Текст книги "Мудрец_05"

Е. Соболь
Мудрец_05

Глава 1. Вариант номер два

– Соломатин, да ты у нас великий художник. – Паша перегнулся через кривую линию, которая делила их парту, и немедленно получил локтем в бок. – Давай от учебника обложку оторвем – и на выставку. Современное искусство глазами гения из Красногорска.

– Из Краснодара. Да что ты вообще понимаешь? – огрызнулся Илья, продолжая сосредоточенно малевать череп с костями на учебнике по алгебре.

– Ох, а ты прямо мастер остроумных ответов. У меня вообще-то папа искусствовед, так что понимаю я больше тебя. И в этом, и во всем остальном. Кое-кто у нас совсем тупой. Хотя, может, там, откуда ты приехал, все такие были, и ты на их фоне не слишком выделялся.

Илья скривился и пнул Пашу. Тот ахнул и схватился за ногу.

– Вы оба в курсе, что я уже раздала вопросы и все начали писать? – Наталья Дмитриевна нависла над ними. – Приступайте.

Паша самодовольно улыбнулся и склонился над листом с надписью: «Итоговая контрольная работа по алгебре за 7-й класс: вариант № 1». Задачи были легче некуда: он такие еще полгода назад как орехи щелкал. Над его ухом раздавались еле слышные вздохи – Илья отлично знал, что у них разные варианты, но беспомощно старался подсмотреть. Паша поставил локоть так, чтобы заслонить свою работу.

Через двадцать минут он закончил и огляделся. Наталья Дмитриевна ходила вдоль задних рядов, то и дело доставала у кого-нибудь с коленей учебник и шепотом ругалась. Илья продолжал сосредоточенно рисовать череп. Он не написал вообще ничего.

– Что ж вы в Красноярске на алгебре делали? В «Морской бой» играли?

– В Краснодаре, – выдавил Илья, прорисовывая черепу зубы с такой тщательностью, будто и правда собрался пристроить свой шедевр в музей.

Месяц назад он с семьей переехал в Москву и пошел в эту школу – под конец учебного года, ни то ни се. Наталья Дмитриевна сразу посадила его с Пашей, сказав, что долг отличника – хорошо влиять на новенького и помогать ему адаптироваться.

Ага, ждите! Делать ему нечего, как с этим валенком носиться. У Паши всегда все было лучшее в классе – телефоны, кеды, оценки. И то, что к нему подсадили деревенщину в растянутых брюках, который вытирает нос рукавом, оскорбило его до глубины души.

В классе было тихо: все сосредоточенно дышали, сражаясь с алгеброй. Паша еще раз взглянул на новенького – вот болван, даже на трояк не нарешал, – и вдруг понял, что тот слишком часто моргает, а его ноздри еле заметно вздрагивают.

– Ой, какие мы нежные! По твоей квадратной физиономии и не скажешь. Ну получишь двойку, и что? Хотя подожди-ка, со мной такого не бывает, откуда мне знать?

Илья сжал маркер так, что пальцы побелели. Еще немного – и протрет обложку насквозь.

Паша посмотрел в его лист с надписью: «Вариант № 2», потом на Наталью Дмитриевну, которая тихо ругала Ваню с заднего ряда, подготовившегося к контрольной «на ура»: он переписал все алгоритмы уравнений себе на руки. Паша одним пальцем подтянул к себе «Вариант № 2» и сосредоточенно начал решать, записывая ответы небрежными крупными формулами – так, чтобы не было похоже на его почерк. На этот раз ему хватило десяти минут. Варианты контрольной были похожи, как родные братья. Закончив, Паша воровато огляделся и двинул лист обратно, в сторону Ильи.

– Три задания неверно сделал. Кто поверит, что такой баран разом поумнел? – высокомерно сказал Паша, достал влажные салфетки и принялся оттирать с пальцев чернила: он терпеть не мог ходить с грязными руками.

Илья смотрел на него так, будто Паша у него на глазах превратился в инопланетянина и сообщил о своем намерении захватить Землю.

После урока Илья подошел и протянул Паше руку, с вызовом глядя на него. Взгляд этот говорил: «Только расскажи кому, как я расклеился на алгебре, – пожалеешь».

– А я думал, ты совсем урод, – снисходительно сказал Илья. – Хочешь мяч погонять после школы?

Паша засунул руки в карманы, с неприязнью глядя на черную полоску грязи у Ильи под ногтями.

– Не надейся дальше на моем горбу выезжать. Губу закатай – на алгебре мне просто скучно было. А после школы мне и так есть чем заняться.

Илья задрал нос еще выше.

– Я-то думал, чего с тобой никто не дружит. Теперь ясно.

Он отошел, залез на подоконник и бессмысленно уставился в окно. Паша хотел крикнуть вдогонку, что к Илье тоже не стоит очередь из желающих пообщаться, но раздумал и до конца перемены повторял слова по английскому. Паша и так их отлично знал, но ему хотелось выглядеть человеком, который всегда чем-то занят и у которого нет времени на болтовню. Как отец.

Вот вырастет – и станет таким же крутым, как папа. А такие, как Илья, потом в «Макдоналдс» идут работать. Так жизнь устроена.

* * *

– Пап, нам сегодня сказали результаты олимпиады по химии, – Паша проскользнул на кухню и остановился в дверях. – Я прошел в городской тур, в сентябре пишем.

– Хм, – сказал отец. Одной рукой он держал чашку, второй, как обычно, водил по экрану лежавшего перед ним планшета.

– А еще я узнал, что недалеко есть летние курсы по веб-дизайну. Вечером схожу и запишусь. Лето же надо как-то полезно проводить, да?

Отец, не отрывая взгляда от экрана, быстро, с нажимом проводил по нему пальцем, будто постоянно смахивал невидимую пылинку.

– Дневники нам завтра выдадут, когда все контрольные проверят. Ты не волнуйся: одни пятерки, никаких сюрпризов. Я его на столе оставлю, распишешься, ладно?

Кухня была огромная: от отца Пашу отделяло метров семь дубового паркета, и он не решался сделать по нему ни шага.

– Пап, давай я что-нибудь на обед закажу? Китайскую еду или пиццу, ты что больше хочешь?

– Ага, – сказал отец, и тут Паша заметил, что он в костюме, а рядом стоит маленький, для коротких поездок, чемодан.

– Ты уезжаешь? По работе, да? – спросил он, переминаясь с ноги на ногу. – Что-то интересное нашел?

Отец рассеянно кивнул, дергая в чашке чайный пакетик.

– Пап, ты знаешь, а я решил сделать татуировку. Гигантского скорпиона на всю ногу. Бросить школу и сбежать в Китай.

– Да-да, – сказал отец.

Паша вздохнул и ушел к себе. Он открыл ноут и сел играть, уговаривая себя, что не всем так повезло с отцом, как ему. У некоторых, говорят, они в вещах копаются, убираться все время заставляют, за оценки ругают. А его отец даже к нему в комнату почти не заходит.

За окном раздавался глухой стук мяча. Илья и его краснодарское семейство жили в пятиэтажке, которую каким-то чудом еще не снесли, – рядом с их новостройкой она была как гнилой зуб – и целыми вечерами лупил мячом о стену трансформаторной будки. Паша натянул наушники и прибавил звук.

Через полчаса отец постучал к нему. На этот раз у него в руке был телефон, и он набирал кому-то сообщение.

– Улетаю по делу в одно местечко, в районе Сочи, – не отрываясь от телефона, сказал он. – У меня сегодня вечером там встреча, вернусь самое позднее завтра днем. На ужин сам что-нибудь закажи, пусть хоть пиццу привезут. Когда вам дневники отдадут, оставь на столе, я распишусь, где надо. Да, и найди какие-нибудь курсы, чтобы дома летом не бездельничать.

Отец подхватил чемодан и вышел, не дожидаясь ответа.

Все могло закончиться как обычно: он бы приехал, а потом снова куда-нибудь уехал, Паша ходил бы все лето на курсы, играл на компе и читал книги по физике – спокойная, нормальная жизнь.

Вот только на следующий день отец не вернулся.

Глава 2. Морж и мяч

– Добрый день, ученики и учителя! – бодро начал директор. Он всегда разговаривал так, будто ставил в конце каждой фразы восклицательный знак. – Сегодня действительно очень добрый день! Начинается то, чего мы все, и даже я, так долго ждали, – летние каникулы. Поздравляю всех с окончанием учебного года!

Паша захлопал ему вместе со всеми, едва понимая, о чем речь. Доброй эта пятница не была совсем, потому что отец должен был вернуться во вторник.

В среду Паша просто ждал. В четверг он решился позвонить отцу, чего никогда не делал: тот однажды сказал, что отвлекать его от работы можно, только если начнется межгалактическая война с пришельцами. Но раньше он ведь и не пропадал так надолго, не предупредив.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Такого просто быть не могло: отец даже внешнее устройство для зарядки с собой носил, чтобы розетку не искать. Если бы у него телефон хоть на пять минут выключился, он бы всех вокруг на уши поставил. Паша перезвонил еще раз, и дважды, и десять раз, звонил весь вечер и все утро – ничего.

Сейчас он стоял среди своих одноклассников и их бесконечных родителей, сжимал взмокшей рукой мобильник и убеждал себя, что все в порядке. Может, такая важная сделка, что технику у всех отобрали. Или телефон в воду упал. Или его чья-нибудь собака сгрызла. Или… И тут телефон звякнул. Паша так дернул его к глазам, что чуть запястье не потянул.

Писал не отец. Это было оповещение о том, что ему пришло сообщение «ВКонтакте». Паша открыл письмо и уставился на него, приоткрыв рот.

«Не звони в полицию и никому не верь. Когда за тобой придут – беги».

– Очень смешно, – одними губами пробормотал он, глядя на аватар: морщинистый смуглый старик с глазами-щелочками и длинной седой бородой. Имя пользователя – «Мудрец_05», профиль пустой, ни слова. Ничего себе у кого-то шуточки!

– Привет, как сам? – У него за плечом вдруг вырос Илья. – Мне за контрольную четверку поставили. Наталья Дмитриевна даже к матери моей подходила. Сказала, что я в глубине души способный. В году тоже четыре поставила, для поощрения будущих успехов, – голос у него был неловкий, он все косился туда, где стояла его семья: толстая суетливая мама и мелкая сестра, которая первую половину линейки липла к Илье и что-то тараторила с таким гордым видом, будто он премию получил.

Паша не ответил, надеясь, что Илья тихо отвалит, но тот пристал всерьез:

– А твои родители где?

Может, если ответить, быстрей уйдет?

– Отцу заняться больше нечем, только на наши дурацкие линейки ходить.

– А мать чего? На маникюре задержалась?

Паша бессмысленно уставился на него.

– Ну у богатеньких, вроде тебя, матери не работают обычно. Дома сидят, карликовым собачкам шерсть заплетают.

– Отвали, Соломатин, – тихо сказал Паша. Он повторял про себя сообщение, и ему казалось, что страх забивает ему горло, как песок. – А то я на тебя всех наших карликовых собачек натравлю. У меня дома их восемь. Расчесанных. И с бантами. Так что лучше топай отсюда.

Илья странно посмотрел на него и ушел, а Паша снова набрал отца. Однако телефон был по-прежнему выключен, и он вдруг разозлился. Ясно же, что с отцом все в порядке, он самый крутой, с такими никогда ничего не случается! Так почему он не мог хотя бы позвонить?

Паша продолжал кипятиться и когда шел домой после линейки, заставлял себя злиться уже через силу, как лекарство пить, только бы не бояться.

У подъезда его окликнули.

– Паш! Ты? Сын Валеры Орлова?

Он медленно повернулся. Перед ним стоял мужчина с седыми усами. Усы были такие пышные, что какое-то время Паша просто стоял, тупо уставившись на них. Потом заметил кое-что еще: человек был в мятой старой рубашке, застегнутой наглухо, – на улице жара, а он даже верхнюю пуговицу не расстегнул. Если у папы и были друзья, о чем Паша никогда не слышал, он представлял себе, что они сами вроде отца – в дорогих костюмах и с кожаными портфелями. А этот человек был похож на электрика. Паша выдавил вежливую улыбку и приготовился юркнуть в подъезд, но усатый добродушно хлопнул его по плечу:

– Мы никогда не виделись, сам знаю, но ты мне просто поверь, ладно? Валера задерживается, просил за тобой присмотреть, накормить и все такое, – мужчина широко улыбнулся. Он смотрел на Пашу так, будто тому пять лет, а не тринадцать.

– Откуда вы знаете, как я выгляжу?

– Валера фотку твою показывал.

Паша растерянно хмыкнул. Он с трудом представлял, как отец показывает кому-то его фотографии. Усатый тем временем продолжал:

– Она у него в телефоне, как ты грамоту получаешь за олимпиаду по географии. В прошлом, что ли, году.

Паша вдруг вспомнил: он правда присылал эту фотографию отцу. Значит, усатый не врал.

– Он просил отвезти тебя куда-нибудь в кафе поесть. Ты ж сегодня год закончил. Какой, шестой?

– Седьмой.

– Как быстро дети растут! Ладно, пошли, – и усатый шагнул к машине, припаркованной перед домом. – Что замер? Готовить я не умею, уж извини, а то сам бы чего сварил.

– А вы папу откуда знаете?

– По работе пересекались.

– Вы тоже искусствовед?

– Типа того.

Паша бестолково замер посреди дороги. Отец всегда говорил: взрослых надо слушаться, они знают лучше. Никогда с ними не спорь, делай то, что тебе говорят, тогда все будет хорошо.

– Слушай, ты же хочешь знать, где твой папа задержался? – нетерпеливо переспросил усатый. – Все расскажу по дороге. Только скажи, куда едем. Чего хочешь: фастфуд, пиццу или чай с пирожными?

Паша заколебался. Он не помнил, чтобы хотя бы раз ответил отказом на просьбу взрослого.

– Вы мне точно расскажете?

– Точно, малец, точно.

Усатый распахнул дверь машины, подождал, пока Паша сядет, захлопнул ее и сел за руль. Потом Паша услышал щелчок – двери заперли.

– Сейчас поедем, только стекло протру, – сказал усатый. Он открыл бутылку какой-то прозрачной жидкости с резким химическим запахом. Взял с заднего сиденья полотенце, намочил, аккуратно закрыл бутылку и убрал под сиденье. Движения были скупые, деловитые, поэтому то, что он сделал дальше, привело Пашу в такое замешательство, что он даже не вздрогнул. Усатый одной рукой дернул его к себе, а второй прижал полотенце к его лицу, зажимая рот и нос. Паша панически вдохнул, но вместо воздуха в рот попал запах этой дряни. От ужаса все внутри будто превратилось в застывший пластилин, он попытался крикнуть, но куда там… И тогда Паша обеими ногами пнул дверь. Наглухо запертую дверь.

– Ш-ш-ш. Тихо. Все хорошо. Ну, малыш, тихо, – все тем же добрым, успокаивающим голосом сказал усатый. Ему не стоило никаких усилий его держать: пятерку по физкультуре Паше который год ставили за старательность, а не за успехи. – Просто дыши глубоко и спокойно, ладненько? Чем лучше подышишь, тем быстрее заснешь. Запах противный, сам знаю, но две минутки надо потерпеть – и баюшки, ничего страшного. Я же обещал, что отвезу тебя к папе. И отвезу, вот увидишь.

Голос у этого человека был мягкий, будто он доктор, который уговаривает первоклассника не бояться прививки. От этого Паше стало так жутко, что он наконец вышел из оцепенения. Правда, к этому моменту большая часть его мозга уже ушла в спящий режим, а в оставшейся мысли плыли медленно, словно распухли.

«Представь, что это задача по математике. Надо начать с чего-то решение. Открыть дверь. Надо открыть дверь! А для этого – нажать вон ту кнопку рядом с водительским сиденьем, но туда не дотянуться. Значит, надо, чтобы он меня выпустил хоть на секунду».

С каждым вдохом отбиваться хотелось все меньше, но Паша зажмурился и из последних сил дернул головой назад. Он еще никогда никого не бил, но, говорят, новичкам везет: судя по звуку, удар получился что надо. Хватка чуть ослабла, один глоток воздуха попал в горло, и Паша рванулся к кнопке, нажал, но вылезти из машины не успел: усатый уже пришел в себя и схватил его снова. Паша слепо рванул его за рубашку, двинул ему локтем, потом снова головой. Его тянули назад, но он рвался вперед, пытаясь нащупать ручку двери, и, когда это наконец получилось, сам себе не поверил. Видимо, при попытке спастись силы откуда-то берутся даже у слабаков вроде него.

Паша вывалился из машины на колени, встал и помчался, сипло втягивая воздух и запинаясь о собственные ноги. Перед глазами плыли круги, легкие жгло, надо было звонить в полицию, но в голове билась одна мысль: «Беги, беги, беги!» Вдоль улицы покачивались заросли сирени, но запаха он не чувствовал. Воздух был безвкусный, словно барахтаешься в огромном полиэтиленовом пакете. Его окликнули, но он не остановился, а потом что-то сильно ударило его в ногу, и он растянулся на асфальте.

– Эй, ты, – это был голос Ильи. Паша с трудом повернул голову. Илья возвышался над ним, поставив ногу на мяч, которым, очевидно, и засветил ему по колену. – Хватит комедию ломать, вставай. Я тебе не сильно двинул – просто здоровался. Давай, умирающий лебедь, ну!

Паша заморгал и попытался подняться. Отодрать себя от земли было как пытаться отклеить от пола засохшую жвачку.

– А вот и он! – раздался голос усатого. – Спасибо за поимку, парень. Малец бы от меня сбежал, если б не ты.

– Слышь, зубрила, я твоего батю как-то по-другому представлял, – сказал Илья.

Слова долетали до Паши как сквозь толстое одеяло.

– А я и не его отец. Тот уехал по делам, а меня просил присмотреть за сынком. Я приехал, обед ему хотел сварить. А он раскричался, сказал, что суп не хочет, лучше гулять пойдет, и сбежал. Вот ведь избаловали парня! Без тебя бы упустил и где бы искал потом? Все, Паша, пойдем, супчик пора кушать.

«Ого», – не без восхищения подумал Паша. Он в жизни не думал, что взрослые умеют так красиво и складно врать. До него сразу дошло, зачем усатый все это наплел: если б он сказал, что Паша сбежал из машины при попытке отвезти его в кафе, это выглядело бы подозрительно, а так…

Илья возвышался на фоне разукрашенной трансформаторной будки мощно, как герой комиксов, и Паша попытался взглядом передать ему, что нет никакого супчика, только тряпка с какой-то дрянью, но тот не понял – рывком поднял его на ноги и толкнул в сторону усатого:

– Давай, умник, двигай. Вот ведь богатеи! Суп ему не понравился! Цирк какой-то, – Илья выплюнул жвачку на землю и, несмотря на весь ужас ситуации, Паша поморщился. Вот бескультурье, а!

Усатый потянул Пашу за собой, и тот в странном, сонном оцепенении заметил, что оторвал ему три верхние пуговицы на рубашке и, кажется, неслабо засветил в нос. Мысли плыли в голове медленно, словно облака. Он так задыхался, что ни слова не мог выдавить и только жалко, с присвистом дышал через нос. Во дворе, кроме Ильи, никого не было, а от него помощи ждать нечего, поэтому Паша передвигал ногами, скособочившись и стараясь не упасть.

Вдруг Илья догнал их и перегородил дорогу:

– Может, ему погулять? А то он зеленый, как стол для бильярда.

– Ничего, это от голода.

– Слышь, дядя. Еще раз – ты работаешь с его батей?

Усатый кивнул и пошел дальше, но Илья опять встал у него на пути.

– Искусствовед, значит, – протянул он, и на его простецком лице вдруг проступила задумчивость такой глубины, будто он пытался решить дифференциальное уравнение. – Дядя, а чего у тебя нос такой распухший? О кухонный шкаф ударился, пока лук резал?

На этом терпение усатого, кажется, кончилось:

– Так, а ну дуй отсюда, Марадона дворовый! С его отцом, что ли, хочешь потом отношения выяснять?

Илья выпятил челюсть:

– А ты мне чего приказываешь, дядя? Страна свободная, двор общий, где хочу, там и стою.

Улыбка на лице усатого будто затвердела:

– Слышь, мазила, иди дальше о будку долби, если, конечно, мимо нее не промахнешься.

– Мазила, ага, – Илья задумчиво покивал, а потом каким-то неуловимым движением, без замаха, отвел ногу назад и со всей силы пнул по мячу.

Усатый вдруг завопил во весь голос и согнулся пополам, прижимая к себе руки, из чего Паша сделал вывод, что Илья не промахнулся. Очевидно, он точно и прицельно угодил дяде туда, куда мячом хочется получить меньше всего. Цепкие пальцы с рукава исчезли, и Паша бросился прочь, спотыкаясь на каждом шагу. В глазах у него достаточно прояснилось, чтобы понять: он все еще рядом с домом. Трясущимися руками он вытащил ключ от домофона, взбежал на второй этаж, отпер все замки, влетел в квартиру, запер дверь за собой и сполз на пол. И только тут заметил, что весь этот путь Илья проделал вместе с ним и теперь сидел на антикварном столе с таким видом, будто все это – отличное приключение.

– Почему ты… – выдавил Паша. Язык еле ворочался во рту, словно распух.

– А чего он на меня наехал? «Марадона дворовый», «мазила»! Мне дед всегда говорил обиду никому не спускать. Если оскорбили, сразу бей, будь он хоть боксер! Но этому я, кажется, зря врезал. Ты его рекламу видел?

– Что?

– Татуировку!

– А?

– Бэ! Под рубашкой, где пуговицы оторваны. Волчья морда на всю грудь.

– И что?

– А еще папа искусствовед! Что ты понимаешь? Это значит, он в тюрьме сидел и не последним человеком там был. А ты думал, чего он в такую жару в рубашку с длинным рукавом нарядился? У него на руках небось целая галерея. И костяшки на пальцах сбитые. Я в таком районе вырос, что понимаю кое-что. Таких, как этот Морж, не зовут супчик для маменькиных сынков варить.

– Почему Морж? – спросил Паша, прислушиваясь. За дверью было тихо.

– У него усы, как у моржа. Кстати, где твоя мать? Она в курсе, что тут творится?

Паша издал короткий хриплый звук, очень надеясь, что это сойдет за смешок, оттолкнулся от стены, кое-как поднялся на ноги и побрел на кухню – выпить воды.

– Ого, ничего себе квартирка! Да такую мыть замучаешься. А чего этот Морж хотел-то? Джакузи свистнуть?

– У нас нет джакузи, – старательно выговаривая слова, выдавил Паша. – Мой папа пропал.

– Чего ты мямлишь? Ого, белый кожаный диван! Вот пижоны!

– Уже три дня телефон вы… выключен. Я к этому в машину сел, а он меня чем-то… Он сказал, что знает, где мой отец, – и Паша застыл, не донеся стакан с водой до рта. Он вдруг понял одну вещь: отец всегда работает один, без команды, сам на себя. И родственников у них нет: папины умерли, с мамиными они давным-давно не общаются.

И теперь никто не знает, где он. Кроме человека с усами.

Паша судорожно зашарил по карманам и вытащил телефон:

– Я звоню в полицию.

Илья расхохотался так, будто Паша сказал что-то действительно смешное.

– Полиция детей не слушает, ты в курсе? Особенно таких, как мы.

– Таких…

– Тринадцатилетних. Подростки вообще никому не нравятся. Полицейские решат, что ты их разыгрываешь. И, даже если нет, думаешь, Морж будет стоять и ждать, пока они приедут? Чем докажешь, что ты его не выдумал?

– Ты им скажешь.

– Ага, конечно. Я к полиции и близко подходить не хочу. Мать узнает – решит, что я во что-нибудь ввязался. Мне это надо?

– Мой отец пропал. Они его найдут.

– А знаешь, как ищут пропавших? Никак! Потому что почти все в конце концов притопают домой, а полиции время на это тратить неохота, у них дел хватает. И вообще, может, твой папаша просто решил развлечься, а про тебя забыл. Взрослые вечно так делают!

– Он бы так не сделал.

– Все взрослые одинаковые. Короче, мой тебе совет – просто жди, когда твой папа повеселится и вернется. Из дома не выходи, чтобы этот ворюга опять к тебе не пристал. Еда закончится – переходи на комнатные растения, они у вас знатно выглядят. Это что, апельсины?

– Полиция же людей спасает, – сказал Паша, глядя, как Илья отдирает от ветки мелкий декоративный апельсин. Он надкусил его, скривился и выплюнул в стоявшее на столе блюдце. Паша подавил вздох. – Все вокруг как сговорились: не звони, не звони…

– А кто еще? – спросил Илья, ковыряясь пальцем в зубах – там застряли жесткие апельсиновые перепонки.

После трех дней в полном одиночестве Паша был рад поговорить даже с этим болваном, поэтому показал ему сообщение от «Мудреца_05». Илья так долго и задумчиво вглядывался в него, что на секунду у Паши вспыхнула мысль: вдруг он читать не умеет?

– Тебе прислали это, – наконец протянул Илья. – И после этого ты пошел и сел в машину к незнакомому мужику. Когда тебе в школе ставят пятерки, они знают, что ты дебил?

Но Паша его уже не слушал. Он вдруг вспомнил: отец уехал в тот день, когда была контрольная по алгебре. Тем утром, собираясь в школу, он слышал, как отец говорил с кем-то по телефону, договаривался об ужине в центре Москвы, а значит, никуда не собирался. Если отец мгновенно сорвался с места, значит, наткнулся на что-то интересное – ценную вещь, которую надо быстро купить, пока не перехватил кто-то другой.

Он бросился в комнату отца – вдруг что-нибудь подскажет, куда он поехал? В кино в этот момент герои начинали подбирать пароль к компьютеру и узнавали оттуда все тайны, но отец забрал с собой и планшет, и телефон – на столе лежала только куча бумаг: документы на картины, контракты, описания. Паша просмотрел даты на верхних – им всем не меньше недели.

– Этот стол, он прям весь деревянный? Ого, доска какая толстая! Типа старинный какой-то?

– Начало двадцатого века, – рассеянно ответил Паша.

Илья презрительно фыркнул и пнул ножку стола:

– Слышь, ботан, пойду я. Неуютно у вас как-то, а мне пора, мяч искать. Надеюсь, Морж не прихватил его с собой. Он ушел, не слышно ничего: испугался, что полицию вызовем. Дверь за мной запри.

Отец часто записывал что-то на первом попавшемся клочке бумаги, когда говорил по телефону. А что, если он… Паша еще раз аккуратно перебрал бумаги и нашел. На одном из верхних листов было написано: УчД 23 05 9 05 20Б. 23 05 – это наверняка двадцать третье мая. День, когда он уехал. Но что значит все остальное? Паша сунул лист в карман, бессильно рухнул в кресло и наткнулся взглядом на картину, висевшую над отцовским столом. Паша знал ее с детства: портрет старика, автор – Григорий Угрюмов, крестьянский художник девятнадцатого века. Старик смотрел прямо на Пашу, осуждающе и строго, будто спрашивал: «И что ты теперь будешь делать?»

Под этим взглядом Паша вдруг понял, как быть, словно в голове все залило светом – ослепительным, как от прожектора на стадионе.

– Эй, алло! Ты завис, что ли? – Илья потряс его за плечо, но Паша вывернулся и рванул в свою комнату. Илья потащился за ним. – Да у тебя в комнате в футбол играть можно, полной командой! А это что вообще?

Паша без интереса вскинул голову, нашаривая в шкафу рюкзак. Илья смотрел на плакаты у него на стенах.

– Картины. Ну не настоящие. Просто плакаты с картинами.

– У нормальных людей висят футболисты, актеры всякие, герои из комиксов, а у тебя… – Его палец ткнул в «Звездную ночь» Ван Гога.

Паша покраснел, яростно запихивая в рюкзак первые попавшиеся вещи.

– Это тебя папаша, что ли, заставил?

– Нет. Он даже не знает. Это мои плакаты. То есть я все думал, что он зайдет и спросит, но он не… Неважно.

– Знаешь, я раньше думал, что у меня семейка чокнутая, но куда нам до… – Илья вдруг напрягся, не договорив. Паша выпрямился, застегивая рюкзак, но Илья смотрел не на него, а куда-то в прихожую. – Твоя мать вернулась.

Ответить ему Паша не успел – он тоже услышал. В замке повернулся ключ.

Показалось, что невидимая рука схватила его за горло. В голове медленно проползла мысль. Всего ключей от квартиры три: один лежит у него в кармане, другой – у отца, третий – у уборщицы. Но она приходит по субботам, а сегодня пятница, и, судя по тихому, вкрадчивому повороту ключа, это не уборщица. У Моржа откуда-то взялся ключ отца, хотя отец никогда не отдал бы ключ чужому. Значит…

Получается, Морж не испугался. Он решил дождаться, пока они про него забудут, влезть в квартиру и закончить начатое. Но он же видел, что Илья не ушел. Что он с ним-то собрался делать? Наверное, реально обиделся на тот удар.

Пока Паша стоял, застыв посреди комнаты, Илья продемонстрировал, что иногда полезно меньше думать. Он бросился в прихожую, уперся двумя руками в стол под зеркалом и, царапая паркет, дотолкал его до двери как раз в ту секунду, когда замок щелкнул и дверь распахнулась. Точнее, собиралась распахнуться, пока ей не помешали двадцать килограммов антикварного дерева.

Илья решил не останавливаться на достигнутом и подпихнул к двери комод с витым орнаментом, который на вид невозможно было сдвинуть.

– Вы чего, из музея его сперли? – запыхавшись, спросил Илья. Судя по лицу, ему до сих пор казалось, что они отлично проводят время.

– Нет, почему? Папа на аукционе купил.

– Что у вас за жизнь такая! – Илья запрыгнул на комод и сел, болтая ногами. Комод трясся – Морж толкал дверь с другой стороны. – Соседи услышат, что мебель двигаем, жаловаться прибегут.

– У нас ничего не слышно, – пролепетал Паша. – Квартиры все слишком большие, звукоизоляция хорошая.

– Мне б ваши проблемы! Слушай, может, ты отомрешь уже и скажешь, чего нам делать?

И тут с другой стороны двери раздался голос Моржа:

– Паша, открой! Нам нужно поговорить. Я знаю, где твой отец, и отвезу тебя к нему. Я не врал! Просто все сложно, но я объясню, только открой.

Паша вздрогнул. Нет, больше он на это не купится! Даже если Морж знает, где отец, доверять ему – худшее, что можно сделать. Он сунул ноги в кроссовки и подхватил с пола рюкзак. От страха все дрожало внутри, и он повторял про себя: «Я умный, у меня штук двадцать грамот за олимпиады, потому что я умный, а значит, у меня все получится. Побег – просто еще одна задача, которую надо решить».

Паша дернул на себя створку окна.

– Слышь, ботан, когда ты сказал, что тебе есть чем заняться после школы, я думал, ты имел в виду зубрежку. А ты умеешь развлекаться, – одобрительно сказал Илья, глядя вниз из-за его плеча. – Второй этаж, бывает хуже. Я и с третьего один раз слезал. Ладно, пошли, чего замер? Мне с твоим новым другом тоже неохота встречаться.

– Знаешь, почему мы живем на втором, хотя более престижно жить на верхних этажах? – натянуто спросил Паша. Он стоял и смотрел в окно, комкая лямку рюкзака.

– Тебе даже сейчас обязательно ткнуть мне в нос, какие вы богатенькие? – пропыхтел Илья, деловито перелезая через подоконник.

– Я не об этом. Я высоты боюсь.

Но Илья уже скрылся. Снизу раздалось пыхтение, скрежет и грохот.

Паша прикусил губу, надел рюкзак и, зажмурившись, лег животом на подоконник, а затем, держась за него руками, свесил ноги за окно и болтал ими, пока не наткнулся на дождевой козырек, висевший над окном первого этажа. Козырек угрожающе скрипнул, и Паша собрался в панике влезть назад, но услышал, что входная дверь подалась, и Морж, сдвинув комод, протискивается в квартиру. Паша приоткрыл один глаз и огляделся. Рядом шла водосточная труба. Он ухватился за нее и, ободрав ладони, съехал вниз, лихорадочно думая о том, что совершил самый безумный поступок в своей жизни.

Когда ноги коснулись земли, Паша покачнулся, но устоял и бросился прочь. Илья мчался впереди, Паша – за ним. Они петляли по району, уходя все дальше, в незнакомое царство пятиэтажек. Наконец Илья остановился, прислонившись к обшарпанной стене. Из подвальных окон тянуло чем-то затхлым.

– Все, вроде оторвались. Я отсюда могу в обход домой пробраться, а ты давай, серьезно, позвони своей маме. Может, она поверит тебе теперь, когда к вам в квартиру забрались. Ладно, бывай, ботан!

– Я найду его, – брякнул Паша, вытаскивая из кармана телефон.

– Кого?

– Отца. Сам. Если у него неприятности, ему нужна моя помощь, так? Я его спасу.