Текст книги "Кровное родство"

II

Поскольку с официальной точки зрения расследованием убийства предстояло заняться Карелле, то он, возглавив следствие по этому делу, сразу связался с дежурным сержантом и попросил его поставить в известность о случившемся целый ряд лиц, чья деятельность связана с охраной правопорядка. Так полагалось делать всякий раз, когда происходило убийство. Дежурный сержант немедленно принялся за работу. Сперва он позвонил начальнику отдела судебной экспертизы, потом в межведомственный отдел, чтобы сообщить номер протокола судмедэкспертизы, затем – заведующему следственным отделом восемьдесят седьмого участка лейтенанту Бернсу, а также самому начальнику участка капитану Фрику, чтобы уведомить их о начале расследования по делу об убийстве. Затем он связался с начальником окружного следственного управления, убойным отделом главка, полицейской лабораторией, фотолабораторией и отделом дактилоскопии. Если бы преступник пустил в ход огнестрельное оружие, сержанту также пришлось бы позвонить в отдел баллистической экспертизы. Кроме того, в случае задержания преступника сержант был готов в любой момент связаться с окружной прокуратурой, чтобы запросить их представителя вместе со стенографом. Ну и само собой, он позвонил жене, предупредив ее, что работы у него по горло и он может припоздниться.

Еще раньше на месте преступления Стив Карелла попросил полицейского фотографа сделать снимки на «Полароид», чтобы сразу иметь на руках фотокарточки, а труп немедля отправить в больничный морг на вскрытие. Поскольку заброшенное здание было обесточено, Стивен заказал в отделе быстрого реагирования мощные осветители-прожекторы. К тому моменту, когда за телом приехала скорая, прожекторы уже успели установить и подключить, подъезд дома – оцепить, а также развесить таблички «Место преступления» и «Не курить». Запрет на курение не имел никакого отношения к заботе о здоровье. Окурки с места преступления нередко становились ценными уликами, и потому детективу, расследующему преступление, не хотелось впоследствии ломать голову, какой из окурков оставил злоумышленник, а какой – законопослушный гражданин.

Карелла лично сделал карандашом зарисовку места преступления, после чего с одним из техников-лаборантов принялся искать (а) орудие преступления, (б) следы присутствия убийцы, оставленные им до, во время или после преступления, как то: волосы, одежда, пятна различного происхождения, следы мочи или кала. Одновременно с этим Стивен велел специалисту из дактилоскопического отдела со всей тщательностью обследовать подъезд на предмет наличия отпечатков пальцев или следов обуви, чтобы потом сравнить их с отпечатками покойной девушки. Пока в глаза бросался лишь один гигантский отпечаток ботинка сорок пятого размера, оставленный патрульным Шанаханом в липкой луже крови. Карелла уехал в больницу со спокойной душой – он знал: на месте преступления осталась целая команда высококвалифицированных профессионалов, занятая скрупулезным поиском улик, способных вывести на убийцу. В тот момент Стивен еще не знал, что имеется свидетель убийства – Патриция Лоури, которая может опознать преступника.

И вот теперь Стивен в компании Клинга и техника-лаборанта решил пройти от заброшенного дома, в котором погибла Мюриэль, до полицейского участка, проследовав тем же маршрутом, что и спасшаяся бегством Патриция. Карелла не рассчитывал обнаружить следы крови: если они и были, то их уже давно смыл дождь. Поиски туфель и сумочки Патриции его тоже не особенно занимали. В участок девушка прибежала босой и с пустыми, залитыми кровью руками. Либо она потеряла сумочку и туфли, пока бежала, либо избавилась от них намеренно. Впрочем, все это было не так уж и важно. В первую очередь Кареллу интересовало орудие убийства. Если преступник действительно гнался за Патрицией от заброшенного дома, значит, во время погони он должен был держать нож в руке. Вполне вероятно, что потом, сдавшись, он выбросил нож где-то по дороге.

Одна из атласных туфелек Патриции отыскалась на расстоянии в полквартала от заброшенного здания. Кроме следов грязи, на ней ничего не было. Пройдя еще немного, полицейские обнаружили и вторую туфлю. На этой, возле высокого каблука, сохранились следы крови. Карелла, Клинг и техник принялись обсуждать, что бы это могло значить, и в результате пришли к выводу, что первая туфля слетела с ноги Патриции случайно, после чего девушка, проковыляв метров десять – пятнадцать, уже намеренно скинула вторую туфлю. В трех кварталах от места обнаружения второй туфли детективы наткнулись на сумочку Патриции, тоже со следами крови. Длинная и узкая сумочка – двадцать пять сантиметров в длину и десять сантиметров в ширину, была обтянута синим сатином – под цвет туфель на высоком каблуке. Внутри нее обнаружились пачка сигарет, зажигалка, расческа, кошелечек для мелочи, а в нем – 63 цента, четыре жетона на метро, а также бумажник с семнадцатью долларами и фотографией стройного темноглазого и темноволосого молодого человека.

Нож, оборвавший жизнь Мюриэль Старк, они так и не нашли. Однако в пяти кварталах от дома, где ее убили, они обнаружили мужчину, спящего на пороге китайской прачечной. Он был одет в темный костюм и белую рубашку без галстука. Волосы незнакомца были каштановыми, а на белой рубахе виднелось нечто, весьма напоминавшее пятна крови.

– Эй, просыпайся! – обратился к нему Карелла.

– Пошел вон, – буркнул мужчина.

– Слышь, ты, – с настойчивостью в голосе проговорил Стив, – давай вставай.

Клинг посветил фонариком в лицо незнакомцу. Мужчина приоткрыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Однако детективам вполне хватило этого короткого момента, чтобы заметить, что глаза мужчины голубого цвета. По словам Патриции Лоури, преступник был темноволосым мужчиной с голубыми глазами.

– Чё вам вообще надо, а? – недовольно склонил голову набок мужчина и чуть приоткрыл глаза.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил Карелла.

– Уснуть пытаюсь, – ответил незнакомец.

– А на рубахе у тебя что? – вступил в разговор Клинг.

– Где? Ты вообще о чем?

– Да вот. – Берт ткнул пальцем. – Это что, кровь?

– Это? – Мужчина опустил взгляд на рубаху. – А-а-а… Ну да, кровь. А вам вообще чё надо?

– Мы из полиции, – коротко произнес Карелла и показал удостоверение.

– Вот черт, – поморщился незнакомец.

– Как тебя зовут?

– Льюис Салли.

– Фамилию по буквам! – приказал Клинг.

– С-а-л-л-и. С двумя «л», – послушно ответил мужчина.

– Что ты здесь делаешь? Ночь на дворе.

– Я же сказал – пытаюсь уснуть.

– Откуда кровь на рубахе?

– Подрался, – буркнул Льюис.

– Где? – строго спросил Карелла.

– В кабаке. – Салли не отличался многословием.

– И давно ты здесь валяешься? – поинтересовался Стив.

– Понятия не имею. Сколько сейчас времени?

– Начало третьего, – подсказал Берт.

– Вообще не представляю. – Льюис покачал головой.

– А подрался когда? – вздохнул Карелла.

– Где-то в десять тридцать. Может, в одиннадцать. Сигаретки не найдется? У кого-нибудь есть закурить? – Салли обвел взглядом окруживших его мужчин.

– Держи. – Техник протянул ему пачку.

– Вот спасибо. – Льюис вытряхнул сигарету из пачки и закурил.

Детективы молча смотрели на него. Салли вернул пачку технику.

– Значит, ты был в кабаке и там подрался. Так? – спросил Стив.

– Ага, – кивнул Салли, – врезал одному мужику по носу.

– И он заляпал тебе кровью рубаху, – продолжил за него Клинг.

– Точно, – согласился Льюис.

– Свидетели драки есть?

– Не-а, – помотал головой Салли, – вообще никого.

– И как же так получилось? – удивился Карелла. – Что, в кабаке больше никого не было?

– Нет, в кабаке народ был. Просто подрались мы не в самом кабаке, а снаружи, – пояснил Салли.

– Получается, драки никто не видел, свидетелей нет, – протянул Берт.

– Точно, нет. – Салли выдохнул струйку табачного дыма. – Ну, если не считать того мужика, с которым я дрался.

– И как же его звали?

– Понятия не имею, – фыркнул Льюис.

– То есть ты подрался с человеком, которого даже не знаешь по имени? – хмыкнул Стивен.

– Ну да, – пожал плечами Салли. – А что тут такого? Он выпивал, я выпивал, мы повздорили, слово за слово – вот он и предложил мне выйти разобраться.

– Свидетели вашей ссоры есть?

– Не знаю.

– Кто-нибудь видел, как ты с ним выходил на улицу? – прищурился Клинг.

– То же самое – не имею ни малейшего представления.

– Что ты делал после драки?

– Сперва я погнался за тем мужиком, с которым дрался, – он пытался от меня сбежать. Потом махнул на него рукой и вернулся в кабак, – Салли облизал губы, – позвонил оттуда жене. Она сказала, что я пьяная сволочь, мол, чтоб даже не думал показываться дома. Вот я и стал искать место, где бы прикорнуть.

– В котором часу это было? – спросил Берт.

– В смысле, когда я позвонил жене? Я же сказал, где-то десять тридцать, одиннадцать. Типа того.

– Что делал дальше?

– Вышел из кабака и пошел в гости к своему корешу. Ларри. Но его не было дома. Тогда я зашел в ликеро-водочный, взял пузырь, нашел это местечко и бухал здесь, пока не отрубился. А в чем дело? – Салли недовольно поглядел на полицейских. – Мне не нравится, когда ко мне на улице цепляются полицейские и устраивают допрос.

– А тебя когда-нибудь раньше полиция допрашивала? Ну, скажем, на улице или где-нибудь еще? – вкрадчивым голосом поинтересовался Карелла.

– Было разок такое дело. – Льюис отвел взгляд.

– И почему тебя допрашивали?

– Да… – Салли махнул рукой. – Квартиру в моем доме обнесли.

– И полиция тебя в связи с этим допрашивала, так?

– Ага.

– А почему конкретно тебя? – спросил Берт.

– Да почему конкретно меня? – возмутился Льюис. – Они всех жильцов допрашивали.

– То есть ты никогда не имел никакого отношения к квартирным кражам?

– Нет.

– И преступлений никогда никаких не совершал?

– Нет, – снова ответил Льюис.

– Мистер Салли, – официальным тоном произнес Карелла, – мы вынуждены вас задержать.

– Это еще почему?

– Во-первых, мы хотим взять анализ крови с рубашки, а во-вторых…

Салли резко вскочил. Отбросив правой рукой окурок, он со всей силы двинул Кареллу под дых левой рукой, отчего Стивен согнулся в три погибели. Клинг попытался схватить Льюиса, но он ловко прошмыгнул мимо Берта, сбив его с ног на мокрый асфальт. Салли наверняка бы сбежал, если б не повисший на нем техник. Салли повалился ничком, но все равно пытался ползти вперед, изо всех сил брыкаясь ногами, чтобы стряхнуть вцепившегося в них мертвой хваткой техника. Подоспевший Клинг прыгнул на спину Льюису и, заломив ему руки, надел на беглеца наручники. Салли затих, но перед этим он в последний раз дрыгнул ногой, пытаясь двинуть техника, который сидел на тротуаре и моргал, дивясь своей храбрости, – впервые в жизни он лично помог задержать преступника. Ему не терпелось поскорее вернуться домой, чтобы рассказать обо всем жене. Техник беспокоился лишь об одном – его супруга, скорее всего, ему не поверит.

Часы в инструктажной полицейского участка показывали три часа ночи. В принципе, уже наступило воскресенье, но по ощущениям все еще была суббота. Детективы не стали говорить Салли, что в пяти кварталах от того места, где он решил прикорнуть, был обнаружен труп девушки-подростка. Они заявили, что задерживают его за нападение на двух сотрудников полиции при исполнении, после чего спросили, готов ли он ответить на несколько вопросов. При этом они подчеркнули, что, если он не желает на них отвечать, его ни о чем спрашивать не будут.

– Что за вопросы? – с подозрением в голосе спросил Салли.

– Мы хотим знать, что ты делал у той китайской прачечной. И почему ты решил напасть… – начал Карелла.

– Я ни на кого не нападал, – запальчиво перебил его Льюис, – я просто разок вам двинул и напарника вашего оттолкнул – только и всего.

– Это и есть нападение, – спокойно ответил Стивен.

– Да какое же это нападение?! – возмутился Салли. – Нападение, это когда кого-нибудь действительно покалечишь.

– Слушай, Льюис…

– Нет, погодите. – Салли не желал ничего слышать. – Ответьте, я вас что, покалечил? Вот правду скажите – я вас покалечил?

– Нет, не покалечил, – честно признался Карелла.

– Слушайте, тогда, может, отпустите меня с миром, а? Ну, если я никого не покалечил. Давайте забудем всю эту историю с нападением. Ну как, договорились? Я вообще не понимаю, о каком нападении идет речь. Я всего-навсего легонько двинул…

– Льюис, ты готов отвечать на наши вопросы или нет? – прервал его Стивен.

– Конечно готов! Отчего же не ответить-то? Если вы согласитесь забыть эту историю с нападением, то я с удовольствием отвечу…

– Ничего не обещаю, – покачал головой Карелла.

– Я все понимаю. – Салли подмигнул детективу. – Ну, какие у вас вопросы?

– Значит, так, Льюис, в первую очередь нас интересует, почему ты оказал сопротивление при задержании. Мы же сказали, что из полиции, ты это знал и все же ударил меня…

– Я вас не бил, – быстро проговорил Салли.

– Ударил-ударил, а потом сбил с ног моего напарника.

– Да я его просто толкнул походя, а он, наверное, поскользнулся, – с невинным видом произнес Льюис.

– Одним словом, как ты объяснишь свое поведение?

– Боюсь я полицейских. Вот и весь сказ, – вздохнул Салли.

– То есть ты лезешь с ними в драку, сбиваешь их с ног… потому что их боишься? – прищурился Карелла.

– Да я просто запаниковал, вот и все. Не хотелось мне в участок. Говорю же – боюсь я полицейских.

– А почему?

– Боюсь, и все. Без причины! – отрезал Салли.

– То есть ты просто боишься полицейских.

– Ага, боюсь. У меня, типа, фобия, – согласился Льюис.

– Скажи, Льюис, тебя раньше арестовывали? – вздохнул Карелла.

– Никогда.

– Значит, так, Льюис, мы пока не можем свериться с данными архивного отдела – он начинает работу только в восемь утра, но если мы обнаружим, что у нас в картотеке на тебя что-то есть… – строгим голосом начал Стив.

– Говорят же вам, никто меня никогда не арестовывал.

– Ты в этом уверен? – изогнул бровь Карелла.

– Естественно, – энергично кивнул Салли. – Жаловаться-то на меня, конечно, жаловались, но при этом ни разу не арестовывали.

– О каких жалобах идет речь?

– Ну что значит о каких? – развел Льюис руками. – Люди жалуются друг на друга. Стоит человеку немножко перебрать с выпивкой, а на него уже стучат.

– И кто конкретно на тебя жаловался?

– Ну, жена, например. Человек хватит лишку, легонько ее шлепнет, а она тут же кидается в полицию названивать.

– То есть твоя супруга жаловалась на тебя в полицию? – нахмурился Стивен.

– Всего несколько раз. Раза три-четыре.

– Потому что ты ее бил?

– Бил? – удивился Льюис. – Ну, я бы так не сказал. Шлепнул ее пару раз. Совсем чуть-чуть. Накатил в кабаке, пришел домой, дал ей легонечко пару тумаков. Вот и все.

– Давай начистоту, Льюис, откуда у тебя кровь на рубахе?

– Я ведь уже рассказал.

– Ты говорил про драку у кабака. Это правда? – Стивен пристально на него посмотрел.

– Не совсем. – Льюис опустил взгляд.

– Так, и где ты подрался?

– Ну… – Салли замялся. – В спальне.

– У себя дома?

– Ага, – кивнул забулдыга, – точно. У себя в спальне. Пропустил пару стаканчиков, захожу в спальню, а моя жена волосы расчесывает. Я и говорю ей: «Кончай с этим делом». А она знай себе сидит, волосы расчесывает и считает. Реально бесит, от этого рехнуться можно. Сидит и считает вслух: «Пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят два». Вот я и сказал ей, чтоб заткнулась. Она меня не послушалась, вот я ей и врезал. У нее чуть-чуть кровь из носа пошла, ничего серьезного. Она на меня наорала, велела мне катиться к чертовой матери. Ну, я и пошел в гости к Ларри, только его не было дома. Тогда я купил пузырь, высосал его и уснул на улице. Я почему от вас пытался сбежать – думал, она снова на меня пожаловалась. Слушайте, по правде говоря, я даже не знаю, сильно я ей двинул или нет. Вроде бы сильно, я был крепко выпивши. Когда я уходил, у нее кровь так и лилась. Мне проблем с законом не нужно. Я к чему клоню? Муж с женой всегда могут промеж себя полюбовно договориться, верно? Мы всегда миримся. Да, иногда я задаю ей жару, но она знает, что я ее все равно люблю.

– Угу, – кивнул Карелла.

– Люблю. Честно.

– Конечно.

– Так вот, – Салли сцепил пальцы в замок, – я рассказал вам все, что вы хотели, так что давайте забудем эту историю с нападением, договорились?

– У меня есть идея получше, – медленно проговорил Карелла.

– Какая еще идея? – Льюис с подозрением посмотрел на детектива.

– Для начала мы отправим машину к тебе домой – посмотрим, как обстоят дела у твоей жены. Потом мы сравним кровь на твоей рубашке с кровью твоей жены. Вдруг это не ее кровь, а чья-то еще? Правда, с этим придется подождать до утра – лаборатория по ночам не работает. Ну а пока веселья ради мы тебя задержим по обвинению в двух нападениях. Договорились?

– Двух нападениях? – ахнул Льюис. – Каких двух? Моя жена заявление на меня подавать не будет. Она меня очень любит.

– А вот мы тебя – не очень.

– Чего? – не понял Салли.

– Я говорю о себе и своем напарнике, – пояснил Карелла. – До двух считать умеешь? Ты напал на него и на меня. Вот тебе и два нападения. Но это, Салли, пока должно волновать тебя меньше всего. Посмотрим, что покажут анализы крови.

Результаты анализов были готовы к десяти часам утра. В протоколе было сказано, что кровь Мюриэль Старк относится к первой группе, а Патриции Лоури – ко второй, и, несмотря на то что место преступления, тела и одежда обеих жертв (как покойной, так и выжившей) обильно залиты кровью обеих групп, кровь с рубашки Салли относится к третьей группе. У супруги Льюиса была как раз третья группа крови, поэтому, по всей вероятности, его рассказ о ссоре с женой был правдой. Кстати, о жене. Как оказалось, он ей сломал не только нос, но и челюсть с ключицей. В тот самый момент, когда Патрицию Лори выписывали из больницы, миссис Салли, наоборот, поместили туда, разместив в отдельной палате, которую вытребовал для супруги любящий ее до безумия муж.

Тем временем Карелла и Клинг, разместившись в инструктажной восемьдесят седьмого участка, принялись перебирать имевшиеся дела сексуальных преступников, после чего запросили аналогичные данные во всех участках города. В одиннадцать утра в воскресенье Карелла отправился домой к семье, а Клинг – к Августе Блэр.

Во время Второй мировой войны для нанесения ударов по вражеским целям американские бомбардировщики вылетали с аэродромов в Англии. Они летели сквозь разрывы снарядов зенитной артиллерии, будучи не в состоянии увильнуть от вражеских истребителей, – относительная маневренность к самолетам возвращалась только после сброса бомб. По вечерам экипажи бомбардировщиков пили в пабах, играли с местными стариками в дартс и пели американские песни, силясь забыть ужас, пережитый в небе над Германией.

Во время вьетнамской войны американскую пехоту сперва перебрасывали на вертолетах с раскиданных по джунглям баз в Сайгон, а оттуда их везли на самолетах либо в Японию, либо на Гавайи, где бойцов ждал отдых. После этого они опять отправлялись в джунгли – считалось, что за отпуск они набрались сил и снова готовы столкнуться с повседневным кошмаром войны. Таким образом, и у летчиков Второй мировой, и у пехоты времен вьетнамского конфликта развивалась занятная форма двоемыслия, позволявшая им в один момент быть воинами, сражающимися в боевых частях, а в другой момент фактически гражданскими лицами. Утром ты сыплешь бомбы на дымящиеся трубы завода, вечером – потягиваешь пиво. В пятницу ты садишь из пулемета по тропе с вьетконговцами, а в понедельник ты тащишь в постель шлюху в Гонолулу. Говорят, это помогало людям оставаться в здравом уме. Все хорошо в меру. Со службой в полиции примерно такая же история.

Когда становится совсем невмоготу, отправляешься домой. Принимаешь душ и переодеваешься. Наливаешь в бокал ледяной мартини или горячий глинтвейн. Гладишь собаку по голове, а жену – чуть пониже спины. А потом ты начинаешь про себя рассуждать, время от времени качая головой или цокая языком. Ты говоришь себе, что если человек решил стать полицейским, а не садовником, то вполне естественно, что он чаще всего будет иметь дело не с розами и грядками, а с преступниками и насилием. Если человек решил стать полицейским, он должен понимать, что служит в военизированной организации, каждый день выходящей на бой с преступным миром. Это война. А войны без жертв не бывает. Так что, если боишься вида крови, забудь о карьере полицейского. Ну или, скажем, нейрохирурга, который, кстати, заколачивает куда больше денег, чем страж закона. Кстати, если ты не выносишь крови, то и мясником тебе не стать. Однако коли уж стал полицейским, то, если хочешь остаться в живых, тебе нужно как можно быстрее обучиться одной хитрости. Той хитрости, которую освоили и экипажи бомбардировщиков Второй мировой, и несчастные пехотинцы времен вьетнамской авантюры. Как эпизодически радоваться жизни на гражданке. Карелла отправился домой к жене и детям, а Клинг – к Августе Блэр.

В участке служили детективы, которые нередко осведомлялись, причем неизменно в присутствии Клинга, собирается ли Берт жениться на несчастной девушке. Понятное дело, он и мизинца ее не стоил. Такая красавица, как Августа Блэр, чей профиль украшал обложки, не говоря уже о страницах, глянцевых журналов, а чарующий, с хрипотцой голос несся из динамиков радио и телевизоров, такая зеленоглазая чаровница с золотисто-каштановой шевелюрой, высокими скулами, белоснежными зубами, полной грудью, осиной талией и широкими бедрами заслуживала куда лучшей партии. Как такой олух, как Клинг, мог помышлять о ее руке и сердце?! А он помышлял. И даже сделал ей предложение. На которое она, между прочим, ответила согласием. Но это случилось давно – в январе, когда бандит по имени Рендалл Несбитт (со временем люди, скорее всего, забудут, что он сотворил, но Клинг будет помнить об этом до конца своих дней) устроил в Западном Риверхэде волнения небывалого доселе масштаба. Клинг сделал Августе предложение в тот вечер, когда Несбитт повел армию своих оболваненных приверженцев в последний бой. Через несколько секунд после того как Августа согласилась выйти замуж за Берта, Карелла передал ему по телефону, чтобы он убирался поскорее из центра города, потому что там вот-вот должен был начаться настоящий ад. Это было в январе. А сейчас на дворе стоял сентябрь. Ребятам из восемьдесят седьмого участка хотелось праздника – свадьбы или на худой конец бар-мицвы[1]1
  Бар-мицва – иудейский праздник в честь достижения ребенком совершеннолетия (13 лет для мальчиков и 12 – для девочек).


[Закрыть]. Но младшему сыну Мейера Мейера исполнялось тринадцать только следующим летом, а Коттон Хоуз не выказывал никаких намерений жениться на Кристин Максвелл. Таким образом, единственной возможностью погулять на празднике была маячившая на горизонте свадьба Клинга и Августы.

Здравый ум. Все это было связано с желанием сохранить здравый ум. Свадьбы, дни рождения, бар-мицвы, юбилеи (главное, не похороны, работникам участка и так слишком часто приходилось иметь дело с похоронами, причем, как правило, совершенно незнакомых людей) в участке ждали с нетерпением, там отмечали любое радостное событие, позволявшее создать мимолетное ощущение следования традициям. Полицейские, точно так же, как экипажи бомбардировщиков Второй мировой, просто принимали меры, чтобы не потерять рассудок. Они хватались за любую возможность почувствовать себя обычными гражданами. Да здравствуют простые житейские радости! Именно поэтому сотрудники восемьдесят седьмого участка непременно обрадовались бы, узнав, что воскресным утром в сентябре Клинг и Августа решили обсудить свою будущую свадьбу. Говоря конкретнее, они пытались решить, кого из работников участка пригласить на это радостное событие.

– Понимаешь, я не хочу превращать нашу свадьбу в выездное заседание Благотворительной ассоциации патрульных полицейских.

– Или в съезд «Изумрудного сообщества»[2]2
  «Изумрудное сообщество» – американская ассоциация работников полиции ирландского происхождения.


[Закрыть], – покивал Клинг.

– Или в собрание всех стражей закона нашего города для встречи с начальником полиции, – продолжила Августа. – Все-таки речь идет о нашей свадьбе.

– Я все прекрасно понимаю, – вздохнул Берт. – Поэтому заранее прошу тебя не расстраиваться и не сердиться.

– Да я не сержусь.

– Просто пойми, – с чувством проговорил Клинг. – Я работал бок о бок с большинством этих ребят много лет, поэтому просто обязан их пригласить. Я сейчас говорю не о тех, кого хочу видеть на нашей свадьбе, вроде Стива или Мейера, или Хэла, или Коттона, или лейтенанта, или Боба, или…

– Берт, но ты уже и так назвал половину следственного отдела!

– Ну что ты, солнышко, – мягко возразил Клинг, – у нас в следственном отделе шестнадцать человек.

– А если ты прибавишь к ним еще их жен…

– Далеко не все из них женаты. Если честно, золотце, я бы их всех пригласил. Правда-правда. Я же с ними работаю. Ну, подумай, как это будет выглядеть – одних я позову, а других – нет. Вот представь, работаю я в паре, скажем, с Энди Паркером, на меня кидается головорез, и тут Энди думает: «Та-а-ак, раз Берт меня на свадьбу не позвал, пусть сам с бандитом разбирается. На хрена мне ему помогать?»

– Ну да, – покивала Августа.

– Уже по одной этой причине мне важно сохранить хорошие рабочие отношения с каждым из детективов следственного отдела. Есть и другая причина. Подавляющее большинство ребят мне просто по душе. Положа руку на сердце, не могу сказать, что я без ума от Энди Паркера, но когда узнаешь его поближе, то понимаешь, что он не такой уж плохой человек. Но в целом ребята мне нравятся, и потому мне хочется, чтобы они пришли ко мне на свадьбу. Понимаешь, заинька?

– Понимаю. – Августа тяжело вздохнула. – Ну коли так, Берт, тогда получается, что у нас на свадьбе будет больше народу, чем мы изначально рассчитывали.

– А на сколько гостей мы рассчитывали?

– Человек на семьдесят – семьдесят пять.

– Может, мы в такое количество и уложимся, – примирительно произнес Клинг.

– Только вот не понимаю как.

– Хорошо, давай еще раз просмотрим список, – предложил Берт.

Они стали снова просматривать список. Клинг не упомянул, что завтра ему предстоит допросить как минимум дюжину человек, совершивших преступления на сексуальной почве. С Августой они говорили только о свадьбе. Потом они пошли и пообедали в ресторане, а после отправились на прогулку по городу. В центре имелись и блошиные рынки, и выставки картин под открытым небом. Кое-где на тротуарах поставили ларьки, в которых торговали антиквариатом. Порой Берту и Августе казалось, что они очутились в Париже.

В понедельник утром Клинг снова стал полицейским.