Текст книги "Опасный джентльмен"

Глава 21

Пока горничная укладывала ей волосы, Лилиана снова ощутила приступ тошноты. Вообще-то ее тошнило с прошлой ночи, когда она, стоя там, где сейчас стоит Полли, сказала Эдриану, что предпочитает ему Бенедикта. Она закрыла глаза. Почему она это сделала? Он привел ее в ярость, и слова вырвались сами собой. Если бы она могла взять их обратно… Но это невозможно, Эдриан нацепил маску равнодушия. Он избегает ее как чумы.

Отлично, подумала Лилиана, когда тошнота прошла. Она не может взять те слова обратно и продолжает гневаться на него за ложь. Они безнадежно утонули в молчаливой обиде, и пропасть между ними с каждым днем становится шире. Напряжение уже сказывается на ней, она все время чувствует себя больной. К тому же сыта по горло постоянным присутствием Бенедикта! Но Эдриан делает вид, что его брата не существует, как не существует и его жены. За столом Бенедикт вел себя на редкость несносно: обходился со слугами так, будто платил им, обременял ее своим вниманием, унижал Эдриана туманными замечаниями об отце и Килинг-Парке.

В довершение, словно дела и без того не были из рук вон плохи, явились «негодяи». Лилиане даже захотелось вернуть слепого Эдриана. Не его слепоту, а того Эдриана – любящего, нежного, откровенного. Эдриана, который дарил ей радость, прижимал ее во сне к себе, тянулся к ней утром, не успев еще открыть глаза. Она хотела того Эдриана, а не равнодушного, холодно-любезного, страшно далекого.

Но она не знала, как его вернуть.

– Да, вы не слишком хорошо выглядите, – констатировала горничная.

Лилиана посмотрела в зеркало, не замечая ни светлых локонов, падающих на шею и виски, ни элегантного платья цвета лаванды, ни своей прозрачной кожи. Она видела круги под глазами и искусанную нижнюю губу.

– Спасибо, Полли, – мрачно поблагодарила она. Та прищелкнула языком.

– Миледи, вы не должны хандрить, раз к его светлости вернулось зрение. Вы ведь рады за него?

– Конечно. – Лилиана выдавила улыбку.

– Если мне позволено будет спросить… миледи, случаем, не беременна?

– Простите?

– Я уверена, что вы беременны, – непререкаемым тоном заявила Полли. – Вам это не приходило в голову? Я ваша горничная, и если вы не знаете, то уж я-то знаю.

Лилиана быстро подсчитала дни. О Господи! Не может быть! О Господи… А чем иначе объяснить нездоровье, резкую перемену настроения, постоянную готовность к слезам?

Бессознательно проведя рукой по животу, она уставилась в зеркало. Боже, она носит его ребенка, какое счастье! Но тут опять накатила тошнота, и, положив руки на стол, Лилиана уперлась в них лбом.

– Ничего страшного. Его светлость будет очень доволен, а приступы скоро пройдут, ручаюсь, – улыбнулась Полли и направилась к двери. – Миледи, оставляю вас наедине с вашими мыслями.

По поводу тошноты горничная ошиблась, зато от мыслей у Лилианы даже заболела голова. Все, что произошло между ней и Эдрианом в последние несколько дней, теперь казалось мелочью, но если принять во внимание росток жизни у нее внутри, было над чем призадуматься. Она произведет на свет ребенка, который узнает лишь презрение отца, как Эдриан в детстве…

Лилиана подняла голову. Возможно, она не сумеет преодолеть образовавшуюся пропасть, но вопрос о его рождении выяснит раз и навсегда. Портрет в Килинг-Парке не давал ей покоя, она часто любовалась им и теперь вспомнила, что Эдриан был копией деда с отцовской стороны и, значит, сыном своего отца, а не кого-то другого. Тогда почему отец презирал его? Неужели не замечал этого сходства?

Видимо, существует другая причина. Если Эдриан действительно сын лорда Килинга, она должна это выяснить хотя бы ради собственного ребенка. И есть человек, который способен ей помочь. Мистер Перл, адвокат в Килинге, знающий все обо всех.

Но как ей поговорить с ним? Она не может рассказать о своих подозрениях Эдриану. Он не будет ее слушать, а если и выслушает, то не поверит. Нет, придется сделать это без его ведома.

Эдриан послал за Бенедиктом и теперь дожидался его в кабинете. Тот вошел с сияющей улыбкой и сразу направился к письменному столу, где сидел брат.

– О, ты выглядишь с каждым днем все увереннее, как я посмотрю! – воскликнул он. – Знаешь, сегодня прекрасный день, тебе стоит погулять в саду. Мы с Лилианой это уже сделали.

Эдриан вцепился в подлокотники стула.

– Может, присядешь? – спросил он. Бенедикт сел, небрежно вытянув ноги.

– Мне бы хотелось увидеть, как Лилиана гуляет в садах Килинг-Парка. Они гораздо больше здешних, и, я думаю, она с радостью…

– Бен, я думаю, нам надо откровенно поговорить.

– Конечно! – Тот явно удивился, но быстро пришел в себя. – Что ты имеешь в виду?

– По-моему, тебе пора вернуться в Килинг-Парк.

– О да! Теперь я уверен, что ты полностью выздоровел…

– И никогда больше сюда не приезжать.

– Что?! – Вскочив, Бенедикт недоверчиво уставился на брата.

– Мне уже давно следовало попросить тебя об этом, однако я не понимал, какие цели ты преследуешь. Краска сбежала с лица Бенедикта.

– Женившись на Лилиане, я совершил большую ошибку, но она моя жена, Бен, и ты ничего уже не сможешь изменить.

Губы у Бенедикта задвигались, но он не произнес ни слова, лишь покачал головой.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, – наконец пробурчал он. – Полагаю, ты неправильно все истолковал. Я не хочу ничего менять. Я рад за Лилиану, она милая девушка, и я счастлив, что она удачно вышла замуж.

– То есть ты стараешься меня уверить, что никогда ею не интересовался? Даже теперь?

– Господи, я ведь тебе сказал! – Бенедикт засмеялся, как будто услышал самое абсурдное на свете предположение. – Я никогда не интересовался Лилианой – во всяком случае, не в том смысле, который ты в это вкладываешь. Я испытываю к ней лишь братскую привязанность!

– Братскую привязанность, – эхом отозвался Эдриан. – А я думаю, нечто большее.

– Если ты ревнуешь, то поговори со своей женой. Если у вас несколько странные отношения, это ваша проблема, а не моя.

Ярость, бушевавшая в Эдриане все утро, готова была выплеснуться наружу.

– Надеюсь, – угрожающе произнес он, – ты не имел в виду, что она питает некую странную любовь к тебе?

– Едва ли ты можешь сделать меня ответственным за то, что сейчас она жалеет о своем поспешном замужестве.

– Будь честным, Бен, признайся. – Эдриан встал из-за стола. Бенедикт отступил на несколько шагов, плотно сжав губы. – Что ж, я помогу тебе. Совершенно ясно, что ты делал попытки вбить между нами клин, старался, чтобы я думал, что у вас с ней что-то есть. Ты изо всех сил настраивал ее против меня, чтобы утолить жажду мести.

Граф замолчал, ожидая, что Бенедикт станет это отрицать, но брат удивил его.

– Ты меня предал! – с ненавистью выпалил он. – Я всегда тобой восхищался как никем другим. Но ты отобрал ее у меня, и я тебя возненавидел. Ты прав, Эдриан, я приехал сюда в надежде увидеть тебя сломленным, жалким, обреченным провести остаток жизни в темноте и одиночестве. Раз она никогда не станет моей, я хотел, чтобы ты страдал до конца своих дней. Она тоже ненавидит тебя и сожалеет об этом замужестве больше, чем ты способен вообразить.

Эдриан смотрел на брата, который получил все, что должно было принадлежать ему, на брата, который так любил его жену, что из ревности готов был ее погубить. Ему даже стало жаль Бенедикта.

– Теперь уезжай, Бен. Твое пребывание в Лонгбридже отныне нежелательно, – спокойно сказал он.

Бенедикт резко повернулся и направился к выходу, но у двери помедлил.

– Ты бесчувственный ублюдок! – гневно выплюнул он. – Надеюсь, придет время, и ты испытаешь такую же боль, как я в тот момент, когда ты украл ее у меня. Ты не способен любить! Мне очень жалко бедную Лилиану, но, Господи, ты даже не представляешь, как я жалею тебя!

Дверь кабинета с грохотом захлопнулась.

Эдриан тупо смотрел ему вслед. Было время, когда он мог бы согласиться с братом, но теперь он познал и страдание, и любовь. Только не знал, что с ними делать.

И ему было жаль себя.

Лилиана разработала план, включающий, к сожалению, обман Полли Дисмьюк. Пользуясь сентиментальностью горничной, она сказала ей, что у нее есть сюрприз для мужа, который нужно привезти из Килинга, но если Эдриан узнает, куда она поехала, то сразу догадается, что это. Как она и думала, Полли с энтузиазмом одобрила ее план, заявив, что сюрприз просто необходим для поднятия духа его светлости.

Теперь осталось убедить Эдриана, что она должна повидаться с семьей, вернувшейся из Бата. Правда, они должны приехать только на следующей неделе, но, может, он этого не помнит? К счастью, «негодяи» еще не уехали из Лонгбриджа, и он не станет задавать вопросы в их присутствии.

Отправляясь на его поиски, Лилиана очень нервничала. Ложь вообще не в ее характере, к тому же она собиралась обмануть Эдриана после того, как сама упрекала его за это. Но выбора не было. Если бы не вопрос о законности рождения, если бы она никогда не видела портрет его деда, она бы ничего такого не делала. А вопрос, кто он, становился теперь основным, поскольку она носит его ребенка. Ей не видать покоя, если она хотя бы не попытается узнать правду.

Когда Лилиана вошла в Золотую гостиную, сердце у нее упало. Эдриан сидел перед камином и читал газету. Он был один.

– Ты пришла, – равнодушно произнес он.

– А где твои гости?

– Уехали рано утром.

Они уехали? Разве лорд Артур не хотел осмотреть ирригационные сооружения?

– Так скоро? – тупо спросила она.

– Думаю, они чувствовали себя неловко, – ответил Эдриан, и она покраснела.

– А Бенедикт?

– Крайне удивлен таким вопросом, мадам. Ведь он наверняка сообщил вам о своем отъезде.

Господи, наконец-то, а то она уже решила, что он навсегда поселился в Лонгбридже. Она провела все утро в оранжерее, избегая встречи с ним и разрабатывая план.

– Мне об этом не известно. Он уехал в Килинг-Парк? – Надо же хоть что-то сказать.

– О да. Видимо, торопится перекрасить вашу любимую гостиную.

Лилиана нахмурилась. Она понятия не имела, зачем Бенедикт завел вчера об этом разговор, ибо ничего особенного про ту гостиную никогда не говорила. Кажется, там очень уютно, вот и все.

– Не надо выглядеть такой огорченной, Лилиана, он ведь уехал не в другую страну, – усмехнулся Эдриан и как-то странно посмотрел на нее, будто впервые увидел. – Составите мне компанию?

Она села на краешек стула, положила руки на колени и опустила глаза, чувствуя, что он наблюдает за ней.

– Наконец-то мы здесь одни, ты и я. Но судя по твоему виду, тебе это не нравится.

Лилиана не знала, нравится ей или нет, скорее, это лишало ее присутствия духа. Все так изменилось с тех пор, как он был слепым. Неожиданно она вспомнила ту ночь, когда сидела в этой комнате у него на коленях, целовала, убеждая его и себя, что он не перестал быть мужчиной. Вспомнила счастливые моменты духовной близости, когда она читала ему вслух или смотрела в его пустые глаза, в которых отражался свет камина. Действительно ли Эдриан тогда наблюдал за ней? Она уже не знала. Кажется, с тех пор минула целая вечность, и за это время между ними пролегла такая пропасть, что оба теперь не представляли, как ее перейти.

Желудок опять свело, и Лилиана приложила руки к животу.

– Не нравится и вызывает отвращение, – нахмурился Эдриан.

– Я не очень хорошо себя чувствую.

– Из-за того, что осталась наедине со мной? Кажется, он дает ей понять, что она его раздражает, он сыт ею по горло.

– Это никак не связано с тобой. Просто мне нехорошо, – резко ответила Лилиана.

– Возможно, тебе надо лечь в постель. – Эдриан пожал плечами. Отвратительное равнодушие! – Пожалуйста, делай как тебе удобно. Я давно привык к твоему постоянному отсутствию, и если ты предпочитаешь одиночество…

– Вряд ли я его предпочитаю. Но поскольку я не могу привыкнуть к твоему равнодушию, то мне, видимо, следует предпочесть одиночество.

Лилиана кипела от гнева. Этот человек – дурак, черствый, безразличный, уничтожающий все на своем пути!

– Равнодушие? – ухмыльнулся Эдриан. – Прости, я думаю, мы сами установили нашу линию поведения. Ты можешь поступать как угодно, Лилиана, если это сделает тебя счастливой. Можешь домогаться моего брата, если тебе этого хочется. На какие еще уступки я должен пойти?

Вскочив, Лилиана в бешенстве уставилась на мужа.

– Прекрати! Я не домогаюсь твоего брата! Твой брат меня совершенно не интересует, и я очень рада, что он наконец уехал!

– Правда? А может, твоя внезапная болезнь вызвана сожалением?

Она только молча подняла глаза к потолку. Упрямец! Ненавистный, сводящий с ума! Круто развернувшись, Лилиана направилась к двери.

– Я не способна тебя понять. Не в моем характере быть такой… бессердечной, как ты. Я думала, ты изменился, Эдриан! Я знаю, ты уже другой, но все еще не позволяешь себе чувствовать. И не желаешь этого. Мне искренне жаль тебя!

Эдриан встал с места. Губы плотно сжаты.

– Что, по-твоему, я должен чувствовать, Лилиана? Позор своего рождения? Вину за убийство моего кузена? Или ты, возможно, предпочитаешь, чтобы я испытывал боль от того, что ради мести женился на тебе, что терпел унижения от собственного отца, что отвергнут тобой ради моего слабохарактерного брата? Ты этого хочешь? Если именно это сделает тебя счастливой, пожалуйста, я буду чувствовать, – хрипло произнес он.

Эдриан смотрел на нее холодными карими глазами, словно приглашал к спору с ним. Лилиана невольно отступила.

– В чем дело, любовь моя? Не в твоем характере заставлять человека все это чувствовать.

Да, черт возьми! Нужно убираться отсюда поскорее, от него, от его бессердечного равнодушия. От человека, которого она считала необыкновенным и который испытывает такую боль, что не желает впускать любовь в свою мрачную душу. Она не в состоянии ему помочь.

Уже взявшись за ручку двери, Лилиана вспомнила, что пришла с ним поговорить. Она закрыла глаза. Набрала побольше воздуха, потом резко повернулась, чтобы поскорее покончить с делом.

И увидела.

Горькие складки у рта, холодный блеск в глазах. Эдриан смотрел, как она уходит, и это причиняло ему боль. Он тут же отвернулся, и Лилиана закусила губу, борясь с желанием подойти к нему. И чего она добьется? Он на другой стороне пропасти.

– Моя… моя семья вернулась из Бата, и я хотела бы с ними повидаться. Я уеду на несколько дней. Со мной едет Полли. И Бертрам.

Кивнув, он развернул газету.

– Поступай как знаешь.

Между ними снова была стена, но Лилиана уже знала, что в ней есть трещина. Хотя сердце молило ее подойти к нему, она вышла из комнаты, слишком расстроенная и слишком испуганная, чтобы сделать еще одну попытку. Кроме того, она должна выяснить правду. Ради него.

Услышав, как закрылась дверь, Эдриан поднес руку ко лбу, потом смял и отбросил газету. Он чудовище! Слишком гордый, чтобы признать, что она причинила ему боль. Дьявольская гордость не позволила упасть перед ней на колени и молить, чтобы она снова любила его. Неудивительно, что она предпочла Бенедикта: несмотря на его слабости, тот не был чудовищем и мог дать ей любовь, в которой она так нуждалась. А он не может даже сказать, что считает ее красивой, или поблагодарить за самоотверженность в дни его темноты. Он видел в ее глазах отвращение, ощущал ее презрение и не находил слов, чтобы все изменить. Он чудовище.

Эдриан подошел к буфету и налил себе виски. Пусть хоть это притупит его боль.

Глава 22

Мистер Перл был по горло занят проверкой качества своих сластей – как хозяин пекарни, он считал эту работу в высшей степени важной. Он уже вытирал с губ следы «проверки» носовым платком, когда увидел леди Олбрайт, направлявшуюся к его заведению. Господи, она идет в его магазин! О, что за прекрасный день!

Мистер Перл открыл дверь прежде, чем она успела взяться за ручку. Торопливо поклонившись, он сказал:

– Леди Олбрайт! Какая честь! Что вам угодно?

– Здравствуйте, мистер Перл. Чудесный день, не правда ли? – Она вошла в пекарню и, быстро оглядевшись, одарила его очаровательной улыбкой.

– Совершенно восхитительный, мадам. Я не знал, что вы в Килинге. Осмелюсь спросить, вы пришли не за булочками ли с изюмом?

– В общем-то, мистер Перл, я пришла к вам по делу… весьма деликатному.

– О, понимаю, – ответил адвокат, лихорадочно перебирая в уме варианты. – Уверен, я могу оказать вам содействие, к тому же известен своим тактом. Не поговорить ли нам в моей конторе?

Леди Олбрайт кивнула, и он препроводил ее по лестнице в маленький альков, где усадил в самое удобное кресло, а сам опустился на стул, который протестующе застонал под его весом. Она снова улыбнулась, но мистер Перл заметил, как ее руки теребят перчатки.

– Должна признаться, сэр, я не знаю, с чего начать.

– Обычное дело в подобных случаях, – улыбнулся он ободряюще. – Предлагаю начать с самого начала. По-моему, это лучшая отправная точка.

– Великолепное предложение. Итак. Вы помните, что несколько месяцев назад я вышла замуж и мы с мужем живем в Лонгбридже?

– Да, конечно. После того несчастного обстоятельства… вы понимаете, это не мое дело, но я осведомлен, что графу требовалась… резиденция, которую он мог бы назвать собственной.

Она слегка покраснела.

– Да, мы поселились в Лонгбридже, поместье Олбрайта…

– Которое он унаследовал от деда с материнской стороны в 1829 году, – изложил по памяти мистер Перл.

– Думаю, вы правы, – осторожно проговорила она. – Это поместье Олбрайтов, но мой муж бывал там всего несколько раз, с тех пор как ушел из жизни его дед…

– К несчастью. – Адвокат сочувственно улыбнулся.

– Э-э… да… Итак, сэр, вы догадываетесь, что лорд Олбрайт и его дед были не слишком близки.

– Я бы сказал – не общались. Разумеется, это не вина графа, поскольку его дед не общался и со своей дочерью, матерью вашего мужа, – быстро добавил мистер Перл.

Естественно, детали запечатлелись в его мозгу, так как были внесены в журнал номер шесть. Леди Олбрайт не могла знать этот маленький факт, и ее красивые глаза округлились от удивления.

– О да, – пробормотала она. – Поэтому вещи, оставленные прежним графом… личные вещи, как вы понимаете… не вызывают у моего мужа теплых чувств.

– Разумеется, – кивнул мистер Перл. – Особенно ружья, как я слышал. Представляю, насколько ужасным был для вас тот инцидент.

Леди Олбрайт внимательно посмотрела на него.

– Так вот. Осталось много вещей. Может, вы посоветуете мне, что с ними делать? – Она замолчала, и адвокат в ожидании наклонился к ней. – Я подумала, нет ли кого-нибудь… возможно, других членов семьи, которые хотели бы взять их на память.

О, она весьма умная молодая женщина!

– Как вы проницательны, леди Олбрайт! И как добры…

Она вдруг так наклонилась вперед, что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его лица.

– Вы мне поможете, мистер Перл? Я даже не представляю, где найти членов семьи, ибо, к несчастью, у моего мужа с его отцом сложные отношения, – серьезно сказала она.

Адвокат вздохнул. Семья Спенс всегда была сложной.

– Я слышала, что была еще одна дочь. Если это правда, то я должна попытаться ее найти, как вы думаете?

Его не слишком удивило, что она прибегла к такому способу навести справки о родственниках. Каролина Дэшелл была красавицей, зато ее сестра Лилиана нехватку миловидности восполняла умом и энергией. Конечно, мистер Перл счастлив помочь молодой графине.

– Хорошо. У меня наверняка сохранились кое-какие записи. – Подойдя к книжному шкафу, он стал перебирать тетради в кожаных переплетах. – Давайте посмотрим, давайте посмотрим, – бормотал он. – Полагаю, это должен быть примерно 1800 год. Ага, я был прав. Год 1802-й.

– Год 1802-й? – повторила леди Олбрайт.

– Да, – рассеянно ответил адвокат, не отрываясь от тетрадей. – Господи, так я и думал!

– Там… что-то есть? Я имею в виду – вы знаете, где ее можно найти?

– Печальная история, – вздохнул он. – Леди Эвелин Килинг была в то время очень молода, лет шестнадцати, ее сестра года на два старше…

– Печальная история, мистер Перл? – нахмурилась графиня.

– Ну, охлаждение, разрыв и все такое. У вас тоже есть сестра, миледи, и, уверен, вы можете представить, насколько вам было бы неприятно, если бы она вышла замуж раньше вас.

Миледи помолчала, потом медленно проговорила:

– Я… не понимаю.

Боже мой, конечно, она не понимает! Скандальные истории, досаждающие семье Спенс, не происходят в хороших семьях.

– Я постараюсь вам объяснить, если смогу. О помолвке официально не сообщалось, хотя лорд Килинг целый год ухаживал за леди Элисон. – Адвокат наклонился к графине и понизил голос. – Все ждали извещения, и представьте себе, как все были ошарашены, когда лорд Килинг назвал своей невестой леди Эвелин, а не леди Элисон. – Он покачал головой. – Между сестрами, естественно, возник разрыв. Старый лорд Олбрайт посылает одну дочь в Килинг-Парк, другую в Лондон и пытается замять дело.

– А… леди Элисон? Что случилось с ней? – спросила графиня, уставившись на книжный шкаф с дюжиной подобных тетрадей.

– Уехала в Лондон. Отец выпроводил ее из дома, чтобы не вызывать новых сплетен после свадьбы, которая произошла через две недели, – уточнил адвокат. Хотя в тетради он не упомянул причину такой спешки, она была очевидна. – Теперь вся история давно уже забыта, вот почему мои записи настолько ценны. Два дня назад я уже объяснил миссис Расуорт, что мои записи отличаются от записей мистера Фернсуорта из Ньюхолла. Мои-то клиенты знают, что могут рассчитывать на их точность…

– Она сейчас в Лондоне? – перебила его леди Олбрайт.

– Бедная девушка никогда не интересовалась Лондоном, – покачал головой мистер Перл. – Я думаю, именно поэтому она и вернулась.

– Так она здесь? – изумленно воскликнула графиня. Адвокат кивнул.

– Неподалеку от Фарлингтона, буквально в трех милях отсюда, – спокойно заявил он.

К великому своему удивлению и досаде, Джулиан вдруг обнаружил, что находится в Килинге. Видимо, арендатор, с которым он рано утром немного выпил, показал ему неверную дорогу. Черт побери, значит, он дальше от своего места назначения, чем рассчитывал? Медленно двигаясь по оживленной улице, Джулиан обдумывал, как ему поскорее отсюда выбраться. Он в двух часах езды от Лондона и не успеет туда до темноты, а кто знает, какие бандиты могут ждать на дороге одинокого всадника.

Не вернуться ли ему в Лонгбридж? Мысль не из приятных, зато он будет в полной безопасности, а рано утром отправится в Лондон. Конечно, можно снять комнату здесь, только еще не известно, с кем он столкнется в Килинге – не дай Бог, с гнусным лордом Бенедиктом. Да и чем заняться в этой проклятой деревне?

Значит, Лонгбридж.

Приняв решение, Джулиан спешился, отряхнул плащ и направился к ближайшему магазину, чтобы купить для лошади фунт сахару, и в сотый раз напомнил себе, что должен поблагодарить сестру Юджинию за этого обжору чалого. Он уже взялся за ручку двери – и застыл в изумлении.

Черт побери, это же леди Олбрайт, и она разговаривает с мужчиной – видимо, хозяином магазина! Джулиан быстро спрятался за угол и оглядел улицу, предполагая увидеть карету Эдриана. Не обнаружив ее, он надел пенсне и снова заглянул в магазин, чтобы удостовериться, что не ошибся. Но в этот момент леди Олбрайт вышла, и ему пришлось вжаться в стену. Не зная, почему он ее избегает, Джулиан тем не менее прятался в тени и наблюдал, как она, перейдя на другую сторону улицы, вошла в гостиницу.

Довольно странно, что Эдриан отпустил жену без провожатых, и если он тоже в гостинице, значит, в Лонгбридже никого нет. Следовательно, он может спокойно там переночевать, оставив другу записку. Джулиан купил у очаровательной жены хозяина фунт сахару и отправился в путь.

Измученная Лилиана отказалась от еды, предложенной горничной, и сразу поднялась в свою комнату. Последние два дня были посвящены путешествию в прошлое Эдриана, части головоломки постепенно занимали свои места, но ей пока не хватало последнего кусочка, без которого она не могла вернуться домой. Лилиана окунула перо в чернильницу и быстро набросала записку. Когда чернила высохли, она сложила лист и сверху написала: «Лорду Бенедикту Спенсу, Килинг-Парк».

Господи, сколько Эдриану пришлось вынести в детстве! Ложь, унижения…

Немудрено, что он такой замкнутый и осторожный. Лилиана подумала о своей матери, вспомнила ее нравоучения и то, как хотела, чтобы у нее была другая мать, которая бы разделяла ее взгляды на жизнь. Теперь, узнав о семье Эдриана, она благодарила Господа за любовь ее матери. За ее доброту. За нежность отца, за Каролину и Тома, двух людей, которые никогда ее не обижали. Какой пустой оказалась бы ее жизнь без родных, без их любви и привязанности, а ведь она считала это само собой разумеющимся.

И ей очень хотелось, чтобы Эдриан тоже узнал, что такое быть любимым.

Но сначала она должна решить последнюю задачу.

Бенедикт ворвался в номер гостиницы и быстро огляделся в поисках Лилианы. Она сразу отослала Полли, и та удалилась с недовольным фырканьем.

– Я выехал сразу, как только получил вашу записку. – Бенедикт поднес ее руку к губам.

– Благодарю. – Лилиана отняла у него руку и указала на стул.

– С вами все в порядке? Ничего не случилось? Вы ужасно бледны, Лили. Что-нибудь выпьете? Может, вина?

– Со мной все в порядке.

– Эдриан здесь? – прошептал Бенедикт. Она покачала головой.

В его карих глазах вдруг отразилось странное торжество. Он снова огляделся вокруг и наклонился к ней.

– Между вами непреодолимая пропасть, не так ли? Меня это не удивляет, дорогая, и я должен что-то сделать, чтобы вам помочь… Только скажите, чего вы ждете от меня.

Лилиана посмотрела на человека, сидевшего напротив, за которого должна была выйти замуж, если бы его почему-то не опередил Эдриан. Она никогда его по-настоящему не видела, никогда не замечала этот странный блеск в глазах, манеру сжимать губы. Он никогда не делал ничего такого, что можно было бы счесть предосудительным, но Лилиана твердо знала, что он пытается их развести, уничтожить их счастье, к которому они с Эдрианом так стремились. Господи, до чего же надо быть наивной, чтобы не видеть, что он хочет отомстить ей за ее брак с Эдрианом! Вот почему мать так из-за нее беспокоилась.

– Лили, вы кажетесь совершенно больной, позвольте мне заказать для вас немного вина.

– Нет.

– Тогда скажите, чем я могу вам помочь. – Он накрыл ее руку ладонью, и Лилиану передернуло от отвращения. – Вы знаете, ради вас я готов на все, даже укрыть вас от моего брата, если понадобится.

– Вы можете сделать одну вещь, Бенедикт. – Она выдернула руку из-под его ладони. – Я хочу съездить в Килинг-Парк…

– Конечно. Где ваши вещи? Там вы будете в безопасности.

– Там есть портрет, который мне нужно увидеть.

– Портрет?!

– Да, в вашей семейной галерее. Я часто любовалась им, когда была ребенком.

– Лилиана! – нервно засмеялся Бенедикт. – Портрет из вашего детства? В такое время?

– Для меня это очень важно. Я должна кое в чем убедиться.

– Кое в чем? В чем именно? Простите, но сейчас я вряд ли могу это сделать, принимая во внимание ваши отношения с мужем…

– Пожалуйста, я должна его увидеть. Какой в этом вред?

С подозрением глядя на нее, он барабанил пальцами по столу, и она почти видела, как в его мозгу прокручиваются тысячи причин для отказа.

– Ладно, – наконец согласился он. – Если вам так нужно взглянуть на портрет, я вас отвезу. Но полагаю, вы останетесь в Парке. Если Эдриан приедет за вами, я не хочу, чтобы он нашел вас здесь одну.

Господи, как люди одной плоти и крови могут быть так жестоки друг к другу?

– Он не приедет за мной, – ответила Лилиана. – И тем не менее я должна увидеть портрет.

Бенедикт нахмурился и снова наклонился к ней.

– Что бы вы ни рассчитывали найти, Лили, этого недостаточно. Я пытался вас предостеречь, говорил, что он не заслуживает доверия, что в конце концов погубит вас…

– Портрет, Бенедикт. – Ей больше не хотелось слушать этого негодяя.

Пока они ехали в Парк, он убеждал ее оставить Эдриана и продолжал уговоры, когда они уже шли по длинному коридору в семейную галерею. Лилиана попросту игнорировала его, думая только о портрете и замирая от страха – вдруг ее предположения ошибочны? Но ведь это не плод ее воображения! Она резко остановилась.

Вот он! Правда, не такой большой, каким она его помнила, краски потемнели от времени, однако мужчина на нем все тот же. Самоуверенный и гордый, каштановые волосы откинуты назад, карие глаза, казалось, заглядывают ей в душу.

Точная копия Эдриана: его лицо, его плечи, его руки. Эдриан – воплощение своего деда… Своего деда с отцовской стороны.

Все стало на место. Все так, как она и предполагала. Глядя на портрет, Лилиана удивлялась, почему Эдриан никогда не замечал этого сходства. Но ведь он был совсем юным, когда умерла его мать, а после ее смерти мальчика отослали из дома.

– Что тут происходит, черт возьми? Она повернулась на голос лорда Килинга.

– Добрый вечер, милорд, – невозмутимо поздоровалась она.

– Что вы здесь делаете? – Маркиз скользнул взглядом по Бенедикту, который будто сразу уменьшился в размерах.

– Я попросила лорда Бенедикта привезти меня сюда, потому что очень хотела увидеть этот портрет. Лорд Килинг угрожающе нахмурился:

– Теперь, полагаю, вы его увидели! Бенедикт, отвези ее туда, где нашел. – С этими словами маркиз направился к двери.

– Я заметила сходство между вашим отцом и одним из ваших сыновей, – бросила ему вслед Лилиана.

Маркиз замер, потом медленно повернул голову и злобно уставился на нее.

– Бенедикт, оставь нас.

– Отец…

– Оставь нас! – рявкнул тот.

Бенедикт подскочил, словно его дернули за веревочку, и неуверенно посмотрел на Лилиану.

– Я буду ждать вас в гостиной, – пробормотал он и исчез.

Однако Лилиану маркиз ничуть не испугал, и она спокойно выдержала его взгляд. Инстинктивно она чувствовала, что он не меньший трус, чем Бенедикт.

– Я хотела сказать, милорд, что ваш сын Эдриан очень похож на вашего отца, вы согласны?

Тот, даже не взглянув на портрет, скрестил руки на груди.

– Чего вы хотите?! – грозно осведомился он.

– Я хочу сказать правду вашему сыну, – без колебаний ответила Лилиана.

– Вы на редкость жалкое создание, – презрительно бросил лорд Килинг. – Этот портрет нарисован после его смерти. Конечно, он похож на него. Кого, вы думаете, использовал художник в качестве натурщика?

Она посмотрела на портрет, и лорд Килинг зловеще ухмыльнулся.

– Наверное, вы считаете себя очень умной? Признайтесь, это он послал вас? Он послал свою маленькую незадачливую женушку просить за него? Уходите, пока не сделали из себя посмешище! – И он двинулся прочь.

Лилиана быстро вытащила из ридикюля сложенный лист пергамента.

– Возможно, это заинтересует вас, милорд! – крикнула она ему вслед, но поскольку лорд Килинг не остановился, развернула лист и прочла: – «Моя любимая Элисон…»

Маркиз резко повернулся и взглянул на нее через плечо с такой ненавистью, что Лилиана вздрогнула.