Текст книги "Еще темнее"

Наконец бармен ставит передо мной два бокала. Я с нетерпением хватаю их, поворачиваюсь спиной к парню в толстовке, который что-то бубнит про еще одного фотографа, и спешу к Ане.

Родригес оставил ее одну – уже хорошо. Ана задумчиво смотрит на одну из пейзажных работ, озеро, между прочим, неплохую. Протягиваю ей бокал, она с настороженным видом его берет. Я делаю глоток. Боже, какая гадость, это тепловатое, слишком терпкое шардоне.

– Что, кончается? – спрашивает она, кажется, с удивлением. Я не могу взять в толк, о чем она: о выставке, о чем-нибудь еще? – Я говорю про вино, – поясняет она.

– Нет. На таких тусовках такое случается редко. – Я меняю тему: – А этот парень и вправду талантлив.

– Конечно. Как ты думаешь, почему я попросила его сделать твой портрет?

Ее гордость за его работы очевидна. Она восхищается им, желает ему успехов, потому что хорошо к нему относится. Слишком хорошо. Безобразные эмоции, словно горькое вино, бурлят в моей груди. Это ревность, новое для меня чувство – и оно мне не нравится.

– Кристиан Грей? – Парень, одетый как бездомный, сует мне в лицо камеру и прерывает поток мрачных мыслей. – Можно вас сфотографировать, сэр?

Чертов папарацци! Хочу рявкнуть на него, чтобы он отвалил, но выбираю вежливость. Не буду доставлять лишних хлопот Сэму, моему пиарщику. Иначе ему придется отвечать на жалобы прессы.

– Конечно.

Я хватаю Ану за руку и тяну к себе. Хочу, чтобы все знали, что она моя. Если она мне позволит.

Не торопи события, Грей.

Фотограф щелкает несколько раз затвором.

– Благодарю вас, мистер Грей. – Что ж, по крайней мере я слышу признательность в его голосе. – Мисс?.. – спрашивает он, желая узнать ее имя.

– Ана Стил, – робко отвечает она.

– Благодарю вас, мисс Стил.

Он уносится прочь, и Ана выскальзывает из моей хватки. Я разочарованно позволяю ей это и сжимаю кулаки, борясь с желанием снова дотронуться до нее.

Она смотрит на меня с подозрением.

– В Интернете я искала твои снимки с подружками. Ни одного не нашла. Вот почему Кейт и подумала, что ты гей.

– Теперь мне понятен твой нелепый вопрос.

Я невольно усмехаюсь, вспомнив ее неловкость при нашей первой встрече, полное неумение делать интервью, вопросы. «Вы гей, мистер Грей?» И мое раздражение. Теперь мне кажется, что все это было давным-давно. Я качаю головой и продолжаю:

– Нет, я никому не назначаю свидания, Анастейша, только тебе. Но ты и сама это знаешь.

И мне хочется гораздо, гораздо большего.

– Так, значит, ты нигде не появлялся со своими… – Она понижает голос и оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что ее никто не слышит: – …сабами? – Последнее слово она произносит еле слышно и смущается.

– Иногда появлялся. Но не назначал свидания. Ну, шопинг там… – Те поездки я устраивал для развлечения или в награду за послушное поведение и терпение. Единственная женщина, с которой мне хочется делить не только забавы, – это Ана. – Только с тобой, Анастейша, – шепчу я и хочу объясниться с ней, спросить, что она думает о моем предложении, увидеть ее реакцию. Примет ли она меня?

Однако в галерее слишком многолюдно. На ее щеках вспыхивает тот восхитительный розовый румянец, который так мне нравится, и она глядит на свои руки. Я надеюсь, что ей понравилось то, что я сказал, но точно определить не могу. Надо увести ее отсюда, одну, без Хосе. Тогда мы сможем серьезно поговорить и поесть. Чем раньше мы осмотрим экспозицию, тем скорее уйдем.

– Твой друг, похоже, больше любит снимать пейзажи, а не портреты. Давай поглядим его работы. – Я протягиваю ей руку, и, к моему восторгу, она берется за нее.

Мы ходим по галерее, ненадолго останавливаемся перед каждой фотографией. Хотя я ненавижу этого парня и чувства, которые испытывает к нему Ана, мне приходится признать, что он вполне талантлив. Мы поворачиваем за угол – и останавливаемся.

Там я вижу ее. Анастейшу Стил. Семь ее огромных портретов. Она обалденно красивая и абсолютно естественная – весело хохочет, лукаво улыбается, хмурится, надувает губы, задумчиво куда-то глядит. На одной фотографии она печальная. Пристально разглядывая каждый фотопортрет, я понимаю – без всяких сомнений, что ЕМУ нужна не только ее дружба, но что-то гораздо большее.

– Похоже, не только я один… – бормочу я с досадой.

Фотографии – это его послания к ней, любовные письма. Они висят на всех стенах галереи, на них таращат глаза случайные мудаки.

Ана молча их разглядывает. Кажется, она изумлена не меньше моего. Нет уж, я не допущу, чтобы их при-обрел еще кто-нибудь. Я куплю их. Надеюсь, они продаются.

– Извини. – Я ненадолго оставляю Ану и направляюсь к столику администратора.

– Чем я могу вам помочь? – спрашивает женщина, первой встретившая нас в галерее.

Игнорируя трепещущие ресницы и завлекающую ярко-красную улыбку, спрашиваю:

– Те семь портретов, которые вы повесили на задней стене, – их можно купить?

На лице администратора мелькает разочарование, которое тотчас же превращается в широкую улыбку.

– Ту коллекцию с Анастейшей? Потрясающие фотопортреты.

Потрясающая модель.

– Конечно, они продаются. Сейчас посмотрю их стоимость, – поет женщина.

– Я хочу купить все семь. – И лезу за бумажником.

– Все? – удивляется она.

– Да. – Как она меня раздражает.

– Эта серия фотопортретов стоит четырнадцать тысяч долларов.

– Мне нужно, чтобы их доставили как можно скорее.

– Но они должны висеть в галерее до конца выставки, – предупредила она.

Нет, это неприемлемо.

Я одариваю ее своей фирменной улыбкой на миллион киловатт, и администратор смущенно добавляет:

– Но уверена, что мы можем что-нибудь придумать. – Она возится с моей кредитной карточкой.

Потом я возвращаюсь к Ане и обнаруживаю рядом с ней парня с копной светлых волос. Тот что-то бубнит про фотографии Хосе.

Я властно кладу руку на локоть Аны и пронзаю парня ледяным взглядом.

– Ты счастливчик, – говорит он мне и отходит в сторону.

– Конечно, счастливчик, – отвечаю я и отвожу Ану к стене.

– Ты купил один из портретов? – Ана кивает на работы.

– Один? – фыркаю я. Один? Ты шутишь?

– Ты купил не один, а больше?

– Я приобрел все, Анастейша. – Понимаю, что говорю снисходительно, но не допущу, чтобы всякие там типы таращились на эти портреты. От удивления она раскрывает рот, и я изо всех сил стараюсь не глядеть на него. – Я не хочу, чтобы всякие там типы таращились на тебя, если купят эти снимки и повесят их у себя дома.

– Ты предпочитаешь делать это сам? – ехидно улыбается она.

Ее неожиданная дерзость меня забавляет.

– Честно говоря, да, – отвечаю я.

– Извращенец, – еле слышно произносит она и прикусывает губу. Вероятно, чтобы не рассмеяться.

Боже, какая она забавная и остроумная!

Ничего не могу возразить против такой оценки, Анастейша.

– Я бы поговорила с тобой на эту тему, но я подписала соглашение о конфиденциальности. – Она отворачивается с высокомерным видом и снова разглядывает фотографии.

К ней снова вернулась ее манера смеяться надо мной и подшучивать над моими привычками. Господи, как мне хочется поставить ее на место – желательно подо мной или на коленях. Наклоняюсь к ней ближе и шепчу на ушко:

– И о том, что я сделал бы с твоим милым, дерзким ротиком.

– Ты очень груб. – Она в ужасе, ее лицо сразу делается строгим, а кончики ушей розовеют.

Ой, детка, разве это для тебя новость?

Я оглядываюсь на фотопортреты.

– На этих фото ты держишься очень непринужденно. Я нечасто вижу тебя такой.

Она снова смотрит на свои пальцы и колеблется, словно обдумывает, что сказать. Я не могу отгадать ее мысли, поэтому беру ее за подбородок и заставляю поднять голову. Она взволнованно ахает и даже, кажется, учащенно дышит.

Опять этот звук отдается у меня в паху.

– Я хочу, чтобы ты со мной была такой же непринужденной, – шепчу я с надеждой.

Проклятье. Кажется, даже не с надеждой, а с мольбой.

– Если ты хочешь этого, тогда перестань меня пугать, – заявляет она, удивив меня взрывом эмоций.

– А ты научись общаться и говорить мне, что ты чувствуешь, – огрызаюсь я в ответ.

Черт возьми, зачем мы обсуждаем это здесь, сейчас? Лучше это делать где-то в другом месте, более приватном. Она выпрямляется в полный рост.

– Кристиан, ты хочешь видеть меня своей покорной рабыней, сабой, – говорит она, понизив голос. – Вот в чем проблема. Вот определение прилагательного «сабмиссивная» – ты как-то прислал мне его по почте. – Она замолчала, сверкнув на меня глазами. – Кажется, синонимами были, цитирую: «мягкая, покладистая, податливая, уступчивая, сговорчивая, смиренная, терпеливая, кроткая, безвольная, робкая…». Я не должна поднимать на тебя глаза. Не должна говорить без твоего разрешения. Чего же ты ожидал?

Нет, нам надо обсудить это в другом месте. Зачем она делает это здесь?

– Я вообще не понимаю, чего ты хочешь, – сердито продолжает она. – То тебе не нравится, что я спорю с тобой, то ты хвалишь мой «дерзкий ротик». Ты ждешь от меня повиновения, чтобы при непослушании меня можно было бы наказать. Я просто не знаю, куда тебя занесет, когда я буду с тобой.

Ладно, согласен. Я понимаю, что иногда понять меня нелегко. Однако я не хочу обсуждать это здесь. Нам пора.

– Что ж, мисс Стил, в логике вам, как всегда, не откажешь. – В моем голосе звучит арктический лед. – Пошли, сейчас мы поужинаем.

– Но ведь мы тут пробыли всего полчаса.

– Ты посмотрела фотографии; ты поговорила с парнем.

– Его зовут Хосе, – заявляет она на этот раз громче.

– Ты поговорила с Хосе. Между прочим, когда я видел его в прошлый раз, ты была пьяная и он пытался засунуть свой язык в твой рот. – Я скрипнул зубами от злости.

– Он ни разу не ударил меня, – парирует она, сердито сверкнув глазами.

Какого черта? Она все-таки хочет выяснять отношения сейчас.

Мне просто не верится. Черт побери! На что она намекает? В моей груди закипает гнев, бурный, словно калифорнийский стратовулкан Сент-Хеленс.

– Это запрещенный удар, Анастейша, – рычу я.

У нее бледнеет лицо то ли от смущения, то ли от злости – не понимаю. Я провожу ладонью по волосам, заставляя себя сдержаться, не вытащить ее сию же минуту из галереи, чтобы продолжить разговор без свидетелей. Вздыхаю.

– Ты срочно должна что-то съесть. Ты вянешь на глазах. Найди парня и попрощайся с ним. – Мой голос звучит отрывисто, я стараюсь держать гнев под контролем. Она не двигается с места.

– Пожалуйста, давай побудем здесь еще немного.

– Нет. Иди. Немедленно. Попрощайся.

С трудом сдерживаюсь, стараюсь не кричать. Ее губы плотно сжаты. Я узнаю эту упрямую складку. Не девчонка, а мул. Сейчас она злая как черт, но, несмотря на все свои муки последних дней, я не намерен ей уступать. Мы немедленно уходим, даже если мне придется тащить ее под мышкой. Она прожигает меня ненавидящим взглядом и резко поворачивается; ее волосы взлетают кверху и задевают мое плечо. Уходит искать его.

Я кое-как беру себя в руки. Ну и дела. Что же в ней такого, что нажимает на все мои кнопки? Мне хочется отругать ее, отшлепать и трахнуть. Прямо тут. Немедленно. Именно в такой последовательности.

Я обвожу взглядом помещение. Парень – нет, Родригес – стоит среди стайки поклонниц. Он замечает Ану и, забыв про всех, приветствует ее, словно она центр его вселенной. Проклятье. Внимательно выслушивает все, что она ему говорит, потом обнимает и кружится с ней.

Убери свои лапы от моей девчонки, мерзавец!

Краем глаза она смотрит на меня, запускает пальцы в его шевелюру, прижимается щекой к его щеке и что-то шепчет на ухо. Они снова о чем-то говорят. Обнявшись. И он купается в свете ее проклятой улыбки.

Даже не успев понять, что делаю, я направляюсь к ним, готовый вырвать ему ноги и руки. К счастью для него, Родригес в это время отпускает Ану.

– Не пропадай, Ана. О, мистер Грей, добрый вечер, – бормочет парень, кротко, даже с некоторой робостью.

– Мистер Родригес, я очень впечатлен. К сожалению, мы не можем остаться здесь, так как должны вернуться в Сиэтл. Анастейша? – Я беру ее за руку.

– Пока, Хосе. Еще раз поздравляю.

Вырвав руку, она нежно целует Родригеса в его покрасневшую щеку. Я уже на грани сердечного приступа. Призываю на помощь весь свой самоконтроль, чтобы не закинуть эту девчонку себе на плечо. Вместо этого просто тащу ее за собой к выходу.

Мы выскакиваем на улицу. Ана то и дело спотыкается на своих высоких каблуках, но мне плевать.

Прямо сейчас. Я просто хочу…

Я замечаю боковую улочку, мчусь туда и неожиданно для себя прижимаю Ану к стене. Беру в ладони ее лицо, заглядываю в глаза. Ярость и желание смешиваются внутри меня в головокружительный, взрывной коктейль. Я накрываю ее губы своими, наши зубы лязгают друг о друга, потом мой язык проникает в ее рот. Она пахнет дешевым вином и восхитительной, милой, милой Аной.

Ах, эти губы.

Я так скучал по ним.

В ней, словно взрыв, вспыхивает страсть. Вот она уже вцепилась мне в волосы, больно дергает за них. Она стонет, и ее стоны вибрируют на моих губах. Она жадно отвечает на мой поцелуй. Ее язык переплетается с моим, ласкает его, зовет проникнуть в горло. Наслаждается. Берет. Отдает.

Такой страсти я от нее не ожидал. Желание бушует во мне, словно лесной пожар, пожирающий сухие ветви деревьев. Я возбудился, я хочу ее тут, немедленно, в этом переулке. То, что я замыслил как наказание, мой поцелуй возмездия перерос в нечто иное.

Она тоже хочет этого.

Она тоже скучала без этого.

И это не просто плотское желание.

Мой стон звучит в ответ на стон Аны.

Одной рукой я придерживаю во время поцелуя ее затылок. Моя другая рука движется по ее телу, вспоминает его изгибы: груди, живот, попку, бедра. Она стонет, когда мои пальцы нащупывают подол ее платья и тянут его кверху. Моя цель – поднять его и трахнуть ее здесь. Снова сделать моей.

Я чувствую ее.

Это сладкий яд. Я хочу ее так, как не хотел никогда прежде.

Сквозь затуманенное страстью сознание пробивается далекое завывание полицейской сирены.

Нет! Нет! Грей!

Так не надо. Тормози.

Я выпрямляюсь, гляжу на нее, тяжело дышу.

– Ты. Моя. Ты. Моя, – рычу я, постепенно приходя в себя. – Клянусь богом, Ана.

Наклоняюсь, упираюсь руками в колени, пытаясь вернуть нормальное дыхание и успокоить разбушевавшееся тело. Я хочу ее до боли.

Вызывала ли во мне другая женщина такое же желание? Когда-нибудь?

Боже! Я чуть не трахнул ее в этом темном переулке.

Причиной всему ревность. Она просто сжигает меня изнутри, лишает самоконтроля. Мне это не нравится. Совершенно не нравится.

– Прости, – хрипло шепчет она.

– Ты должна быть моей. Я понимаю, что ты колеблешься. Ты хочешь быть с фотографом, Ана? Он явно неравнодушен к тебе.

– Нет. – Ее нежный голос звучит еле слышно. – Он просто друг. – Что ж, она хотя бы теперь воплощение кротости, и это меня немного успокаивает.

– Всю мою сознательную жизнь я старался избегать крайних эмоций. А ты… ты вытаскиваешь из меня чувства, совершенно мне чуждые. Это очень… – Я замолкаю, подыскивая нужное слово, чтобы описать свое состояние. Я растерян. – Тревожно. – Это самое точное из всего, что приходит мне в голову. – Я люблю все держать под контролем, Ана, а рядом с тобой это просто… – я замолкаю на миг и гляжу на нее, – невозможно.

Ее глаза широко раскрыты, в них я вижу страсть. Волосы растрепаны, словно после бурного секса. Я тру себе ладонью затылок, довольный, что вернул себе хотя бы частично способность владеть собой.

Видишь, Ана, как ты на меня действуешь? Видишь?

Я провожу рукой по волосам и вздыхаю полной грудью. Беру ее за руку.

– Ладно, пойдем. Нам нужно поговорить, а тебе – еще и поесть.

На углу улицы я вижу ресторан. Не такой, какой я выбрал бы для нашего серьезного разговора с последующим примирением, если оно состоится, но вполне приличный. Времени у меня немного, поскольку вскоре приедет Тейлор.

– Ладно, это нас устроит, – говорю я, распахивая перед Аной дверь. – У нас мало времени.

Похоже, ресторан рассчитан на посетителей галереи и, может, на студентов. Мне кажется забавным совпадением, что стены здесь того же цвета, что и в моей игровой комнате, но отбрасываю эту мысль.

Услужливый официант ведет нас к уединенному столику; он весь – сплошная улыбка, особенно когда глядит на Анастейшу. Вижу меню, написанное мелом на грифельной доске, и сразу делаю заказ, давая понять, что у нас мало времени.

– Пожалуйста, два стейка из вырезки средней прожаренности, под соусом беарнез, если есть, картофель фри и свежие овощи на выбор шефа. И принесите винную карту.

– Конечно, сэр. – Он уносится прочь.

Ана надувает губы, явно чем-то недовольная.

Что на этот раз?

– А если я не люблю стейк?

– Анастейша, опять ты за старое…

– Кристиан, я не ребенок.

– А ведешь себя как ребенок.

– Я ребенок, потому что не люблю стейк? – Она не скрывает своего недовольства.

Нет!

– Потому что нарочно заставляешь меня ревновать. Совершенно по-детски. Неужели тебе не жалко своего приятеля, когда ты так поступаешь?

У нее вспыхивают щеки. Она опускает глаза и разглядывает свои руки.

Да. Как тебе не стыдно? Ты морочишь ему голову. Даже я это вижу.

Может, она и со мной делает то же самое? Провоцирует?

За время нашей разлуки она, возможно, наконец поняла, что обладает властью. Властью надо мной.

Возвращается официант с винной картой; пользуюсь этой возможностью, чтобы вернуть свое хладнокровие. Выбор у них средненький: в меню я обнаруживаю только одно приличное вино. Я гляжу на Ану – она хмурится. Мне это знакомо. Вероятно, она сама хотела выбрать себе блюдо. Не удерживаюсь от искушения подразнить ее, зная, что она не разбирается в винах.

– Ты хочешь выбрать вино? – Я знаю, что от нее не укроется мой сарказм.

– Выбери ты. – Она сердито поджимает губы.

Вот так. Не играй со мной в игры, детка.

– Пожалуйста, два бокала «Баросса Вэлли Шираз», – говорю я официанту.

– Э-э, мы подаем это вино только бутылкой, сэр.

– Тогда бутылку. – Глупый болван.

– Хорошо, сэр. – Он убегает.

– Ты очень вздорный, – говорит она. Не сомневаюсь, ей жалко официанта.

– Интересно, с чего бы это? – Я сохраняю безразличие на лице, но даже на мой слух по-детски сейчас говорю именно я.

– Ладно, может, лучше найдем верный тон для честного и откровенного обсуждения нашего будущего? – Она заглядывает мне в глаза и сладко улыбается.

Да уж, зуб за зуб, мисс Стил. Она снова бросает мне вызов, и я невольно восхищаюсь ее стальными нервами. Я понимаю, что споры никуда нас не приведут.

И что веду себя как осел.

Грей, не испорти ваш хрупкий мир.

– Извини, – бормочу я, потому что она права.

– Извинения приняты. И с удовольствием сообщаю тебе, что за время, прошедшее с нашего последнего совместного ужина, я не перешла на вегетарианство.

– Тогда ты в последний раз ела что-то существенное, так что, по-моему, это умозрительный факт, далекий от практической реальности.

– Вот, опять это слово – «умозрительный».

– Да, умозрительный, не бесспорный, – повторяю я.

В самом деле это слово. Я вспоминаю, как использовал его, когда субботним утром мы обсуждали наш контракт. В тот день, когда мой мир разбился вдребезги.

Черт. Не думай об этом. Выше голову, Грей. Скажи ей, что тебе нужно.

– Ана, в последний раз, когда мы говорили с тобой о важных вещах, ты ушла от меня. Я немного нервничаю. Я уже сказал тебе, что хочу тебя вернуть, а ты… не ответила мне. – Она закусывает губу, а с ее лица исчезает вся краска.

Ох, не может быть.

– Я скучала по тебе… ужасно скучала, Кристиан. Последние дни были… очень тяжелыми.

Тяжелыми – это еще слабо сказано.

Она сглатывает и прерывисто вздыхает, чтобы успокоиться. Меня это пугает. Возможно, мое поведение в последний час окончательно ее оттолкнуло. Я напрягаюсь. К чему она клонит?

– Ничего не изменилось. Я не могу быть такой, как нужно тебе. – Сейчас ее лицо походит на маску.

Нет. Нет. Нет.

– Ты будешь такой, как нужно мне. – В тебе есть все, что я хочу, что мне нужно.

– Нет, Кристиан, не буду.

Ох, малышка, пожалуйста, поверь мне.

– Ты расстроена из-за того, что произошло в тот последний раз. Я вел себя глупо, а ты… Да и ты тоже. Почему ты не сказала стоп-слово, Анастейша?

Она удивлена, словно это даже не пришло ей в голову.

– Ответь мне, – настаиваю я.

Эта мысль постоянно терзала меня. Почему ты не сказала стоп-слово, Ана?

Она опускает голову. Сидит, поникшая. Печальная.

– Не знаю, – шепчет она.

Что?

ЧТО?

Я немею от возмущения. Я жил эти дни в аду, потому что она не сказала стоп-слово. Но прежде чем я пришел в себя, из ее рта посыпались слова. Негромкие, спокойные, словно она говорит их на исповеди, словно ей стыдно:

– Я была не в себе. Я старалась быть такой, какой тебе нужно, старалась перетерпеть боль. Поэтому я просто забыла, – пристыженно прошептала Ана и виновато пожала плечами. – Понимаешь… я забыла.

Какого черта?

– Ты забыла!

Я возмущен. Мы прошли через всю эту нервотрепку, потому что она забыла?

Просто не могу поверить. Я вцепился в край стола, чтобы хоть что-то связывало меня с реальностью, пока я обдумываю эту встревожившую меня информацию.

Напомнил ли я ей тогда стоп-слово? Господи. Не помню. Зато в памяти всплывает письмо, которое она прислала мне в тот первый раз, когда я ее отшлепал.

Тогда она не остановила меня.

Я идиот.

Надо было напомнить ей.

Постой-ка. Она знает, что у нее есть стоп-слова. Я совершенно точно не раз напоминал ей про них.

– Нам не обязательно подписывать контракт, Анастейша. Но мы обсудили границы. И я хочу убедиться, что у нас есть стоп-слова, хорошо?

Она несколько раз моргает, но молчит.

– Ну, назови их! – требую я.

Она колеблется.

– Анастейша, назови мне стоп-слова!

– Желтый.

– А еще?

– Красный.

– Запомни их.

Она поднимает брови с явной насмешкой и собирается что-то возразить.

– Не раскрывайте ваш язвительный ротик, мисс Стил. Или я сейчас поставлю вас на колени и оттрахаю. Понятно?

– Ну, как я могу доверять тебе? Как?

Если она не может быть честной со мной, на что тогда нам надеяться? Она не может сказать мне то, что думает, а я хочу это знать. О каких близких отношениях может тогда идти речь? У меня портится настроение. Когда имеешь дело с людьми, у которых другой стиль жизни, непременно сталкиваешься с такой проблемой. Она просто не понимает этого.

Не надо мне было вообще все начинать.

Официант принес вино, а мы мрачно глядим друг на друга.

Может, мне надо доходчивее объяснить ей мою позицию.

Черт побери, Грей. Избавляйся от негатива.

Да. Теперь это уже не имеет значения. Я попытаюсь наладить такие отношения, какие нравятся ей, если она мне позволит.

Этот назойливый болван слишком долго откупоривает бутылку. Господи. Неужели он пытается нас развлечь? Или просто хочет произвести впечатление на Ану? Наконец официант хлопает пробкой и наливает мне на пробу немного вина. Я делаю глоток. Вину нужно подышать, но в остальном оно сносное.

– Хорошо. – Теперь уходи. Пожалуйста.

Парень наполняет наши бокалы и уходит.

Мы с Аной смотрим друг другу в глаза. Каждый пытается отгадать, что думает визави. Она первая отводит взгляд в сторону и делает большой глоток вина, закрыв глаза, словно собираясь с силами. Когда снова открывает глаза, я вижу в них отчаяние.

– Извини, – шепчет она.

– За что? – Черт побери. Она ставит на мне крест? Нет никакой надежды?

– Что не сказала стоп-слово.

Ох, слава богу! Я думал, что у нас с ней все.

– Мы могли бы избежать всех этих страданий, – бормочу я в ответ и пытаюсь скрыть свое облегчение.

– Выглядишь ты тем не менее хорошо. – В ее голосе я слышу дрожь.

– Внешность обманчива. Мне было очень плохо, Ана. Пять дней я жил во мраке, без солнца. В вечной ночи.

Она еле слышно ахнула.

А что она думала? Как еще я мог себя чувствовать? Она меня бросила, хотя я буквально умолял ее остаться.

– Ты обещала, что никогда не уйдешь от меня, а сама из-за какого-то недоразумения – и сразу за дверь.

– Когда это я обещала тебе, что не уйду?

– Во сне. – Перед тем как мы парили в небе на планере. – Анастейша, это была самая приятная вещь, какую я в жизни слышал. Я так обрадовался.

Она прерывисто вздыхает и тянет руку к своему бокалу. На ее милом личике написано открытое и искреннее сочувствие. Это мой шанс.

Спроси у нее, Грей.

Задай ей всего один вопрос. Я даже не позволял себе думать о нем, потому что опасался ответа. Но мне любопытно. Мне нужно его узнать.

– Ты говорила, что любишь меня, – шепчу я, с трудом выговаривая слова. Ведь сейчас она не сможет сказать мне такие слова. Или сможет? – Что, теперь это в прошлом?

– Нет, Кристиан, нет. – Она опять говорит это, словно на исповеди.

Меня захлестывает волна облегчения, я даже не готов к ней. Но к облегчению примешивается страх. Сочетание сомнительное, потому что я-то знаю, что ей не следует любить монстра.

– Хорошо, – бормочу я в смятении. Сейчас мне совсем не хочется думать об этом, и тут, к моему облегчению, возвращается официант с нашим заказом.

– Ешь, – строго приказываю я. Эту женщину нужно заставлять есть.

Она недовольно смотрит на содержимое тарелки.

– Клянусь богом, Анастейша, если ты не будешь есть, я прямо тут, в ресторане, положу тебя к себе на колени и отшлепаю. И это никак не будет связано с моими сексуальными пристрастиями. Ешь!

– Ладно, я поем. Пожалуйста, уйми зуд в твоей доминантной ладони.

Она пытается шутить – но я не смеюсь. С неохотой берет в руки нож и вилку, но съедает всего один кусочек, закрывает глаза и удовлетворенно облизывает губы. При виде ее языка опять пробуждается реакция моего тела – и без того разогретого поцелуем в переулке.

Черт, только не сейчас! Усилием воли я останавливаю себя. Потом у нас будет время, если она скажет мне «да». Она съедает еще кусочек и еще. Вижу, что она продолжает есть. Я радуюсь, что благодаря еде мы отвлеклись от тяжелой темы. Тоже отрезаю себе кусочек стейка. Неплохой.

Мы молча ужинаем. Глядим друг на друга, но ничего не говорим.

Она не сказала мне, чтобы я отвалил. Это хорошо. Сейчас я смотрю на нее и понимаю, какое удовольствие просто быть с ней рядом. Ладно, я запутался во всевозможных конфликтующих эмоциях… но ведь она здесь. Она со мной, и она ест стейк с картофелем фри. Я полон надежды, что мы сможем реализовать мое предложение. Реакция ее тела на поцелуй в переулке меня обнадежила. Ана все еще хочет меня. Я знаю, что мог бы взять ее там, и она не стала бы меня останавливать.

Она нарушает мои раздумья.

– Ты знаешь, кто это поет?

В глубине ресторана звучит нежный женский голос. Я не знаю, кто это, но мы с Аной соглашаемся, что поет она хорошо.

Я слушаю эту певицу и вспоминаю, что у меня лежит айпад для Аны. Я надеюсь, что она позволит отдать его ей и что он ей понравится. В дополнение к музыке, которую я поставил вчера, сегодня утром я добавил еще и фотографии – планера на моем письменном столе, нас с ней на выпускной вечеринке – и несколько приложений. Это мое извинение, и я надеюсь, что простая надпись, которую я выгравировал на задней стенке, расскажет о моих чувствах. Только бы она не сочла надпись слишком попсовой. Мне просто нужно отдать ей айпад, но не знаю, дойдет ли до этого дело. Подавляю вздох, потому что ей всегда невозможно было делать подарки, она категорически отказывалась их брать.

– Что? – спрашивает Ана. Откуда-то она догадывается, что я что-то задумал, и я не в первый раз поражаюсь, как она умеет читать мои мысли.

Я качаю головой.

– Доедай.

На меня смотрят ее яркие голубые глаза.

– Все, я сыта. Сэр, как, на ваш взгляд, я съела достаточно?

Она что, нарочно пытается дразнить меня? Я впиваюсь взглядом в ее лицо. Но она вроде говорит искренне, да и съела больше половины того, что было на тарелке. Раз она почти ничего не ела в последние дни, сегодня с нее хватит.

– Я в самом деле наелась, – говорит она.

Как по заказу, в кармане завибрировал мобильный. Пришло сообщение. Наверняка от Тейлора. Сейчас он где-то рядом с галереей. Я гляжу на часы.

– Нам пора идти. Тейлор уже здесь, а тебе утром на работу.

Я совсем забыл об этом. Ведь она работает – ей нужно выспаться. Пожалуй, придется пересмотреть мои планы. Мое тело разочаровано. Мне не нравится мысль, что все отложится.

Ана напоминает, что завтра мне тоже предстоит работа.

– Мне требуется гораздо меньше сна, чем тебе, Анастейша. Что ж, по крайней мере ты поела.

– Мы снова полетим на «Чарли Танго»?

– Нет, я ведь пил вино. Нас отвезет Тейлор. К тому же так ты побудешь со мной в машине пару часов. Угадай, чем мы еще сможем заняться, помимо разговоров? – И я смогу сделать ей предложение.

Я беспокойно ерзаю на стуле. Третий этап моей кампании прошел не так гладко, как я ожидал.

Она заставила меня ревновать.

Я потерял над собой контроль.

Да. Как обычно, она выбила меня из колеи. Но в машине я все смогу исправить.

Держись, Грей, не сдавайся.

Подозвав официанта, прошу чек, потом звоню Тейлору. Он отвечает после второго гудка.

– Мистер Грей.

– Мы в ресторане «Ле Пикотен», Юго-Запад, Третья авеню.

– Ты очень резок с Тейлором, да и с другими людьми тоже.

– Просто я быстро излагаю суть, Анастейша, и быстро ее схватываю.

– Сегодня вечером ты не добрался до сути. Ничего не изменилось, Кристиан.

Туше, мисс Стил.

Скажи ей. Скажи ей сейчас, Грей.

– У меня к тебе предложение.

– Я уже слышала твои предложения.

– Это другое предложение, – поясняю я.

Она смотрит на меня с легким скепсисом, но, может, ей будет любопытно.

Возвращается официант, и я протягиваю ему кредитную карточку, но все мое внимание обращено на Ану. Что ж, по крайней мере я ее заинтриговал.

Это хорошо.

У меня учащается сердцебиение. Я надеюсь, что она пойдет на это… или я в самом деле потерплю фиаско. Официант протягивает мне чек для подписи. Даю ему щедрые чаевые и размашисто пишу свою фамилию. Официант невероятно рад. Но все равно он меня раздражает.

Мобильный жужжит, и я читаю эсэмэс. Прибыл Тейлор. Официант возвращает мне карточку и исчезает.

– Пошли. Тейлор приехал.

Мы встаем, и я беру ее за руку.

– Я не хочу терять тебя, Анастейша, – бормочу я, подношу к губам ее руку и слегка щекочу ими сгибы ее пальцев. Слышу ее участившееся дыхание.

Ох, этот звук.

Гляжу на ее лицо. Ее губы приоткрылись, щеки порозовели, глаза широко раскрыты. Меня переполняют надежды и желание. Подавляю порывы и веду ее через ресторан на улицу. Тейлор ждет нас в «Ауди Q7». Мне приходит в голову, что Ана, вероятно, не решится говорить со мной при нем.

Тут меня осеняет. Открыв заднюю дверцу, я сажаю Ану на сиденье и подхожу к дверце водителя. Тейлор выходит из машины.

– Добрый вечер, Тейлор. У тебя с собой айпод и наушники?

– Да, сэр. Я никогда не выхожу без них из дома.

– Отлично. И ты пользуешься ими, когда едешь домой.

– Конечно, сэр.

– Что ты слушаешь?

– Пуччини, сэр.

– «Тоску»?

– «Богему».

– Прекрасный вкус.

Улыбаюсь. Как всегда, он меня удивляет. Я всегда думал, что его музыкальные пристрастия ограничиваются роком и кантри. Набрав полную грудь воздуха, сажусь рядом с Аной. Сейчас мне предстоят деловые переговоры, возможно, самые важные в моей жизни.