикадилли. Там, недалеко от большой дороги, было здание, где принимали письма. Оно находилось довольно далеко от Плейнсуорт-Хауса, но людей там собиралось довольно много, так что было легко потеряться в толпе. Кроме того, Энн любила гулять и наслаждалась, шагая неспешно в своем ритме.

Площадь Пикадилли была, как всегда, оживленной, и Энн свернула на восток, пройдя мимо нескольких магазинов, прежде чем приподнять подол платья и перейти улицу. С полдюжины экипажей прокатились мимо, но ни один не ехал достаточно быстро, и она легко пробежала по мостовой. Ступила на тротуар и…

О господи!

«Неужели это… нет, не может быть! Он никогда не приезжает в Лондон. По крайней мере, не приезжал. Раньше. Но…»

Сердце Энн гулко заколотилось, и на секунду она почувствовала, как в глазах потемнело. Она судорожно втянула воздух в легкие. «Думай!»

Она должна подумать.

Те же самые рыжеватые волосы, тот же неотразимо красивый профиль. Его внешность всегда была уникальной. Трудно представить, что у него нашелся неизвестный доселе брат-близнец, разгуливающий по Пикадилли.

Жаркие слезы бешенства обожгли глаза. Какая несправедливость! Энн сделала все, чего от нее ожидали. Порвала связи со всем и всеми, кого знала. Изменила имя, пошла в услужение и пообещала, что никому не скажет о том, что случилось в Нортумберленде много лет назад.

Но Джордж Кервель не выполнил своей части сделки. И если это он стоит у дверей галантереи «Бернеллз»…

Энн не могла стоять, привлекая всеобщее внимание, и ждать, пока ее обнаружат. Подавив тоскливый крик, она повернулась и вбежала… в первый попавшийся магазин.