Текст книги "Методология и философия права: от Декарта до русских неокантианцев"

Историческое изложение политических и правовых доктрин не преследует цель археологических находок – оно должно включать в себя критический анализ правовых идей, стремиться не к поспешным сиюминутным оценкам «на злобу дня», но к объективному исследованию материи философии права. Историческое изложение не навязывает свой разум истории, а призвано открыть разум в самой исторической действительности, в показаниях исторического опыта.

В исторической ретроспективе увлеченность идеями математизма и механизма в области политико-правовой мысли XVII века сменяется постепенным охлаждением к ним – все большее значение приобретает идеализм. Так, по мнению И. Канта, все философские понятия, данные apriori (например, субстанция, причина, воля, справедливость), носят условный характер и не могут быть четко определены вне конкретных обстоятельств времени и места, в отличие, например, от дефиниций точных наук (таблица умножения, формула площади круга, теорема Пифагора и пр.). «Философские дефиниции осуществляются только в виде экспозиции данных нам понятий, а математические – в виде конструирования первоначально созданных понятий; первые осуществляются лишь аналитически, путем расчленения (завершенность которого не обладает аподиктической достоверностью), а вторые – синтетически; следовательно, математические дефиниции создают само понятие, а философские – только объясняют его. <…> В философии дефиниция со всей ее определенностью и ясностью должна скорее завершить труд, чем начинать его»[30]30
  Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 432.


[Закрыть].

Сложность изучения социальных явлений с этих позиций очевидна. Понятие права постигается философией, кроме этого, право носит социальный, следовательно, оценочный характер. Оно всегда так или иначе отражает существующий порядок в обществе, а значит, оценивает его в системе юридических категорий. Эти методологические трудности и порождают в теории права множество разных, порой взаимоисключающих пониманий содержания права.

В дальнейшем наибольшее внимание этой теме уделяли представители неокантианской философии, четко разграничившей методологию познания в области природы и в сфере социальных наук. Так, В. Виндельбанд справедливо полагал, что «разум» не создается, он уже заложен в бесконечном многообразии естественно-необходимых процессов: все сводится лишь к тому, чтобы он был познан и сознательно сделан определяющей причиной»[31]31
  Виндельбанд В. Нормы и законы природы / Прелюдии / пер. с нем.; вст. ст. С. Франка. М., 2011. С. 240.


[Закрыть]. Что касается области свободы, то она представляет собой часть природной сферы, в которой господствует норма.

В заочной полемике со Спинозой и Лейбницем В. Виндельбанд замечал: «…Во всем историческом и индивидуальном для нас остается доля необъяснимого – нечто невыразимое, неопределимое. <…> Совокупность всего данного во времени обнаруживает абсолютную самостоятельность наряду с общей закономерностью, которой подчинено ее движение. Содержание мирового процесса нельзя понять из его формы. На этом потерпели неудачу все попытки логически вывести частное из общего, «множественное» из «единого», «конечное» из «бесконечного», «бытие» из «сущности»[32]32
  Виндельбанд В. История и естествознание (Речь, произнесенная при вступлении в должность ректора Страсбургского университета 1 мая 1894 г.) / Прелюдии / пер. с нем.; вст. ст. С. Франка. М., 2011. С. 351–352.


[Закрыть]. Это есть пробел, который великие системы миропознания могли лишь скрыть, но не сгладить». С позиции неокантианства, научная мысль может определить только задачу познания, но не в состоянии этот вопрос разрешить окончательно.

Проблемам поиска методологии в Новое время уделялось большое внимание. Интерес был обусловлен фундаментальными открытиями в области естественных наук. Великие естествоиспытатели XVII века Иоганн Кеплер, Галилео Галилей, Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Эдм Мариотт, Христиан Гюйгенс, Антони ван Левенгук, Роберт Гук подготовили базу для теоретического осмысления и классификации эмпирических данных. Философы и теоретики права этого времени не остались равнодушны к успехам физиков, химиков, математиков и стремились применить классификационные методы к построениям философских и социальных систем.

В Новое время на смену схоластическим конструкциям Средневековья пришел рационализм. В качестве логико-теоретических основ политико-правовых доктрин рационализм предлагал оценивать общественные явления с точки зрения логики и здравого разума человека. Эмпирический материал, лежащий в основе каждой политико-правовой концепции, требовал осмысления с учетом новой методологии.

Согласно теориям естественного права этого времени, все люди равны от природы, наделены разумом и свободной волей. Также проводилось деление естественного и позитивного права, причем нормы положительного права должны были соответствовать предписаниям естественного права. При построении доктрин многие философы права стремились использовать методы точных и естественных наук. В математическом методе они видели четкость, ясность, достоверность в изложении материала и аксиоматичность истин. Из естественных наук была заимствована таксономическая классификация, основанная на типологическом подходе к определению организма и его функций, соотношению целого и частей и других понятий, необходимых для построений в области права и государства.

Самостоятельным вопросом философии и философии права, в частности, в XVII веке явилось понимание природы и субстанции. Разделение мира на качественно устойчивый порядок и изменяющиеся явления природы породило размышления философов о различии сущности и опытного мира. С этих позиций человек рассматривался, с одной стороны, как природное существо, когда он есть форма проявления субстанции: как любой биологический организм, возникает, изменяется, умирает, а с другой – он обладает разумом и потому самодостаточен, руководствуется в своих действиях собственными устремлениями.

Различение неизменной сущности и изменчивого мира в Новое время имело своим истоком разногласия в области метафизики древнего мира: одни философы развивали идеи неизменного бытия (Парменид, Зенон), другие (Гераклит) – идеи вечного изменения. Софист старшего поколения (V век до н. э.) Протагор заметил, что «человек есть мера всех вещей, существующих, что они суть, несуществующих, что они не суть» и что общеобязательных истин нет. Человек с его меняющимися представлениями и ощущениями – индивидуален. Использование человека в качестве критерия познания, который сам подлежал постоянному изменению, свидетельствовало о субъективности процесса познания. Протагор не принял математику, посчитав действительным только то, что дано нам в восприятии: в реальности мы не соприкасаемся с абстрактными математическими объектами (точкой, прямой, плоскостью).

Поставленный софистами вопрос о существовании в познании общеобязательных истин перешел в концепции Нового времени и был по-своему интерпретирован применительно к природе человека, праву и государству. Тем не менее, идея натурализма в философии права XVII века отличалась и от древней философии, и от учений XIX века.

Существенное отличие новой философии от древней, по мнению В. Виндельбанда, заключается в том, что «первая начинает столь же обдуманно, сколь последняя наивно»[33]33
  Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. С. 320.


[Закрыть] выстраивать свои системы. Увлеченность гармонией чисел, изумление стройностью вселенной – отличительная черта неоплатонизма. Эти же идеи присущи естествоиспытателям XVII века с тем различием, что «математический смысл мироустройства они ищут не в символических соотношениях чисел, а стремятся понять и доказать, исходя из фактов»[34]34
  Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. С. 327.


[Закрыть]. Отличие натуралистических философий XVII века от более поздних концепций проявлялось в отношении к принципу причинности: основным принципом теорий XVII века было не каузальное объяснение социальных явлений, а математическая конструкция. Механическое миропонимание предполагает, что «принцип причинности» ограничивается некоторыми условиями. Формально и методологически это проявляется в постулате математического способа изложения[35]35
  Алексеев Н. Н. Науки общественные и естественные в историческом взаимоотношении их методов. Очерки по истории и методологии общественных наук. Ч. 1. Механическая теория общества. Исторический материализм. М., 1912. С. 3–4.


[Закрыть]. Данный постулат означал, что научное объяснение имеет дело не просто с причинами, но с причинами измеримыми, выражаемыми в количественных измерениях.

В Новое время превосходство точности естественно-научных методов перед познавательными приемами общественных наук породило стремление сблизить социальные и естественные науки. Однако сама идея приложения универсальной математики к области социальных явлений не была однозначно воспринята в политико-правовой теории. Проследив основные вехи поиска научной методологии в учениях известных философов и теоретиков права и государства XVII века, можно предположить, что это перенесение методов скорее было данью научной моде.

Эпоха философии XVII века открывается рядом глубоких исследований Декарта, Гоббса, Спинозы, Лейбница. Считалось, что эти мыслители придавали универсальное значение методам естественных наук и распространяли их на всю область человеческого знания. Созданные ими монистические системы претендовали на абсолютное значение, поскольку основывались на принципах точного естествознания, универсальной математики и механики[36]36
  См.: Алексеев Н. Н. Науки общественные и естественные… С. 1.


[Закрыть].

Социальные системы XVII века стремились обрести истину в области исследований общества, государства и права с помощью математического и механистического способа изложения материала. Так, родоначальник естественно-правовой доктрины, нидерландский юрист, философ и теоретик права Гуго Гроций использовал математический метод в исследованиях морали, права, государства: «…Признаюсь, что говоря о праве, я отвлекался мыслью от всякого отдельного факта, подобно математикам, которые рассматривают фигуры, отвлекаясь от тел»[37]37
  Гроций Г. Пролегомены к трем книгам о праве войны и мира / Гроций Г. О праве войны и мира: три книги… / пер. с лат. А. Л. Саккетти. М., 1948. С. 28.


[Закрыть]. Он различал естественное право и волеустановленное. Естественное право, согласно его философии, «есть предписание здравого разума, коим то или иное действие, в зависимости от его согласия или противоречия самой разумной природе, признается либо морально позорным, либо морально необходимым…»[38]38
  Гроций Г. Указ. соч. С. 45.


[Закрыть].

Для рассмотрения вопроса естественного права в нашем ракурсе важно не противопоставление его с человеческими установлениями в виде положительных законов государства, а природа естественного права и пути его доказательства. Предписания естественного права, с точки зрения Г. Гроция, неизменны: «Естественное право столь незыблемо, что не может быть изменено самим богом. <…> Оттого, что подобно тому, как бог не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем, так точно он не может зло по внутреннему смыслу обратить в добро»[39]39
  Там же. С. 46.


[Закрыть]. Следовательно, принципы естественного права в силу его низменности можно научно исследовать.

Принадлежность чего-либо к области естественного права доказывается или «из первых начал» (apriori), или – «из вытекающих отсюда следствий» (aposteriori). Из этих способов изучения естественного права, полагал философ права, первый отличается большей отвлеченностью, второй – большей общедоступностью. Доказательство «из первых начал» заключается в обнаружении логическим путем соответствия данного правила человеческой разумной природе. Доказательство «от следствий», считал Г. Гроций, «обладает не совершенной достоверностью, но лишь некоторой вероятностью», и состоит в обнаружении опытным путем всего того, что признается естественным правом у всех или, по крайней мере, у наиболее образованных народов[40]40
  Там же. С. 48.


[Закрыть].

Важным в характеристике права и государства Г. Гроция следует признать и то, что исследование этих вопросов в его учении не сопровождается установлением их зависимости от конкретной исторической обстановки. Изучение в этих областях, по его мнению, возможно вне истории, поскольку неизменна природа человека; «здравый разум», «общий смысл», «согласие всех», «общее мнение» – понятия, которые трактуются Г. Гроцием чисто рационально. Однако такой методологический «внеисторизм» не мешает автору в подтверждение своих идей и способов доказательств естественного права «от следствий» цитировать большое количество классических авторов – Гесиода, Гераклита, Аристотеля, Цицерона, Сенеку, Квинтилиана, Порфирия, Андроника Родосского, Плутарха[41]41
  Там же. С. 49.


[Закрыть].

Можно заметить, что рационализм методологии Г. Гроция не предполагает распространения всех механических конструкций на область права и государства, речь, скорее всего, может идти о применении им постоянных величин для раскрытия природы человека (неизменность природы человека, неизменность естественного права, константа в содержании общественного договора и видов государства и др.). В целом вслед за Г. Гроцием мы можем заметить, что изучать право так, как математик рассуждает о фигурах, трудно, поскольку в области морали нельзя достигнуть математической достоверности.

Для крупнейшего философа Нового времени Рене Декарта критерием истинной науки являлся не опыт, который он справедливо считал субъективным, а точность и очевидность математических наук (см., например, его учение о дуализме субстанций)[42]42
  Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. С. 341–343; Фишер К. История новой философии: Рене Декарт / пер. с нем. М., 2004. С. 167–381; Натурфилософия. Кн. II. Гл. 7. С. 246–278.


[Закрыть]. Арифметика и геометрия – науки, выросшие из прирожденных методологических принципов. Суть рассуждений Декарта следующая. То, к чему математика пришла благодаря естественному свету разума, другие науки должны достигнуть с помощью правильного метода. Математика – образец истинного знания. Она должна стать масштабом оценки социальных наук. Для этого следует обобщить методы арифметики и геометрии, отвлечься от особой материи, нарушающей чистоту метода геометрических фигур. В результате будет установлен новый познавательный прием, обладающий преимуществами методологических средств логики, анализа древних и новой алгебры, но в то же время свободный от их недостатков. Таким образом, все науки будут построены так же, как математика.

Философ советует уклоняться от изучения всего того, что не поддается приемам точного исследования. Он заявляет: «Целью научных занятий должно быть направление ума таким образом, чтобы он выносил прочные и истинные суждения о всех встречающихся предметах»[43]43
  Декарт Р. Правила для руководства ума / Декарт Р. «Рассуждение о методе…» и другие произведения, написанные в период с 1627 по 1649 г. / пер. с лат. и фр. 2-е изд. М.: Академический проект, 2014. С. 23.


[Закрыть]. В области науки не может быть единогласно принятых истин, ученые всегда будут расходиться во мнениях по каждому предмету. Это было очевидно для Р. Декарта.

Но коль скоро любая наука предполагает достоверное и очевидное познание, то ученый сформулировал правило для руководства ума, согласно которому «нужно заниматься только такими предметами, о которых наш ум кажется способным достичь достоверных и несомненных познаний»[44]44
  Там же. С. 24, 25.


[Закрыть]. Соблюдение этого правила приводит к тому, что из всех наук остаются лишь арифметика и геометрия. В отличие от дедукции или чистого умозаключения опыт часто вводит людей в заблуждения, поскольку неясности в сознании проистекают, как полагал Р. Декарт, из «плохо понятых фактов или из поспешных и необоснованных суждений». Именно поэтому философу в это время симпатизируют точные науки: «Арифметика и геометрия гораздо более достоверны, чем все другие науки, а именно – их предмет столь ясен и прост, что они совсем не нуждаются ни в каких предположениях, которые опыт может подвергнуть сомнению, но всецело состоят в последовательном выведении путем рассуждения»[45]45
  Там же. С. 26.


[Закрыть].

Стоит заметить, что взгляды этого философа на точные науки эволюционировали. «Правила для руководства ума» относятся к ранним произведениям Р. Декарта, были написаны на латинском языке в 20-е годы XVII века и не закончены автором. Основные понятия его философии: определения интуиции, дедукции и индукции, содержащиеся в данной работе, остались неизменными, но его отношение к точным наукам изменилось. В «Рассуждении о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках» (1637, Лейден) Р. Декарт иначе оценивает значение точных наук в процессе познания мира: к логике «примешано» много «вредного и излишнего», алгебра превратилась «в темное и запутанное искусство, затрудняющее наш ум, а не в науку, развивающую его»[46]46
  Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках / Декарт Р. «Рассуждение о методе…» и другие произведения, написанные в период с 1627 по 1649 г. / пер. с лат. и фр. Изд. 2-е. М.: Академический проект, 2014. С. 97.


[Закрыть].

Наиболее яркими примерами натурализации социальной науки XVII века считались учение Т. Гоббса и философия Б. Спинозы. В. Виндельбанд называет Т. Гоббса «вождем этического натурализма»[47]47
  Виндельбанд В. История философии. Киев, 1997. С. 321.


[Закрыть]. По оценке Н. Н. Алексеева, «в проведении принципов натуралистического монизма Спиноза и Гоббс не имеют себе равных»[48]48
  Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть].

Задача учения Томаса Гоббса – изучить основание человеческих действий с той же точностью, с которой познаются основания величины в фигурах. В XI главе «Левиафана» английский философ наглядно показывает различие точных и социальных наук: «Учения о праве, государстве, справедливости постоянно оспариваются как пером, так и мечом, между тем как учения о линиях и фигурах не подлежат спору, ибо истина этих последних не задевает интересов людей, не сталкиваясь ни с их честолюбием, ни с их выгодой или вожделениями»[49]49
  Гоббс Т. Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1991. С. 79.


[Закрыть]. Если бы истина, что «три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему-либо праву на власть или интересам тех, кто уже обладает властью, то, поскольку это было бы во власти тех, чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии»[50]50
  Там же.


[Закрыть].

Следует заметить, что его категория «естественного состояния» как «войны всех против всех» является искусственным установлением. Она противостоит «природе» как некоторому первоначальному творению. Т. Гоббс подчеркивает, что государство есть только машина, подобная другим механическим продуктам человеческого искусства: государство (civitas) «есть единая личность, чья воля на основании соглашения многих людей должна считаться волею их всех, с тем чтобы оно имело возможность использовать силы и способности каждого для защиты общего мира»[51]51
  Гоббс Т. О гражданине / Гоббс Т. Соч. в 2 т. Т. 1 / пер. с лат. и англ.; сост., ред. изд., авт. вст. ст. и прим. В. В. Соколова. М.: Мысль, 1989. С. 331.


[Закрыть]. Это определение есть своеобразный продукт механистической социальной конструкции.

И все же, в отличие от Р. Декарта, математические и механические аналогии английского философа обладают скорее внешним характером. Томасу Гоббсу принадлежит глубоко разработанное учение о государстве и праве, которое в полной мере может быть оценено вне рамок механицизма и математизма. Характеристика и виды государств, права их суверенов, отеческая и деспотическая власти, свобода подданных, содержание и виды права, их соотношение с законами, структура законов и многие другие вопросы его политико-правового учения подлежат осмыслению в ракурсе теории и философии права.

Бенедикт (Барух) Спиноза – выдающийся философ XVII века. В его «Этике, доказанной в геометрическом порядке» понятия изложены в форме аксиом (не требующих доказательств самоочевидных положений), теорем и их доказательств, лемм (вспомогательных теорем), схолий (пояснений к тексту), короллариев (следствий, выводов). Предмет анализа «Этики» – внутренняя свобода человека во взаимодействии разума и аффектов. Проблемы внешней свободы в обществе – темы «Богословско-политического трактата» и «Политического трактата».

Степень свободы человека, по учению Б. Спинозы, совпадает со степенью его разумности, но природа человека включает в себя и аффективную сторону души и тела. Аффекты – это вызванные извне состояния души и тела, но в случае его познания аффект перестает быть пассивным – он становится аффектом разума[52]52
  См., напр.: Перов Ю. В. Метафизика и этика Спинозы // Спиноза Б. Этика / пер. с лат. Я. М. Боровского, Н. А. Иванцова. СПб., 2001. С. 22, 23.


[Закрыть].

Связующим звеном между философией Б. Спинозы и политическим учением явилась теория природы человека. Как и Макиавелли, Боден, Гроций, Гоббс, Мор, Кампанелла, задачу учения о государстве он видел в том, чтобы «вывести из самого строя человеческой природы то, что наилучшим образом согласуется с практикой»[53]53
  Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 2. М., 1957. С. 228; Лейст О. Э. Учение Спинозы о государстве и праве. М., 1960. С. 14; Галкин И. В. Бенедикт Спиноза как политический и правовой мыслитель: опыт юридической метафизики. М., 2014. С. 117–143.


[Закрыть].

Центральное место в философии мыслителя занимает понятие субстанции – внутреннее фундаментальное основание, сущность и причина мира: «Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно должно было бы образоваться»[54]54
  Спиноза Б. Этика, доказанная в геометрическом порядке // Спиноза Б. Этика / пер. с лат. Я. М. Боровского, Н. А. Иванцова. СПб., 2001. С. 47.


[Закрыть].

Следует заметить, что европейская философия XVII века – это вообще «философия субстанции». Сформировался субстанциализм как своеобразный тип исторического мышления и метод создания философских систем. Субстанции приписывалась способность порождать из себя многообразные состояния действительности, поэтому и все содержание философии должно было выводиться из первичных основоположений (принципов, первоначал).

Согласно этому подходу мир должен подчиняться неким универсальным и неизменным законам, которые познаются неизменным разумом человека[55]55
  См.: Спиноза Б. Трактат об усовершенствовании разума и о пути, которым лучше всего направляться к истинному познанию вещей // Спиноза Б. Этика / пер. с лат. Я. М. Боровского, Н. А. Иванцова. СПб., 2001. С. 36.


[Закрыть]. Главное в области философии и, в частности, философии права, с этих позиций – поиск вечных неизменных сущностей. Особенность субстанции заключается в ее абсолютном характере – она самодостаточна, существует сама по себе, ни от чего не зависит, ни с чем не взаимодействует, иначе она оказалась бы зависимой от чего-либо внешнего по отношению к ней. В этом смысле субстанция «самотождественна» и неизменна. Изменяться – это значит становиться каким-то иным, а все необходимое есть то, что обязательно существует и не может быть в иной изменяемой форме. Вывод о неизменности субстанции стал следствием постулирования ее необходимости[56]56
  Перов Ю. В. Метафизика и этика Спинозы // Спиноза Б. Этика / пер. с лат. Я. М. Боровского, Н. А. Иванцова. СПб., 2001. С. 8.


[Закрыть].

Субстанция и природа, по учению Б. Спинозы, понятия равнозначные. Природа как субстанция есть внутренняя сущность, которая не дана нам непосредственно в мире явлений, а познается только разумом. Опытный мир и человек – это только модусы (состояния) субстанции, которые подлежат изменению. Модусы тоже относятся к природе, но другого рода – природе производной. Изменения в модусах не влияют на субстанцию и на природу в целом.

Эти принципиально важные положения философии переносились на область социальных явлений. Например, природа человека имеет неизменный характер, при этом методологически не имеет значения – человек зол по своей природе (отсюда «война всех против всех») или добр (как следствие, мир и сотрудничество людей). На этом положении строились концепции классической теории естественного права, представители которой, начиная с Т. Гроция, полагали, что природа, как и права человека, не подлежит изменению.

Кроме этого, не потеряли своей актуальности рассуждения о сущности государства и ее разных проявлениях (модусах). Например, несмотря на многолетние поиски субстанции государства, так до конца не ясно, правовое государство является модусом (изменчивая конечная вещь) субстанции или это какой-то вариант атрибутов сущности государства. Споры ведутся не только по формальным характеристикам, но и по существу вопроса – всегда ли государство имеет в своем содержании правовую основу или право для государства есть явление преходящее. В последнем случае нельзя говорить даже о правовой основе государства, которая или есть, и в этом случае она неизменна, или это не основа, а какая-то видовая модификация понятия государства.

В последующем развитии политико-правовых идей акцент в исследованиях государства и права сместился в сторону историзма и социологизма. Но XVII век – эпоха субстанциализма, который внеисторичен. При этом философы права этого времени признавали изменения и в природе, и в обществе, но все преходящее оценивали как существующее, однако не существенное, не представлявшее для философии подлинного интереса – сущность всегда неизменна. Проблемами поиска сущностей занимались многие философы, однако система Б. Спинозы в истории философии права стала классическим образцом «философии субстанции»[57]57
  См.: Перов Ю. В. Метафизика и этика Спинозы // Спиноза Б. Этика / пер. с лат. Я. М. Боровского, Н. А. Иванцова. СПб., 2001. С. 6–17, 7–9.


[Закрыть].