Текст книги "Джуна: сила божественного дара. Целительные картины и произведения"

Джуна Давиташвили
Джуна: сила божественного дара. Целительные картины и произведения

Предисловие

Она предсказала за три дня смерть Ясира Арафата. Она предвидела Чернобыль, а потом спасала пострадавших. Она лечила Брежнева и Андрея Тарковского, Джульетту Мазина и Роберта де Ниро, Марчелло Мастроянни и Федерико Феллини и многих других.

Под ее руководством работал целый институт: более 70 ученых-врачей в подчинении, а сама она – генерал медицинской службы при правительстве России. Ее изучали и облучали десятки раз. Смертельная радиоактивная доза однажды закончилась пятичасовой смертью.

Окутанное сотнями тайн имя Джуны до сих пор будоражит воображение населения планеты. Одни превозносят и любят, другие – завидуют, лгут и ерничают. Правда же остается лишь в прикосновении ее магических рук. Картины, нарисованные этими руками, тоже обладают целебной силой. А притчи и стихи, написанные ими, наполнены энергией ее огромного любящего сердца.

Джуна. Одиночество солнца

«Хотела бы я сильной птицей стать,

Чтоб небо над тобой обнять крылами!»

Джуна Бит-Сардис-Давиташвили

Свою душу она нам щедро подает, точно ведро колодезной воды. Захочешь – пригуби. Все одно до дна не выпьешь! Ведь вода эта – жизнь. А сколь раз дано ей обновляться в колодце вечности?

Глаза Джуны в комнате с плотно задернутыми портьерами кажутся просто черными.

Веселые, искрометные, они более всего похожи на шелковую глубокую ночь, выражая радость и страдание вечных звезд. Улыбка беспредельно искренна. Волосы длинные, как у Самсона. Непричесанные. Очень красивые.

Рядом с неправдоподобно молодою Джуной хочется, хохоча и подпрыгивая, хлопать в ладоши либо глубоко и скорбно рыдать. Ее эмоциональность остра и полярна, она объемлет разом весь Арбат, Москву, Россию, да что уж там мелочиться – весь космос!

Она не хочет слушать официоза, переключая собеседника на душевный настрой. И душа, как некая целома, сбрасывает скорлупу приобретенной взрослости, что мы называем знаниями, и оказывается пред нею обнаженно-детской. Вспоминает, как давно ее никто не обнимал, но видя, что есть одиночество еще более трогательное, тянется навстречу. Так на солнце летят ошалелые птицы, чтобы унять потоки световых слез уставшего от скитания светила.

Исторический, философский, ментальный, физический, химический, духовный и какой угодно другой анализ сопровождал феномен Джуны от рождения. Но исследования любого божественного дара можно лишь начать, ведь на каком-то этапе неожиданно двоится точка и вдруг становится многоточием, а ваш личный вывод занимает порядковый номер в ряде множества выводов, полученных до или после вас. Как это происходило с нею? Как происходит сейчас? Душою или руками? Сердцем? А может, солнечным сплетением через пуповину Земли она вытягивает из ядра силу для воздействия и целительства? Еще ребенком она лечит близких и соседей. Крохотными своими ладошками обхватывает ноги отца. И держит полчаса, час. Иногда она засыпает, но не отцепляется от больного места…

Откуда-то отец-ассириец с древними царскими корнями знал о ее бесценном даре. «Твое призвание – прикосновением рук залечивать раны». И девочка поверила ему.

Отец Джуны приехал в Советский Союз из Ирана. Работал экономистом. Во время войны героически партизанил. Много позже, когда внутренние органы власти «просвечивали» ее биографию, Джуна узнала, что настоящая фамилия отца Бит-Сардис. По-русски «Дом Сардиса». Фамилия свидетельствовала, что он – один из потомков знаменитого рода царей и жрецов.

В Евангелии есть эпизод, повествующий о том, как Иоанн услышал позади себя громкий голос: «То, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатру, и в Сардис… И Ангелу Сардийской церкви напиши… У тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут со мною в белых одеждах, ибо они достойны… пред Отцом Моим и пред Ангелами его». Мать – русская женщина с Кубани. Однажды она провела рукою над головой Джуны, увидев будущее (возможно дар передался от нее), и неожиданно произнесла:

– Лучше бы я тебя похоронила!

Лучше?

Жизнь и в самом деле готовила множество испытаний.

Джуна помнит пробуждение сознания еще из утробы матери. Вплоть до того, какая обувь и носки были у рядом стоящих мужчин…

В ассирийской деревне называли ее сверстники «Шидда» – Ведьма! Теперь величают Царицей.

Джуна по-русски Евгения, по-ассирийски – Голубь.

Свои книги она подписывает двумя именами.

Ее общение с людьми сурово и мягко одновременно. Говорят, древние цари имели такой характер. Они управляли своей империей жестко, депортируя или казня бунтовщиков.

Необузданность ее характера проявлялась тоже с детства. Она могла не есть по три дня, если ей не хотелось. Даже насильственными методами не удавалось ни матери, ни бабушке урезонить своенравную Джуну. Она с детства, подобно Ашшуру, божественному покровителю ассирийского царства, создавала не только друзей-ученых (читай богов), но и саму себя. Она и теперь всецело посвящает себя науке.

– Мой день для людей. Я их лечу, – говорит Джуна, – моя ночь – для меня. Тогда я в одиночестве могу писать стихи, или рисовать, или совершенствовать приборы.

Религия Ассирии мало отличалась от вавилонских верований. В Вавилон перешли все ассирийские молитвы, гимны, заклинания, мифологические сказания, которые достались по наследству ассирийцам от аккадцев. Священные места ассирийцев стали священными местами вавилонян. Священным местом Арбата является дом Джуны, который находится рядом с Театром имени Вахтангова. Да и вообще название улицы Арбат имеет любопытный перевод с ассирийского. Ар-земля, ра – бог, бат – дом.

Изучение институтами и правительствами ее дара зафиксировано в засекреченных документах, которые, если сложить стопкой, давно стали толще самой крупношрифтовой Библии. А ее отношения с сильными мира сего напоминают не сотрудничество, а скорее противостояние легендарных богов Мардука и Тиамат.

Именно Джуна предсказала за три дня смерть Ясира Арафата. Именно она предвидела Чернобыль. А потом лечила, лечила, лечила пострадавших…

А еще Джуна видит людей изнутри. Нападает и «бьется», даже если человек ничего не говорит, она обвиняет его:

– Вы слышали, как он раскричался?

В свое время под нею был целый институт. Более 70 ученых-врачей в подчинении, а сама она – генерал медицинской службы при правительстве России. Среди мужчин одна женщина. Она легко могла побить при всех любого из них.

– Ну и что, что генерал! Он – негодяй! – вот и все обвинение!

Доставалось и российским звездам. Но и помогала она им немало.

В 1979 году информация о целитель – нице была «отпущена». Популярный журнал «Техника – молодежи» сообщал о ее сотрудничестве с Дипломатической академией МИД СССР, Звездным городком и т. д. Статья «Журнал проводит эксперимент» сообщала о достоверных фактах видения Джуны через пространство.

В том же году журнал «Огонек» описал случаи излечения больных Джуною прямо во дворце Шахмат города Тбилиси, где проходил Международный симпозиум по неосознаваемой психической деятельности «Бессознательное». Там Джуна становится на один уровень с крупнейшими учеными России и других стран.

Десятки советских и зарубежных журналистов наводят на нее свои камеры.

Джуна демонстрирует не только элементы диагностики и врачевания руками. Но и, в частности, один уникальный физический опыт, в котором с очевидностью было исключено воздействие таких проявлений, как гипноз, внушение, чтение мыслей и т. п., к чему так часто пытаются свести якобы объяснение феномена Джуны. Речь идет об опыте с засветкой кинопленки…

В 1980 году ее забрали в Москву под вооруженным конвоем…

Впереди ждали множественные эксперименты. И не только на лягушках, крысах и кроликах. Ее изучали и облучали десятки раз. Смертельная радиоактивная доза однажды закончилась не клинической, а настоящей смертью.

Джуна умерла. Пять часов находилась без тела. Но вспомнила о главном, что оставила на земле, и закричала: «Спасите Джуну!»

Есть места, куда лучше не попадать, например, коридоры власти. Это только в сказках герой оказывается по локоть в золоте, по колено в серебре.

В жизни – по колено в трупах и по локоть в крови.

А Джуна и вовсе не хотела приезжать в Москву. Коридоры эти загадочные заинтересовались ею сами.

Сами прислали машину.

Черную машину.

Окутанное сотнями тайн имя Джуны до сих пор будоражит воображение населения планеты. Лгут и ерничают телевизионщики. Выдает бред Википедия. А правда остается лишь в прикосновении ее магических рук.

Первое впечатление, говорят практики, самое верное. Что почувствовала я? Легкость! Точно Джуны и не было рядом. Я не припомню подобного ощущения за свою жизнь. Может, рядом с нами ее и нет, а это лишь голограмма? Проекция Ангела легендарного Сардиса, «не осквернившего одежд своих белых…»?

Ее дом отличается радушием и гостеприимством.

Картины с изображением людей без одежд считаются целебными. На них очень высокие, стройные женщины и мужчины, как и сама Джуна. Глаза в пол-лица…

Комнаты завалены дипломами святых отцов и святых церквей. Наградами разных стран. Вот золотые генеральские погоны. Вот многочисленные приборы, изобретенные ею методом «проб и ошибок». Джуна показывает гору фотографий.

Но сердце улавливает легкие вихревые потоки энергетической паники.

Прощает ли тонкий мир, когда кто-то пытается изменить его, пусть даже посредством помощи ближнему? Страдания эти концентрируются на кончиках ее пальцев, преобразуясь в сострадание.

Шухарная игривая девочка, которую заточили в идеально-прекрасное тело женщины, пережила самое страшное – смерть сына.

Ничего на свете более жесткого ей уже не грозит.

Но об этом историки напишут потом, когда доступны будут засекреченные файлы. И, как сообщает нам Коран (сура 81): «Когда души соединятся, и когда зарытая живьем будет спрошена, за какой грех она была убита, и когда свитки развернутся, и когда небо будет сдернуто, и когда ад будет разожжен, и когда рай будет приближен – узнает душа, что она приготовила…»

Светлана Савицкая

июнь 2013 г.

Притчи

Альтернатива

Пока быстроногий брат Юнии без устали носился по лугу, она сидела на своем излюбленном холме и, откинув голову пристально смотрела вверх, на живую мозаику плывущих над ней облаков.

Облака так плотно закрывали небо, что трудно было проникнуть взглядом в его бездонную глубину, туда, где, может быть, находилась ее родная планета. Впрочем, казалось, что она существует всегда и везде, хотя никогда ясно не представляла себе, кто она и каково ее истинное имя. Она даже не знала точно, где родилась и где ее настоящий дом. Ведь во Вселенной рождались и умирали сонмы планет, и на какой из них в очередной раз могла поселиться ее душа, угадать было невозможно. От этого она часто впадала в отчаяние и горько плакала. Рыдания ее были полны безысходности и тоски, она не находила ни успокоения, ни тем более утешения.

Едва ли кто мог помочь ей в такие мгновения, кроме нее самой, но и она, зная тайны, недоступные другим, не могла воспользоваться ими на благо себе.

Она знала свое прошлое, настоящее и – увы! – будущее. И это был, наверное, тот единственный случай, когда знание не только не окрыляло, но загоняло в безвыходный тупик. Она слишком много знала, еще больше помнила о возникновении и расцвете жизни на планетах всех девяти сфер подвижных звезд. Она обладала исторической памятью, но этот проклятый дар лишал ее не только детства и молодости, но даже старости.

Долгое время Юния удерживала себя от искушения открыться людям. Оно не давало ей покоя и теперь, когда она сидела на своем заветном холме. Между тем, утомленный бессмысленной погоней за бабочками, маленький брат удобно устроился у ее ног и вдруг не по годам серьезно и печально спросил:

– Скажи, Юния, это правда, что каждый погибает по-своему, быль это или сказка?

Вопрос потряс Юнию, но не застал врасплох.

– Каждый живет и умирает под своей звездочкой, и путь жизни начертан каждому от рождения и до конца, а раз так то – значит, он свой, особый, никем не изведанный.

– Почему – не унимался брат. – Ты не выдумываешь?

– Ты не видел, какого цвета куриные яйца?

– Белые.

– А цыплята вылупляются разные. Посмотри, какой пестрый выводок ходит за нашей наседкой, никто из них не заказывал себе оперение.

– Выходит, звезды все знают про нас, а мы о себе – нет?

– Да, потому что оно от нас далеко, но нам от незнания легче жить.

– Тогда я не буду учиться, – решительно заявил брат.

– Нет, учиться надо, чтобы уметь пользоваться благами Вселенной, а они не только тут, на нашей планете, но и там, на других планетах, тоже.

– Ты это знаешь?

– Может быть, – задумчиво ответила Юния. – Может быть, потому что я никогда не рождалась и не умирала.

Маленький брат долго смотрел на сестру.

– Спросим у мамы, – без обиняков решил он.

– Спросим, – согласилась Юния.

Придя домой, малыш засыпал мать вопросами.

– Юния росла как все дети, – смущенно отвечала мать, – а появилась на свет в момент моего беспамятства. Когда я очнулась, она лежала у моей груди и жадно сосала молоко. Что же тут необычного? Но это блаженство я испытала только один раз. Больше она не искала материнской груди, и это меня тревожило, я часто плакала – боялась, что она умрет, как ее старшая сестра. Но напрасно, Юния росла и развивалась. И это такая же правда, как то, что ночью звезды не покидают небо.

Юния слушала рассказ матери вроде бы равнодушно, но сердце у нее дрогнуло – рождению ее предшествовала смерть сестры. Она знала свой рок – все ипостаси ее жизни будут связаны с гибелью близких. Она не могла открыться никому из людей, не потеряв при этом дорогого ей человека.

И зная это, Юния глубоко страдала – она не хотела обретать жизнь и счастье, теряя сестер и братьев, отца и мать. Но злой рок тяготел над ней: появись она на любой планете, в любой Галактике, ее постигла бы та же участь!

Долго таилась Юния. Но когда ей исполнилось десять лет, она решила все-таки проверить, так ли строга к ней судьба, как она полагала.

– Я знаю, где похоронена моя сестра, – сказала она однажды матери. – Я никогда не была на ее могиле, но знала и это место, и облик девочки, хотя он нигде не запечатлен.

Мать отпрянула от нее, изумленная и перепуганная, а когда к ней вернулся дар речи, спросила:

– Откуда ты можешь знатью? Ведь тебя не было на свете, когда случилось это несчастье. Может быть, тебе привиделся сон?

– Да, наверное, мама. Я видела ее во сне, но это был вещий сон.

После столь неожиданного разговора мать стала относиться к дочери настороженно – этот ребенок был явно не похож на других. Родителям казалось, что Юния способна даже читать мысли. Открытие это заставляло их стать сдержаннее и реже заглядывать в глаза дочери…

Время от времени мать пыталась уверить себя, что Юния, как и другие дети ее возраста, просто-напросто фантазерка и говорит обычные ребячьи глупости.

Юния иногда действительно забывалась и вела себя совсем естественно, как все ее сверстники: бегала, прыгала, пела, шалила. В такие минуты ею подсознательно руководило желание вычеркнуть из памяти все невероятные наваждения жизни далеких планет, взять руку подруги и устремиться вперед извечным путем детства, юности и старости. Ей смертельно хотелось почувствовать себя подростком, молодой женщиной, а потом и состариться в окружении многочисленных внуков. Но увы! Все это за пределами ее судьбы, для нее не существовало старости, ибо взрослеть и стареть могла только ее душа. Но прежде она должна была пройти множество дорог и познать жизнь и судьбы разных людей…

И хотя мать часто повторяла в разговоре с отцом, что Юния говорит глупости, отец не спешил разделить с ней столь несправедливый приговор. Он догадывался, что их дочь – существо необыкновенное и пришла пора рассказать ей древнюю легенду о пирамидах.

В один из вечеров он повел Юнию к заветному холму и, когда они уселись под изумрудными кронами чинар, не спеша заговорил.

– Я расскажу тебе, дочь, как обрести себя, – это в твоей и моей вине. Там, – он простер руку в сторону сгущавшихся на горизонте сумерек, – находится благословенная земля – Земля Памяти. Посредине ее стоят три пирамиды, в одной из них покоится саркофаг, покрытый мраморной плитой с таинственными письменами. Это священное место охраняет Сфинкс в образе женщины. Охраняет неусыпно, не подвластный ни ветрам, ни дождям, ни солнцу, ни времени. И находится в этом Сфинксе ключ к разгадке тайн Вселенной, который оберегает его живая душа. Если сможешь завладеть этим ключом, – обретешь желаемое. Но это очень трудно…

Юния только кивнула отцу и залилась румянцем, – он не мог знать, что душа Сфинкса стража заветного ключа – это она, его дочь Юния.

Пока отец рисовал ей картину загадочной земли обетованной, перед взором Юнии возникали то знойное Месопотамское плато на скалистых отрогах, за острие которых цеплялись белые стаи облаков и орлиные гнезда, то Аравийская пустыня, безбрежно раскинувшаяся под прозрачным нежно голубым пологом неба, то смоковницы – могучие древние свидетельницы времен ассирийской цивилизации, то созданные гением человеческого духа и фантазии пирамиды, уходящие вершинами в космос.

Юния помнила, как строили их покорные рабы. Душа ее давно освободилась от плена той давности, и это лишний раз убеждало ее, как много воды утекло с той поры, когда она обитала в этих священных местах, и как с тех пор повзрослела ее душа.

Дни проходили за днями, и время все жестче и неумолимее напоминало Юнии – ее благополучное существование несет смерть любимым ею людям. Альтернативы не было. Она уже давно не плакала и не обращалась с заклинаниями к Вечной Памяти о пощаде и снисхождении. Рискуя потерять бессмертную нить, связывающую ее с ушедшими поколениями, она все же однажды поведала матери то, что было заказано ей на веки веков.

– Готовься к худшему, мама: скоро умрет мой брат, а за ним и отец…

Лицо матери потемнело, взор погас.

– Лучше бы ты, дочка умерла, чем сказать мне то, что я услышала.

Мать погладила ее по голове и вышла из дома. Время в семье Юнии остановилось. Ушел из жизни брат. После этой трагедии Юнию надолго сковало отчаяние. По ночам мать будили невнятные рыдания, похожие на стон. Наутро на лице Юнии не было и признаков ночных страданий, оно сияло молодостью и цветущей красотой. Однако, слушая эти стенания, мать все отчетливее и острее ощущала приближение кончины мужа. При мысли об этом сердце ее замирало, разум цепенел, жить становилось невыносимо.

В ней вспыхнула неприязнь к дочери. Тогда она собралась с духом и сказала:

– Я тоже скоро уйду, Юния. Без отца я на этом свете не жилец. Лучше бы ты родилась на другой планете – горе обошло бы нас.

Юния судорожно припала к руке матери, самой дорогой и справедливой.

– Не казни меня, мама! Я сама казню себя. И то, что ты мне сказала, хорошо знаю. Я не могла молчать о том, что велело сказать сердце, сердце природы. И разве ты отказала бы мне в последней милости – пройти и познать все этапы жизни, которая природа дала в удел человеку.

Глаза матери на мгновение расширились, скупая улыбка скользнула по ее губам.

– Нет, не отказала бы, – ведь я мать. А ты?..

Юния молчала. Взгляд ее замер. Губы обрели резкое очертание, будто кто-то прошелся по ним невидимым резцом. Мать поняла: с Юнией что-то происходит. Боясь увидеть нечто страшное, она ушла, чтобы передать разговор с дочерью мужу.

И было полнолуние – время противостояния жизни и смерти, которое особенно чувствовала Юния. Черты лица ее заострялись, тело становилось неподвижным. Она помнила, что это означает, и мысленно видела себя застывающей в камне. После первых горьких признаний матери она почувствовала первые грозные признаки – день ото дня цепенели пальцы, суставы. Это было предупреждение судьбы.

Выхода не было, и Юния старалась не думать об этом. Собственно, выход был, но это значило, что ей придется добровольно отправиться в страну пирамид и золотых песков и навечно слиться с загадочным Сфинксом. При мысли об этом она замирала, и взгляд ее застывал. Час выбора неотвратимо приближался…

Когда мать вернулась в комнату, Юнии там не было. Ее не оказалось ни во дворе, ни на улице, не нашли ее ни в лесу, ни в горах.

Тогда отец послал мать домой, а сам отправился на заветный холм, чтобы побыть наедине. Но едва он ступил на холм, голова его сама собой повернулась в сторону края пирамид.

Неведомая сила сорвала его с места и толкнула на старую, размытую дорогу. Он шел и шел по ней, и по мере удаления от родных мест дорога теряла очертание, а он свой облик. Со стороны здоровый виноградарь мог показаться теперь древним пилигримом. У подножья пирамид он ощутил себя почти гномом. Заглянув внутрь одной из пирамид, отец увидел саркофаг и плиту с непонятными письменами. Когда он подошел к Сфинксу, плечи его распрямились, он поднял голову и стал пристально всматриваться в лицо Сфинкса. В застывшем камне возник бесконечно дорогой облик дочери.

Старик упал перед ним на песок и воздел руки к небу, слезы покатились из его глаз, из груди вырвался стон: «Ее любовь спасла нам жизнь! Напрасно искать Юнию там, где ее никогда не будет. Ее любовь опередила нашу смерть и обрела вечность».