Текст книги "Не размениваясь по мелочам"

2

Лесли мысленно молила Бога, чтобы сурового вида дядя Терри пощадил ее и не стал жаловаться Патриции. Та все время к ней придиралась, ибо недолюбливала всю их семью, а после столь печального происшествия имела полное право выставить Лесли вон. Келли, хоть и пришла в бешенство, пообещала держать язык за зубами. Теперь судьба Лесли зависела лишь от мистера Доусона. Угадать по его серьезному лицу, пожелает ли он встретиться с директрисой, было пока невозможно.

Терри, когда они вошли в игровую, закрыл личико руками и отвернулся к стене. Рассел, по-видимому уже смутно догадываясь, что стряслось, с тревогой посмотрел на него и приковал вопрошающий взгляд к Лесли. Они остановились у яркого желто-зелено-оранжевого пластмассового домика с дверью и окнами. Лесли, слишком озабоченная исходом разговора, страшно волновалась и до сих пор держала в своей руке руку Доусона. Какая она у него огромная и кожа жесткая-прежесткая, мелькнула в ее голове мысль, и, осознав, что держать за руку почти незнакомого мужчину более чем неуместно, даже неприлично, она тотчас разжала пальцы, будто вдруг обожглась.

– Ой!.. Простите, я сегодня сама не своя. Задумалась, вот и… – Приподняв руку и мысленно ругая себя за столь нелепое поведение, она засмеялась. – Ну вот, посмотрите. Терри стоял вон там, возле лабиринта. Эта девчонка – Стейси Эллисон, – вредина каких поискать! – подбежала к нему сзади и шлепнула медвежонком по голове.

– Зайцем, – не поворачиваясь поправил ее Терри.

– Ах да, зайцем. – Лесли взглянула на Рассела – он смотрел на нее внимательными усталыми глазами и не произносил ни слова. На миг ею овладел страх, но она отмахнулась от него, твердя себе, что надо до самого конца верить в лучшее. – Терри обозвал ее дурочкой.

– Набитой дурой, – снова поправил мальчик.

– Ну, это не столь важно. – Лесли глубоко вздохнула, готовясь рассказать самое страшное. – В общем, Стейси взбесилась и ударила его мотоциклом, который держала в другой руке…

– Мотоциклом? – Складки на лбу Рассела углубились.

– Игрушечным, естественно, – торопливо объяснила Лесли. – Пластмассовым. Она на нем катает своих лохматых кукол. Такие чудные дала им имена, просто в голове не укладывается. Каша и Простокваша… – Ей показалось, что в глазах Доусона блеснули смешинки, но, приглядевшись, она решила, что просто приняла желаемое за действительное. Не о куклах следовало говорить, а скорее рассказать все до конца. Доусон терпеливо ждал, а Терри так и стоял лицом к стене. Лесли вздохнула. – В общем, этим самым мотоциклом она его и ударила… Прямо в глаз…

– Что? – Рассел подбежал к племяннику, схватил его за плечико и повернул к себе лицом. По мордашке Терри с лилово-черным фонарем вокруг глаза расплылась улыбка.

Лесли взглянула на синяк и прикусила губу. Он как будто стал темнее и больше за то время, пока она сбивчиво и по-дурацки пыталась подготовить Доусона к такому удару. Нет, не суждено мне здесь работать, пришла ей в голову печальная мысль. Он завтра же утром заявит Патриции, что не желает доверять племянника такой растяпе и неумехе. Чего доброго вообще заберет Терри из нашего садика…

Молчание затягивалось. Лесли сознавала, что уже ничего не поправишь, но, сама не понимая для чего, продолжила рассказывать. Звонче прежнего.

– Я, когда услышала вопль, чуть сама не закричала! Поворачиваюсь и вижу: бедняжка Терри держится за глаз, а Стейси испуганно моргает и крутит головой – проверяет, кто стал свидетелем ее преступления. Тут все дети притихли, даже этот семилетний Билли остановился и опустил руку с проклятой подушкой. Я побежала искать лед, но его нигде не оказалось. Келли, когда вернулась минут через пять, сразу придумала, как быть: обернула полотенцем нераспечатанный брикет мороженого и приложила его к глазу Терри. Только было уже поздно, вот и появился такой синячище… – договорила она куда более тихо.

Рассел внимательно рассмотрел лицо племянника, отечески потрепал его по голове и взглянул на воспитательницу. Та затаила дыхание.

– И часто с вами такое случается, мисс Лесли?

– Да нет же, просто сегодня был этот школьник и Келли оставила их всех на меня, – запыхавшимся, будто от бега, голосом проговорила Лесли. – Вы не думайте, что я боюсь наказания. – Она расправила плечи и посмотрела собеседнику прямо в глаза, чтобы он не решил, будто его племянника воспитывает слабачка или трусиха. – Директор, ее зовут Патриция, будет завтра с утра, – стараясь говорить более медленно и спокойно, произнесла она. – Сама я с ней не поговорила. Во-первых, потому, что у нее сегодня было дел невпроворот, во-вторых… я уже сказала, что не чувствую себя виноватой. А в-третьих, мне ужасно не хочется терять эту работу.

– Неужели тут так много платят? – поинтересовался Рассел, слегка щуря глаза.

Лесли ответила не сразу. Сначала подавила вздыбившуюся волну гнева в душе.

– По-вашему, держаться за подобную работу можно только из-за денег? – спросила она, сверкая глазами.

Он как-то странно на нее посмотрел, словно ожидал услышать все что угодно, только не такие слова.

– За подобную – не знаю, – качая головой, задумчиво ответил он. – Никогда не был воспитателем.

– А за любую другую? – В Лесли проснулся горячий спорщик. Когда речь заходила о заработках, преуспеянии и жизненных ценностях, с некоторых пор она не могла оставаться спокойной. – Значит, вы полагаете, что за работу, если за нее неплохо платят, нужно и правильно держаться, несмотря ни на что? – Она тряхнула головой и, не дождавшись, что скажет Доусон, сама ответила на свой вопрос: – Конечно! В современном мире иначе не выжить. Деньги, выгода, почет, слава – вот что ценится прежде всего. А порядочным, честным и так далее можно только казаться, верно? Даже если кто-то и догадается, что большинство твоих добродетелей ложь, то не подаст виду. Так всем удобнее… – Она резко замолчала, сознавая, что спора не получается и что Доусона ее пылкие речи по меньшей мере озадачивают. По сути, ничего особенно страшного он не сказал. – Простите, – в который раз извинилась она, тяжело опускаясь на край игрушечного лабиринта. – Это я так, о своем.

Рассел внимательно в нее всматривался.

– Нет-нет… за что вы просите прощения?

– А-а… – Лесли махнула рукой и криво улыбнулась. – За все.

Он встрепенулся.

– Кстати… – Он похлопал по карману куртки рукой и извлек бумажник. – Я опоздал на целый час. Ребекка сказала, что надо платить по доллару за минуту, правильно?

Лесли растерялась. Деньги. Даже этот разговор обещал закончиться подсчетами. Она вдруг поймала себя на том, что, несмотря на мрачноватый вид и на то, что завтра по его милости ей могут дать от ворот поворот, этот серьезный, очень взрослый человек ей весьма и весьма приятен. Более того, казалось, что на столь отвратительные ей мелкие подлости, лизоблюдство и ложь он в отличие от многих не способен.

Глупости, сказала себе она. Таких людей почти не существует. Все хитрят и идут на сделки с совестью ради того, чтобы поуютнее устроиться в жизни. Ну, или девяносто девять человек из сотни.

Она стала внимательнее всматриваться в изгиб его довольно тонких плотно сжатых губ, в вертикальные морщинки на щеках и горизонтальные на лбу. Создавалось впечатление, что он носит в себе некую беду и бесконечно страдает.

Подлецы не обременяют себя самобичеванием, подумала Лесли. Они для каждой своей низости придумывают правдоподобное оправдание. Этот же, такое чувство, почему-то ест себя изнутри. Может, он как раз один из сотни? Или я ошибаюсь?

Рассел, отсчитав шестьдесят долларов, протянул их ей. Она неуверенно качнула головой.

– Послушайте… Мне как-то неудобно…

– Чего тут неудобного? – Он приподнял и опустил не слишком широкие, но мускулистые плечи. Даже спрятанные под курткой они смотрелись мужественно крепкими. – Правило есть правило. Вы ждали меня, сидели с Терри – все по справедливости. Берите.

Лесли встала и медленно протянула руку. Доусон, кладя на ее розовую ладонь тонкую пачку, случайно коснулся ее пальцев своими. До чего же грубая кожа! – снова подумала Лесли, удивляясь, что это прикосновение отдалось в душе отнюдь не отвращением – неким странным, неожиданно теплым и необыкновенным чувством.

– Это правило ввели совсем недавно, – пробормотала она. – Мне, честное слово, как-то непривычно…

– А вы заставьте себя привыкнуть, – мягко и вместе с тем настойчиво посоветовал Рассел. – Правило ведь верное. Почему, если я не успеваю вовремя забрать собственного ребенка, вы должны за просто так нарушать свои планы, быть может портить отношения с близкими, друзьями? Скажем, вы договорились поужинать с подругой, другом, матерью, они, бедные ждут вас в ресторане, а вы торчите здесь – разве это правильно?

Лесли молча покачала головой.

Рассел взглянул на внимательно слушавшего разговор взрослых племянника, снова потрепал его по голове и с грубоватой мужской нежностью привлек к себе.

– Правда, этот страдалец-ребенок не мой, а моей сестры и о том, что какое-то время печься о нем придется мне, я узнал только вчера вечером, но ведь вы здесь совсем ни при чем. Это наши, семейные дела. – Потирая лоб, он о чем-то на миг задумался, потом взял Терри за подбородок и приподнял его голову, поворачивая к себе лицом. – Что ж ты, дружок, поднял крик? Велика беда – ударила девчонка!

– Так ведь она же во какая! – Терри вскинул руку.

– Стейси почти на год старше Терри и на целую голову выше, – сказала Лесли. Терять ей было все равно нечего, а винить в чем-либо мальчика не имело смысла. Бедняга и так настрадался.

– Подумаешь, на голову выше! – воскликнул Рассел. – Мужчина должен быть терпеливым и выносливым. И не показывать женщине, что ему больно. – Он легонько шлепнул пальцем по самому кончику Теренциева носа.

Тот хитро заулыбался и спросил:

– А мужчине можно?

– Что?

– Показывать, больно тебе или не больно?

Рассел лукаво взглянул на Лесли и едва заметно улыбнулся. Улыбка, хоть и была мужественно сдержанной, очень ему шла.

– А вы как считаете, мисс Спенсер? – спросил он с шутливой серьезностью.

– Можно ли показывать, что тебе больно? – уточнила Лесли, размышляя, как правильнее ответить. Дети прислушивались к каждому ее слову, особенно вдумчивые – такие, как Терри.

– Нет, – сказал Рассел. – Если, конечно, ты настоящий мужчина, а не какая-нибудь нюня.

– Настоящий мужчина должен терпеть боль молча, – медленно проговорила она. Но тут снова взглянула на синяк Терри, который, казалось, темнел и расплывался с каждой минутой, и ее сердце сдавил прилив жалости. Порывисто приблизившись к мальчику, она присела на корточки и прижала его к груди. – А пятилетний мальчик, который только учится быть мужчиной, может и покричать.

– Тем более что когда ударяют, то так больно, – пробубнил Терри.

– Конечно! – подхватила Лесли, поднимая голову.

Рассел смотрел на них с Терри и о чем-то размышлял. Его глаза больше не улыбались, а взгляд был исполнен печали с примесью не то нежности, не то желания поверить во что-то светлое.

– Ни о чем не волнуйтесь, – спокойно произнес он. – Вы в самом деле не виноваты.

Лесли, уже свыкшаяся с мыслью, что завтра ей укажут на дверь, в первое мгновение не поверила своим ушам. Потом, когда до нее дошел смысл его слов, чуть отстранила от себя Терри, рывком выпрямилась, подпрыгнула на месте, схватила Терри за руки и покружила с ним по устланному ковром полу.

– Значит, вы не будете на меня жаловаться? – с детской непосредственностью спросила она, взглядом, полуулыбкой и едва заметным движением бровей умоляя Доусона, чтобы тот не сказал, будто она не правильно его поняла, и чтобы не передумал.

Он снова улыбнулся, и грусти в его глазах стало как будто меньше.

– Не буду, мисс Спенсер. Настоящих мужчин не красят и жалобы. Верно я говорю, Теренций?

Настоящий мужчина. Такое чувство, что этот Доусон именно из таких, размышляла Лесли, выключая перед уходом компьютеры и свет. Не трепло, сдержан, толкует о справедливости… Впрочем, мы слишком плохо друг друга знаем. Удивительно, но я даже рада, что с ним познакомилась. Как же забавно все выходит! Если бы он не опоздал и если бы Терри не заполучил синяк, тогда я, быть может, и не рассмотрела бы толком, какой этот Доусон.

За окном опять лил дождь, а Лесли, как назло, забыла зонтик. Надев курточку и повесив, точно огромный кулон, сумку на шею, она вышла в промозглый вечерний полумрак. Машина Доусона еще стояла на дороге, а сам он сидел на корточках перед Терри и быстрыми движениями руки смахивал белым платком грязь с вельветовых детских брючек.

Лесли заперла парадную дверь и, на ходу застегивая куртку и ежась от сырости и холода, зашагала по улице.

Рассел повернул голову.

– Вы что, пешком? – удивленно спросил он.

– Ага. – Лесли кивнула и смахнула скатившуюся на кончик носа большую дождевую каплю. – Я живу совсем недалеко, люблю на ходу понаблюдать за другими прохожими, полюбоваться городом. И потом… – Она засунула руки в карманы, подняла плечи и с улыбкой призналась: – Не умею водить машину.

– Серьезно? – изумился Рассел, встряхивая платок и выпрямляясь.

– Конечно, серьезно. Что случилось? – Лесли кивнула на брюки Терри.

– У Теренция сегодня день неудач, – ответил Рассел, открывая заднюю дверцу и жестом веля племяннику забираться внутрь. – Шлепнулся на ровном месте. Причем не на асфальте, а на газоне, по которым ходить нельзя. Вот что значит нарушать правила!

Лесли провела по лицу рукой, стирая капли со щек и ресниц, и взглянула на квадрат земли с пожухшей травой. У самого края, в том месте, где упал Терри, была размазана грязь и испачкан каменный бордюр.

– Бедный мальчик. Не сильно ударился?

– Не-а, – ответил Терри уже из машины. – Я совсем не ударился, только вымазался.

– И то хорошо. – Лесли улыбнулась ему, потом взглянула на Рассела и махнула рукой. – Еще раз до свидания.

– Постойте! – крикнул он, не успела она повернуть в сторону дома. – Давайте мы вас подвезем, ведь дождь же! Не дай бог простудитесь.

Лесли отказалась бы, но необъяснимое желание продолжить это знакомство – может, лишь для того, чтобы проверить, верны ли ее догадки о порядочности Доусона, – заставило ее принять предложение. Сев на переднее пассажирское сиденье, она назвала свой адрес. Доусон завел двигатель, и машина тронулась с места.

– Не так уж и близко вы живете. А льет как из ведра, – сказал он. – Почему вы не научились водить? В наше время без этого, по-моему, никак нельзя.

Лесли обхватила себя руками, согреваясь.

– Я, когда бываю одна, отдаюсь мечтам, о чем-нибудь раздумываю. Случается, налетаю на прохожих или, того чище, обо что-нибудь спотыкаюсь и падаю, вон как Терри. – Она повернула голову и подмигнула Теренцию. Тот ответил ей понимающей улыбкой. – Нехорошо быть такой рассеянной. Надо бы себя перевоспитать. Как думаете, это возможно? – Она взглянула на его профиль и вдруг почувствовала, что очень хочет услышать ответ на свой не вполне серьезный вопрос и что даже готова прислушаться к любому совету, если таковой у Доусона найдется.

– Возможно ли перевоспитать себя? – не поворачивая головы, протяжно произнес он. – По-моему, да, возможно. И даже необходимо, если ты твердо убежден, что так будет лучше. Когда ставишь перед собой четкую задачу и упорно идешь к цели, все получается.

Зачарованная его голосом, Лесли так ясно представила себе, как становится организованнее и тверже духом, что ее губы разъехались в довольной улыбке. Тепло машины, компания этого загадочного уверенного в себе и вместе с тем как будто несчастного человека и сопение Терри на заднем сиденье вдруг омыли душу, точно поток чистейшей воды, и все тревоги отступили.

Какое-то время молчали. Лесли думала о том, что согласилась бы вот так проездить хоть до самого утра. Доусон размышлял о своем.

– Увы, не все в этой жизни зависит только от нас, – негромко и с нотками грусти вдруг произнес он.

Улыбка медленно растаяла на губах Лесли.

– Что вы имеете в виду? – охваченная необъяснимым волнением, спросила она.

Он взглянул на нее и снова отвернулся.

– Некоторые мечты осуществить не так-то просто, – пробормотал он. – Даже не знаешь, с чего начать.

– Но ведь выход есть всегда! – воскликнула Лесли. Тут ей вспомнилась позапрошлогодняя история и в груди снова все взбунтовалось. – Хотя… Не знаю…

Машина совершенно неожиданно для Лесли остановилась. Она выглянула в окно и увидела освещенный фонарями собственный дом.

– Приехали, – произнес сзади Терри.

Лесли бросила на него полный огорчения взгляд. Ей не хотелось выходить из машины, не хотелось прекращать разговор. С каким удовольствием она излила бы Доусону душу, спросила бы, что он думает по тому или иному поводу, замучила бы его вопросами. Почему с удовольствием? Она сама не понимала.

– Свет не горит, – сказал Доусон, взглянув на дом. Стало быть, ни друг, ни подруга, ни мама вас на ужин не ждут?

Лесли покачала головой.

– Сегодня – нет. Придется достать из морозилки пиццу, разогреть ее в микроволновке и коротать вечер в одиночестве. Может, перед телевизором.

– Странно, – задумчиво произнес Рассел, глядя куда-то на руль.

– Что странно? – спросила Лесли.

– Никогда бы не подумал, что такая девушка, как вы, тоже бывает одинокой. – Он повернул голову и невесело улыбнулся. – Впрочем, со стороны всегда все смотрится не так, как есть на самом деле.

Лесли задумалась над его словами и медленно кивнула.

– Да, пожалуй. – Ей в голову вдруг пришла потрясающая мысль. Точнее, это лишь в первые мгновения она казалась настолько потрясающей. – А знаете что? Пойдемте ко мне и поужинаем втроем! У меня есть не только мороженая пицца. Еще и сыр с такими вот дырками… – она сложила колечком указательный и большой пальцы и подняла руку, чтобы было видно и Терри и Расселу, – и булочки, и пастила. Любишь пастилу, Терри?

– Ага, – тотчас отозвался Теренций. – Бабушка всегда покупает, специально для меня.

– Бабушка у тебя что надо! – весело воскликнула Лесли. – Ну так что? – спросила она, глядя на Доусона.

Он ответил не сразу. По напряжению, вдруг сковавшему его лицо, Лесли поняла, что в нем идет некая внутренняя борьба. Минута ожидания показалась ей бесконечно долгой. Наконец Рассел медленно качнул головой, и Лесли почувствовала себя ребенком, придумавшим новую чудесную игру, которая не пришлась по вкусу ни друзьям, ни родителям.

– Спасибо за приглашение, но нам надо поскорее домой. По пути заедем в аптеку купить какую-нибудь мазь от синяков, потом к Терри – заберем вещи. Да и переодеться бы ему надо – штаны грязные и мокрые. Так в гости не ходят. – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутая.

Лесли, прекрасно зная, что ей, как ни старайся, не скрыть разочарования, взялась за ручку.

– Что ж! Тогда всего хорошего.

– До свидания, мисс Лесли! – отчеканил Терри.

– До свидания, – пробормотал Рассел.

Лесли послышалось, что в его голосе звучит досада, но она больше ни разу не взглянула на него и поспешно вышла.

Любимая пицца сегодня казалась резиновой и совсем безвкусной, по телевизору не показывали ничего интересного. Лесли смотрела в экран невидящим взглядом и все думала и думала о Расселе Доусоне. Приглашения не принял, но явно не хотел меня обидеть и, прежде чем отказать, колебался. Почему? Причин может быть море. Во-первых, он наверняка устал на работе, во-вторых, перепугался за племянника, в-третьих, мы почти незнакомы. В-четвертых, я могла ему не понравиться, более того – показаться ненормальной. То кричу, то смеюсь как дурочка. Она пошлепала себя по губам. Со странностями. Не исключено, что он только и мечтал поскорее от меня отделаться, а подвезти предложил из вежливости.

Тут ее посетила пренеприятная мысль, и, дабы не выводил из себя развязный смех подростков, которых показывали по телевизору, она взяла пульт и нажала на кнопку выключения. Воцарилась тоскливая тишина.

Конечно, подумала Лесли. И как я сразу не догадалась? Его ждала дома жена и дети, поэтому он и не пошел ко мне. Получилось бы как-то неприлично, да и его женщина разволновалась бы и стала бы гадать, не стряслось ли беды.

Значит, сказала она себе, поднимаясь с тахты и отправляясь на кухню сварить кофе, возможно я ему и понравилась. Во всяком случае, не показалась отвратительной. С другой стороны, какая мне разница?

Ни-ка-кой! – во весь голос воскликнула она, стараясь развеселить себя. Он наверняка лет на десять меня старше, если не на все пятнадцать. Не исключено, что женат не первый раз, воспитывает полдюжины детишек. И что на меня смотрит как на глупого ребенка.

Но ведь я ничего такого и не подразумевала, добавила она мысленно, заглушая шевельнувшееся в сердце непривычное волнение. Хотела всего лишь подружиться с ним, просто поболтать… Такое ощущение, что он знает много-много секретов и мог бы поделиться опытом, помочь разобраться в сложностях жизни. Только и всего.

Ей представилось, как об этих самых сложностях с ним толкует другая женщина, как внимательно он ее слушает, как пытается поставить себя на ее место и найти верное решение. Сделалось завидно и немного обидно.

Ничего! И я в один прекрасный день встречу своего мужчину! – сказала она себе, не желая думать о своем одиночестве.

Тут по дому многозвучной трелью разнесся телефонный звонок.

Мама, подумала Лесли, хватая чашку с кофе и устремляясь к трубке, что лежала на холодильнике.

– Алло? – выпалила она.

– Ну привет, – послышался лениво-хрипловатый голос Джейсона.

Только этого мне не хватало! – мелькнуло в мыслях Лесли. Впрочем… хотя бы отвлекусь.

– Привет.

– Скучала?

Джейсон говорил почти всегда одними и теми же фразами и задавал глупейшие вопросы.

– Брось дурить, – строго ответила Лесли.

– Ладно-ладно, только не злись, – пробормотал он. – Чем занимаешься?

– Пришла с работы, пью кофе.

– Одна?

– Да, представь себе!

– Поедем куда-нибудь, поужинаем вместе.

Лесли не понимала, как ему не надоело получать отказы. Джейсон изводил ее звонками вот уже третий год. Она сразу дала ему понять, что о сближении между ними не может быть и речи – слишком они были разные, не протянули бы вместе и месяца. Но Джейсон никак не желал отступать.

– Я уже поужинала, – устало сказала Лесли.

– Тогда поедем просто чего-нибудь выпить. Или в клуб, потанцуем? – не унимался он.

– Какие могут быть танцы? Завтра мне рано вставать, – пробормотала Лесли, чувствуя, что должна поскорее лечь в постель. От обилия впечатлений и раздумий кружилась голова и наваливалась слабость.

– Ты просто не хочешь меня видеть, да? – с плохо скрываемой досадой быстрее и резче проговорил Джейсон. – Тогда пошли куда подальше – и поставим на этом точку.

Лесли заглушила в себе вопль отчаяния, сделала глоток кофе, поставила чашку на стол и забралась с ногами на кожаный диванчик. Ей было по-человечески жаль Джейсона. Наверняка он питает к ней искренние чувства, иначе не стал бы так продолжительно унижаться и выставлять себя полным идиотом. Помочь же ему она, увы, ничем не могла.

– Джейсон, посылать кого бы то ни было не входит в мои привычки. Повторяю это тебе в сотый раз. А насчет того, хочу ли я тебя видеть… Послушай, разве я не ясно все объяснила в прошлый, позапрошлый раз?

– Ясно-ясно. Яснее некуда, – с горькой усмешкой произнес несчастный влюбленный. – Да я ведь не только потому тебе звоню, что не теряю надежды на ответные чувства. Понимаешь, мне приятно даже слышать твой голос, делиться с тобой новостями. Таких, как ты, больше нет.

– Естественно, – стараясь говорить помягче, ответила Лесли. – И таких, как ты, тоже. Каждый из нас уникален.

– Да нет, я не о том. Разумеется, в каком-то смысле все мы уникальны. С другой же стороны, основная масса очень подвержена влиянию времени, телевидения и так далее. Ты же будто существуешь независимо от дат, поветрий, моды. Когда я с тобой разговариваю, я отдыхаю душой, вот почему меня к тебе тянет. Ты излучаешь какой-то магический свет, что ли… Волшебное тепло, которым так и хочется согреться.

– Спасибо, – пробормотала Лесли, искренне сочувствуя нелюбимому поклоннику.

– Это тебе спасибо. За то, что ты есть. – Голос Джейсона прозвучал чуть более хрипло, чем всегда.

Лесли грустно улыбнулась, задумываясь, зачем существует никому не нужная любовь, и ничего не ответила.

– Я еще позвоню тебе, ладно? На следующей неделе? – с надеждой в голосе спросил Джейсон.

– Конечно, звони, – сказала Лесли.

– Может, все-таки куда-нибудь съездим вместе? Просто так, совершенно без глупостей?

– Может.

Лесли знала, что не стоит никуда с ним ездить. Понимала, что Джейсон обманывает себя и ее и что встречи лишь усугубят его страдания.

– Ну тогда – до следующей недели! – воспрянув духом, воскликнул он. – Приятного отдыха!

– Спасибо.

Отложив трубку, Лесли в безотрадном раздумье допила остывший кофе. Ухажеров ей всегда хватало, а вот родной души, человека, с которым она согласилась бы быть рядом и в радости и в горе, когда видеть хочется лишь самых дорогих и близких – тех, перед кем не стыдно быть смешной, заплаканной, убитой горем, – такого парня все никак не встречалось. Тут ей вдруг снова вспомнился Доусон, и на сердце почему-то стало отрадно и вместе с тем тяжко. Опять зазвонил телефон.

– Мама?! – тотчас схватив трубку, прокричала Лесли.

– Привет, лапуль! Убавить звук можешь? Не то оглушишь и меня завтра же уволят – больше не смогу переводить. Придется возвращаться домой.

– Ну и замечательно! Я соскучилась! – забывшись от радости, столь же звонко проговорила Лесли.

– Эй-эй! – с несерьезной строгостью произнесла мать.

Лесли шлепнула себя по губам.

– Все-все, убавляю. Когда приедешь?

– Думаю, через полмесяца. Самое большее, недели через три. Будет видно по обстоятельствам.

– Мм… – разочарованно протянула Лесли. – Еще так долго ждать!

– Зато представь, как сильно мы обрадуемся друг другу при встрече, – ласково сказала мать.

– Если бы ты позвонила в дверь прямо сейчас, я обрадовалась бы ничуть не меньше, чем через три недели.

– Ну-ну, не грусти. У меня пропасть новостей, подарков и фотографий. Как всегда, – воодушевленно сообщила мать. – С отцом давно виделась? – спросила она совсем другим, помрачневшим голосом.

– В субботу, – ответила Лесли, и на ее светлое лицо легла тень. – Он был не в духе. Вы что, снова поругались?

– Давай не будем о грустном, – попросила мать чуть дребезжащим от недовольства голосом. – Ты все равно меня не поймешь.

Дабы беседа не закончилась размолвкой, Лесли, хоть и прекрасно понимала, что мать нарочно так говорит, а сама только и ждет случая обсудить их с отцом отношения, тотчас согласилась:

– Хорошо, давай не будем. Быстрее приезжай.

– Постараюсь.

Настроение после разговора с матерью совсем испортилось. И стало вдруг безумно тоскливо, как случалось в редкие дни. В голове вдруг ни с того ни с сего прозвучали слова Доусона: «Никогда бы не подумал, что такая девушка, как вы, тоже бывает одинокой». Почему тоже? – задалась вопросом Лесли. О чем, интересно, он горюет? И горюет ли или это плод моего богатого воображения? Что подразумевает под одиночеством? Смятение души, непонимание близких или жизнь, как у меня: без спутника или спутницы? Нет, у него непременно должна быть жена. К такому возрасту все кого-нибудь находят…

А у меня все еще впереди! Дабы совсем не раскиснуть, она вскочила с места и пританцовывая понесла к раковине пустую чашку. Боль за отца с матерью послушно улеглась, а странная тревога не отпускала до тех самых пор, пока полтора часа спустя ее не заключил в свои сладкие объятия глубокий здоровый сон.