Текст книги "Наказание красавицы"

Предисловие

Мне всегда нравилась сказка о Спящей Красавице, в ней я видела некую эротическую суть: Принц будит Красавицу поцелуем. Я подумала: отлично, а что, если он раскроет, выведет из тени мир извращенных желаний, перед которыми, однако, невозможно устоять? Следует помнить, что в романах а-ля садомазо вроде трилогии о Красавице читателю предлагается вообразить себя на месте раба. Подобные книги отнюдь не пропагандируют жестокость. Нет, они как бы говорят: представьте себя на месте подчиненного, покоритесь и получайте удовольствие от секса. В своем сладостном рабстве Красавица полностью раскрепощается, отстранившись от собственной личности, забыв гордыню. На этот каркас вполне удачно получилось посадить сюжет старой сказки. И разумеется, сказка уводит нас от реального мира, от мрачных заголовков газет, насилия и страшных преступлений. Мы словно попадаем в мечту, утопая в прелести которой вольны воображать что угодно. Воистину, сказка!

Под своим настоящим именем я писала одни книги, под псевдонимом Рокелавр (даже взяв свои инициалы) – совершенно другие. Книги Энн Райс – своего рода пряные блюда, книги Рокелавр – тоже острые; кому-то они могут показаться даже чересчур острыми. Не люблю смущать или разочаровывать читателя, и псевдоним в этом здорово помогает. Впрочем, есть люди, которые прочли все мои произведения, включая написанные под именем Рокелавр, и считают меня многогранным автором. Однако книги Рокелавр – это эротика, и на обложке просто обязан стоять псевдоним. Хотя бы затем, чтобы люди поняли: Энн Райс представляет нечто совершенно новое.

Псевдоним позволил писать свободно, без оглядки на мораль и собственные предубеждения. Псевдоним – будто плащ, он скрывает тебя как автора и как автору дарит изысканные ощущения. К тому же мой отец еще был жив, и я не хотела огорчать его… как и остальных близких. Собственная разгулявшаяся фантазия меня порой пугала. Впрочем, в этом я находила особое удовольствие. В конце концов я, конечно, рассказала об эротических книгах отцу и попросила не читать их. Рассказала о них всем, даже свое имя поставила на обложке, но… не раньше, чем закончила трилогию.

Псевдоним позволяет не просто скрыть от семьи и друзей, о чем пишешь, он дарует новую степень свободы – свободу делать то, чего бы ты никогда не сделал. Я, признаться, подумывала сочинить новую эротическую историю, уже под другим псевдонимом. Не знаю, претворю ли затею в жизнь, но писательская свобода очень притягательна.

В самом начале трилогия Красавицы была подпольным чтивом. Она получила поддержку мейнстримовских издателей, ей даже обеспечили достойное оформление, однако выпустили тихо, без помпы. Впрочем, своего читателя книги нашли быстро, ибо адресованы они молодым людям, опытным супружеским парам, геям и натуралам и продавались всегда стабильно и хорошо. Ко мне за автографами подходили мамочки с колясками и, хихикая, признавались: «Обожаем ваши «грязные» книги». Если честно, подписать трилогию Красавицы приходят люди всех возрастов.

В чем секрет ее популярности? Причины две.

Во-первых, они не содержат сцен откровенного, грубого насилия. На самом деле в них показаны игры: никого не режут, не клеймят и уж тем более не убивают. Сами игры в духе садомазо представлены как элитная забава, имеющая место в роскошных покоях, и в ней участвуют красивые люди, очень привлекательные рабы. Забав и тем для игр бесчисленное множество, знай себе наслаждайся. Герои словно помещаются в парк развлечений, где им предлагают опробовать различные фантазии, покориться прекрасной женщине или мужчине, испытать острые ощущения без риска для жизни. По-моему, получилось очень даже аутентично – те, кому нравятся такие фантазии, оценят. Я не жалела красок и деталей, плюс поместила действие в сказочный антураж.

К сожалению, есть авторы, которые пишут порнографию без любви, топорно и скатываются в «чернуху», полагая, что именно этого читатель и ждет. На самом же деле, подобное чтиво никогда не было востребовано.

Ну и вторая причина популярности трилогии о Спящей Красавице – неприкрытая эротика. Эротика в полном смысле этого слова, горячая, крепко заряженная. До моих книг многие женщины читали то, что называется «дамскими романами», помечая в них редкие «пикантные моменты» закладками. Я же сказала: а вы вот это попробуйте. Вдруг понравится? И не надо будет отмечать «пикантные моменты», потому что пикантна вся книга. От корки до корки она наполнена сексом, каждая страница призвана доставить вам удовольствие. В ней нет скучных мест. По-моему, это и завоевало трилогии популярность.

Многие люди мечтают отдаться во власть прекрасного мужчины или женщины, которые силой раскрыли бы в них самих источник наслаждения. Такие мечты свойственны всем, невзирая на общественное положение или пол, мужчинам – не менее, чем женщинам. Эта трилогия представляет различные комбинации: здесь женщины доминируют над мужчинами и женщинами, мужчины доминируют над мужчинами и женщинами. В книгах много ярких и разнообразных сцен, они переплетаются в живой истории, пронизанной атмосферой роскоши и чувственности. Они описаны детально и в сказочном духе.

Еще я попыталась представить, как мыслят участники садомазо-игр. Сказочные персонажи очень подробно и в красках описывают свои ощущения и переживания. Подозреваю, что для многих исследование их разума стало откровением.

Кто знает, может, именно такое сочетание ключевых элементов трилогии и снискало ей огромную популярность. Сама я подобного нигде не встретила, поэтому смешала легкость, утонченность, точность, сказочность и мечту, где стремление людей отдаться и «притвориться», будто их «принуждают» к эротическим играм.

Психиатры написали целые тома по психологии садомазо, но когда я сочиняла трилогию о Спящей Красавице, то не нашла ни единой книги, которая увела бы меня в мир эротических фантазий, какими они виделись мне. Поэтому я просто создала книгу, какую хотела бы прочесть.

Никогда не думала, что эксцентричная книга вроде «Интервью с вампиром» обретет массовый успех. Я лишь хотела рассказать историю от лица самого вампира, забраться к нему в голову, в сердце и раскрыть его внутренний мир, показать его боль. Оказалось, я не одинока: другие тоже пытались исследовать характер злодея, монстра или персонажа комиксов, описываемых обычно со стороны и бегло. Людям захотелось знать, о чем думают супергерои. Подобных историй становилось все больше и больше; например, вышли фильмы, в которых показали душу Супермена и любовные переживания Лоис Лейн. Спрос на романтические фантазии постоянно рос. Могла ли я это предвидеть? Нет. Я лишь писала книгу, которую сама хотела бы прочесть, вот и все. То же справедливо и для трилогии о Красавице.

Не знаю, какой вообще процент людей разделяет мои фантазии, в конце концов я их ни с кем не обсуждала. Например, лишь посвященные знали о таинственном романе «История О»[1]1
  Эротический роман Полин Реаж, считающийся классикой жанра (М.: Эксмо, 2012).


[Закрыть]. Но… фантазии у меня были, и я горела желанием поделиться ими. Причем сделать это хотелось «по науке». Я не стремилась выхолостить историю, лишив ее скабрезных подробностей. Напротив, я задалась целью как можно дальше углубиться в создаваемый мною мир острых чувственных наслаждений и в то же время обозначить для читателя легкодоступное убежище в золоченой рамочке.

Само собой, трилогию Красавицы время от времени запрещали; впрочем, я и не ждала, что ее примут в свои закрома библиотеки. Большинство библиотек просто отвечают стандартам культурного общества, так что сильно я не расстраивалась. Однако видела – не могла не видеть! – что продажи трилогии не падают. На каждую автограф-сессию читатели приходили с книгами из серии о Красавице. Их я подписала не меньше, чем других книг. Запреты на мои произведения меня никогда не волновали. Шокировать людей я привыкла. Много лет назад я написала роман о певце-кастрате, жившем в восемнадцатом веке, «Плач к небесам». В Стоктоне, что в Калифорнии, один человек купил экземпляр «Плача», прочел и вернул его в магазин с требованием: «Это же порнография! Верните деньги!» Всегда найдется кто-нибудь недовольный моим творчеством, и я рада, что трилогия Красавицы по сей день живет и здравствует.

Как феминистка, я ратую за равенство полов, которое включает в себя право женщины писать о своих эротических фантазиях и выбирать книги на свой вкус. Мужикам порнография всегда нравилась, так чем мы, бабы, хуже? Даешь порнушку для всех! Где еще как не в фантазиях можем мы позволить себе то, чего не добиться в обычной жизни? Женщина вольна вообразить, как ее похищает красавец принц. Она сама придумывает ему цвет глаз, волос и тембр голоса. Высокий рост, накачанные мускулы? Пожалуйста, воображай! Почему нет? Мужчины же себе позволяют рисовать в уме образ идеальной женщины.

Многоопытные бордель-маман частенько рассказывают о сильных и властных клиентах, которым нравится пассивная роль. Они вообще говорят, что пассивные в постели мужчины в жизни – очень властные. Сегодня женщины обретают все больше власти: работают судьями в верховном суде, сенаторами, врачами, юристами, предпринимателями, чиновниками, служат в армии и в полиции. Успехов они добиваются во всех сферах жизни, так почему им нельзя покинуть судебную палату или университетскую аудиторию в конце дня, прийти домой, расслабиться и «притвориться», будто они перенеслись в опочивальню Королевы, любительницы садомазо, и их при всем сказочном дворе сечет прекрасный Принц?

Сегодня литературный мир как никогда широко открыт для смелых экспериментов. Мы переживаем золотую эру, когда фэнтези, научная фантастика, историческая драма, хоррор, готика и мистика становятся мейнстримом. Не исключение и эротика. Люди больше не скрывают своих пристрастий, если речь заходит об эротических романах, доказательством тому служат «Пятьдесят оттенков серого». И вот я замечаю, как трилогии Красавицы – несмотря на свой немалый накал – тоже переходит в разряд мейнстрима.

Историю Красавицы продолжать не буду, точку в ней я поставила. Хотя могла бы написать еще что-нибудь, потому как в плане эротических фантазий и экспериментов остаются недосказанности. Герои-рабы могли бы бесконечно наслаждаться любимыми играми. Если бы я писала трилогию сегодня, то рассмотрела бы вопрос куда глубже, сохранив при этом напряжение.

Людям стало много проще обсуждать свои предпочтения в кино и книгах. Они раскрепощеннее, смелее, больше не стесняются. Все знают, что женщины – существа не менее расположенные к сексу, чем мужчины. Как и мужчинам, им нравится читать эротические романы. Люди не боятся фантазировать, ломать стереотипы, и это чудесно.

Энн Райс,

июнь 2012

Предыстория

Очнувшись с поцелуем принца от векового сна, Красавица открыла глаза… и обнаружила свою ничем не прикрытую наготу. Ее душа и тело оказались всецело во власти освободителя. Тут же девушке объявили, что ее незамедлительно увезут к нему в королевство и что отныне ей предстоит стать обнаженной рабой услаждений его высочества.

С согласия благодарных родителей Красавица – кстати, пылко влюбившаяся в принца, – была доставлена ко двору его матушки, королевы Элеоноры, где влилась в сотни таких же, как она, нагих принцев и принцесс. Все они служили при здешних высоких особах определенного рода игрушками пока, наконец, не отсылались обратно в родное королевство, получив высокую награду.

Невиданные строгости, царившие в Зале воспитания и в Зале наказаний, изощренные испытания на тропе взнузданных – все это ошеломило юную Красавицу, однако, уже обуреваемая собственными, жаждущими удовлетворения страстями, принцесса очень скоро сделалась первой любимицей кронпринца и объектом восхищения его нынешней возлюбленной, прелестной леди Джулианы.

В то же время Красавица не могла не поддаться запретному любовному влечению к прекрасному невольнику королевы, принцу Алекси, и, наконец – к ее своенравному рабу принцу Тристану.

Однажды, увидев Тристана в числе осужденных ослушников, девушка ощутила неведомую ей прежде необъяснимую жажду неповиновения, что в итоге и навлекло на нее то же наказание, что и на самого Тристана: их высылали из роскошного королевского двора в ближайший городок, обрекая на грубый труд и унизительное существование.

И вот на момент продолжения нашей истории Красавицу вместе с принцем Тристаном и другими впавшими в немилость невольниками затолкали в повозку, и теперь их ожидала длинная нелегкая дорога к торговому помосту на городском рынке.

Наказанные

Когда Утренняя звезда уже понемногу блекла на темно-лиловом небосводе, огромная деревянная повозка, полная нагих невольников, медленно и грузно прокатилась по замковому подъемному мосту. Далее упряжные белые лошади усердно повлекли ее по продуваемой всеми ветрами дороге, а сопровождавшие верхом солдаты пристроили своих скакунов поближе к высоким деревянным колесам, то и дело норовя покрепче стегнуть кожаными ремнями плетей по обнаженным ляжкам и ягодицам стенающих принцев и принцесс, оказавшихся нынче в роли жалких рабов. Особенно усердствовали охранники в отношении скучившихся у шершавого борта повозки женщин со связанными за шеей руками и с запихнутыми в распяленный рот кожаными, похожими на удила затычками, с трясущимися округлыми грудями и изрядно покрасневшими от ударов, подрагивающими задами.

Некоторые из них в отчаянии оглядывались на высокие башни темнеющего в предрассветных сумерках замка, однако громкие стоны рабынь, казалось, никого не могли разбудить. Тысячи покорных рабов невозмутимо спали в своих мягких постельках в Зале невольников или же в роскошных господских спальнях, нимало не беспокоясь о тех несчастных ослушниках, которых ныне везли из замка в вихляющей повозке с высокими бортами на городской торг.

Начальник конвоя усмехнулся себе под нос, увидев среди них Красавицу, любимую невольницу кронпринца, прижавшуюся к высокому, ладному, мускулистому принцу Тристану. Девушку последней запихнули в повозку. Нетрудно представить, подумал он, как эту милашку любили при дворе – с длинными, гладкими, струящимися по спине золотистыми волосами и аккуратным нежным ротиком, что сейчас тянулся поцеловать Тристан, несмотря на мешающий этому кожаный кляп. И как, интересно, этот непокорный Тристан с надежно связанными за головой, как и у прочих наказанных невольников, руками утешит ее теперь?

Начальник засомневался: должен ли он помешать этой недозволенной близости пленников? Проще всего было бы оттащить девчонку от сгрудившихся рабов, раздвинуть ноги, пригнуть к бортику да всыпать хорошенько плеткой по непокорным пухлым прелестям за неповиновение. Или же лучше эту парочку, Тристана с Красавицей, высадить из повозки и погнать вслед за ней, от души подхлестывая, дабы преподать обоим хороший урок?

Но, по правде сказать, командир конвоя испытывал хоть и небольшую, но все же жалость к осужденным невольникам в их нынешнем положении, даже к своевольным Тристану и Красавице. Ведь к полудню всех их распродадут с аукциона, и за долгие летние месяцы службы в городке они хорошо узнают, почем фунт лиха.

Начальник неспешно поскакал у самой повозки, назидательно охаживая другую принцесску, маленькую и пышнотелую, норовя попасть по ее розовым лонным губкам, проглядывающим сквозь лоснящиеся черные кудряшки. И особенно яростно махнул он ремнем, когда долговязый принц великодушно попытался ее прикрыть.

«Благородство и в злосчастии», – усмехнулся командир конвоя и честно вдарил принцу, чего тот, на его взгляд, вполне заслуживал. Больше всего подивился начальник, углядев в этот момент его окрепший мускулистый член.

Командир не мог не признать, как славно выпестованы при дворе все эти принцессы с заострившимися сосками и похотливым румянцем на лице, да принцы, пытающиеся упрятать от ремней свою напрягшуюся плоть. И, питая к своим «подопечным» невольное сочувствие, не мог он не думать, сколько радостной потехи вскоре те доставят горожанам.

Круглый год обитатели городка копили денежку ради этого дня, когда всего за несколько монет можно на целое лето купить себе изнеженного королевским двором невольника, специально отобранного и по-придворному воспитанного и выхоленного, – и тот обязан будет подчиняться распоследней служанке на кухне или какому-нибудь конюху, сумевшему обставить конкурентов на торгах.

И ведь как соблазнительно смотрелась эта кучка несчастных с их округлыми пухленькими конечностями, до сих пор хранящими запах дорогих духов, с все так же старательно расчесанной и напомаженной растительностью на лобках! Будто готовились вот-вот предстать перед самой королевой, а не перед оживленным сборищем городских зевак с плотоядными глазенками. А ведь ждали их простые сапожники, трактирщики, торговцы, вынужденные нелегким трудом зарабатывать себе на жизнь. Им предстоял придирчивый осмотр покупателями и затем – унизительное подчинение.

В болтающейся на ухабах повозке невольников сбило в кучу, опрокинуло на дно. Оставшийся далеко позади замок уже серел в светлеющем небе большой размытой тенью, просторные увеселительные сады давно скрылись за окружавшими его высокими стенами.

Подъехав поближе к дрыгающимся и сплетающимся пухленьким ножкам с изящно выгнутыми стопами, начальник конвоя улыбнулся при виде полудюжины высокородных бедолаг, прижатых к бортику повозки без всякой надежды укрыться от безжалостной порки, в отличие от притиснувших их спутников. Им оставалось только извиваться под игривыми ремнями, нещадно исполосывающими бока, спины и животы, да прятать заплаканные лица.

Весьма пикантное зрелище, ухмыльнулся он, но самое-то забавное, что эти несчастные толком и не знали, что для них припасено. И сколь бы ни были наслышаны придворные невольники о нравах городских простолюдинов, они и представить себе не могли, что ждало их впереди. Ибо если бы они действительно об этом знали, то никогда и ни за что не рискнули бы вызвать гнев у королевы!

А еще командир не мог не думать о том, как в конце лета эти ныне возмущенно стенающие и сопротивляющиеся молодые мужчины и женщины, получив свое с лихвой, будут доставлены обратно ко двору в полнейшем повиновении, притихшие, со склоненными покорно головами. И какой честью будет для него препровождать их хлыстом одного за другим к трону, чтобы прощенные могли припасть губами к королевской туфельке!

Так что пусть пока повоют, злорадно улыбнулся начальник. Пусть повертятся и поерзают под плетьми, пока солнце взбирается над покатыми зелеными холмами и пока повозка, громыхая, набирает ход по длинной дороге к городку. И пусть прелестная маленькая Красавица и величавый принц Тристан приникнут друг к другу в самой толчее. Очень скоро они узнают, какие напасти на себя навлекли.

А еще главный конвоир подумал, что ему следует поприсутствовать на аукционе – по крайней мере до того момента, как Тристана и Красавицу разлучат, вытащат одного за другим на торговый помост, как они того и заслужили, да распродадут по новым хозяевам.

Красавица и Тристан

– Но, милая, зачем ты на это пошла? – шепнул девушке Тристан. – Ты ведь нарочно провинилась! Неужто ты хотела, чтобы тебя сослали в город?

Толпившиеся с ними в катящейся повозке принцы и принцессы в отчаянии стонали и ревели. Тристан постарался избавиться от кожаных «удил», распиравших ему рот, и вскоре эта ужасная затычка свалилась на пол. Красавица тотчас же последовала его примеру, высвободив рот единственным имеющимся у нее орудием – языком – и с восхитительным вызовом выплюнув кляп.

Они и без того были осужденными на кару невольниками – так что мог изменить этот ее бунтарский жест? Все они были отданы собственными родителями живой данью королеве Элеоноре, и им было велено все годы услужения беспрекословно ей подчиняться. Однако они ослушались и теперь были приговорены к тяжкому труду и безжалостному пользованию простолюдинами.

– Зачем, Красавица? – не отступал Тристан. Но, едва выдохнув свой вопрос, молодой принц горячо приник к открытому рту девушки. Она, привстав на цыпочки, ответила на его поцелуй, и тут же его член уверенно скользнул в ее влажное, зовущее, жаждущее лоно.

Если бы только у них не были связаны руки! Если б она могла обвить его в объятиях!

Внезапно ее ноги оторвались от днища повозки, девушка повалилась на грудь Тристану, «оседлав» его, и внутри ее так бешено запульсировала страсть, что она уже не слышала возле себя ни криков, ни хлестких ударов плетей – лишь собственные громкие прерывистые вздохи.

Казалось, целую вечность она качалась на волнах страсти, ничем не привязанная к реальному миру с этой жутко скрипящей повозкой на огромных колесах, с назойливыми стражниками, с еще по-утреннему тусклым небосводом над темными пологими холмами и далеким очертанием города, тонущего впереди в голубой дымке долины. Для нее не существовало ни поднимающегося в небо солнца, ни топота конских копыт, ни тыкающихся в ее воспаленные ягодицы мягких конечностей других уворачивающихся от ударов невольников. Был лишь этот мощный член, врывающийся в нее, подбрасывающий и безжалостно несущий ее к безмолвному, но оглушительному взрыву наслаждения. Наконец ее спина изогнулась дугой, ноги выпрямились, напряженные соски уткнулись в горячую грудь Тристана, и в тот же миг его язык глубоко и страстно вонзился в ее рот.

В дурмане экстаза девушка почувствовала, что чресла юноши забились в завершающем напористом ритме. Она не могла больше этого вынести – волна наслаждения, все нарастая, разбилась наконец и хлынула через край, завертев ее в своем водовороте. И где-то за пределами сознания она уже не ощущала себя человеком – все человеческое, как ей казалось, растворилось в этом бушующем море сладострастия. И сейчас она не была принцессой по имени Красавица, которую некогда доставили нагой рабыней в замок разбудившего ее принца… Хотя ведь именно в замке у принца она впервые познала эту блаженную, упоительную муку!

Сейчас, забыв обо всем, она ощущала лишь влажную пульсацию своего лона и владеющий им, ритмично вздымающийся его член, и наслаждалась поцелуями Тристана, все более страстными, тягучими, проникновенными…

Но тут резко отшатнувшийся от плети невольник прижался горячим телом к ее спине, к правому боку повалился другой, и чьи-то шелковистые волосы словно кистью прошлись по ее голому плечу.

– Зачем же, зачем, Красавица? – снова зашептал Тристан, нежно касаясь губами ее губ. – Ты, должно быть, специально это сделала, чтобы сбежать от кронпринца. Ты для него слишком восхитительна, слишком совершенна!

Взгляд его глубоких темно-синих, почти васильковых глаз был задумчивым, отчасти отрешенным, никогда не выдающим то, что творится в душе.

Голова у Тристана была чуть крупнее, чем у большинства других мужчин, тело сложено стройно и исключительно гармонично, хотя черты лица и казались излишне утонченными. Голос у него был низким и даже более властным, нежели у тех, кому доводилось владеть Красавицей. Но сейчас в его тоне была лишь мягкая интимность, и этот теплый тон, и длинные ресницы юноши, золотящиеся в лучах солнца, придавали ему завораживающее очарование. Он говорил с ней так нежно, будто в своей неволе они теперь навеки неразлучны.

– Я не знаю, зачем так поступила, – прошептала в ответ Красавица. – Я не могу объяснить… но, пожалуй, да, я это сделала нарочно.

Она поцеловала Тристана в грудь, потом нашла губами его соски и поцеловала каждый из них, затем принялась ласкать их, настойчиво теребя языком то один, то другой, пока наконец не ощутила, как его плоть снова налилась силой, хотя сам принц и молил беззвучно о пощаде.

Разумеется, все наказания в замке носили оттенок грубой чувственности, и Красавицу обычно возбуждала ее роль игрушки при богатом королевском дворе, предмета неотступного внимания господ. Да, обтянутые тонко выделанной кожей шлепалки, красивые кожаные ремни и плети и оставляемые ими болезненные рубцы, безжалостные наказания, после которых девушка подолгу плакала или вообще оставалась бездыханной, – все это доводило ее порой до исступления, если не помешательства. А потом следовали душистые горячие ванны, и растирание благовонными маслами, и часы чуткой дремоты, когда она боялась даже представить, какие испытания ждут ее впереди.

Да, это было пьяняще, и притягательно, и порой даже жутко…

И, конечно же, она любила высокого черноволосого кронпринца с его вечной безудержной ненасытностью, как любила и очаровательную светлокосую леди Джулиану. Вдвоем они так изощренно мучили Красавицу!

Так почему же девушка отказалась от всего этого? Почему, увидев Тристана за решеткой в компании впавших в немилость принцев и принцесс, приговоренных к отправке на городской аукцион, она нарочно выказала неповиновение, чтобы ее выслали с ними заодно?

Она до сих пор помнила, как обмолвилась леди Джулиана об ожидавшей их участи:

– Жалкая, унизительная служба простолюдинам. Сразу по приезде начнутся торги, и можно не сомневаться, поглазеть на них соберется весь народ, до последнего бродяги. В городке на этот день объявляют праздник.

После чего кронпринц, который на тот момент и не предполагал, что его любимица так скоро тоже окажется среди провинившихся, выдал странное замечание:

– Ну, при всей своей грубости и жестокости, это – особенная, ни с чем не сравнимая кара.

Не эти ли его слова и погубили Красавицу?

Хотела ли она и впрямь, чтобы ее выкинули из пышного королевского двора с его изощренными, искусно устроенными ритуалами в бездну дикости и презрения, где унижения, порка и битье будут происходить куда чаще и неистовее, с дикой, отвязной рьяностью быдла.

Конечно, и для городских оставались прежние ограничения: телу невольника ни в коем случае нельзя наносить серьезный ущерб, его запрещено прижигать или как-либо калечить. Нет, ее будут наказывать куда ухищреннее! Теперь-то она уже знала, чего можно добиться с виду совершенно безобидным черным кожаным ремешком или обманчиво изукрашенной кожаной шлепалкой.

Но здесь, в городке, она уже не будет принцессой, а Тристан перестанет быть принцем. И эти грубые мужланы и бабы, которые примутся теперь их наказывать и заставлять на себя работать, каждую свою беспричинную оплеуху станут относить к высокому волеизъявлению самой королевы!

Внезапно Красавица запнулась в мыслях. Да, она умышленно на это пошла. Но не совершила ли тем самым ужасную ошибку?

– А ты, Тристан? – спросила вдруг она дрогнувшим голосом. – Ты, часом, не нарочно ли попал в ослушники? Ты не специально ль разозлил своего хозяина?

– Да, Красавица, именно так. Но за этим, видишь ли, долгая история… – ответил Тристан, глянув на девушку с мрачной опаской, словно не решаясь поведать ей нечто ужасное. – Тебе известно, что я служил лорду Стефану, но ты еще не знаешь, что еще год назад, совсем в других краях, мы не просто были с ним на равных, но и являлись любовниками. – Взгляд его больших васильковых глаз стал чуть открытее, печальная улыбка на губах немного потеплела.

Красавица изумленно ахнула, не веря своим ушам.

Солнце между тем уже подбиралось к зениту. Повозка круто повернула и, немного сбавив ход, покатилась, подпрыгивая, по пересеченной местности, отчего невольники еще отчаяннее запа́дали друг на друга.

– Можешь представить наше удивление, – продолжал Тристан, – когда в этом замке мы вдруг очутились в ролях господина и раба и когда королева, заметив, как вспыхнуло румянцем лицо лорда Стефана, тут же определила меня к нему, настрого потребовав, чтобы он меня воспитал как надо.

– Это же невыносимо! – возмутилась Красавица. – Не представляю: знать его прежде, гулять с ним, разговаривать – и вдруг… Как мог ты ему покориться?

Все ее повелители и госпожи были ей прежде незнакомы, и, попав к ним в руки, девушка тотчас же проникалась собственной беззащитностью и уязвимостью. И то, какого цвета и материала у них туфли, каким резким бывает тон голоса, она узнавала раньше, нежели имя или черты лица.

Однако в ответ Тристан загадочно улыбнулся.

– Ну, думаю, для самого Стефана это было куда волнительнее, нежели для меня, – зашептал он ей на ухо. – Видишь ли, когда-то мы с ним встретились на грандиозном турнире, сражались с ним в нескольких поединках – и всякий раз я одерживал победу. Мы вместе охотились – и я был неизменно лучшим стрелком и лучшим наездником. Он меня уважал и мною восхищался, и за это я его любил, ибо знал, какой он гордый и как меня любит и ценит. В наших соитиях я всегда бывал лидером.

Потом, после турнира, – продолжал принц, – мы разъехались каждый в свое королевство, вернулись к своим делам. Было у нас три ночи тайной любви… Ну, может, чуть больше… И он отдавался мне, как мальчик – зрелому мужчине. Потом мы общались письмами, которые раз от разу было все мучительнее писать. А потом была война, и мы потеряли связь друг с другом. Как после выяснилось, королевство Стефана породнилось со здешним королевством. Затем войско королевы вторглось в наши земли… И вот мы так странно встретились со Стефаном в ее замке. Я стоял на коленях перед их пиршественным столом, ожидая, что меня отдадут достойному господину, и Стефан, юный родственник королевы, сидел возле нее по правую руку. – Тристан снова улыбнулся. – Да, для него это было гораздо хуже. Мне стыдно признаться, но, когда я увидел там Стефана, у меня аж сердце подпрыгнуло! И сейчас именно я торжествую оттого, что назло ему его покинул.

– Понимаю, – задумчиво молвила принцесса, поскольку сама она точно так же, назло, отказалась от кронпринца и леди Джулианы. – Но неужели тебя не испугала участь оказаться в городке? – В голосе у нее проявилась невольная дрожь: до цели их пути было уже рукой подать. – Или у тебя просто не было другого выхода? – тихо спросила она.

– Не знаю. Это все равно бы так просто не закончилось, – ответил Тристан, но вдруг осекся, словно в замешательстве. – Хотя, если честно, – признался он, помолчав, – мне страшно.

Однако произнес он это так хладнокровно, с такой спокойной уверенностью, что девушка не могла поверить его словам.

Тем временем скрипучая повозка сделала еще один поворот, охранники ускакали вперед получить новые распоряжения начальника. Узники, слишком покорные и запуганные, чтобы избавить рот от кожаных «удил», но все же способные кое-как разговаривать, стали тихо перешептываться меж собой, вопрошая друг друга о видневшемся впереди селении, к которому медленно и неотвратимо подкатывала их колымага.